Блог клуба - Литературно-исторический

РЫНОК, ЧТО БАЗАРНЫЙ ДЕНЬ.
Тем временем слухи нелепее одна другой ходили о судьбе Производственного объединения «Океан». В его главном звене – в Базе океанического промышленного рыболовства больше семи десятков промысловых судов занималось добычей и обработкой рыбных запасов во всех известных промысловых районах Мирового океана. А в холдинге «Океан» трудилось около десятка тысяч жителей Таллина, поставляя в хозяйственную копилку республике около семнадцати процентов валового продукта. Казалось в недавно обретшей самостоятельность республике, первостепенной задачей должна стать поддержка экономического благосостояния доставшейся ей в собственность перспективного предприятия. Однако, всё выглядело наоборот и поговаривали, что дело идет к полному банкротству «Океана». Настаивали на этом националистически настроенные политические силы, возобладавшие над традиционно трезвым рассудком коренной нации. Мечты о создании моно государства застили им глаза, а тут как бревно в глазу на самом виду русскоязычное предприятие с шестьюдесятью процентами работников, не имеющих гражданства. Странно, что никто и не подумал, что при развале «Океана» сорок процентов эстонцев лишаться постоянного заработка. Какие только «не вставлялись палки в колёса» и как только не раскачивали не желающее разваливаться производство, а оно, как корабль в бурю постоянно возвращалось в состояние неустойчивого равновесия. Пробовали менять как перчатки генеральных директоров, Очередной уловкой стало назначение генеральным директором Канадского бизнесмена г-на Хооп. У г-на Хоопа в Канаде было собственное бюро ритуальных услуг и мастерская по изготовлению памятников из «эстонского мрамора». А главное он имел богатый опыт окончательного завершения дел на этом свете, и не был лишён таланта и нюха прожжённого бизнесмена. Быстро разобравшись в основных экономических перипетиях Объединения и придя к выводу, что пускать по миру исключительно жизнеспособное предприятие всё равно, что резать курицу, несущую золотые яйца он так и доложил в департаменте.
- Объединение «Океан» - рассадник русского духа, отравляющего молодую республику, мы за ценой не постоим, лишь бы освободиться от его тлетворного влияния – разъяснили ошарашенному бизнесмену.
У бизнесмена оказалась хорошая черта, он мог внимательно выслушать предложения подчиненных. Заместители генерального директора подсказали мудрое решение. Как и «рыбку съесть и ни на что… не сесть». Есть выход, однако. Чтобы ублажить националистически настроенные элементы и убрать из столицы русскоговорящий элемент, существует давно наработанный способ отказа от традиционного возвращения судна в порт приписки после окончания рейса. Идя навстречу нашим пожеланиям, Балтийский судоремонтный завод организовал в Западной Африке две ремонтные базы с плавучим доком в Луанде. Уже с десяток лет прошло, как «Океан» не гоняет суда из Африки для докования и мелкого ремонта в Европу, что значительно сократило эксплуатационные расходы по содержанию флота. Нет проблем и с экипажами судов, по окончанию рейса они меняются, летая самолётами Аэрофлота между Москвой и Луандой, а в Таллинне им делать просто нечего.
Балтийский судоремонтный завод готов хоть завтра удвоить мощности ремонтных бригад. Тогда полностью отпадёт нужда в возвращении судна в родной порт для прохождения ежегодного Регистрового осмотра. Легче направить в Африку самолётом троих инспекторов Регистра, чем гонять туда-сюда судно. Со сдачей и сбытом промыслового улова тоже не будет проблем. У нас налажены давние и надёжные связи с Африканскими рыбными фирмами, готовыми скупить всю нашу продукцию. Как водится, оплата во французских франках либо долларах США. Итак, в нашу республику потечёт ручеёк из иностранной валюты, легко регулируемый из Таллина, и надо быть полным дебилом, чтобы от него отказаться.
Окрылённый надеждами и расчётными данными г-н Хооп запросился на приём в департамент. Дальше приёмной его не пустили, а о рандеву с директором нечего было и думать. Вскоре г-на Хоопа уволили, а «Океан» объявили банкротом.
Распродажей флота руководил бывший протестантский пастор. Новейшие суда БАТы – Большие Автономные Траулеры - были проданы за бесценок и до сих пор работают, принося баснословные доходы рыболовным фирмам Исландии и Америки. Вместе с БАТами в Исландию перебрались и продолжают работать там русскоязычные кадры специалистов. Сменившись после окончания рейса, они летают домой самолетом за счёт фирмы. Более полусотни судов, что постарше возрастом продавались за бесценок, порой не превышающей цены металлического лома. Прошло уже больше десятка лет, однако не слышно, чтобы банкротная комиссия отчиталась, на что потрачены и куда делись деньги от распродажи имущества фирмы-банкрота.

В неведении находился я о готовящейся акции супротив моих планов. Не дано было мне знать, что МБК «Мынту» и МБК «Калевипоэг» вскоре будут выставлены на аукцион для распродажи. ЕПКЛ едва наскребёт миллион на выкуп «Калевипоэга», а «Мынту» купит бывший профсоюзный лидер Панкин. Из трудяги «Мынту» он сотворит невиданный ранее буксир – штрейкбрехер. Подкупая взятками, не вполне добропорядочных лоцманов, «Мынту» стал уводить работу прямо из - под носа буксиров ЕПКЛ.

- Ну и что теперь будешь делать,- «посочувствовал» мне коммерческий.
«Была бы шея, а хомут найдется» - завтра еду в порт Кунда принимать МБК «Трикс». Слава Богу, нашлись добрые люди в буксирной компании ПКЛ. Вот моё заявление на увольнение.
- Слушай, а что делать с бывшей директорской «Ладой»? Вон она совсем новенькая, даже ещё не до конца обкатанная, брошена под окном. Забрал бы ты её в счёт акций компании, пока её не утянули.
Откровенно говоря, по «Ладе» я соскучился. Уж больно неуклюж после «Жигулей» показался мой «Москвич». Однако, опять позабыв предупреждение Гомера «Бойтесь данайцев, дары приносящих», взял и подписал акт о приеме имущества на сумму равную стоимости авто, даже не подумав, что облапошит меня как липку хитро мудрый хохол. Не знал я, что существует закон, по которому подобные операции облагаются государственными налогами. А коммерческий хорошо знал, во что обойдётся мне «Лада». Ни мало, ни много, а раза в полтора раза выше своей стоимости в автосалоне.

Минуло ещё десяток лет. Всё это время я проработал в буксирной компании ПКЛ капитаном МБК «Трикс» до времени, когда и с «Триксом» пришлось расстаться. Его передали в родственную буксирную компанию в Ригу. Заделавшись снова безлошадным капитаном, я парочку лет работал в конторе компании дежурным диспетчером. Надо сказать, что в ПКЛ была совершенно другая, чем в ЕПКЛ атмосфера. Главное здесь не было жлобства. Благодаря трезвому уму и стараниям дирекции, буксирная компания ПКЛ день ото дня неуклонно процветала. Через десяток лет этой фирме было уже по средствам заказать строительство буксиров нового поколения, более маневренных и мощных. Оперируя современной техникой, ПКЛ постепенно, но уверенно завоевывала репутацию и сферы влияния по портам Финского залива.
А у обоих директоров ЕПКЛ не хватило душевных сил, чтобы уберечься от соблазна наживы. Видимо, не каждому из нас дано не теряя себя и человеческого достоинства, пройти испытание большими деньгами. Не заботясь о развитии компании, оба директора наперегонки сколачивали личный капитал и строили собственные коттеджи. Естественно всё кончилось банкротством и распродажей фирмы с молотка. Конечно на аукционе «Тасую» не упустила и выкупила дирекция ПКЛ. Капитан «Тасуи» И. И. только пожимал плечами, сетуя на крохоборство бывшего коммерческого директора.
- Чтобы не передать «лишнего» сверх описи, П. лично пересчитал посуду на камбузе и забрал лишние вилки и ложки из дешёвенького алюминия. Непонятно, зачем ему потребовался комплект навигационных карт и пособий Балтийского моря, их он погрузил в багажник автомобиля и отвёз на дачу – удивлялся И. И.
Услышав о банкротстве ЕПКЛ, я пришёл за своей долей. Оказалось что одиннадцать моих акций давно выкуплены компанией, и в доказательство предъявили пачку чеков с моей подписью на якобы полученные дивиденды. За одну, оставшуюся ещё не выкупленной акцию, мне выдали двадцать пять тысяч эстонских крон или 1600 евро.
Но этим дело не кончилось, финал этой истории подобен концу в дешёвенькой мелодраме. По сравнению со мной у обоих директоров-банкротов было одно, но существенное преимущество – молодость. Им обоим до пенсионного возраста предстояло трудиться ещё с десяток лет. Бывшие директора не могли ничего придумать иного, как идти и наниматься на работу в ПКЛ, на места дежурных диспетчеров. И оба не погнушались тем, что эти места были заняты живыми людьми.
- Кажется, эти мальчики окончательно свихнулись, теперь они готовы отнять даже у нищего последнюю суму - подумалось мне, провожая взглядом до директорского кабинета обоих соискателей на должность диспетчера.
Правда, мне в ту пору уже стукнуло семьдесят два годика и, так или иначе я был бы отправлен на отдых в этом, или в следующем году.
Ясное дело, меня уволили с выходным пособием, а на моё место приняли бывшего генерального директора ЕПКЛ. Но шокировало не это, а то, что бывший мой приятель и бывший мой старший помощник на «Мынту» - Г. отлично знал, на что идёт, садясь в рабочее кресло, сохранившее тепло моего зада. При этом, он даже не посчитал нужным поговорить со мною. Конечно, так или иначе, вскоре меня бы отправили на отдых. Но имеет ли это значение? Если не имеет, то во что сегодня превратились такие человеческие ценности, как честность, порядочность, дружба. Или, действительно теперь дозволено всё, что не запрещено!
Вот уже больше десятка лет, каждый сочельник руководство ПКЛ приглашает и меня, как одного из бывших своих работников на Новогоднее кофе и бокал шампанского. Скажу откровенно, приятно пообщаться и посидеть за одним столом с бывшими сослуживцами, и послушать новости от руководства компании. Расходясь по домам, каждый ветеран бережно несёт красочно оформленный календарь с фотографией новенького «с иголочки», прибывшего из очередного ново строя буксирного судна.
Заглянув в диспетчерскую и наткнувшись на Г., стараюсь вести себя так, как это принято во всём цивилизованном мире, и даже вида не подаю на застарелую, быльём поросшую обиду. А Г., делая вид, что страшно рад меня видеть, пытается обнять и крепко жмёт мою руку. Порой в душе просыпается бесёнок и возникает настолько каверзное желание, что однажды чуть с языка не сорвалась ветхозаветная фраза: - Каин, скажи, где твой брат Авель? Скажи Г. честно, как это вам, ребятки, удалось поделить поровну нечётное число моих акций? Или вы за оказанные услуги, и чтобы концы в воду, наградили одной акцией разбитную старуху-бухгалтершу, с фамилией, которой и нарочно не придумаешь - Лихобаба.

ТАЙМ – ЧАРТЕР. ОПЯТЬ НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ.
Постепенно образуются почти нормальные финансовые взаимоотношения с «Океаном», правда, для этого пришлось ещё парочку раз продемонстрировать забастовку буксиров по-итальянски.
На МБК «Тасуе» ударными темпами подвигалось переоборудование и казалось, что дела в компании наладились и все идёт по плану. Однако меня стали терзать ночные кошмары. Снилась уже полностью переоборудованная и готовая совершать трамповые рейсы по Европейским портам, но так и оставшаяся безработной «Тасуя». Все наши потуги, чтобы найти и взять напрокат в тайм-чартер подходящую баржу-площадку кончились провалом. На брокерском рынке баржи-площадки превратились в дефицит. Уловив моё состояние, дочь вызвала на откровенность и, посочувствовав, сказала, что подумает как мне помочь. Не придав этим словам значения, я вскоре забыл о нашем разговоре. Забыл и про спасительную поговорку:- на ловца и зверь бежит.
- Па, когда у тебя будет время встретиться с К.? – спросила дочь. Оказывается с семьёй К. у неё ещё со времён парусной регаты Олимпиады восьмидесятых остались добрые приятельские отношения. К. был тренером по парусному спорту, и курировал группу переводчиков с английского, в которой халтурила и моя дочь. У К. была масса зарубежных приятелей яхтсменов. Один из них шведский судовладелец Вирен просил его найти приличный буксир для совместной работы с его старенькой баржой-площадкой, довольно потрёпанной ещё при десантной операции союзников Оверлорд в Нормандии. Как бы в предчувствие подобного оборота, в штат «Тасуи» была включена совмещённая должность электросварщика-моториста, и, как потом выяснилось, сварщик не оставался без работы, а баржа – ветеран «молодела» не по дням, а по часам.
К. устроил для заморского гостя «смотрины» нашей компании, буксира и его команды. Швед был настолько от всего в восторге, что тут же взялся агентировать интересы ЕПКЛ в зарубежных портах. Нас бы вполне устраивали все его условия, кабы не постоянные задержки с оплатой по счетам. Однако и здесь чрезвычайно сгодился накопленный опыт с забастовками по-итальянски.
Грех жаловаться, дела компании уверенно пошли в гору. Уже близился конец года, когда бухгалтер доложила о первом миллионе рублей на счету ЕПКЛ. Эстония последний год жила по советским законам. И было так принято, что если предприятие не в состоянии освоить к концу года денежные средства, они изымались в государственную казну. Занервничав и забив тревогу, на совете директоров исполнительный директор предложил пока ещё не поздно израсходовать всё до копеечки на закупку второй лебёдки, навигационного оборудования и конвенционного снабжения для второго линейного буксира. Остальные деньги надо распределить и выдать в виде авансированной премии всем работникам нашей компании в счёт будущего года. Однако тут же получил отпор от коллег, у них, оказывается, всё уже спланировано.
- Негоже исполнительному директору представлять компанию на видавшем виде «Москвиче». Разумные люди говорят, что человека встречают по одёжке, а директора по марке автомобиля – в два голоса твердили оба директора.
- Ребята, я давно мечтаю о «Ладе», да все никак не скопить мани, вся «лишняя копейка» уходит на строительство дачи.
- Учитывая заслуги перед компанией, правление постановило: приобрести для исполнительного директора «Ладу» и оплачивать его расходы на бензин – торжественно зачитал проект очередного постановления коммерческий директор.
Мне бы тут же вспомнить предупреждение Гомера: «бойтесь данайцев, дары приносящих», и наотрез отказаться от подобного «подарка», а не радоваться «подвалившему счастью». Надо откровенно признаться, слабый я человек, и ещё не выветрился из моего нутра менталитет родимого советского Шурика – незадачливого персонажа из «Золотого телёнка», не сумевшего распорядиться свалившимся на него богатством. Человек – дитя эпохи, в которой он родился и вырос и само собой оказался я безоружным против жёстких постулатов рынка. Тогда как мои молодые коллеги слишком легко и быстро адаптировались к новым условиям и частенько забывали этические нормы.
Представив счастливые лица домашних, которым надоели капризы изношенного «Москвича» и моя возня с ним, даже не задумываясь о последствиях, я подписался на постановлении. К сожалению, не ведомо было мне, что из Соединённых Штатов уже плывёт заказанный автомобиль для генерального директора, а то, что останется на счету после расчётов за «Шевролет» и его доставку, пойдёт на дивиденды акционерам. Так на денежной почве произошла первая стычка интересов директоров компании, в которой исполнительному директору была отведена роль бунтующего меньшинства. Теперь по отношению ко мне оба директора стали держаться особнячком, и частенько замолкали, стоило внезапно появиться в кабинете.

