Памяти Ровбут Олега Михайловича

Зал переполнен: еще бы — каждому хотелось увидеть «живого" Шурика. Того самого, из кинофильма «Операция «Ы" — заслуженного артиста РСФСР Александра Демьяненко.
И вот он перед нами, такой же серьезный и подтянутый, но таящий в себе огромный запас юмора. Издалека он выглядит очень молодо, хотя ему уже за тридцать,
Демьяненко уже успел отсняться в более чем двадцати фильмах. Все мы хорошо помним высокохудожественные образы, созданные в кинолентах «Мир входящему», «Сотрудник ЧК", «Взрослые дети", «Государственный преступник", «Карьера Димы Горина", "Порожний рейс», «Кавказская пленница» и других. А недавно, уже в качестве режиссера, он закончил работу над фильмом «Святая ложь» (по одноименному рассказу Куприна).
А ведь талантливый актер чуть было не стал юристом! Но душа не лежала к этой профессии, и расстаться с факультетом помог случай. На одном из экзаменов во время сессии достался вопрос о рыбных богатствах страны и их охране. Этот «коварный" билет поставил точку на дальнейших занятиях юридическими науками. Так погиб в Демьяненко юрист. Рождению же артиста предшествовала большая история...
В Свердловск, где жила семья будущего киноактера, где прошли его детские годы, приехало из Москвы конкурсное жюри. Предстоял отбор молодых дарований для театра. Александр Демьяненко вспоминает:
— Хорошо помнится эта первая "проба». Решалось многое, волновался. И вот когда просмотрели и прослушали меня, народный артист СССР А. Н. Грибов сказал: "Он или очень способный человек или полнейшая бездарность». Во всяком случае, по конкурсу тогда не прошел. Зато позднее поступил сразу в два московских учебных заведения — в театральный институт и школу-студию имени Вахтангова.
Занятия в ГИТИСе и школе-студии развили природные дарования юноши. Мастерство само не приходит, требует упорной работы над собой. Первокурсник придумывает для себя сценический этюд и "отрабатывает" на нем свое актерское "Я". Например, выходит на сцену с воображаемым ведром, берет воображаемую кружку, наливает воображаемую воду в воображаемый графин... Александр Демьяненко придумал тогда этюд: решение шахматной комбинации на несуществующей доске несуществующими фигурами! И хоть раздумья над "хитроумными ходами» были у студента весьма длительными, творческий руководитель остался им доволен: для него важна была в роли интеллектуальность, работа ума. Киноартист рассказывает об особенностях производства фильмов, делится некоторыми «секретами» операторской работы. Например, фильм "Порожний рейс» снимался... в Ленинграде, около парка культуры и отдыха, летом, при 30-градусной жаре! Суровые снежные «просторы» были сооружены при помощи нафталина, соли, опилок.
Сам актер считает своей лучшей ролью образ лейтенанта Ивлева в фильме «Мир входящему», отмеченную глубоким психологизмом. Демьяненко не только снимается, но принимает также участие в речевом озвучивании иностранных фильмов, в так называемом дубляже. Здесь вовсе не так все легко и просто, как кажется. Важно не только точно соразмерить время дубляжа — разговору на экране, но и наиболее полно передать голосом эмоциональную насыщенность каждого эпизода.
Встреча артиста с рыбаками прошла оживленно, его яркий рассказ о своей творческой биографии не раз прерывался дружным смехом. В рыбацком деле, на далеком промысле жизнерадостный фильм и веселая комедия ценятся на вес золота. А наш гость был и остается создателем именно таких фильмов. В этом причина успеха вечера-встречи артиста со зрителем.

Г. ВОРОБЬЕВ, П. СИМОНЕНКО.