ТАК ВОЗИЛИ ЛЮДЕЙ НА КОЛЫМУ.
Капитан «Веги» привёл в контору потенциального клиента - заместителя начальника Таллинского ОВСГ капитана первого ранга Никаношина. Страна должна знать не только своих героев, но и людей предавших и торговавших ею в розницу. Думаю, что настала пора, не взирая ни на какие ранги, называть их по фамилии. К тому времени ОВСГ уже расформировалось и, собирая остатки основных средств продолжало ретироваться по Российским портам. Каперангу требовался буксир для буксировки номерного плавучего крана. Сговорившись о цене за буксировку плавкрана до рейда порта Балтийск и получив предоплату в долларах, коммерческий директор спровадил клиента ко мне. Что-то не понравилось мне во всёй этой затее. Зная обычную скудость в военном ведомстве на инвалютные средства, было подозрительно, что за плавкраном не пришёл из Балтийска базовый буксир ВМФ. Чем-то не нравился и сам «чёрный полковник», легко оперировавший инвалютой. Однако, зная, что с железным доводом коммерческого директора: «деньги, не пахнут» не поспоришь, для начала делового разговора пришлось дать каперангу ксерокопию Международного Договора Морской Буксировки. Заверив клиента, что после приведения плавкрана в требуемый по Договору вид, кран будет подвергнут моему досмотру. А первоначально потребуется Акт Морского Регистра с разрешением на разовую буксировку плавкрана с Таллина до Балтийска. О точной дате начала операции сейчас нет смысла говорить, она будет зависеть от долгосрочного прогноза погоды. На этом мы распрощались.
Через три дня на столе исполнительного директора обнаружилась заявка на буксировку плавкрана с подколотым к ней Актом Регистра. Пришла пора обязательных действий.
На плавкране не обнаружилось ни одной живой души. По крутому с хлипкими поручнями трапу с карманным фонариком в руке пришлось с предельной осторожностью спускаться в гулкое от пустоты чрево машинного отделения. Где-то, невидимая в темноте, плескалась забортная вода. Наконец по обеим сторонам трапа из темноты проявились блеклые световые пятна от двух иллюминаторов. В них вместо стёкол был вставлен мутный плексиглас. Технологичный вырез в палубе, из которого в машинное отделение идут рабочие троса от гака крана тоже просвечивался и не был заделан. На входной двери в машину не работали задрайки, а уплотнительная резина местами вздулась и отслоилась. Положенной по «Договору о буксировке» конвертацией объекта, здесь даже и не пахло. В таком виде, не только в море, но и на рейд Таллина нормальный инспектор Регистра не дал бы добро на выход. Надо думать, что предъявленный нам Акт Регистра был явно липовым.
К концу рабочего дня у моего рабочего стола возник каперанг с вопросом:- когда начнется операция. Прочитав перечень замечаний по конвертации объекта, главными из которых было поставить на сварке заглушки на иллюминаторы, заглушку на технологический вырез в палубе, и отремонтировать входные двери в машинное отделение, хмыкув, клиент удалился.
Всю неделю «работал» крепкий северо-восточный ветер, поэтому нас не беспокоили. Утром у проходной порта всех удивил необычно громадный лимузин, со шведскими номерами. В пустом салоне на заднем сидении маячила вальяжно развалившаяся неясная фигура. Начальник караула объяснил, к нам прибыл важный «варяжский гость».
В кабинете дирекции ЕПКЛ обнаружились оба директора компании, каперанг и ещё тройка лиц кавказкой наружности. Молодой кавказец сидел за моим рабочим столом, небрежно развалившись в моём кресле.
- А вот явился и главный саботажник - объявил каперанг – деньги взял, а с работой тянет резину.
Вслед за мною в кабинет вошёл и стал за спиной тот, кого величали «варяжским гостем». Правда, облик вошедшего с варягом вовсе не вязался, а скорее всего походил на цыганского барона. На пальцах «гостя» играли блики от камней на золотых перстнях, а из заколки галстука выпирал громадной величины бриллиант. Молча, кивком головы, «гость» отказался от предложенного ему стула и застыл у входной двери.
- Вот она какая, чеченская мафия,- первое, что пришло в голову,- а это их пахан.
Молодой чеченец вынул из кармана старенький милицейский револьвер и положил «пушку» на письменный стол дулом ко мне. Без предисловий этот «добрый молодец» начал с вопроса:
- Когда начнём буксировку?
- Начнём, как только доложит капитан первого ранга, что все наши требования по конвертации плавкрана выполнены и как скоро позволит погода.
- Это отговорки. У вас есть Акт Регистра – настаивал молодой.
- Этим Актом каперанг не в состоянии заткнуть дырку в палубе. Акт липовый и годится только для затычки каперангового срамного места - парировал я.
- Мы пришли не шутки шутить – возмутился «гой-еси молодец» и стал играть барабаном револьвера.
- А мы не привыкли шутить с морем. Начинается зима, на хорошую погоду нечего рассчитывать, а надо думать случится так, что волна, за волной будет вливаться через не заделанное отверстие в палубе, пока не зальёт весь отсек. Моя бы воля, хорошо бы заделать на сварке и входные двери в машину, уж больно они хлипкие, хорошая волна вполне может слизать их.
- Заделать двери? А как же тогда люди?
- Какие люди? – удивилась разом вся троица директоров.
- Нормальные люди, пострадавшие от войны в Чечне.
- Сколько их? И что, среди них есть женщины и дети?
- Конечно, среди сотни людей наберётся с десяток малышни.
На невозмутимой нордической физиономии генерального директора появилась детская беззащитная улыбка, он весь как-то съёжился и потерял вид уверенного в себе человека. А своей реакции коммерческий директор и не пытался скрыть. Со словами: - Вот, кажется, мы уже приехали, – обхватив руками голову, со стоном он стал раскачиваться из стороны в сторону.
- На конвертированном кране не должно быть ни одного человека, это одно из условий «Договора о буксировке». Каперанг получил копию этого Договора и если вы заказчик, то обязаны с ним ознакомиться под роспись – пришлось напомнить о существующем правиле.
- Хватит ссылаться на законы, вы предоплату взяли, теперь выполняйте наши условия – взорвался буйный молодец, снова хватаясь за револьвер.
- Меня родившегося и выросшего на Кавказе с детства приучили вежливости при разговоре со старшими по возрасту. И вероятно, как старшему из присутствующих, мне первому предстоит отчитываться за загубленные души перед Всевышним, как бы он ни назывался Аллахом, Христом или Брахманом. Поэтому не надо меня пугать. И повернувшись к «варяжскому гостю», продолжил:
- Так в годину репрессий сталинские выкормыши в битком набитых тёмных и холодных трюмах по колено в воде перевозили на Колыму политических заключённых. От качки кого-то стошнит прямо себе под ноги. Станет невозможно дышать испорченным воздухом, и кто-то откроет дверь на палубу, а она открывается навстречу носовой волне. Ледяной душ от первой же волны посеет панику. Вы представляете, что там будет твориться в тесноте и темноте. За гибель ста человек ни нас, ни вас не в состоянии будет защитить ни один из международно признанных адвокатов.
- Что ты предлагаешь - впервые открыл рот пахан.
- Предлагаю вернуть вам предоплату и забыть о наших переговорах.
Что сказал по - чеченски пахан, никто из директоров, не понял. Двое клиентов потянулись за ним к выходу, а буйный – молодец, схватив за шиворот каперанга, выволок его в коридор. Оттуда послышались глухие удары и жалобные стоны. Больше мы никогда не видели ни одного деятеля из этой шайки, но прослышали о продолжении одиссеи несчастных беженцев.
На пассажирском пароме «Георг Отс» из контейнера, перевозимого в Хельсенки, раздался отчаянный стук. В железном «мешке», разогревшемся на зимнем солнышке нечем стало дышать и людям сделалось дурно до обмороков. Когда открыли контейнер, из него выбралась солидная группа людей бежавших от войны, но попавшая «из огня, да в полымя».
КАК ХОРОШО БЫТЬ ГЕНЕРАЛЬНЫМ…
- Как хорошо быть генеральным…- переиначив слово в шлягере «Как хорошо быть генералом!», пробубнил я сам себе под нос, спускаясь по трапу с «Волгобалта-104». Представляю, какую физию скорчит завтра генеральный директор, в ответ на моё: «опять ничего нового». Вернее это произойдёт уже сегодня, взглянув на часы, поправил я себя, садясь за руль видавшего виды «Москвича».
Пятые сутки уже пошли, как вышел из Таллина в Пярну буксир «Калевипоэг», но до сегодняшнего дня от судна ни слуха, ни духа. Долгосрочный прогноз погоды не оправдался, а разразился, встречный штормовой ветер с морозцем и всеми естественными условиями для обледенения судна. Потери плавучести буксирного катера из-за обледенения, вот чего мы всегда опасались. Оно и понятно, при сокращённой до минимума численности экипажа портового буксировщика, организовать эффективную борьбу по скалыванию и уборке десятков тонн льда весьма проблематично. Поэтому с каждыми сутками неведения о месте и положении судна возрастало и наше беспокойство.
В год, когда «перестройка» порушила все структурные взаимосвязи в государстве, закрылась и береговая радиостанция, сломав традиционную и надёжную связь берега с флотом. Четверо суток ни я, ни моя семья не знали покою. До поздней ночи обзванивались порты, и портопункты побережья Эстонии с единственным вопросом, не намечается ли к вам заход какого-либо судна, следующего с запада. Получив сведения о прибытии такого судна, приходилось сломя голову мчаться к заветному причалу, чтобы помочь портнадзору принять швартовы и первым ворваться на борт судна с единственным вопросом:- «Не слышали ли вы по радиотелефону УКВ позывных буксира «Калевипоэг». Нам уже чудилось наихудшие варианты.
В памяти всплывала последняя сцена обработки капитана «Калевипоэга». Тогда Анатолий С. сопротивлялся, пытаясь доказать нам никчёмность и слабую экономическую эффективность предстоящей работы буксира в Пярну. Напрасно он тратил красноречие, директорам тоже хорошо было известно, что ледокольные работы, подвергают износу корпус судна, а его механизмы столкнутся с неизбежными перегрузками, поэтому хороший хозяин должен беречь своё достояние. Инициатором посылки буксира на ледокольную работу в Пярну был ни кто иной, как я - тогдашний исполнительный директор. Генеральный директор колебался между здравыми доводами капитана «Калевипоэга» и нашим вкупе с коммерческим директором мнением. В два голоса мы утверждали, что подписание договора на аренду буксира, заключённого до конца ледовой обстановке на реке Пярну, снимет опасения в реальности выплаты очередной зарплаты экипажам судов и возможную напряжёнку в приобретении партии дизельного топлива.
Кроме как «Калевипоэга» послать в Пярну было некого. Щеголеватый на вид буксир польской постройки «Вега» был слабачком и по корпусу и по машине. А самый новый и мощный буксир «Тасуя» был уже занят работой по тайм-чартеру на шведскую компанию. На однотипном с «Калевипоэгом» буксире «Мынту» я оставался капитаном. Это не мешало мне вести все дела исполнительного директора компании в свободное от вахты время. Исходя из чистой справедливости, «Мынту» тоже числился в числе кандидатов похода в Пярну. Однако против посылки «Мынту» в Пярну восстал генеральный, мотивируя тем, что исполнительный директор обязан быть постоянно под его рукою.
Перебирая возможные варианты ситуации с потерей связи, у меня ни разу не возникло сомнений в способности капитана «Калевипоэга справиться с любыми неожиданностями преподнесёнными погодой и морем. Как говорится, «ещё с детских пелёнок» мне были известны морские качества этого парня, не раз проверенные на деле ещё два десятка лет назад.
Тогда из троицы практикантов, присланных на танкер «Александр Лейнер» Анатолий С. выделялся ростом, спортивным сложением, независимостью суждений и был явным заводилой и авторитетом среди товарищей. Навскидку было видно, что у парня широкая душа нараспашку, и в любую минуту он откликнется и придёт на помощь каждому нуждающемуся. Всех троих тут же зачислили в штат палубной команды танкера: острослова и холерика Гену с экзотической фамилией Недай-Каша, и интеллигентного Володю Курилёва матросами второго класса, а Анатолия назначили боцманом. И не ошиблись. Известно – боцман – правая рука старшего помощника капитана. За год совместной работы на танкере мне ни разу не пришлось пожалеть о выборе. Набираясь опыта на палубных работах, Анатолий на глазах матёрел, и превратился в настоящего, требовательного и делового, такого же, как в рассказах Станюковича, «боцмана Дзюбу» и морского волка.
Естественно, набрав плавательного ценза и получив штурманские дипломы, вся троица получила новые назначения, уже по своей специальности, и разбрелась по разным судам «Эстрыбпрома». Не могу сказать, что кто-то из троицы незаслуженно быстро продвигался по служебной лестнице. Даже Анатолий как-то задержался в должности старшего помощника транспортного рефрижератора. Полагаю, в этом повинны не деловые качества парня, а вновь обретённые черты в его характере. Помню, как удивили появившаяся жёлчность в его суждениях и чрезмерная упёртость в отстаивании собственного мнения, причём, не всегда безошибочного. Да и в наружности Анатолия проявились изменения. Пропала врождённая статность фигуры, и сам он как-то высох и чуть приметно ссутулился.
На вопрос:- что с тобой Толя? Анатолий сослался на открывшуюся язву желудка.
А злые языки причину болезни Анатолия усматривали в неординарности событий имевших место ещё полтора десятка лет назад. Не только друзья, но и знакомые, если не в глаза, то за спиной Анатолия осудили его поступок, а бывшие не разлей - вода друзья стали врагами. А во всем, как утверждают французы, напрямую замешана и виною тому была женщина – бывшая жена его лучшего друга Генки. На полных правах «молодого перспективного и уже семейного специалиста» Геннадий получил в «рыбацком доме» отдельную однокомнатную квартиру. Уходя в очередной рейс, ключи от квартиры он доверил лучшему другу Анатолию. Через сто сорок пять суток возвратившись домой Гена убеждается, что его жена больше не желает носить не вполне удобную фамилию Недай - Каша, и к тому же она и Толя любят друг друга. Забрав чемодан с вещами, Геннадий без лишних слов перебирается в номер гостиницы для рыбаков, навсегда порывает с морем, и устраивается на судоремонтный завод в отдел технического контроля. С ним я частенько сталкивался у проходной на южной стороне порта. Он всё такой же остроумный и жизнерадостный, только иногда при виде старого знакомого какая-то тень нет, да нет, промелькнет на улыбчивой физиономии, а мне на ум приходят слова из песенки Артура Айдиняна: «Если к другому уходит жена значит, тебе повезло». Кстати Геннадию действительно повезло с работой, с жильём и с новой семьёю.
С Володей Курилёвым, спустя почти два десятка лет, мы нежданно столкнулись на соседней автостоянке. Оставлять даже старое авто без присмотра на ночь на улице было опасно, в те годы свирепствовала городская шпана и к утру можно было обнаружить своего любимца «разутым» и выпотрошенным изнутри. Володя тоже «завязал с морем». Какое-то время он увлекался компьютерной техникой и программами, но прогорел при коммерческих операциях. На уцелевшие средства Володя приобрёл пустырь на развилке городских дорог и оборудовал под платную стоянку. Большую часть будки вахтёра он оборудовал под ларёк с товарами ежедневного потребления, пользующихся постоянным спросом. У него не раз я покупал контрабандные сигареты. При каждой встрече Володя включал кофейник. Мы не спеша курили и «вечеряли» под воспоминанья давно минувших дней. Он уже тогда прихварывал. Его одолевала какая-то экзотическая нервная хворь. Об Анатолии Володя только разочек и как-то вскользь заикнулся:
- Думаю, из него получился достойный капитан.
На что я ответил:- в небрежении капитанскими обязанностями или в элементарной халатности его невозможно даже заподозрить, да только бы хотелось, чтобы Толя имел хотя бы чуток больше доверия к старым знакомым.
Уже в наши дни, проходя мимо пустыря, где ещё десяток лет назад была Володина платная стоянка с ларьком, я наглядно убеждаюсь в том, как коротка и полна неожиданностей человеческая жизнь. Нет уже, и ушли из жизни Володя и Анатолий и давно я не видел Геннадия. Особенно диким и нелепым мне видится уход из жизни молодого и полного творческих планов человека, вступившего в этот мир на твоих глазах и под твоим патронажем.

А в ту декабрьскую ночь, перебирая возможные ситуации с потерей связи с «Калевипоэгом», я всё больше склонялся к такому варианту событий. Столкнувшись со встречным штормовым ветром, вопреки наставлениям идти в Пярну Ирбенским проливом и, невзирая на уже снятое на зиму навигационное ограждение фарватера, Анатолий решил пройти Моозундом. Так, избежав риска обледенения, значительно сокращался путь судна. Однако здесь он вполне мог просчитаться. Его опередило поле дрейфующего льда, нагнанное ветром из Рижского залива в узкое горло на выходе из Моозунда. Возможно, где – то в районе паромной переправы Виртсу-Куйвасту «Калевипоэг» застрял во льду и кукует без связи, харча и воды. Надо бы срочно связаться с диспетчером паромной переправы.
Диспетчер подтвердил лишь часть из моих догадок. Действительно, трое суток тому назад «Калевипоэг» появился на УКВ связи и просил консультации по поводу ледовой обстановки на выходе из гирла пролива. Капитаны паромов в два голоса подтвердили, что ещё вчера были разводья в ледяных полях и паромы беспрепятственно ходили по обычному маршруту. Однако за ночь нагнало ледяных полей, начались подвижки и торошения льда, паромы, пробившись в укрытия, прекратили работу. Поблагодарив за консультацию, капитан «Калевипоэга» сказал, что уже повернул назад и пойдёт в Пярну Ирбенским проливом.
Тут не выдержал и матюгнулся мой внутренний голос: - До чего же ты Толя задубел душой, чтобы не испытывать заботы о людях, работающих с тобой в одной упряжке. Что стоило попросить диспетчера звякнуть по телефону в Таллинн:- Дескать, не беспокойтесь, у нас всё О*кей,- посетовал внутренний голос на чёрствость пришедшего нам на смену нового поколения капитанов.
- Хватит эмоций, лучше давай займёмся раскладом наших с тобой действий в аналогичной обстановке – оборвал свой внутренний голос. Очевидно, мы бы поступили так: не подвергая судно ледяным брызгам, под прикрытием острова Хийума добежали бы до портопункта Кярдла и там уточнили прогноз и переждали непогоду. Благо продуктовый магазин под боком у порта, а в магазине есть телефон-автомат. – Это первый вариант.
Второй вариант: под прикрытием острова Хийума можно спокойно дойти и до его западной оконечности – мыса Ристна и там ждать на якоре малейшего послабления ветра для следующего «броска» к бухте Тага-Лахт – любимого прибежища рыбаков прибрежного лова. Там шикарный продуктовый магазин с телефоном-автоматом. Кстати, позавчера в ночь зюйд-вестовый ветер перед своим заходом к зюйд-осту сделал передышку и стих, чем мог воспользоваться Анатолий.
Вот, кажется, мы тебя и вычислили, Анатолий! Набираю номер телефона портнадзора портопункта Тага-Лахт. Всё правильно, наши расчёты точны как весы в аптеке. Дежурный портовый надзиратель подтвердил:- Стоит ваш «Калевипоэг» на якоре в глубине бухты и капитан запросил место у причала для закупки продовольствия.

ДОЗВОЛЕНО ВСЁ, ЧТО НЕ ЗАПРЕЩЕНО.
В конечном счёте, история с «Калевипоэгом» оказалась последней каплей в терпении моих домашних и закончилась бунтом в собственном семействе:- на хрен такая работа, когда нет покоя ни тебе, ни людям, ни днём, ни ночью. Погляди на себя в зеркало, на кого стал похож. Раз не желаешь расставаться с капитанским мостиком, так сидел бы спокойно на своём «Мынту». По твоим летам за глаза достаточно одного буксира, так нет, он взял и затесался ещё в какую-то гоп-компанию.
И в самом деле, не бесследно минула для меня недельная нервотрёпка с «Калевипоэгом», и я заделался настоящим психом. Сам не могу понять, как и зачем сыграл дурака, когда сорвался и по чистой глупости повздорил с клиентом, представлявшим коммерческий интерес для нашей компании. За такое упущение, под одобрительное хмыканье генерального, меня принялся воспитывать коммерческий директор. Надо сказать, что к тому времени ещё не забылись страсти по поводу наших разногласий в финансовых вопросах. Не один раз, выступая против траты денег по мелочам, настаивал я на вкладывании каждой копеечки на развитие компании. Примером для подражания приводилось успешное развитие наших соседей из буксирной компании ПКЛ, с исполнительным директором которой Григорием Онищенко мы поддерживали контакт.
Не выдержав нотаций коммерческого директора, я взорвался и накатал заявление о выходе из правления компании. Как, оказалось, этого давно ждали, и это требовалось в задачке.
На вопрос коммерческого директора, что мыслю делать с акциями компании и во сколько их оцениваю, честно признался, что пока точно не определился. Своей долей, считаю одну треть. Как понимаю, если заберу свою долю, у ЕПКЛ не хватит средств рассчитаться за приобретаемый у военных буксир с крыльчатым движителем. Но ведь я не враг своей компании и хочу продолжить работу на «Мынту», поэтому не стоит пока дёргаться с деньгами.
Вскоре в приватной беседе меня просветили: - налогами обложена сумма, выделяемая на питание команды «Тасуи», в то же время на дивиденды налог не распространяется, так почему бы нам этим не воспользоваться убеждали меня оба директора, подсовывая на подпись денежный чек. Такие же чеки на моих глазах директора подписали сами. Так как деньги на питание команды требовались ежемесячно, то ежемесячно мы подписывали чеки на получение дивидендов.
- Так мы уходим от нелепых налогов – заверял, улыбаясь, коммерческий директор. Теперь компании часто требовались наличные деньги, то для приобретения у военных комплекта навигационных карт, а то гидрокостюмов или надувной моторной лодки для той же «Тасуи». Мне и в голову не могла прийти мысль, что операции с чеками – заурядная афёра с подделкой документов, что на подобный шаг способен пойти мои коллеги, а тем более, старушка – бухгалтер, хотя и с разбойной фамилией - Лихобаба.

ПОЗВОЛИТЕЛЬНО ВСЁ, ЧТО НЕ ЗАПРЕЩЕНО.
Древние мудрецы подметили:- Не приведи Господь родиться в эпоху войн и больших перемен в устройстве государства. Меня же угораздило появиться на свет в годину «Великого перелома», когда партия с гордостью объявила о полной победе социалистического ведения хозяйства на селе, закончившейся неслыханным по масштабу голодомором. Оклемавшиеся, партийные активисты бросились в индустриализацию и чистку рядов от всех колеблющихся и сомневающихся, а я на деле испытал, каково это зваться «сыном врага народа». Вскоре оказалось, что всё происшедшее с моим отцом не иначе, как напраслина, и поклёп вражеских элементов на честных советских служащих. Отец вернулся из лагеря и был восстановлен во всех правах, такое ещё случалось в юриспруденции до процессов 1937 года. Всего несколько довоенных лет достались ему на элементарное человеческое счастье – спокойной семейной жизни. Грянувшая война переложит все заурядные заботы мужика по дому на плечи его несовершеннолетнего огольца - сына. С песнями и трудовым подъёмом моё поколение восстанавливало порушенное войною хозяйство. Однако, в семье не без урода, случались и такие типы, что беззастенчиво отлынивали и филонили от общественных забот. Злостных тунеядцев преследовали по закону, а самых неисправимых депортировали за сто первый километр. Зато на государственном уровне считалось довольно престижным высокое мастерство, достигнутое в любой из профессий: чабана, либо учёного.
Всё бы путём, кабы не призрак войны, денно и нощно витающий над ежедневным бытом, пугая народ, недавно переживший войну, атомной бомбардировкой. Не позволяли забывать об угрозе новой бойни обязательные учения по гражданской обороне и повальное строительство бомбоубежищ. Подобные мероприятия здорово отравляли юношеские мечты и планы на будущее. «Лишь бы не было войны» твердил средний статистический обыватель, мирясь со всеми тяготами жизни. О настроениях того времени подмечено в бабушкиной частушке:
- С неба звёздочка упала, прямо милому в штаны…
Ширли, мырли, ширли мырли, лишь бы не было войны.
Весь Мир с облегчением вздохнул, когда, попугав друг друга Суэцким и Карибским кризисами, и поняв, что победителя в ядерной войне не будет, замирились две сверх державы. Тут бы и дать много страдательному народу отключиться от государевых повинностей, да одарить его небольшим передыхом. Но разве партия стерпит подобное безобразие, и генсек-кукурузник поставил задачу:- Догнать и перегнать по валовому продукту Соединённые Штаты. Щедрый на посулы, генсек - волюнтарист поклялся, что на зависть всему свету в 1980 году советский народ всем скопом очнётся в коммунистическом Рае. После него и череды ничем не примечательных личностей, находящихся в довольно преклонном возрасте, к обещанному волюнтаристом сроку с новыми идеями пришёл молодой генсек. Даже не заикнувшись о Земном Рае, новый партей геноссе заявил: «Процесс пошёл. Позволено всё, что не запрещено». И пошло, поехало. Как грибы после дождя выскочили на свет Божий кооперативы, совместные предприятия и зелёные баксы вместо трудовых рублей. Появились первые бомжи и олигархи. Выходит, что супротив чего государство семь десятков лет боролось, на то оно и напоролось. На исторической спирали завершился цикл, и Россия возвратилась «на круги своя». Выходит ни к чему были три революции, гражданская война, коллективизация, ГУЛАГ, их всех перечеркнула перестройка. После партийного семидесятилетнего эксперимента над собственным народом, совершив политический разворот на сто восемьдесят градусов, новый генсек повёл страну назад, теперь уже к «сияющим вершинам капитализма». Народ, напичканный постулатами социалистической экономики, вдруг очнулся у входных ворот на задворках свободного рынка – новой спасительной панацеи, обещанной последним генсеком.

Коммерция должна быть такой же, как религия и наука: не испытывать ни любви, ни ненависти. (Семуэль Батлер).
В верхах Производственного объединения «Океан» за закрытыми дверями под покровом секретности готовились смахивающие на махинации перемены. Начальник портового флота в разговоре tet a tet разъяснил мне ситуацию:- готовится всеобщая приватизация, а объединению «Океан» приказано предоставить самостоятельность всем структурным подразделениям. Рыбный порт станет самостоятельной единицей и сам разделится на: собственно порт, нефтебазу, автобазу, холодильник и портовый флот. До поры до времени владельцем судов портового флота останется рыбный порт, буксиры он передаст в аренду с правом дальнейшего выкупа какой-нибудь пока ещё не созданной акционерной компании. Посоветуй своим дружкам капитанам не ждать, пока появиться некий дядя Вася-водопроводчик с пожеланием составить договор об аренде судов. Можешь представить себе, что натворит он с вами и вашими экипажами. Кстати, арендой буксиров уже заинтересовался «тишайший и хитро мудрый мальчик» - профсоюзный босс порта Панкин. Кто его снабдит деньгами на первый арендный взнос, остаётся только догадываться. Профсоюзную кассу порта он держит у себя в сейфе и предусмотрительно не сдаёт. Так что пока не поздно соображай и быстрее чеши репу.

В каюте капитана МБК «Мынту», принимали гостей: бывшего своего старпома, а теперь капитана МБК «Тасуя» Г. Л. и капитана СЛВ - 7 П. А.
Совещание кончилось не раньше, чем каждый выхлестал по три пол литровые кружки чёрного кофе, а стрелки судовых часов застыли на двух часах ночи. Давно пора бы и расходиться, но возникла пауза. Казалось, прилетел и устроился в уголке каюты тихий ангел, но его спугнул А. П. прозаическим вопросом:- А как ты мыслишь распределение наших обязанностей?
- Ни ты, ни я не владеем государственным языком, и само собой Г. должен представлять компанию на высшем уровне, как её директор. Я неисправимый профан в денежных вопросах, не люблю, да и к своему стыду не научен торговаться. Говорят, что там, где хохол учует запах грошей, даже еврею делать нечего. Так что принимайся за дела коммерческого директора.
- Но ты не сказал, кем хочешь быть сам и как желаешь назваться.
- Полагаю, вы не возражаете против моего назначения заместителем директора, или как теперь говорится, менеджером по флоту. В конце года мне стукнет полные шесть десятков, и настанет пора браться за давнюю мечту - выйдя на пенсию, завести пчёлок на даче. Вот только не хочется остаться без работы, и «покуда ходить я умею» очень хотелось бы не слазить с капитанского мостика «Мынту». Больно уж привычно, да и удобно два дня отдыхать на даче после суточной вахты. Поработаю с годик в конторе компании, отладим все нюансы и тогда с лёгким сердцем распрощаюсь с береговым креслом. Говорю «с лёгким сердцем» потому, что не желал бы чтобы на старости лет грызло раскаяние за то, что бросил на съедение дяди Васи-водопроводчика ребят из команды, которую подбирал десяток лет.
Против слова «менеджер» возражали оба директора, пока не пришли к согласию в таком вот виде: Г. Л.– генеральный директор буксирной компании, А. П.– коммерческий директор, а ваш покорный слуга – исполнительный директор. У каждого директора один решающий голос и по двенадцать акций компании с ограниченным капиталом.
Хлопнув себя по лбу, коммерческий директор вспомнил, что мы не позаботились о существенном, с чего начинаются все денежные переговоры.
– Так как зовётся наша буксирная компания? Желательно, чтобы это звучало на государственном языке. Тут мы оба уставились на генерального директора.
- Пусть будет Р. К. - Puksir Kompani – сказал Г.
- А если добавить слово об ограниченной ответственности компании – Limit, то получится ещё благозвучней аббревиатура - P K L – сообразил коммерческий директор. На том и порешили.
Собрать в темпе все необходимые бумаги по созданию компании помогло моё давнее знакомство с начальником коммерческого отдела «Океана». В этой гонке мы опередили всех конкурентов. Кое - кто из них не гнушался подлостей и запускал о нас самые невероятные слухи. Подобная «утка»:- всенародное достояние пожелала захапать беспринципная компания из хохла, еврея и одного полу эстонца – нас только развеселила. За еврея, очевидно из-за фамилии с окончанием на «–ич», сошёл я, а на основании «компромата» с чисто славянским именем и отчеством за «полу эстонца» был принят Г. На собраниях работников портового флота с гневными разоблачениями выступали одни и те же ораторы. Убедительнее и громче всех говорил молодой капитан МБК «Калевипоэг» Анатолий С., а его доводы порой казались даже нам убедительными. Он предлагал создать подобие народного предприятия в Югославии, где каждый работник получал акции, число которых зависело от личного вклада и времени работы в портовом флоте. В те дни «Мынту» проходил очередной доковый ремонт на Таллинском судоремонтном заводе, и вся наша команда стала невольным свидетелем разразившегося там скандала. На ТСРЗ была проведена приватизация по типу, предлагаемому капитаном «Калевипоэга». Шустрая дирекция завода плевать не хотела на протесты коллектива, и в открытую набивала карманы, распродавая дефицитные материалы со складов, цеховое оборудование и уникальный станочный парк завода. Пришлось взять слово и под смех толпы развенчать «Югославскую идею «народного предприятия».