С БЮРО ПАРТКОМА

21 октябри бюро парткома рассмотрело вопрос «О ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯХ ДОЛЖНОСТНЫМ ПОЛОЖЕНИЕМ, НАРУШЕНИИ ПОРЯДКА РАСПРЕДЕЛЕНИЯ И ВЫДАЧИ ПУТЕВОК В САНАТОРИИ И ДОМА ОТДЫХА В КОМИТЕТЕ ПРОФСОЮЗОВ ТАЛЛИНСКОЙ БАЗЫ ТРАЛОВОГО ФЛОТА».
С информацией по этому вопросу выступили тт. Родионовский и Хмелевских, непосредственно участвовавшие в проверке базового комитета по поручению парткома КП Эстонии рыбопромыслового флота.
Проверкой установлено, что в комитете профсоюза ТБТФ грубо нарушался установленный порядок выдачи путевок в санатории и дома отдыха. Некоторые работники базкома использовали свое служебное положение в личных корыстных целях. Так, председатель базкома Помозов В. С. счел возможным по путевкам, предназначавшимся другим лицам, направить на отдых свою жену и ребенка. Старший бухгалтер базкома Самойлова Л. Т. о течение ряда лет пользовалась льготными и бесплатными путевками в санатории. В 1968 году она ездила отдыхать дважды, предо ставила санаторную путевку на льготных условиях своему мужу, не члену профсоюза и никакого отношения не имеющему к работе флота.
Бывший председатель базового комитета Акопян Ф. А., в нарушение установленного порядка о предоставлении путевок освобожденным работникам базкома только решением вышестоящего профсоюзного органа, пользовался льготными путевками в течение ряда лёт. По необоснованным причинам некоторым работникам базы путевки в санатории и дома отдыха предоставлялись дважды в году, тогда как заявления нуждающихся в лечении членов профсоюза не удовлетворялись и наполовину.
В нарушение профсоюзной демократии путевки в основном распределялись лично председателем базкома. При этом без медицинских справок. При распределении путевок нарушался порядок пропорциональности. Береговые работники за счет плавсостава получили путевок больше.
Факты серьезного нарушения финансовой дисциплины, порядка распределения путевок, должностного злоупотребления подтверждены ревизией Республиканского комитета профсоюза рабочих пищевой промышленности и отмечены в постановлении президиума Республиканского комитета от 8 сентября 1968 года.
О серьезных недостатках при распределении в выдаче путевок в базкоме ТБТФ дважды выступала с критическими статьями газета «Рыбак Эстонии». Тов. Помозов на эти выступления по-партийному не реагировал. Зато еще в августе занялся рассылкой радиограмм на суда для сбора «фактов», обеляющих работников базкома и компрометирующих тт. Бойкову и Устимову, сообщивших в комитет народного контроля о злоупотреблениях при распределении путевок в базовом комитете.
Председатель базкома, член КПСС т. Помозов В. С. в момент проверки не проявил должной искренности, старался осложнить работу комиссии и взять под защиту скомпрометированных работников, вызвать гонение и дискредитацию честных работников, способствовавших раскрытию злоупотреблений и нарушений порядка при выдаче путевок.
Члены КПСС тт. Помозов В. С. и Акопян Ф. А. не дали принципиальной, партийной оценки своим поступкам. Haoборот, на заседании бюро парткома всячески пытались умалить свою вину, вносили путаницу и пытались увести внимание бюро парткома от истинного положения дел.
Выступившие на заседании члены бюро парткома, а также тт. Буко, Оленичев, Овечкин и другие товарищи резко осудили попытки тт. Акопяна и Помозова представить дело так, как будто ничего особенного не произошло.
Совершенно не понято, чем руководствовался в своем выступлении секретарь партбюро управления ТБТФ т. Петрищев. Никто так и не понял, одобряет или осуждает он поведение работников базкома.
И правильно сделал коммунист т. Хмелевских, который дал резкую отповедь неопределенной позиции т. Петрищева.
В заключение выступил секретарь парткома т. Митюрев. Он подвел итог прениям, привел доказательства явных и неявных злоупотреблений работниками базкома и осудил их поведение на бюро парткома.
Бюро приняло постановление, в котором объявило коммунистам тт. Помозову и Акопяну партийные взыскания. В. С. Помозов снят с работы председателя базового комитета профсоюза.

Окончен трудовой день. Рабочие расходятся по домам. А многие идут в общежитие. Впрочем, правильно ли резко разграничивать общежитие и род ной дом? Ведь второе понятие должно быть синонимом первого.
Вот об этом и говорили на заседании бытсовета общежития судоремонтного цеха Таллинской базы тралового флота. Это было первое собрание нового совета. На общем собрании ребята доверили решать общие проблемы Юрию Герасимову, инженеру-технологу, Леониду Денисову, слесарю, Сулеву Нораку, Евгению Шипунову и Валентину Борисику, бригадирам слесарей. Председателем избрали Николая Моисеева.
Бытсовет горит желанием улучшить жилищные условия для молодежи. А чтобы решения были более действенными, пригласили директора гостиницы, где находится общежитие, Н. И. Музыченко, представителя от партийной организации СРЦ А. Королькову, члена комитета комсомола рыбфлота.
Последний, к сожалению, не явился, хотя в общежитии живет главным образом молодежь комсомольского возраста.
Совет решил проявить инициативу и взять в свои руки расселение людей по комнатам, предварительно выяснив желание каждого. Да и вообще принимать активное участие во всех насущных потребностях быта.
Уже первое задание носило боевой дух. Начали с выяснения насущных вопросов, поставили перед собой конкретные задачи, наметили план действий, распределили обязанности. Дирекция гостиницы и парторганизация СРЦ обещали поддерживать с советом тесные связи и помогать ребятам «пробивать» трудные вопросы.
Во многом от самих ребят будет зависеть, станет ли общежитие родным домом, тем местом, куда будут спешить после работы уставшие люди, и смогут ли они культурно отдохнуть после трудового дня.