Получив телефонное сообщение об утверждении в государственных структурах легитимности нашей компании, генеральный директор дал мне первое важное поручение. - Надо встретиться с юристом, рассчитаться с ним за услуги и забрать лицензию.
Видимо у юриста было не счесть таких, как мы клиентов, он очень торопился, и пачку денег засунул в портфель, даже не пересчитывая. В готовой лицензии буксирной компании оказалась не заполненной одна строка – название компании. Услышав PKL, юрист сделал глаза квадратными и здорово огорошил: оказывается, под этой аббревиатурой уже зарегистрирована буксирная компания в порту Мууга.
- Быстрей соображайте, торопил нетерпеливый стряпчий. А на ум как назло приходила лишь бесшабашная мура. Да добавьте хоть одну букву, например «Е», и будет ЕPKL Эстонская Буксирная Компания, подбросил идею стряпчий и не ожидая согласия, заполнил графу лицензии.
Меня не раз потом обвиняли в плагиате с названием компании. Оставалось только сопеть в две дырочки, но только не признаваться, что нашим «крёстным отцом» является безвестный стряпчий с «большой дороги» перестройки.
Заделавшись арендатором, ЕПКЛ обязывалась выплачивать арендную плату владельцу буксиров - рыбному порту. Размер аренды напрямую зависел от числа и продолжительности буксирных услуг судам Объединения «Океан» Как нереальные, сразу пришлось отвергнуть прошлогодние средние статистические данные по часовой занятости в работе портовых буксиров. Приходы – отходы и неизбежные перешвартовки промысловых судов Объединения резко сократились из-за перебоев со снабжением промыслового флота топливом. В конечном счёте, мы сошлись на цифре в пять часов производительной и платной работы одного буксира в сутки. На деле даже такой смешной цифры не в состоянии гарантированно обеспечить нам «Океан». Это наглядно вытекало из существующего расклада прихода-отхода судов при работе в новых условиях. Напрашивался вывод, что для удовлетворения всех потребностей флота Объединения достаточно наличие в порту двух буксиров. Один буксир у нас оказывался лишним, и ему надо искать работу где-то на стороне. Коммерческий директор от кого-то слышал, что Ленинградский порт в недостаточной мере обеспечен современными и мощными буксирами, а по соседству на нефтебазе в порту Ломоносова военные приторговывают дизельным топливом. А от капитана плавбазы «Ф. Шопен» С. стало известно, что перестраиваясь на новые формы экономического сотрудничества Объединение «Океан» занялось первобытным натуральным обменом продукции с главной Балтийской нефтебазой ВМФ:- мы вам рыбное филе, а вы нам дизельное топливо. Кто бы мог подумать, что вечный «работяга» - плавбаза «Ф. Шопен» займётся чистой воды контрабандой. Плавбаза становилась на якорь на внешнем рейде порта. Днём с неё выгружали короба с мороженой рыбой, а за две - три тёмные ночки, портовый заправщик заливал в необъятные танки плавбазы около трех тысяч тонн дизтоплива. Таким Макаром всё складывалось к взаимному удовольствию. На фактически сворованном топливе «Океан» отправлял на промысел в Атлантику парочку - тройку супер траулеров, армия кормила солдат рыбой, а генералы набивали мошну баксами.
Не долго думая, как два молодых петушка безрассудно бросаются в драку, так и мы с коммерческим директором ринулись в командировку в Питер, и там впервые столкнулись с настоящими «зубрами» перестройки. Местные умные люди быстренько показали нам от ворот поворот и, не солоно хлебавши, мы возвратились домой. Тем не менее, полученный опыт стоил наших затрат денег и времени. Сориентировавшись, мы поняли: надо выходить на собственных военных, пока они не покинули базу в Палдиски и надо налаживать связь с капитанами судов Река-море, у них, как принято на российских судах, обычно излишки топлива, которыми и следует поживиться по сходной цене.

НА ЛОВЦА И ЗВЕРЬ БЕЖИТ.
С топливом единолично разбирался коммерческий директор, он известный мастер торга и сбивания цен, а меня, как исполнительного директора мучил и не давал покою вопрос: чем занять третий «лишний» буксир, когда платных работ не хватает на двоих. Народная мудрость подсказывала:- На ловца и зверь бежит». Поэтому нельзя только пропустить момент.
Рядом с местом стоянки «Мынту», на пустующей площадке причала зафыркали моторами автомобили-лесовозы, и тревожно зазвякал портовый кран, складирующий шести метровый лес – кругляк. Нас попросили освободить причал, а к лесному штабелю подвёл и швартует громадную баржу-площадку однотипный с «Мынту» буксир «Сатурн». Капитаном «Сатурна» оказался старый знакомый, раньше ходивший со мною на производственном рефрижераторе «А. Крейцвальд» третьим помощником. Вскоре «за рюмкой кофе» капитан «Сатурна» В. выложил полную информацию по практической деятельности судна. Под флагом частной компании «Нестеров и сын» буксир «Сатурн» денно и нощно таскает баржу с лесом между портами Прибалтийских республик и шведскими портами. Понятное дело, собственный лес шведы берегут, предпочитая пускать на переработку в целлюлозу дешёвый товар с Прибалтики. Окрылённые свалившейся халявой, шведы про запас и на многие лета складируют горы леса на всех пустырях прилежащих к собственным портам. А бывшие Прибалтийские республики, включая Россию, продолжали рубить свой лес.
Капитан «Сатурна» предоставил полную свободу для осмотра своего судна. А главное выложил солидную пачку документации по переоборудованию портового буксира в линейный буксир с правом трамповых рейсов между портами Балтийского моря. На палубе «Сатурна» обнаружилась смонтированная и чрезвычайно заинтересовавшая меня буксирная лебёдка с 250 метрами 28 мм стального троса. Кем и где она была изготовлена неизвестно, но на производство Made in USSR выдавали угловатость её форм и явственная перестраховка на прочность всей конструкции. Капитан позволил сфотографировать все места судна, подвергшиеся переоборудованию. Познакомил с нюансами погрузки – выгрузки леса, наработанным опытом буксировки баржи в штормовую погоду, правилами перевозке леса, и пр. пр. Дал адреса и телефоны грузоотправителей и грузополучателей. Во что не смог до конца посвятить он, так это тарифные ставки за перевозку груза.
- Доход – расход - коммерческая тайна, мне она неведома, т. к. дисбурсментскими счетами лично занимается сын Нестерова Андрей. Он парень нормальный, без всяких закидонов. Вечером могу тебя с ним познакомить – пообещал Виктор.
Совет директоров с энтузиазмом принял к сведению мой доклад. Особенно воодушевила ремарка г-на Нестерова сына на мой довольно бестактный вопрос о средней цене за перевозку кубометра леса на милю пути. Улыбнувшись, Андрей сказал: - как будущему конкуренту не скажу тебе правды, но как моряк - моряку замечу, дело стоит всех затрат.
Совет постановил.
1. Заказать в частном проектно-конструкторском бюро проект переоборудования МБК «Тасуя» в линейный буксир. Ответственный за исполнение - коммерческий директор.
2. Найти координаты завода изготовителя малогабаритной буксирной лебедки и заказать её изготовление. Ответственный исполнительный директор.
3. Используя личные связи с бывшими работниками навигационной камеры, разыскать возможные заначки со склада камеры и закупить: гирокомпас «Амур», радиопеленгатор, средневолновую радиостанцию «Ласточка» или любую иную с аварийным каналом 500 метров. Ответственные – исполнительный и коммерческий директоры.
4. В соответствии с новыми требованиями ИМО (Международная организация по безопасности на море) подготовить всю требуемую конвенционную документацию по СУБ (Системе Управления Безопасностью) мореплавания и предотвращению загрязнения моря. Ответственный – исполнительный директор.
- Пункт № 1 попросту невыполним без наличия документов на буксирную лебёдку - доложил коммерческий директор, укоризненно смотря в мою сторону. Имидж не спасла даже моя дружба с мастером по лагам Володей, быстро разыскавшим всё нужное нам навигационное оборудование. Весь интерес триумвирата директоров теперь зациклился на буксирной лебедке.
– Как дела с лебёдкой - вместо доброго утра здоровался со мной генеральный директор. А я с утра продолжал обзванивать все известные судостроительные заводы и верфи в поиске завода-изготовителя. Финская судоверфь «Вяртсилла» быстро откликнулась, предложив по дешёвке неликвидную лебедку с океанского буксира-спасателя. Если бы эту лебёдку удалось разместить на палубе «Тасуи», та, не выдержав нагрузки, вместе с лебедкой тут же булькнула бы на дно. От навязываемой почти бесплатно паровой буксирной лебёдки со списанного буксира типа «Рюрик» пришлось сразу отказаться из-за чрезмерных веса и габаритов, а так же неимоверно большой стоимости на переделку, значительно превышающую изготовление нового изделия.
Догадавшись пошарить на Российском речном флоте, наконец, удалось выйти на связь с главным инженером Белозёрского судоремонтного завода, - главным поставщиком буксирных лебёдок речному флоту бывшего Союза.
- Москва словам не верит, мне нужны твёрдые гарантии. Хотите лебёдку, приезжайте на московский речной вокзал, там и поговорим,- отрезал главный инженер, вешая трубку.
– Надо кому-то ехать в Москву, сказал исполнительный директор генеральному.
- На завтра закажу на тебя билет на самолёт – ответил генеральный.
- Два билета - поправил его исполнительный. Второй билет нужен на механика Ивана Г. Он может глотать водку, как лошадь воду и всегда оставаться трезвым, а мне, как заурядному слабачку, необходима поддержка. Можешь представить себе попойку, которой обычно заканчиваются коммерческие сделки в России. И кроме всего мне необходима охрана, ведь перевозимая сумма предоплаты стоит того.
В выборе своего телохранителя я не ошибся, механик с «Мынту» крепко меня поддержал, иначе в нетрезвом состоянии мог бы навсегда затеряться в бурлящем людском потоке московского метро. Как бы то ни было, через неделю главный инженер на стареньком грузовичке ЗИЛ с номерами московской области лично прибыл с лебёдкой в Таллин.
Получив документацию лебёдки, конструкторам впору бы браться за составление проекта переоборудования буксировщика, и составлять «Расчёт буксировки «Тасуей» типовой баржи-площадки с лесным палубным грузом в 6000 куб/метров».
Если по проекту переоборудования судна проблем не оказалось, его просто скопировали с однотипного по корпусу буксира «Сатурн», то с «Расчётом буксировки» у конструкторов окончательно не заладилось. Развиваемое «Тасуей» тяговое усилие на гаке значительно превышало усилие, развиваемое «Сатурном» - буксиром старого типа и меньшей мощности. Опять всё упёрлось в буксирную лебёдку, вмещавшую на барабане всего 250 метров троса, при требуемых на волнении моря как минимум 500 метрах. Проектировщики, поняв неразрешимость задачи, от составления «Расчёта» отказались, и снова возникла патовая ситуация. Дело в том, что Международная Морская Организация окончательно оборзела, введя в действие недавно разработанную СУБ (Систему Управления Безопасностью) представляющую собой казённый набор судовых правил и инструкций, а их проверку поручила портовым властям. «Сатурн» уже разок подвергся набегу шведских портовых властей, и от неминуемого ареста его спасли лишь местные грузовладельцы.
Пришлось обложиться пестрящей математическими формулами специальной литературой, чтобы каждую свободную минутку посвятить ликбезу конструктора-корабела. Наконец выход был найден. С добавлением к 250 метрам стального троса бухты синтетического каната, полностью обеспечивалась «игра буксирного троса» на волнении моря. Теперь надобно доказать это математически. Пришлось две недели не расставаться с калькулятором, считать и пересчитывать, составлять таблицы и чертить графики. За неделю до отплытия «Тасуи» самодельный «Расчёт прочности буксирного устройства и усилий на буксирном гаке МБК «Тасуя» при скорости буксировки в шесть узлов и волнении моря в шесть баллов» одобрил и утвердил главный конструктор Департамента Водного Транспорта.

По истечению месяца работы буксирной компании бухгалтер ЕПКЛ подбила бабки и выставила счёт за буксирные услуги бухгалтерии «Океана». Минули все сроки, однако денег на наш счёт так и не поступило. На тревожные запросы был лишь один ответ: - денег на счету «Океана» нет, и когда будут, не знаем. По агентурным сведениям на подходе с промысла ожидаются один за другим два супер траулера с полными трюмами мороженой рыбы, консервами и рыбной мукой общей стоимостью свыше десятка миллионов. Назревает самый подходящий момент для востребования долга.
- Господа, надо идти на крайние меры. Управленцы Объединения «Океан» считаются только с силой. Давайте устроим забастовку по-итальянски:- мы, мол, работать хотим, но не можем. Пишу телефонограмму.
«Генеральному директору п/о «Океан», копия начальнику Главрыбфлот инспекции, копия Капитану рыбного порта.
- Из-за невыплаты «Океаном» счетов за услуги буксиров ЕПКЛ оказалось без средств не только на зарплату экипажей, но и на закупку дизтоплива. В расходных топливных цистернах буксиров остался аварийный запас только на случай чрезвычайного положения в порту. Все портовые буксиры с сегодняшнего дня поставлены в отстой».
Генеральный директор ЕПКЛ: Г. Л.
Генеральный колебался, видно, что ему и хочется, но колется. Он не спешил ставить свою подпись, а предлагал ещё подождать и отредактировать текст в более дипломатичную форму.
- В таком случае отправляю писульку от собственного имени и, заменив слово «Генеральный» на «Исполнительный» директор, сам подписал телефонограмму.
Начальник по сбыту Объединения предупредил с глазу на глаз:- денежек, ребятки, вы не дождётесь, «Океан» весь в долгах, как в шелках. Берите, пока дают натуральным продуктом. Так, не имея лучшего выбора, буксирная компания оказалась владельцем вагона рыбной муки, сотни коробов консервов: «Сардины в масле» и двух сотен коробов замороженного филе хека.
Короба хека коммерческий директор быстро разбросал по столичным и пригородным магазинам, но магазины даже на пробу отказались брать консервы. С консервами надо что-то срочно предпринять, ими заполнены не только подсобка и бухгалтерия, но и рабочие кабинеты. Ящики с консервами путались под ногами, и бухгалтер высказала здравую мысль:- пока банки не вздулись от жары, надо срочно раздать их работникам компании в счёт зарплаты за июнь.
Нас недолго терзал вопрос: что делать с рыбной мукой, с ней случилась нежданная оказия! И как тут снова не вспомнить поговорку: «На ловца и зверь бежит». Коммерческий директор на совете директоров доложил, что его посетили спортивного вида молодцы, отрекомендовавшиеся Красноярскими предпринимателями. Они готовы взять на комиссию по цене 50 долларов за мешок муки весь вагон целиком. Ни о каких гарантиях, ни о предоплате даже не может быть и речи, уж больно ребята крутые. Если мы поверим им на слово, через неделю на наш счет в банке поступит полный расчёт в баксах. Я просто в панике! Что будем делать?
- Если эти хлопцы действительно из красноярской мафии, то их слову можно верить, за Уральским хребтом с этим делом строго,- как мог, успокоил исполнительный директор сам себя и коммерческого директора. Действительно, больше ничего нам не осталось делать, как только поверить, тем более что наш вагон с мукой уже исчез с тупика порта. Слава Богу, у нас хватило коллективного ума и воли не поднимать крика по этому поводу.
И тут нам крепко повезло. Разбитные хлопцы действительно оказались из порядочной красноярской мафии, и ровно через неделю на нашем расчетном счёте появилась обещанная сумма.

И предположить не мог тогда я, что последующие полвека меня будут встречать и провожать на причалах Таллина.
Рулевой самовольно подправил на пару градусов курс на створы, квалифицированно взяв поправку на снос ветром и течением. Раньше такой вольности и самостоятельности Вадим, заочник третьего курса "Седовки" и будущий судоводитель, никогда бы себе не позволил, а тут вдобавок, явно поддразнивая меня, затянул Одесский мотивчик:
- Здесь море Черное, курорт и пляж,
И жизнь привольная чарует нас...
- Вадим!
- Слушаю, товарищ старпом.
- Не сыпь мне соль на раны! И так тошно! – взмолился я.

Посыльное судно «Гонец» ночь и половину дня летело на юго-запад и солнце уже склонялось к западу, когда, покрыв расстояние в 200 миль эхолот «Гонца» зацепил и вырисовал контуры дна на глубине в 500 метров. На всех судах на полную громкость работали радиотелефоны, а учёные и свободные от вахт моряки столпились у динамиков. Все были возбуждены, а многие расстроены, как у тотолизатора ипподрома. Один Лукич выглядел победителем, так как уже не сомневался, что «лошадка, на которую он поставил» придёт первой. Ох, и достали же вы его, дорогой чиф, в том рейсе и изрядно же он с вами натерпелся.
- Ну дела! В науке, выходит, нравы покруче, чем на диком Западе-покрутил башкой Юрка. - Боюсь теперь не заснуть. Плесни-ка мне вместо снотворное сотню капель датского короля. Ну и чем же эта история с заблудившейся у собственного порога экспедицией, подобно старухе заблукавшей промеж трех сосен, закончилась?
- Полным торжеством и победой родной науки! Победили знания и умение применить их на пользу общества,- толи в шутку, толи всерьёз озадачил нас доктор наук.
- Какая победа, какое торжество? Ведь экспедиция не достигла поставленной цели, и прошла безрезультатно- затараторил Юрка.
- Отрицательный результат в науке, это тоже – результат, запомните это молодые люди - подытожил учёный муж.
От Юрки так просто не отбиться, ему выложи всё с подобностями. Интересовал его конечный реультат: реакция руководства института, ВНИИРО, Минрыбхоза и даже МИДа. По заслугам ли были розданы «серьги» всем сестрам?
- А тебе-то самому спасибо кто-нибудь пытался сказать?- уже ко мне привязался дотошный кореш.
- В кабинете директора, куда меня выдернули, чаи гоняла большая компания незнакомых мужчин. От чая я отказался, больно жидким он показался в директорском стакане по сравнению с судовым, но на все вопросы я постарался отвечать не выпендриваясь. На вопрос:- Что я намерен делать?- ответил честно: - Работать.
Это кажется всем понравилось. Тогда дядя в форме и в погонах капитана первого ранга спросил:- не соглашусь ли я сделать обратную прокладку на генеральной карте Чёрного моря и воссоздать истинный путь экспедиции.
На это я тоже ответил честно:- судовой журнал, карты и даже мой личный «Журнал астрономических наблюдений» с борта судна изъяты, и эту работу лучше меня могут выполнить специалисты ВМФ.
Это им тоже, кажется, понравилось. Все по очереди пожали мне руку и отпустили с Богом.
- При малейших сбоях в планируемом или неудачах наша система обязательно выискивает стрелочника. На этот раз стрелочником оказался Лукич,– продолжил рассказ доктор наук. На парткоме ему влепили строгача «за недостаточную партийную принципиальность» и отсутствие доклада наверх, дескать:- Знал!, но не сообщил. У Лукича это единственное пятно в служебной биографии. С первого дня послевоенного восстановления института и до злополучной истории со «звёздным мальчиком» она считалась безупречной. И этого вам, дорогой чиф, он не может ни забыть и ни простить – кивнул в мою сторону Яковлевич. Он явно не смог удержатся, чтобы не изложить давно всем известную историю, вошедшую в анналы родного института и слышанную мною в различных вариантах с десяток раз.
- Как я уже отметил, капитанить Лукич начал на моторной фелюге, начисто лишённой современных средств судовождения, с одним шлюпочным компасом на борту. На вверенном ему плавсредстве, с обещающим названием «Ихтиолог» отсутствовали самые элементарные бытовые удобства, их заменяла неструганная доска, засунутая между фальшбортом и палубой по корме судёнышка. Несмотря на все невзоды судового быта и плавание без элементарных средств навигации, Лукич ни разу не заблудился ни в Керчь-Еникальском проливе, ни в просторах Азовского моря.
- На «Ихтиологе» сообирала материалы для своей диссертации Сан Сановна, тогда ещё юная МНС. Её первый выход в море был связан с забавным происшествием. С вечера Лукич стал на якорь у Арбатской косы, где проводились наблюдения на суточной станции. С утра пораньше, с полотенцем и зубной щёткой в руках, выбравшись из носового кок-пита Сан Сановна, заприметила на корме капитанскую фуражку и трубку в зубах Лукича. Усевшись на фальшборт рядышком с головой капитана, Сановна собралась уточнить кой-какие планы по проведению работ. Лукич согласно кивал, не выпуская трубки изо рта и мычал, усердно покрывая себя дымовой завесой.
-Фу, Лукич, что за гадость вы курите?- невыдержала девица- и чего это вы тут расселись? И только тут ей надоумилось взглянуть за борт, а Лукич невольно предстал перед юной дамой с нарушением установленной формы одежды. Не выдержавши такового афронта, Лукич взорвался:- я здесь потому, что до 07 часов 00 минут установлен капитанский час. А Вам, любезная, прийдётся потерпеть до Вашего дамского или научного часу, с 07-00 и вплоть до подъёма флага в 08-00. Вчерась я ознакомил Вас под расписку с распорядком дня на ввереном мне судне. Так что не обессудте, Вам прийдётся ещё малость потерпеть!
Надеюсь, джельтмены, вы теперь поняли причины, и можете простить некоторую зацикленностью нашего капитана на строгом соблюдении распорядка дня и уставных правил - закончил эту неизвестную Юрке байку доктор наук.
До отбоя было далеко, а в город под вечерний субтропический ливень, не хотелось высовывать носа. В каюте светло, тепло и сухо. На столе стаканы и запотевший графин. Пахло скумбрией горячего копчения только что извлечённой из коптильни. Мандарины и южная зелень украшали это обилие на столе похожее на натюрморт с картины старого фламандского мастера, любителя выпить и хорошо закусить. "Дело было вечером, делать было нечего"...
Очевидно, чтобы не соскочить с ностальческой темы, доктор поинтересовался дошла ли до Юрки судовая байка о сереньком козлике? Ясное дело, что тот пожелал её выслушать. Так настал и мой черед поддержать сегодняшний застольный трёп. Не стал я ломаться, промочил горло, запустил затравку по проверенной Шехерезадой присказке.
- В славные годы правления гаруна Владимира ибн Нилыча, да продлит Аллах его годы и благословит все его начинания, наш достославный ковчег «Н. Данилевский» болтало на якоре в пяти милях от Обиточной косы. Задул редкий в летнее время норд-ост или «верховка» по-местному. Разом замутнели воды древнего Меотийского озера, то бишь Азовского моря и седые гребни разворошили с его дна доисторические отложения ила. Из-за болтанки судна и мути за бортом, учёные мужи прекратили наблюдения. К общей радости экипажа и юных бездельников - младших научных сотрудников поступил приказ поднять на борт все гидрологические приборы. Пропала надобность то и дело крутить ручные лебедки и под окрики старших научных сотрудников бегать от носа до кормы, делая вид, что исполняешь все их поручения. Теперь каждый МНС надеялся заняться любимым делом - "посидеть на спине" в собственной койке.
Умудренное жизненным опытом старшие научные сотрудники, мыслили глубже, да и на жизнь смотрели «ширше». Вооружившись биноклями и разглядев под заходящим солнцем зелень утопающего в садах порта Бердянск, старцы уломали Нилыча отстояться в тиши и полном покое за брекватером порта.
Не успел я сбросить робу, промокшую при заводке швартов на штормовые палы порта, как возник мой приятель МНС Миша.
- Сегодня у практиканта С. день рождения. Свой двадцатилетний юбилей он мечтал встретить в море, и на такой случай припас упаковку консервов "Чатка"- дальневосточных крабов в собственном соку. Посидим тихонько в лаборатории. Попьём вишнёвки на чистом ректификате, она уже неделю, как вызрела на ягоде. Погудим своей компашкой. Валяй к Нилычу, испроси добро!
Нилыч замахал руками:- Дорогой В. В., не иначе вы шизанулись, таких пендитных старых "п... в" у нас на борту отродясь ещё не бывало. До самой Золотоглавой растрезвонят они о пьянках в научной лаборатории,- и не минуты не раздумывая, выдал замечательную мысль:- Рассуйте по карманам по бутылочке ректификата, прихватите тушку осетрового балыка и ступайте с Богом в городской ресторан под грибками. Там с таким презентом приветят вас в лучшем стиле, накормят и музычку послушаете. Можно и потанцевать и попеть в меру. Тут местная публика пообвыкшая, от отдыхающих и не такого насмотрелась.
Умница Нилыч, плохого никогда не присоветует. Все получилось, как он обрисовал. Быстро охмелевшие от «вишнёвки», оркестранты запросились по домам, оставив на эстрадке свои инструменты, а обслуга, выставив с кухни всю оставшуюся наличность закусок, отправилась подсчитывать дебет с кредитом, оставила нас за хозяев, предварительно показав как вырубить свет под маркизами. Миша на пайоно наигрывал классику. Я сбивал его с ритма, бухая не в такт на громадном барабане, артельщик выводил что-то своё на губной гармошке. Убедившись, что нам вовек не сыграться, компашка перешла на вокал. В те годы в фаворе у молодости была песенка про серенького козлика, исполнявшаяся на мотив арии герцога из Риголетто.
– Бабушка козлика очень любила, водкой поила бабка козла! - выводил Миша, а вся компания хором подхватывала:- Да, да! Водкой поила бабка козла!
И так далее ..! Уже запамятовалась вся это галиматья. Но хорошо помню, как зазря старался я образумить банду, марширующую по пыльным и заспанным улицам городка, горланя глупую песенку. Напрасно уговаривал я заткнуться хотя бы за проходной порта. Песенка прилипла как инфекция, и наконец, как пандемия захватила и меня вместе со всеми. Заразившись общей дурью, гаркнул и я на самом трапе «Данилевского»:- Да, да, водкой поила бабка козла!
На завтраке в кают-компании было безлюдно. Нилыч хмыкал, крутил головой и не выдержав паузы пообещал.
- Погодите, отоспятся. К обеду встанут и выдадут вам по первое число серенького козлика. На всю жизнь запомните козью рожу! Эк же вас угораздило, да не ко времени. Я собирался на свой отпуск, сдать вам судно. Боюсь теперь меня не поймут, затюкают обоих!

На другой же день после возвращения в Керчь, посыльный высвистал меня к директору института. Осуждающим взлядом поверх очков встретила меня, раньше всегда приветливая, учёный секретарь и велела обождать. - Сам пока занят.
На вопрос - кто у него? Многозначительно перечислила:- парторг, комсорг и предсудкома. – Ясно, традиционная тройка. А у тройки всегда всё решено заранее. Правда, надобно блюсти сценарий. Положено выдержать проштрафившегося «на вымочке», покуда он полностью созреет – вспомнил я свидетельства прошедших партийные «чистки», и уткнулся в подшивку газеты "Комсомольская правда".
В начале оттепели шестидесятых «Комсомолка» была интересной газетой. В ней переосмысливались времена культа личности, а уцелевшие после сталинских репрессий старые большевики выступали с воспоминаниями о ленинском стиле руководства. То, что последовало далее, похоже на фантастику. Изумительно, но - факт. Подшивка «Комсомолки» почему-то сама раскрылась на нужной странице, удивив меня актуальностью материала. В своих воспоминаниях простой типографский рабочий поведал, как он отмечал день рождения газеты в одной компании с В. И. Лениным. По предложению вождя революции, решили отпраздновать день рождения газеты «Вперёд» так, "как это принято людьми во всем мире"- в ресторане. Из ресторана возвращались по сонным улочкам Женевы уже заполночь. И пели..., чтобы вы подумали? Пели любимую песенку Ильича - про серенького козлика! Узрев на скамеечке влюблённую парочку, затеяли вокруг неё шутливый хоровод. Азартнее всех исполняли «Козлика» и заводили остальных Владимир Ильич и его жена Надежда Константиновна.
Озарение нашептало мне:- такая везуха случается лишь раз в жизни! Такое возможно только благодаря шуточкам Господина Случая, и надо быть полным идиотом, чтоб не воспользоваться удачей. Как гора с моих плеч свалилась! Почуяв мощную защиту в лице «Комсомолки», воспрял я духом и принял независимый вид.
Спокойно, с достоинством выслушал от троицы все попрёки. Не тронули меня даже сожаления о «возможности потери для науки, так блестяще подавшего надежды молодого и перспективного судоводителя». Я понимал, что в задачи «тройки» не входило полное сжигание мостов». Мне оставляли какую-то, но надежду, а мера приговора будет зависить только от глубины моего раскаяния. «Судьи» пребывали в полной уверености, что только круглый идиот решится повести себя супротив правил общепризнанной игры для взрослых. Покаяние и только оно, предполагалось в моём последнем слове.
А теперь вообрази, Юрка, три физиономии над сукном директорского стола, выслушивающих мою ахинею про Женеву в далёком 1906 году и про газету "Вперёд". Когда же речь дошла до «Серенького козлика» в исполнении вождя революции, я увидел заурядный страх в глазах партийного секретаря.
Александр Семёнович первым взял себя в руки. Видимо не зря, невзирая на молодость, его назначили директором НИИ.
- В. В., то, что вы сейчас рассказали, не может быть просто шуткой! Откуда вы это взяли?
Я тоже сознавал, что шутки на такие темы, в таком месте и в такой компании не уместны и поэтому перестал придуряться и честно выложил:- В приёмной на столе лежит подшивка «Комсомолки», открытая на этой странице.
Директор первым встал, пожал мне руку и извиняющимся голосом и «на ты» высказался как нормальный мужик:- Извини, что оторвали от дел. Понимаешь, заела текучка. Всех газет не прочтёшь, а надобно бы! Время такое! Жизнь есть жизнь, и ничто человеческое нам не чуждо, как ответил дочери ещё один классик. Заходи, если что-нибудь ещё будет не так! Рад буду видеть.
Выйдя из кабинета, задержался в приемной, где с независимым видом зациклился я на стенной газете. И не ошибся! «Задним зрением» усёк я секретаря парткома на цырлах тащившего подшивку газет за дверь, обитую искусственной кожей.
Кроме Ниловича, я никому не стал распространяться об этой истории. А тот хохотал до слёз. Вытирал платочком глаза и просил ещё подробностей. Как просочилась эта история по лабораториям НИИ, всё больше обрастая неизвестными мне деталями, остаётся до сих пор загадкой- закончил я байку, выданную на сон грядущий. Но по примеру Шехерезады оставил себе кое-что про запас.
Её надо напомнить Юрке, без свидетелей. Кому, кроме него могут быть интересны голодные приключения юнг, заброшенных в курортную Ялту на сейнер с романтичным названием «Рассвет»? А Юрке, думаю, будет небезразлично вспомянуть золотые денёчки гастролей по домам отдыха со своими друзьями из «Госконцерта». Помнится, всякий раз, при длительном отсутствии подростка, утешался я догадкой: – не иначе, как с успехом проходят его выступления. Ну и пусть, худо ли бедно, а лёгкий жанр «Госконцерта» всё же подкармливает пацана.
Вспомнилось, как угостив обедом под грибками «Украина» по кредиту «Госконцерта», Юрка глупо подшутил, уговаривая меня ретироваться якобы не расплатившись, и, блестяще разыграл побег из ресторана. Помнится весь ужас предстоящей встречи с официанткой и как я, опрокинув стул, бежал за ним вниз по лестнице ресторана. С той поры я дал себе зарок не высовываться на набережную курортных городов с пустым карманом.