В. ГЕОРГИЕВ.

НЕДАВНО в газете "Рыбак Эстонии" был "печатан фельетон "Кто глаза пучит?" Речь шла о неблаговидных поступках работников комитета профсоюза базы тралового флота. Короче говоря, о махинациях с санаторными путевками. В конце фельетона говорилось так: "Нет сомнения, махинаторы получат по заслугам". И еще: "Будет ли, наконец, наведен порядок в работе базового комитета профсоюза!"
Уж коль, вопросы эти газетой поставлены, читатель вправе требовать на них ответа. И мы отвечаем. Откровенно. Положа руку на сердце. Как в анкете:
Махинаторы по заслугам не получили.
Порядок в базовом комитете профсоюза не наведен.
В жизни получилось даже совсем наоборот, чем в газете. Махинаторы процветают. Они становятся в позу - руки в боки - и говорят своим обидчикам:
— А мы вас схарчим!..
А те, кто вскрыл махинации и довел их до комитета народного контроля, ходят зареванные и взывают о помощи: они не хотят быть харчами прожорливых базкомовцев.
Итак, появился новый глагол - схарчить. А поскольку он, этот глагол, неопределенной формы, постараемся придать ему максимальную определенность.
Пока действовали комиссии по проверке работы базкома, действовали и базкомовцы. Они лихорадочно заметали следы, устраивали разведку боем и уже разинули рты, чтобы схряпать кассиршу Клавдию Александровну Устимову, которая в свое время выступила на заседании комитета народного контроля против ловкачей и махинаторов из базового комитета.
Контрнаступление началось с психической атаки на газету "Рыбак Эстонии", напечатавшую фельетон "Кто глаза пучит?"
- Говорит Самойлова из базкома. Перед тем, как печатать фельетон, вы проверяли факты?
- Конечно.
- Так вот. Все факты в фельетоне выдуманы. Да, да, с начала до конца...
- Например?
- Вы пишите, что Петраковский был зависим от базкома по квартирной линии. Это неправда. У него квартира кооперативная.
- И все?
- Нет. Вы пишите, что я незаконно взяла путевку для своего мужа. И это ложь. Организация, в которой служит мой муж, позаимствовала путевку в нашем базовом комитете. На это есть документ!...
- Хорошо, - говорим мы. - Напишите об этом в редакцию.
- Нет, я писать не буду. Вот пусть подтвердит зампред базкома.
В трубке зашуршал неуверенный голос заместителя председателя Ильичева. "Смысл" его возражений в основном сводился к тому, что-де с одной стороны говоря, с другой подчеркивая, постольку-поскольку, так как, так далее и тому подобное...
Выслушав все это и ничего не поняв, мы задали ему вопрос, читал ли он журнал "Советские профсоюзы" № 14, где наш моряк, технолог БМРТ-350 А. Кочетов весьма нелестно высказался в адрес комитета профсоюза траловой базы? И как раз о распределении путевок.
В трубке что-то затрещало, забулькало, захрипело, голос пропал. Атака, как говорят военные стратеги, захлебнулась.
А мы страшно забеспокоились, не случилось ли что с защитником Самойловой? Но все обошлось благополучно. На другой же день зампред преспокойно разгуливал по коридорам управленческого здания. И вид у него был цветущий. Как, впрочем, и у его шефа Помозова. Как, впрочем, и у Самойловой.
Видимо, все они поняли, что схарчить газету не удалось, да и харч из нее какой? Одна бумага. Плюнули и переключились на Клавдию Александровну Устимову. Наступление в буквальном смысле велось на высоком научно-техническом уровне и в мировом масштабе. Преодолевая магнитные и атмосферные бури, радисты десятков промысловых судов на своей бессонной вахте выстукивали па ключе фамилию Устимовой. Околоземная атмосфера в бассейне Атлантического океана была переполнена тревожными призывами. Это был своего рода "СОС". «Капитанам и предсудкомов, прошу сообщить подробно претензии работе кассира Устимовой. Помозов."
Представляете, какая буря бушевала в душе автора этой радиограммы? Помозову позарез нужны были компрометирующие материалы на Устимову, чтобы хоть немного умалить значение тех компрометирующих материалов на базовый комитет, которые все лезут и лезут буквально из каждой щели.
Много ли собрал Помозов "компромата" - неизвестно. В наши руки попала всего лишь одна радиограмма от капитана СРТ-45454: "Базовый комитет. Помозову. Личный состав Устимовой претензий не имеет. Капитан Кулягин."
Может, и капитан Кулягин вместе со своим пароходом теперь пойдет на харчи работников базкома?
Заканчивая наш второй фельетон на одну и ту же тему, мы предполагаем текст нашей радиограммы всем капитанам и предсудкомов судов тралового флота. Пусть извинит нас Помозов за заимствование его же мыслишки. Уж очень она нам пришлась по душе. Итак:
"Просим сообщить подробно претензии работе базового комитета профсоюза и его председателя Помозова.»
Чтобы не нагружать эфир длинными ответными радиограммами, редакция ждет ответы почтой. Все они будут опубликованы накануне профсоюзной конференции.

П. КАРПЕНКО.

Сколько стоит человеческая жизнь? Скажете - праздный вопрос. Она бесценна! Мы это вроде все понимаем. Но...
Сравнительно недавно с кочегаром Дроздиным случился сердечный приступ. Вызвали скорую помощь. Машина прибыла к административному зданию Таллинского рыбного порта не раньше, как через пятнадцать минут. Но на этот раз все обошлось благополучно: медицина успела помочь человеку.
Для того, чтобы спасти жизнь капитан-директору П. Ярковому, срочно нужен был укол. На этот раз "скорая" не помогла: смерть наступила раньше, чем подоспела помощь
Кажется, много ли было нужно, чтобы спасти человеку жизнь? Но в здании нет медпункта. А в том, что он совершенно необходим, ясно хотя бы по этим двум случаям, не говоря уже о других. Ведь "неотложку" могут задержат на переезде.
Говорят, что все упирается в отсутствие площади для медпункта. Но при необходимости ее можно найти. Например, большой кабинет занят начальником гражданской обороны. А в кабинете главного инженера порта т. Кошеля можно открыть танцевальный зал.
Так сколько же стоит человеческая жизнь? Думается, что уж частицы (8-10 квадратных метров ) чьего-либо кабинета она стоит!

И. САНИНА.

После службы в армии перед молодежью возникает дилемма — то ли вернуться в родные места, то ли остаться там, где служил. Нечто подобное было и у Иосифа Костецкого, Решил сходить разок-другой в море, заработать, приодеться...
Первый рейс — на Джорджес банку. Ох и покачал океан-море новичка! Сколько раза Иосиф вспоминал благословенную землю. Где-то она теперь? Даже в самый сильный бинокль не видать. Лишь волны с грохотом обрушиваются на корпус судна и рассыпаются серебром по палубе... «Все. Вернусь в порт — покончу с морем», — клялся молодой моряк. И не подозревал, что не выполнит этого обещания. И океан будет годами носить его на своей спине.
Третий год матрос Костецкий ходит на «Бризе". Вначале укладывал в трюме короба с рыбой, потом наверх выбрался, лебедчиком стал: как-никак механизация. Кроме него, еще три лебедчика на судне, но работы хватает всем. Тут не всегда выберешь время на общественные дела. После утомительного труда так необходим отдых, но звание комсомольца обязывает. Да и не только комсомольца, ведь Иосиф — ударник коммунистического труда! Если спросите, чем парня привлек именно "Бриз", скажет:
— На транспортном судне больше разнообразия, постоянно в движении, нигде долго не задерживаешься, а это так важно для моряка.
Вместе с командой он побывал на Кубе, в Гане, на Канарских островах. Многие земли еще ждут моряка.
Сейчас старший матрос Иосиф Костецкий стоит на трудовой вахте, посвященной 50-летию Ленинского комсомола.

Г. ЭНСОН.

На снимке: И. Костецкий на разгрузке судна.
Фото А. Дудченко.