ФОРМА ОДЕЖДЫ – ПАРАДНАЯ.
Неделю мы коротали вечера в дружеских беседах, а наша начальница разрывалась между телефоном на биологической станции и судовой лабораторией. Вечерами она стучала пальчиком по печатной машинке и крутила ручку арифмометра, а днями согласовывала, исправляла и опять что-то согласовывала. На это, как и предсказал Д. Я., и ушла целая неделя. Наконец, доктор наук сообщил новость:- Сегодня отчет Сан Сановны за рейс и корректура промыслового прогноза прошли по высшему балу, с чем и поздравляю вас, джельтмены.
- А нас то с чем? – удивились мы.
- Как же, как же!? По случаю одобрения отчёта начальника рейса, который наверняка будет использован для её докторской диссертации. Кого, кого, а вас обоих Сан Сановна обязана пригласить на ужин, устраиваемый по случаю торжества истинной науки над ворожбой с кофейной гущей. Так что, готовьтесь: брейтесь, мойтесь, наглаживайте вицмундиры, форма одежды предполагается парадной. Как обычно, «судовой оракул», оказался на высоте. Вскоре явилась и виновница торжества с приглашением "на скромный ужин в ресторане "Аджария".
- Всё будет предельно скромно, «Каберне» и шашлык по-карски и ни каких крепких напитков.
Однако не по нутру сразу же показалась мне вся эта затея. В памяти навязчиво крутилась эпическая мудрость древних. "Бойтесь данайцев, дары приносящих!" Но, тем не менее, не придумать веских причин, чтобы отказаться, а прийдётся идти и киснуть в официозе.
- Назвался груздём, полезай в кузов!- подзуживал меня Юрка.
- Юра,- тебя когда-нибудь преследовали раскаивания?
- Ты чё, сбрендил? К чему это ты?
- Понимаешь, тогда, перед посещением «Абхазии» я не всё рассказал, постеснялся Михо. Он бы не понял, а тебе исповедаюсь, как старому другу. Виноват я перед Сановной и не только за свой прошлый поросячий поступок. Дело это давнее. Как-то зашли мы в Ялту и, всю стояночную вахту решил я отлежаться с книгой на диванчике. На берег в Ялте меня не заманишь, сам помнишь юнговский зарок:- на набережную не высовываться, если меньше сотни в кармане.
Не тут то было. Возникает активная профсоюзная деятельница Сан Сановна. - Товарищ старпом, пожалуйста, покажите нашим студентам-практикантам Ялту и сведите их до домика А. П. Чехова.
Я, конечно, на рога, не могу, мол, на вахте я. Ты же знаешь, ну не терплю я эмансипированных и разбитных дамочек! От таких отбиться непросто, но у неё уже всё схвачено и на её аргументы мне и крыть нечем:- С капитаном я договорилась, он за вас подежурит, а вам это зачтется как комсомольское поручение на организацию экскурсии молодёжи по историческим местам.
Не ждал я такого подвоха от Ниловича, мог бы и второго, либо третьего штурмана спровадить, этому холостяку в самый раз помурлыкать со студенточками. Да видать Сан Сановна против кандидатуры третьего штурманца заартачилась, надоели, видимо, его шуры-муры. Однако, мне никуда не деться, раз у Ниловича свои резоны.
Организованной группкой прошлись мы по набережной туда, и назад возвращаемся, а я на часы поглядываю, скоро ли Мария Павловна,- сестра Чехова, домик-музей закрывать будет? Когда мы мимо мансардавского винного киоска проходили, я отвернулся, будто бы разглядываю тучку над морем. Однако мимо стекляшки "Минеральные воды" незаметно пройти мне уже не позволили. Беспардонная Сан Сановна застыдила:- тов. старпом, раз на сухое вино по 20 копеечек за стакан вы поскупились, так хотя бы утолите жажду девочек минеральной водою. Ладно, думаю:- на минералку моей наличности должно хватить.
- Извольте- говорю, а сам читаю на стекле павильона проспект и ценник. Выбор громадный, на любой вкус. И в одну строчку, рядом с названием минералки, указаны хвори, против которых эта вода предназначена. Читаю и вдруг, как током ударило, не помнится название воды, но эффект от неё обещан потрясающим. Предназначена эта вода, как - "сильное мочегонное средство". Ты же знаешь, на меня находит, и не могу я устоять супротив экспромта. Беру себе стакан "Нарзана" и пять стаканов мочегонной минеральной водицы. Вся экскурсионная группа выдула таковую по стаканчику, и благодарственно раскланялась, вытирая губки платочками. К домику Чехова экскурсию повёл я уже не прямой дорогой, решив не подвергать сестру Антона Павловича, буйному нашествию на её скромные "удобства", а по надобности облегчить экскурсанток по пути.
Петляя по узким улочкам, ведущим в гору между татарских домиков, веду пять бомб замедленного действия и сам поглядываю на часы, скоро ли созреют. Нет, щебечут ещё. В те годы реклама, особенно медицинская, ещё не научилась нагло врать и как обещано ровно через полчаса берёт меня под руку Сан Сановна и вполголоса:- Мы, ведь, люди взрослые, ложный стыд проявлять не станем, позаботьтесь чтобы девочки сходили доветру.
- Ну,- отвечаю - ноу проблем, счас устроим, но без удобств, где-нибудь на задворках, если согласны.
Все закивали,- конечно согласны,- а у некоторых излишки жидкости уже из глаз потекли.
По-хозяйски распахиваю первую попавшуюся калитку, беру кобеля сидящего на цепи одной рукой за ошейник, а другой машу, проходите мол за паленицу дров. Ты же знаешь, ко мне собаки всегда в полном расположении. Этот молодой пёс только с виду суров был, но души добрейшей и немножко шалый по характеру. Сидя в одиночестве на привязи занемог пёсик от скуки, и от радости общения и от моего к нему внимания, пытался лизнуть мои руки. Энергия из песика пёрла через край и бурную радость от знакомства захотел он проявить в незамысловатом собачьем порыве с лаем и беготнёй. Честное слово, Юра, не помню, сам ли я отпустил ошейник, уверовав в отсутствии злонамеренности у этого разгильдяя, или это случилось экспромтом, лишь по моей дури. Глотка у пса оказалась басовитой, с львиным рыком пролетел он на цепи, прогремев по протянутой вдоль двора проволоке, туда и обратно и сел у моих ног высунув язык, явно добиваясь поощрения за произведённый эффект. Эффект стал еще потряснее, когда из-за паленицы, как стреноженное стадо испуганных козочек, вывалила вся вверенная мне по комсомольскому поручению группа. Каждая особь на бегу поддёргивала спущенные до щиколоток трусики. А на кандидате наук невзначай я заприметил не вполне изящные розовые рейтузы с начёсом.
Ни о каком домике Чехова не могло быть и речи. Больше похожая на похоронную процессию, чем на экскурсию, группа экскурсантов молча спустились к "стекляшке". Сан Сановна долго вчитывалась в рекламный проспект и смекнув "где была зарыта собака", молча оглядела меня с ног до головы. На судне нашему досрочному возвращению не слишком удивились, а Нилович, тот смекнул сразу и стал допытываться:- Ну что на этот раз он отчебучил?
Сан Сановна фыркнула в ответ:- Можете радоваться своему воспитанию. Хорошенького же щукина сына вы готовите себе в замену. В общем, все вы одним дерьмом мазаны, махновцы! И здесь не научное судно, а Гуляй Поле.
Юрка ни разу не усмехнувшись, выслушал меня до конца молча. Покрутив башкой он заключил.
– Слушай, а тебя мама в детстве не роняла? Что-то тебя частенько заносит не в ту степь с твоими экспромтами!
– Мама не роняла, но рассказывала, как я в трехлетнем возврасте самодеятельно сверзился по чугунной лестницы многоквартирного дома со второго этажа до самого низу. Голову мне зашили, но мама долго ещё боялась за моё умственное развитие.
– То-то и оно. Это и до сих пор вызывает опасение- не удержался, чтобы не сьязвить Юрка. – Знаешь, что я тебе скажу, Сан Сановна не такая уж глупая баба, связываться с недоумком не станет. Мы не имеем права обижать её, поэтому пойдём на вечер.

Посадили меня и Юрку по правую ручку от виновницы торжества, а с другого её боку пристроился доктор наук. Хоть в этом повезло. Недалече нас рассадили, а уж при Д. Я. не соскучишься. Правда, слушать его анекдоты пришлось перегнувшись за спиной дамы. Когда и где он успел, как собака блох, набраться таких, и всё к месту, всё новьё с перцем и солью! Полностью отключившись от происходящего в зале я до икоты нахихикался в кулак. Вскоре наши перешёптывания прекратила виновница торжества.
- Хватит хихикать и щекотать мне спину, как бы плакать не пришлось! Белое танго. Дамы приглашают кавалеров!
А эстрадная дива томно завела, затосковала:
– Мой караван, шагай звеня,
– Джан Гаюстан, там ждёт меня...
Прежде чем ублажать дамские капризы и гнуть ей спину в томном танго, мне бы прежде хорошенько оглядеться что к чему, прояснить обстановку и обратить внимание на пылающий взгляд жгучего брюнета за соседним столиком. Если бы не анекдоты Д. Я., я бы не упустил из виду, как отказала ему наша дама, брякнув невыносимую для джигита неуважительную фразу.
- Я с незнакомыми мужчинами не танцую!
Кандидат наук будто бы и не знала, что Аджария, хотя страна и маленькая, но в ней проживают гордые и обидчивые джигиты. Так поступить с собой настоящий мужчина не позволит даже королеве датской! - Если не танцуешь, то сиди тихо за столом, слушай о чём говорят мужчины, и отвечай, если тебя спрашивают. И нечего глазами авансы на соседние столики выдавать. Так испокон века заведено нашими прадедами, и не нам это менять! – Ведь сказано в «чужой монастырь со своим уставом не суйся», а здесь свой закон гор – это подтвердит тебе любой встречный.
Сам я местные обычаи стараюсь соблюдать, и клянусь, не знал о капризной выходке соседки за столом. Не знал и не ведал! Но попробуй докажи теперь, что ты не верблюд и не первым плюнул на бриль джигиту! А получается, что показался я кому-то активным соучастником оскорбления мужского достоинства джигита. Этому джигиту хотя и немного, но повезло – есть, кому набить морду. Ведь не станет джигит сводить счёты с женщиной!
Так из гостя республики Аджария превратился я в "вонючего козла отпущения", которому не место в порядочном обществе. И глазом не успел я сморгнуть, как очутился в галдящей толпе и за дверным проёмом.
Вокруг ни одного знакомого лица. Лишь через дорогу напротив с простертой к ресторану рукой возвышается до боли знакомая и такая же одинокая бронзовая фигурка вождя революции. И невозможно врубиться, чего хотят орущие явно нелестное в мой адрес люди, на непонятном языке, из которого я успел выучить только два слова: гамарджоба и генецвали. Мне стало тоскливо и одиноко. У меня здесь был друг, но кажется я умудрился его потерять. А из знакомых лишь бронзовая фигура вождя, в чёрном беззвёздном небе. И я взмолился: - за что! Господи, хотя бы узнать, за что!
Пока меня не били, но бока уже намяли и под правым глазом чувствовалось, как зреет фенгал. В тот раз от шудшего спасала меня обычная манера поведения джигитов. Прежде чем кого-то зарезать или хорошенько отдубасить, джигиту надо выговориться, выплеснуть в лицо жертве всё своё презрение и насладиться её унижением.
И вдруг свершилось! В ответ на мои мольбы из-под бронзовой руки метнулись две тени, одна повисла на моей груди и скороговоркой стала рассыпать какие-то доводы в защиту друга и гостя. В те годы гость на Кавказе был персоной нон гранта и понятием священным. К таким аргументам относились с уважением. Страсти улеглись и незаметно толпа рассеялась.