МОРЕ - ЗЕМЛЯ – ЧЕЛОВЕК


Если сейчас спросить у Геннадия Федоровича Бахарева, когда и чем завлекло его море, то вряд ли он сможет ответить точно. Скорее всего, его знакомство с ним, с кораблями началось по-настоящему четверть века назад, после окончания ремесленного училища в Северодвинске. Там, на берегу Белого моря, он семнадцатилетним пареньком стал бригадиром электриков на местном судостроительном заводе. То были нелегкие годы Великой Отечественной войны. Работать приходилось по восемнадцать, а то и больше часов в сутки.
— Отработаешь, а домой идти желания нет — лишняя трата драгоценного времени. — вспоминает Геннадий Федорович. — Отыщешь теплое местечко где-нибудь около паропровода, и на боковую. Кажется, только заснул, а уже трясут за плечо: "Сынок, вставай, на работу пора!" Сынком меня называли все в бригаде: работали в ней люди раза в три-четыре старше меня...
Первое знакомство с Таллином состоялось в 1951 году. В те послевоенные годы в Балтийском море были подняты со дна затопленные во время войны два гигантских плавучих дока. Принадлежали они когда-то военно-морским силам фашистской Германии. Один из доков в качестве трофея взяли себе американцы, тогдашние наши союзники. Второй достался нам. Его отправили в Таллин, чтобы отремонтировать, восстановить. Надо сказать, этот плавучий док был довольно сложного устройства, его электрооборудование было тогда нам малознакомо. На Западе крикливо, в открытую заявляли, что, мол, ничего у русских не выйдет, док они не восстановят, пускай лучше передадут американцам.
В Таллин собрали лучших специалистов электродела страны. Направили сюда и Геннадия Бахарева. Советские специалисты не оправдали прогнозов западных деятелей. Плавучий док отремонтировали, наладили его работу, он стал действовать лучше, чем у американцев. Все это было сделано намного раньше срока. Восстановленный плавучий док отбуксировали в Кронштадт. Тоже нелегко было. Но и с этим справились успешно. В Кронштадте Геннадий Федорович еще три года работал на доке, обслуживал его электрооборудование. Желание пойти плавать пришло как-то само собой. То ли захотелось повидать заморские страны, то ли приелась жизнь на ошвартованном доке, словом, решено было идти в море. Пошел электромехаником на пароходе «Ян Анвельт». Плавал на производственном рефрижераторе «Буревестник», на больших морозильных рыболовных траулерах. В последнем рейсе на БМРТ-441 "Эдуард Сырмус" ходил инженером-химиком.
Немало времени у Геннадия Федоровича уходит на общественную работу. Был он председателем судового комитета профсоюза, в последнем рейсе — секретарем партийной организации «Эдуарда Сырмуса". За хороший труд, активную общественную работу награжден Почетной грамотой Президиума Верховного Совета ЭССР.
Между прочим, в минувший рейс в Атлантику с ним ходил за рыбой и его сын Виктор. Он — курсант Таллинского мореходного училища рыбной промышленности. Окончил третий курс, изучает судовые силовые установки. Первую практику проходил на учебном судне «Гриф», вторую нынче на БМРТ-441. В судовой роли был записан мотористом второго класса, в рейсе обслуживал вспомогательные механизмы. Четыре месяца плавания прошли для Виктора быстро. Но самое главное — отцу не пришлось в рейсе краснеть за сына. Показал он себя настоящим моряком и рыбаком. Работал по своей непосредственной специальности, выходил на подвахты в рыбцех, в трюм на разгрузку. Его труд, инициативу оценили на судне: две благодарности капитана, фотография на судовой Доске почета! Через полмесяца, 20 октября, Виктор снова приступит к занятиям в училище, теперь уже на четвертом курсе.
У Геннадия Федоровича три сына. Старший, Владимир, тоже готовится в плавание. Пока он работает в судоремонтном цехе Таллинской базы тралового флота. Ремонтирует дизели на судах и заочно учится на четвертом курсе ТМУРП. Его будущая специальность — рефрижераторные установки.
Третьему сыну, самому младшему — Сергею, — суждено остаться на берегу. Тянет и его, по примеру отца и братьев, в море. Да вот беда, мать ни в какую не соглашается!
Мать есть мать. Пошел Сергей учиться в Таллинский политехникум, осваивать радиосвязь. И все же, кто знает, может, придется и ему когда-нибудь пойти в дальние рейсы, отстукивать морзянку ключом судовой радиостанции!

В. КУУС.


На снимке: Г. Ф. Бахарев с сыновьями.

— Ой, да мне порой в море бывает так страшно, кажется, закричу «мамочка». А потом еще укачивает.
— А между тем, вот уже три года ходишь в это «страшное море»?
— Сама удивляюсь. Как-то так получается. Расстаться не можем, что-ли ...?
(Из разговора с поваром п. «Ян Анвельт» Мариной Антоновой).

ЧУТЬ-ЧУТЬ ИЗ СКАЗКИ
В далекой и маленькой деревушке жила-была девочка. Она рано просыпалась по утрам, вместе с петухами. В саду набирала в ладошки росы и умывалась. Потом хлопотала с матерью по хозяйству. Торопливо выпивала кринку молока и убегала в школу, что находилась за, несколько километров от деревни.
Девочка выросла и однажды приезжала в большой город. Знакомые привели ее к морю, и она застыла в немом изумлении.
— Так много воды, — прошептала она и зажмурила глаза.
На рейде стояли большие корабли, и она, прислушиваясь к их гудкам, спросила:
— И они плавают далеко, далеко. Даже в Африку, да?
Ей ответили, что плавают, и даже в Африку.
Она стояла и чему-то недоуменно улыбалась.
А алых парусов не видно, это только у Грина, правда? — произнесла девочка, и все засмеялись. А она побежала к берегу, присела на корточки и зачерпнула в ладошки немного моря. Вода была темная и еще очень горькая и соленая. Совсем не похожая на росу из родного сада...
• • •
...Это из сказки, а сказки всегда немножко возвышенные и не так, как жизнь. Немножко потому, что иногда бродишь по земле и неожиданно встречаешь человека, знакомишься с ним и вдруг ощущаешь, что он пришел из той самой далекой сказки.
И когда проходит робость и изумление, ты прощаешься и уносишь с собой открытие нового человека, открытие, словно случайно прикоснулся к тем самым парусам.
Я слышал о ней раньше. Что есть на «Анвельте» одна чудачка — Марина. Работала в Нарве, на Кренгольме ткачихой. Была там, своего рода, в центре общественного внимания. И действительно — секретарь комитета комсомола Новоткацкой фабрики, член горкома и ЦК комсомола, делегат двух съездов и т. д. И вдруг... (ах, уж эти наши «вдруг») заявление в отделе кадров: «Прошу отпустить работать в море». Вот тогда и прозвучало: «Чудачка. Ты еще наплачешься. Вспомнишь нас...".
Об этом я слышал. Но "Анвельт» мелькал в сводках, как «летучий голландец». "Прибыл в Алжир. Следующий рейс в Италию". И так около трех месяцев. Наконец, пришел в Таллин.
Иду на встречу с чудачкой. Мысленно пытаюсь представить это настырное девичье создание. «Голубые глаза, уверенная походка, мужественный взгляд и решительные жесты». Но все это туманно и призрачно.
...На палубе вахтенный, подозрительно оглядывая, ревниво спрашивает:
— А тебе, собственно, зачем нужна Маринка?
Мне уже это откровенно нравится, и я излагаю вкратце суть.
Улыбка до ушей. Засуетился. Проворчал, «что так, мол, сказал бы сразу». И мы двинулись. Спустя минут пять знакомлюсь с Маринкой. И первое — все мои стандартные предположения рассыпаются, как колода карт.
Карие глаза, неуверенно переминается на месте, настороженный взгляд и никаких жестов.
Долго не соглашается рассказать о себе. Наконец, озорно произносит:
— Хорошо! Но давайте начнем с борща. Да, да! Ведь это моя, так сказать, продукция. А вдруг не понравится?..
Сразу скажу, борщ понравился, сказал ей об этом. Улыбнулась и ответила:
— Обед как обед.
Про себя подумал. «Дай бог, иметь такие обеды некоторым нашим столовым».
Все разошлись. В салоне необычная тишина, и мы разговорились. Сказать, что она этакая робкая девушки, нельзя. Начала первой.
— Я знаю, что вас интересует. Как это я решилась забраться в море. А было все просто. Была подруга, Нина Богатищева, ходила на «Варесе». Приехала к ней в гости. Без всяких дум о море. Походила, посмотрела. Уехала. А потом эти думы и начались. Робкие, неуверенные. Три раза оформляла документы и только на четвертом отважилась.
— Расскажи о самом первом рейсе.
- Первый рейс, первый рейс, - повторяет она, - в жизни, наверное, все первое должно оставаться в памяти. Первый класс и первая получка, первая, первая, — продолжает она. — Это было на «Украине" в 1965 году. Я работала буфетчицей. Однажды заболел повар. Капитан вызывает и предлагает перейти на камбуз. Так началась моя карьера. А потом пошли штормы, это у Норвежских островов. Готовлю что-нибудь, а в глазах сплошные чертики. Ну, все, думаю. Вернемся — спишусь. До сих пор все списываюсь...
— Марина, а комсомол?
- На «Украине» была секретарем. Никуда не денешься. Но работалось хорошо.
— Твой рабочий день?
— На «Анвельте» мы работаем вдвоем с Дедулей. Так мы зовем Василия Константиновича Мельникова. С 6 утра и до 9 вечера. В общем, достается. Но как все-таки приятно — ребята с палубы придут уставшие, голодные. Поедят и видишь, как добреют лица. Это лучше всяких «спасибо».
Подходит кладовщик. Они резко говорят о каких-то недополученных продуктах. Когда тот уходит, поясняет:
— Надо пользоваться берегом. Все получить. В море будет уже поздно.
Пробуем с ней подсчитать страны, где она побывала. Она приносит свои фотографии. И передо мною пестрая география: Англия, Италия. Mapокко, Бельгия, Голландия, Польша, Швеция, Франция, ФРГ, Финляндия, ГДР и т. д. Согласитесь, аж захватывает дух!
— Что запомнилось за границей? Отвечает не задумываясь:
— Отношение к нам, к советским людям, и еще очень хочется домой. Это желание не выразишь никакими словами...
Я же сейчас думаю о другом. О девушке из псковской деревушки Хоборово, которая, шагая по улицам многих европейских столиц и видя все эти, так называемые, рекламные прелести Запада, жила мыслями и сердцем о своем далеком, родном доме.
— Вернешься, — добавляет Марина, — бредешь по своим улочкам и, кажется, готова обнять каждого прохожего от радости.
На камбузе красноречиво позванивали кастрюлями, и Марина развела руками.
Я задаю последний, на мой взгляд, щекотливый вопрос.
— На судне в основном ребята, как ладишь с ними?
— Я долго ждала этого вопроса, - смеется она, — но, честно скажу, с парнями у меня дружба. Никто не обижает. Работается хорошо. А сейчас буду приниматься за ужин.
Мы жмем руки и расстаемся. У трапа вахтенный спросил:
— Ну, как наша Маринка?!
— Отличный парень! — ответил я.
— То-то. На то она и Марина! Лучшей характеристики, согласитесь, не придумаешь.