НИ ОДНО ДОБРОЕ ДЕЛО НЕ ОСТАЁТСЯ БЕЗНАКАЗНЫМ.
Летом на «Данилевском» на практике пребывали курсанты из Батумской мореходки. Гиви и Валеко своими необузданными темпераментами и вольностью поведения много кровушки попортили у комсостава научного судна. Помня собственную молодость, не стал я марать пацанам характеристики и дал обоим нормальный отзыв за плавательную практику.
- Мы долго ждали вас на «Данилевском». Хотели немножко посидеть и спасибо вам за всё доброе сказать. Записку на столе оставили, а домашнее вино под подушку спрятали, наперебой объяснялись Гиви и Валеко.
- Смотри-ка, и Нилыч оказывается не всегда прав, утверждая, что ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, ведь случается, что и долг платежом красен!- в раздумье валялся я на диванчике в каюте, прогоняя мысль, не дающую покоя. - А эти то, что! Интеллегенция, одним словом, с них и спросу то мало! Трусы! И носа за дверь не высунули из боязни, как бы им шкуру не испортили. Это всё она, Сан Саниха, весь этот спектакль за мои закидончики подстроила, предварительно рассчитав всё как на арифмометре! Предупреждал ведь Юрка:- смотри, корешок, учёное бабьё оно ведь мстительное!
- А что с Юркой?- шевельнулось под ложечкой, как вдруг, первым в каюту влетел он, корешок, целый и невредимый, а за ним потянулись и остальные.
- Ты чё, людям и посидеть спокойно не дал, решил повыкобениваться? Всех перебулгачил и Сан Сановну беспокоишь: "вышел с другом на минутку сигарету выкурить и пропал."
А будущий доктор наук, увидев фенгал под глазом, засуетилась и вернулась с бодягой. Стала примочку накладывать, причитая по-бабьи:- Извините товарищ старпом, это я во всём виновата. Но не переживайте, синяк бодяга до дома как рукой снимет! А вообще, синяки и шрамы только красят настоящего мужчину. И суёт мне под нос бумагу.
- А вам телефонограмма от директора института. Хотела её за столом в торжественной обстановке зачитать, да Даниил Яковлевич со своими вечными прибаутками всё сорвал. Не надо вставать, пусть Юрий прочтёт вслух, если не возражаете.
«Ходатайству дирекции зпт парторганизации института зпт для выплавывания ценза на диплом КДП зпт приказом о/к Минрыбхоза вы переводитесь Таллинское Управление Сельдяного Лова сроком на один год с условием возвращения на прежнее место работы институт тчк. Удовлетворить вашу просьбу переводе Клайпедское Управление не предоставляется возможным отсутствия вакансий тчк. Переходе Баиуми - Керчь подготовьте сдачу дел второму помощнику тчк. Вылет Таллин незамедлителен по приходу судна тчк Ревин.
- Вот тебе бабушка и юрьев день. От стола опять к столу. Ну готовь, шкелет, отходную - замельтешил Юрка.
Прощаясь с Юркой, я попросил найти в Михенджаури дом Михо и вымолить прощение у Нино и дедушки. - Адрес моей семьи в Керчи ты знаешь. Не забывай черкнуть хотя бы иногда пару строк.
Так разошлись мои пути - дороги с корешком юности и навечно разорвались с единственным другом в солнечной и далёкой Абхазии.
ПОГИБАЕТ В ОБЩЕМ МНЕНЬИ ПОРАЖЁНЫЙ КЛЕВЕТОЙ…
Уже на видимости Крымского берега, у входа в Керченский пролив на мостик врывается Сан Сановна, причитая на ходу и жалясь по бабьи.
- Даже невозможно представить какой пасквиль этот выдумщик на нас накатал! Не только на весь Керченский институт, а до самой Москвы прогремим. Послушайте, что он насочинял:- Сидят, дескать, они в ресторане "Аджария", это он про нас с вами. На столе бутыль Цинандали и шашлыки по-карски. Джаз "Караван" наигрывает. А все мужчины с Сан Сановны, как с "дамы приятной во всех отношениях" глаз не спускают. Поднимается эдакий красавец грузин, улыбка на все тридцать два белоснежных зуба, усы подкручивает, а походка, как в ансамбле "Арейро" отрабатывалась, и к нашему старпому подкатывает в галантной манере:- Разрэшитэ вашу даму ангажировать на танэц.
Старпом, конечно, смотрит на Сан Сановну. А та дама серьёзная, как-никак кандидат наук, а может быть скоро доктором наук заделается, раздражённо ему в ответ:- Уважающие себя дамы с незнакомыми мужчинами не танцуют.
Грузин аж с лица сошёл, молнию из глаз выстрелил, а улыбка оскалом заделалась. Даже присел от такой наглости, но сдержался и холодновато так, но вежливо нашей даме приятной во всех отношениях в ответ, но так, чтобы слышно было на весь зал:- С дэдовских времён у нас принято, когда джигиты разговаривают, то б... ди сидят и слушают!
Старпом наш, ковбой известный, о даме нелестно отзываться ни кому не позволит, не долго думая, с правой хуком ррразз в скулу грубияну. Что тут началось! Зал разделился надвое: половина восхитилась достойным мужским поступком старпома, а вторая вступилась за оскорблённого джигита. В свалке перевернули столы. Посуда ли хрустела под ногами, или это черепа трещали под ударами винными бутылями, сразу и не разберёшь, потому как оркестр в зкстазе наяривал мелодии из кинофильма "Весёлые ребята", а сама Сан Сановна вела партию на пайано.
- Вот такая бесстыдная ложь! Но поди ж ты, теперь отмойся. У меня муж ужасно ревнивый, разбираться не станет. Всем нам башки пооткручивает!
Сделайте хоть что-нибудь, ведь до парткома дойдёт, а там всегда рады стараться в дерьме покопаться. Вы же с этим трепачём в лучших чувствах пребываете, апперетивы распиваете. Заткните глотку этому мистификатору.
- Ты ему яду в апперетив, как Сальери Моцарту, из под рукава сыпани – посоветовал Григорий, заглянувший в штурманскую, чтобы уточнить время подхода к причалу.
Юрка бы такого не посоветовал, скорее бы отделался поговоркой:- На каждый роток не набросишь платок, или – злой язык хуже пистолета.
«Сан Сановна, по себе знаю, чем вы больше будете обращать внимание на судовые розыгрыши, тем чаще с ними к вам будут липнуть» - успокаиваю начальницу, как могу. А про себя отметил, теперь знамо откуда у Яковлевича в запасе столько анекдотов. Да они все взяты из нашего быта. И захотелось спросить мне у начальства как на духу:- скажите честно, Сан Сановна, была ли вами спланирована женская месть, или у вас получилось, как порой бывает и у меня - эспромтом. Но, благоразумно промолчал, вовсе не надеясь на женскую чистосердечность, а тут ещё мелькнула злорадная мыслишка:- А ведь какой он всё же дока, наш доктор наук, поквитался таки за мой фенгал.

Мы с попутным течением бежали домой по Кыз-Аульским створам, когда на мостик поднялся выбритый, надушенный и уже при галстуке Даниил Яковлевич.
– До конца суток, будем уже у причала?- поинтересовался он.
- Даже худая лошадь, почуяв запах дома добавляет шагу. Так и наш «Данилевский» поднаддал. На полтора часа будем дома раньше,- откликнулся я.
- Даниил Яковлевич, хотите выдам новый анекдот?, рассказывая его, вся команда хихикает по судовым закоулкам. А радист не вытерпел и уже на радиоцентр анекдот сбросил, чем коллегу насмешил.
- Валяйте! Выкладывайте свой анекдот,- милостиво согласился док.
И я почти один к одному, лишь с небольшими вариациями и, конечно, заменив одно из действующих лиц со старпома на доктора географических наук, выдал то, что услышал от Сан Сановны.
- Несмешно!- Отрезал, даже не улыбнувшись доктор наук. И уткнувшись носом в лобовое стекло рубки, замурлыкал мотив из "Сивильского цирюльника." Это была басовая партия коварного интригана дона Базильо:- Погибает в общем мненьи пораженный клеветой! Да клеветой!...

МОРСКИЕ ПУТИ НЕИСПОВЕДИМЫ
Захлопнув лобовое стекло от влажного, с дождём и мокрым снегом ветра, я прижался в правом углу рубки и под монотонное жужжание стеклоочистителя замечтался о предстоящем свидании с близкими и уже переживал вынужденное расставание с ними. Беспокоило что ждет меня в далёкой и незнакомой Эстонии, и немного утешало что там в Таллине уже освоились и вернулись из первых рейсов в океан мои земляки и бывшее однокашники, а теперь уважаемые промысловые капитаны: Евгений Алисов, Григорий Бурлацкий и Игорь Клочко.
Перед своим окончательным отъездом в Таллин Игорь за порцией чебуреков в "Замке Тамары", обнародовал своё новенькое кредо:
- Чёрное море становится тесным от мельтешащих как трамваи туда- сюда и обратно рудовозов на дымной линии Поти-Мариуполь. Судоводителя на этой линии ждет печальная перспектива- полная деградация в профессионализме. В то же время рыбные порты Калининграда, Мурманска и Клайпеды исчерпали свои возможности, и там флот уже перевалил за вершину периода роста и начал клониться к стагнации. Зато в Таллине ещё только планируется строительство нового морского рыбного порта и создание мощного холдинга по океанической добыче и обработке рыбы. Вот там и находится перспектива для судоводителя. И там твоё место. Так, гадая между пивом и чебуреками, и нагадал мне Таллин Игорь Александрович.
При обычном отсутствии должной информации, мы с ним даже не догадывались, что под боком, в Севастополе, ударными темпами ведётся строительство в бухте Камышовая громадного рыбного порта и базы океанического лова. Наше министерство почему-то как воды в рот набрало, а мы наивно полагали, что это строят тишком и только для себя, в большой тайне военные. Знать бы всё заранее, вероятно по-другому сложились бы наши с Игорем морские пути - дороги.
На десяток лет запоздавшим покажется мне приглашение вернуться в солнечный Крым, от бывших юнг и однокашников. Юнга Женька Алисов из знатного промыслового капитана, вырос до начальника севастопольского Управления океанического лова, а его заместителем по добыче оказался Юрия Верёвкина. Но к тому времени моё семейство, акклиматизировалось к Прибалтийскому климату с коротеньким летом и привязалось к кривым средневековым улочкам. Да и негоже капитану по доброй воле бросать полюбившееся судно, со сработавшейся дружной командой, да ещё отказаться от всего нажитого и духовного, и материального, чтобы начинать всё с нуля. Примерно так, отвечу я друзьям юности, когда морские дороги, занесут меня на танкере «Криптон» в Севастополь.
Ну, а пока я стою последнюю ходовую вахту на мостике «Н. Данилевского», даже неведая, что прощаюсь с юностью и морем, которое до старости обречён видеть во сне.

Первым делом поднял бы тост за ваших отцов, а вторым делом за вашу дружбу. Твой отец, Михо, и отец старпома, они оба погибли в бою с бесчестным врагом, мечтавшим отнять нашу землю, а нас обратить в позорное рабство. Там, откуда павшие воины наблюдают за живыми, вашим отцам приятно видеть такую дружбу». На неделе дедушка заладил новенькое: "Хочу дожить до дня, когда ты приведёшь в дом своего друга и мы всей семьёй сядем под старой чинарой, а Нино для специально для мужчин накроет белой скатертью праздничный стол. Михо, почему бы не пригласить нам старпома всёй семьёю провести отпуск в благословенной Богом Аджарии. Моря, солнца и вина в избытке хватит на всех. Выкормим барашка, а выращенных на этой земле индюшек, кур, овощей и фруктов будет, сколько душа примет. Да к приезду гостей кувшин с вином откопаем". - А ещё дэдушка сказал: «хотя и не хорошо это, но я тебе завидую. Господь послал тебе жену и друга. Нино первая красавица в Михенджаури и первая ударница на чайной плантации. Деревенский труд быстро старит наших женщин. Береги её, и береги выпавшую тебе дружбу».
Под неторопливый мужской разговор мы сумерничали с Михо, когда в каюту завалился капитан сейнера "Бельдюга" Юрка Верёвкин и сразу стало шумно и тесно. Не чинясь, Юрка тут же проглотил початый мною стакан вина и, вытирая губы, определил:- Однако, неплохо! И всё же грех, вам джентльмены, рассиживаться в железной коробке в такой классный вечер. И стал охмырять на залёт в ресторан, откуда уже доносилась популярная мелодия шлягера "Караван". Михо было засобирался на автобус, но Юрка загородил ему выход:- Ты чё, паря, брезгуешь посидеть в одной компании с колхозным галаём? Сегодня вас угощает капитан-бригадир передового сейнера «Бельдюга». Знаете ли, пацаны, сколько я накосил «бабок» за сезон?- распушил Юрка хвост: - Вам их и за вечер не сосчитать! Вот и посидим на людях, послушаем музычку.
- Юрка,- заартачился я,- твоя любимая музыка, слушается ни умом, ни сердцем, а тем, что ниже спины.
- Скрипишь, корешок ты, не хуже моих предков. А их репертуар:- "Распрягайте хлопци коней", да "Рэвэ, тай стогнэ Днiпр широкий" не совпадает с моими запросами. И как бы в доказательство Юрка взвыл, подражая хрипу Луи Армстронга.
О, Сан-Луи, Лос-Анджелос,
Объединились в один колхоз...
За ударные он заработал руками, по столешнице . Изба-читальня, сто второй этаж,
Танцуют пары, лабает джаз...
Мгновенно зажёгся и Михо. Схватив ритм, он тоже зачастил по столу, да так, что пришлось спасать пишущую машинку. Если Юрка из кожи лез под Армстронга, то Михо повёл партию под Эллу Фицджеральд:- Доярка Нина и поп Иван
Танцуют танго род барабан…
- Полундра! Пока Лукич эту дурь не выбил, давайте сматываться. Прошвырнёмся по «Бродвею» да посоветуемся, как мне выкарабкаться из залёта, в который я влип.
Выслушав мою историю об осетре, никто не развеселился, а Юрка крякнул. - Нашёл с кем связаться! С твоим ли рылом в научную кодлу с подковырками лезть. Дурак, и шутки у тебя дурацкие. В конце коецов задаст тебе начальница, мало не покажется! Знаешь, какие они мстительные эти умненькие бабы!
- Ладно бы только осётр мне дорогу перешёл, но и по работе нелады. А чтобы понятней стало, выложу вам всё, по порядку:
- Акустик вывел на хорошую стаю. Грунт гладкий, как асфальт накатанный, никаких тебе зацепов для трала. Да и трал протянул я красиво - прямо через середину стаи. Ну, думаю, не меньше пяти тонн рыбы зачерпнули, и чего дальше воду цедить, пора трал выдергивать! А тут, возникает начальница:- Почему выбираете трал? Сколько времени на траление положено? Чем объясните раньше времени начатую выборку?
Объясняю, куток полон рыбы, зачем цедить и мять улов, да людей на палубе мурыжить. Она вроде бы и согласилась. Однако приключилось непонятное - трал оказался пуст как сума у нищего! Трижды заходил и тралил я стаю, а в трале та же пустота. Я в шоке! А в чём дело, до сих пор понять не могу. Начальница катит бочку:- Не можете вы работать с тралом. Видимо у вас траловые доски не расходятся и трал не раскрывается. Когда в последний раз ваера вымеряли?
Напрасно я команду загонял, растягивая по причалу полторы версты стальных тросов и меряя с точностью до сантиметров разметку ваеров. Выскочили из порта и опять на ту же стайку, уж больно она хороша, да и место для траления подходящее! На этот раз совершаю образцово-показательное траление, выполняя всё по инструкции, тем более что работаю под строгим надзором учёной дамы. А в трале опять хрен ночевал!
Юрке не терпелось и, он перебил. - Да, знаю я это место и эту стаю. У неё постоянная «прописка» напротив села Кобулети. Там перепад температуры на береговом склоне, а промеж разросшейся плантации водорослей, букашек тьма тьмущая, как в хорошем аквариуме набухано. Почему же ты пробу калянусной сеткой не зачерпнул? Вот бы и убедился, что там рачок плодится. Я на этом месте тоже пустыря отхватил, и вместо рыбы полный невод водорослей поднял. Не один ты в дураках оказался, многие капитаны там в свои штаны наложили. Людей слушать надо! Тоже мне, наукой называетесь, а сами тупее сибирских валенок - расходился Юрка. - Малёк там, понимаешь? Мелюзга! Гуща компота из стаи маломерок ставриды и скумбрии вперемешку с кормом из рачка. Там рыбий "детский сад". Малёк на рачке сил и роста набирает, отъедается и жирует. Вся эта мелюзга через ячею трала как через сетку футбольных ворот наскрозь пролетает, вот ты пустыря отхватил. Дура твоя начальница и ты вместе с нею!- подвёл черту Юрка.
Такого я не стерпел и Юрке в пику:- Сам дебил, какой тут может быть малёк ставриды или скумбрии? Ведь эта рыбка залётная, забрела из Средиземного моря, не от хорошей жизни мигрировав из проклятого капитализма, а следом за ней, неслыханный заморский гость пожаловал – тунец. Скажи, когда это раньше тунца на Чёрном море видывали?
- Ну, насчет тунца не ведаю. С этим пиратом действительно пора разобраться, рвет сети и нагло в неводе нашей рыбой обжирается. А вот скумбрия и ставрида, которую мы облавливаем, так она здешняя, родная, наша советская. Туточки она родилась и испокон веку её предки здесь проживали,- сердился Юрка. - А ты бы докторов и кандидатов наук поменьше слушал, и своим умом жил, а нехватает своего, у галаёв бы ума набирася.
Тут и Михо подал голос, подпевая Юрке. Быстро же спелись эти джазмены! Ему, видите ли, дэдушка рассказывал:- В нашем море ещё турки-месхетинцы, пока их Иосиф Джугашвили в Сибирь не отправил, на фелюгах ставриду и скумбрию промышляли. Раньше на батумском базаре всегда можно было купить хорошей, свежей, или какой душа пожелает: солёной, а хочешь копчёной, жирной местной скумбрии или ставриды. Хорошая рыбка, бывало скушаешь, винцом запьёшь, пальчики оближешь!
- Ай, да ребятки! Спасибо за науку! Да вы настоящие профессора в рыбьем царстве, не то, что дамы с учёными степенями! За такую науку с меня причитается! Ну и устрою я «козью морду» нашим теоретикам-космополитам! Поставлю в куток трала рубашку из хамсароса с мелкой ячеёй, зачерпну малька и Сан Сановне как Фоме неверующему, суну под нос. А на улове повешу бирочку: MADE IN USSR да ещё со знаком качества! Пусть это будет наш вклад в заплутавшую науку!
Сомнения, посеянные в авторитете науки, тут же привнесли всходы еретических плевел. - А не на таких же скоропалительных выводах, как прогноз рыбного НИИ, состряпана учёными и знаменитая "Теория эволюции видов?" Неужели мы и взаправду, как утверждает дарвинизм, произошли от обезьяны? – засел в меня червь отрицания.
Юрка нашёлся сразу:- Если ещё есть сомнения, приглядись-ка внимательнее к своему Лукичу.
- Всё, парни, чрезвычайная повестка дня исчерпана! И айда в ресторацию!- повеселев, предложил я.