Г. МАМАЕВ.

— Ой, да мне порой в море бывает так страшно, кажется, закричу «мамочка». А потом еще укачивает.
— А между тем, вот уже три года ходишь в это «страшное море»?
— Сама удивляюсь. Как-то так получается. Расстаться не можем, что-ли ...?
(Из разговора с поваром п. «Ян Анвельт» Мариной Антоновой).

ЧУТЬ-ЧУТЬ ИЗ СКАЗКИ
В далекой и маленькой деревушке жила-была девочка. Она рано просыпалась по утрам, вместе с петухами. В саду набирала в ладошки росы и умывалась. Потом хлопотала с матерью по хозяйству. Торопливо выпивала кринку молока и убегала в школу, что находилась за, несколько километров от деревни.
Девочка выросла и однажды приезжала в большой город. Знакомые привели ее к морю, и она застыла в немом изумлении.
— Так много воды, — прошептала она и зажмурила глаза.
На рейде стояли большие корабли, и она, прислушиваясь к их гудкам, спросила:
— И они плавают далеко, далеко. Даже в Африку, да?
Ей ответили, что плавают, и даже в Африку.
Она стояла и чему-то недоуменно улыбалась.
А алых парусов не видно, это только у Грина, правда? — произнесла девочка, и все засмеялись. А она побежала к берегу, присела на корточки и зачерпнула в ладошки немного моря. Вода была темная и еще очень горькая и соленая. Совсем не похожая на росу из родного сада...
• • •
...Это из сказки, а сказки всегда немножко возвышенные и не так, как жизнь. Немножко потому, что иногда бродишь по земле и неожиданно встречаешь человека, знакомишься с ним и вдруг ощущаешь, что он пришел из той самой далекой сказки.
И когда проходит робость и изумление, ты прощаешься и уносишь с собой открытие нового человека, открытие, словно случайно прикоснулся к тем самым парусам.
Я слышал о ней раньше. Что есть на «Анвельте» одна чудачка — Марина. Работала в Нарве, на Кренгольме ткачихой. Была там, своего рода, в центре общественного внимания. И действительно — секретарь комитета комсомола Новоткацкой фабрики, член горкома и ЦК комсомола, делегат двух съездов и т. д. И вдруг... (ах, уж эти наши «вдруг») заявление в отделе кадров: «Прошу отпустить работать в море». Вот тогда и прозвучало: «Чудачка. Ты еще наплачешься. Вспомнишь нас...".
Об этом я слышал. Но "Анвельт» мелькал в сводках, как «летучий голландец». "Прибыл в Алжир. Следующий рейс в Италию". И так около трех месяцев. Наконец, пришел в Таллин.
Иду на встречу с чудачкой. Мысленно пытаюсь представить это настырное девичье создание. «Голубые глаза, уверенная походка, мужественный взгляд и решительные жесты». Но все это туманно и призрачно.
...На палубе вахтенный, подозрительно оглядывая, ревниво спрашивает:
— А тебе, собственно, зачем нужна Маринка?
Мне уже это откровенно нравится, и я излагаю вкратце суть.
Улыбка до ушей. Засуетился. Проворчал, «что так, мол, сказал бы сразу». И мы двинулись. Спустя минут пять знакомлюсь с Маринкой. И первое — все мои стандартные предположения рассыпаются, как колода карт.
Карие глаза, неуверенно переминается на месте, настороженный взгляд и никаких жестов.
Долго не соглашается рассказать о себе. Наконец, озорно произносит:
— Хорошо! Но давайте начнем с борща. Да, да! Ведь это моя, так сказать, продукция. А вдруг не понравится?..
Сразу скажу, борщ понравился, сказал ей об этом. Улыбнулась и ответила:
— Обед как обед.
Про себя подумал. «Дай бог, иметь такие обеды некоторым нашим столовым».
Все разошлись. В салоне необычная тишина, и мы разговорились. Сказать, что она этакая робкая девушки, нельзя. Начала первой.
— Я знаю, что вас интересует. Как это я решилась забраться в море. А было все просто. Была подруга, Нина Богатищева, ходила на «Варесе». Приехала к ней в гости. Без всяких дум о море. Походила, посмотрела. Уехала. А потом эти думы и начались. Робкие, неуверенные. Три раза оформляла документы и только на четвертом отважилась.
— Расскажи о самом первом рейсе.
- Первый рейс, первый рейс, - повторяет она, - в жизни, наверное, все первое должно оставаться в памяти. Первый класс и первая получка, первая, первая, — продолжает она. — Это было на «Украине" в 1965 году. Я работала буфетчицей. Однажды заболел повар. Капитан вызывает и предлагает перейти на камбуз. Так началась моя карьера. А потом пошли штормы, это у Норвежских островов. Готовлю что-нибудь, а в глазах сплошные чертики. Ну, все, думаю. Вернемся — спишусь. До сих пор все списываюсь...
— Марина, а комсомол?
- На «Украине» была секретарем. Никуда не денешься. Но работалось хорошо.
— Твой рабочий день?
— На «Анвельте» мы работаем вдвоем с Дедулей. Так мы зовем Василия Константиновича Мельникова. С 6 утра и до 9 вечера. В общем, достается. Но как все-таки приятно — ребята с палубы придут уставшие, голодные. Поедят и видишь, как добреют лица. Это лучше всяких «спасибо».
Подходит кладовщик. Они резко говорят о каких-то недополученных продуктах. Когда тот уходит, поясняет:
— Надо пользоваться берегом. Все получить. В море будет уже поздно.
Пробуем с ней подсчитать страны, где она побывала. Она приносит свои фотографии. И передо мною пестрая география: Англия, Италия. Mapокко, Бельгия, Голландия, Польша, Швеция, Франция, ФРГ, Финляндия, ГДР и т. д. Согласитесь, аж захватывает дух!
— Что запомнилось за границей? Отвечает не задумываясь:
— Отношение к нам, к советским людям, и еще очень хочется домой. Это желание не выразишь никакими словами...
Я же сейчас думаю о другом. О девушке из псковской деревушки Хоборово, которая, шагая по улицам многих европейских столиц и видя все эти, так называемые, рекламные прелести Запада, жила мыслями и сердцем о своем далеком, родном доме.
— Вернешься, — добавляет Марина, — бредешь по своим улочкам и, кажется, готова обнять каждого прохожего от радости.
На камбузе красноречиво позванивали кастрюлями, и Марина развела руками.
Я задаю последний, на мой взгляд, щекотливый вопрос.
— На судне в основном ребята, как ладишь с ними?
— Я долго ждала этого вопроса, - смеется она, — но, честно скажу, с парнями у меня дружба. Никто не обижает. Работается хорошо. А сейчас буду приниматься за ужин.
Мы жмем руки и расстаемся. У трапа вахтенный спросил:
— Ну, как наша Маринка?!
— Отличный парень! — ответил я.
— То-то. На то она и Марина! Лучшей характеристики, согласитесь, не придумаешь.

Г. МАМАЕВ.

Как-то перед разгрузкой у нас выдалось свободное время. Я видел, что многие из ребят явно скучают. Предложил первому помощнику капитана Н. Соколову провести соревнование по поднятию гири, так как этим видом спорта на судне занимаются многие. Николай Андреевич одобрил, и соревнование провели. Но, к сожалению, оно оказалось первым и последним за весь рейс.
А ведь можно было бы даже в наших скромных условиях провести несколько интересных спортивных мероприятий: по борьбе, боксу, многоборью.
Значительная часть экипажа судна — комсомольцы. Молодые парни, полные энергии. Собрались они на свое собрание и вынесли решение: улучшить спортивную работу. Фраза записана, а дела нет.
БМРТ — судно многолюдное. Думаю, что на нем пора организовать спортивный клуб. Ведь любо-дорого, если на палубе в свободное время загремит стальная штанга, застучат боксерские перчатки...
Я за спорт в море не как за случай, а как за закономерное явление. На БМРТ-333 мне вместе с мастером спорта Н. Петрухиным в пропаганде спорта приходится туговато. Нет должной поддержки со стороны администрации. А жаль.

В. ЧИРКОВ, матрос I класса.