ЛЕЗГИНКА.
В ресторане Юрку знали, и видимо не раз уже душевно привечали. К нашему столику подходили улыбчивые незнакомцы, хлопали по плечу Юрку и, знакомясь, отдавили мне руку. Атмосфера всеобщего внимания действовали на Юрку опьяняюще, под горячие аплодисменты он сплясал матросское "Яблочко". Отдышавшись и хлебнув хванчквары, он снова влез на эстраду и затянул с утрированным кавказким акцентом местный мотив:
Мы народ Кавказский,
Любим вино и ласки,
Если обманут глазки...
Вай, вай!
Будем на гору ходить
И точить кинджалы,
А потом будем резить,
Чтоб не убежала!...
И дальше в таком же духе, на неуловимой грани между уважением к горским традициям и шаржем. Оказывается, песенка была уже знакома завсегдатаям и пользовалась бешеным успехом.
На бис Юрка сплясал цыганочку, а за ней выдал степ под "Чучу" из "Серенады солнечной долины".
Но разве ресторан "Аджария" звался бы "Аджарией" без зажигательной лезгинки! При её первых зазывных звуках, будто кто-то вытолкнул Михо в круг в пару к Юрке. Вначале Михо застыл, как балерина на кончиках пальцев ног, с вытянутой одной и прижатой к груди другой рукой, как вдруг завертелся волчком. Затем на цыпочках гоголем пошёл вокруг Юрки, выделывая что-то невообразимое всеми конечностями, бровями, и, кажется, даже волосами на голове. Сдаётся, мне что в тот вечер режиссер Данелия и подсмотрел, как должен плясать лезгинку герой его будущего и популярного фильма. Никакая школа, ни трудами обретённое мастерство исполнителя, не в состоянии противостоять от природы одарённому танцору, впитавшему с молоком матери чувство ритма, горячность и необузданность танца предков.
Юрка это понял и свалившись рядом, горячо дыша, зашептал мне в ухо:- Всё. Лезгинку я больше не танцую. Чтобы её так выдать, надо родиться в здешних горах и деток рожденных от горянки воспитывать.
- Не пей больше, Юрка. Джигиты пьют только в меру, а кайф ловят от общения с друзьями. Для них вино не самоцель, а постоянный попутчик в разговоре, песне и, конечно, лезгинке.
Ресторан уже закрылся, оркестранты сидели за нашим столом. Тосты становились всё закрученнее, а время остановилось.

Я проводил Михо на первый утренний автобус. Мы оба молча переживали. В ночь веселья, я как-то и не подумал об волнениях его домашних. А теперь было стыдно за себя. Что подумают обо мне дедушка и Нино. Наверняка они ночь не спали, выглядывая в окошко.
- Прости меня Михо - не нашёл другого, что сказать я на прощание. Мы обнялись.
- Прости и ты меня, старпом - и Михо, не оглядываясь полез в автобус.
Пожилой шофер, видевший как по-братски обнялись грузин и русский, помахал мне рукой через окошко. Не ведомо было нам, что мы видимся в последний раз. Ни то, что адрес, даже фамилию Михо я не догадался записать. Нино оказалась девушкой с крепким характером, и Михо так ни разу больше не появился в порту! С той поры прошло много лет, но до сих пор жалею, что я сам всё испортил. А ведь мне так хотелось неспеша порассуждать "за жизнь" под старой чинарой с полюбившимся мне «Дэдушкой». За компанию выкурить по самокрутке турецкого табачка и прихлёбывая винцо не торопить часа, когда ударница и первая на селе красавица - жена моего друга Михо, застелит скатертью стол, и позовет нас мужчин на ужин.

MADE IN USSR
Степаныч – тралмастер «Данилевского» более половины века проскитался «по морям, по волнам» и всё на рыбацких судах. Через его руки прошли абсолютно все известные орудия лова, и ему не занимать ни рыбацкого нюха, ни смекалки. К капризам учёных дам и мужей он пообвык, воспринимал их стоически и даже потакал им, как детским забавам. Мой замысел он усёк на лету и сразу же оказался заодно со мною.
- Чуешь, старпом, и к гадалке не ходи, пустыря тогда ты рванул на мальке, только потому, что мы процедили его наскрозь сквозь крупную ячею. – И, глядя мне в глаза, уточнил:- Так, ты кажешь, одеть рубашку из хамсароса? А шо бают наша дамочка? Не осерчают ли? Ведь рыбью молодь беречь надобно.
- А мы молодь на палубу не станем выливать. Зафиксируем улов на фото. Взвесим количество, а затем развяжем куток, и пусть молодь плывёт, подрастает и ума набирается. Оставишь в кутке лишь парочку килограмм для лабораторных анализов.
- Ну, семь бед, один ответ!- вздохнул тралмастер- пострадаем, так ведь за науку!
- О чём вы там шепчетесь, мужчины, возникла ниоткуда Сан Сановна, в точь, точь как появлялся чеширский кот на глаза Алисе в стране чудес.
- Провожу инструктаж по технике безопасности перед работой с механизмами.- слукавил я из-за нелюбви к дотошной руководящей опёке. Да и Степаныч не сдал меня, а миролюбиво заметил: - Зря вы всё на старпома киваете, Ляксандровна. Он с тралом работает не хуже других и завсегда с понятием. Так, что не взыщите!- и не ожидая ответа «скатился» с мостика на палубу, гремя полуболотными сапогами.
Это был мой звёздный час, второй по счёту за время работы в около научных кругах! Всё получилось даже лучше, чем было задуманно! Лёха аккустик обладал идеальным слухом. Он за пару миль мог опознать буй входного фарватера в пролив и в состоянии определить тип, величину, курс и скорость встречного судна, а иногда даже породу рыбной или дельфинней стаи. Нужную мне стаю Леха обнаружил на прежнем месте и точно вывел на её середину.
- Кажется, должно получиться- похвалила Сан Сановна.
- Сегодня у вас намечается работка- согласился я.
- Ну, я на полчасика спущусь, погоняю чайку с механиками. Они чай запаривают с умом, не то, что ваша разлюбезная буфетчица. А вы соблюдайте режим траления, как договорились.
Через двадцать минут, чтобы не мять зря малька, я начал выборку. Заслышав грохот лебёдки Сан Сановна выпорхнула на мостик.
- В чём дело? Опять вам невтерпёж. Ваши художества стали невыносимы. Я непременно подниму Лукича, пусть принимает меры! И хлопнула дверью рубки.
К её возвращению за бортом всплыл куток трала, а в нём не менее пяти тонн улова. Пыхтение недоспавшего Лукича и кандидатские жалобы враз стихли и они оба застыли на крыле мостика. На промысловой палубе Григорий суетился с фотоаппаратом, засняв с различных ракурсов исторический момент. Он запечатлел и нашу троицу на крыле мостика: разгневанного кэпа, растерянную кандидата наук и ухмыляющегося старпома. Тралмастер выжидал у пульта лебёдки, уставившись в мою сторону.
- Хватит, налюбовались! Выпускай улов.- крикнул я Степанычу.
- Как? Зачем выпускать! Поднимайте рыбу на палубу- замахала руками начальница.
- Нельзя на палубу, надо выпускать. Это малёк. Боюсь передержать, много малька скумбрии и ставриды помнётся - разъяснил я обстановку.
- Какой малёк, откуда он взялся. Вы с ума все тут посходили. Никто ни разу здесь малька скумбрии или ставриды ещё не видывал.
- Не видали, потому, что не искали. А поставили "рубашку" в куток и нашли.
Услышав про "рубашку", кэп враз взъярился и тут же начал прихватывать:- Кто вам позволил нарушить правила рыболовства? Да это уже форменное браконьерство, тралить с запрещенной мелкою ячеёю. Я как внештатный работник рыбоохраны составляю на вас акт.
Пытаясь умилостивить добровольного работника рыбоохраны, я уверял, что действовал в её же интересах. - Теперь, когда науке станет известно, что рыба эта не случайно забрела в Чёрное море, не приблудная, а наше родное достояние, естественно возникнет вопрос о сохранении её стада и регулировании облова. Но Лукич и слушать не хотел, любое отклонение от буквы закона он всегда расценивал как криминал, а переубедить его не в моих силах.
- Извините – говорю - пора выходить на циркуляцию, лаборант уже выбрал глубинные термографы и ставит калянусную сетку.
- Кто его просил делать это? вы что ли? И кто давал вам право распоряжаться за меня?- вконец разобидилась начальник рейса.
- Дело в том, что на этом месте выброс глубинных вод, значительный градиент температуры и масса калянуса- идеальное место для детского сада малька. Сан Сановна слушала меня с видом преподавателя, принимающего зачёт от нерадивого студента. Но, по видимому Лукичу уже надоела моя «демагогия».
- Так вы, сами доложите руководству о самоуправстве старшего помощника, или же мне сподручней будет сделать это? Просто дам копию радиограммы и во второй адрес?
- Да погодите вы со своей рыбоохраной и радиограммами. Причём здесь самоуправство и браконьерство? Старший помощник лишь выполнял моё указание - закрутила ситуацию Сановна настолько, что мне стало окончатено тошно.
- После выборки планктонной сетки, следуйте в порт,- распорядилась начальница, впервой за рейс вспомнив моё имя и отчество.
Доктор географических наук Даннил Яковлевич Б…, стоял в сторонке, не вмешиваясь слушал и наблюдал, мурлыкая под нос какой-то мотивчик. Схватывая происходящее на лету, он уже предвидел развитие событий. Яковлевич не любил неудачников, зато всегда стремился быть в гуще событий, если запахло добрыми вестями. - Раз Д. Я. замурлыкал как наш кот Мурзик, значит пока всё идет, как надобно - успокоил я себя.
- Ну, чиф, теперь Сан Сановне не отвертеться, и с неё здорово причитается! Не ждала ведь она добра от этого рейса. Чуяла, что все шишки за чужие грехи свалят на неё, как вдруг очутилась верхом и на лихом коне. А на коня подсадил её кто? Эту везуху надобно непременно обмыть! Теперь уж я не позволю нашей даме отвертеться - заверил Даниил Яковлевич.
- А ты - дока, и не так прост, как прикидываешься. Я это давно понял, ещё когда с моей подачи, ты и походил в подменных капитанах. Вчера я ещё сомневался, не поквитается ли с тобою Лукич за былую славу "звёздного мальчика", и не покажет ли тебе, как сверчку на его шесток. Но зря опасался. Не сник ты вовсе и не потерял готовность к новым подвигам. Только вот не могу понять, почему старых друзей забываешь и на аперитив не зовешь, а сам на грузинский квасок разменялся - пожурил меня доктор наук.
- Ваши обиды не имеют основания. Двери в моей каюте – настежь и не требуется особых приглашений. Напитки как всегда в готовности, заходи, и алкай любой жаждущий!

"Данилевский" полным ходом сёк голубую гладь, устремившись к уже обжитому причалу порта. На крыле мостика продолжал струится поучительный трёп завлаба Гидрологии моря, доктора географических наук Даниила Яковлевича Б… - Вижу, как ты уши развесил в надежде на скорое решение всех вопросов. Сегодняшний телефонный разговор Сановны с дирекцией ничего не решит. Эту «кухню» я давно изучил. НИИ - это прежде всего мадридский двор, без оглядки наверх там ничего кардинального не рождается. А завтра выходной. Полагаю, за неделю, и не раньше, всё образуется.

ОБЛАДАЕТ ЛИ РЫБА ПОНЯТИЕМ О СТАНДАРТЕ МЕР И ВЕСОВ? И СТРАШЕН ЛИ ШТОРМ В ОКЕАНЕ? – неполный перечень вопросов, занимающих моего приятеля Юрку.
Сказавшись, чтобы её не ждали к ужину, сразу по приходу в порт Сан Саниха исчезла. Доктор географических наук убеждал:- начальница пребывает на Батумской биологической станции на непрерывной телефонной связи с родным институтом. Как и предсказывал Д. Я., всю неделю мы простояли в порту. Судовая жизнь на «Данилевском» приняла хозяйственный характер, а свободные вечера мы с дружком коротали в каюте старпома. Даже у капитана "Бельдюги" случались свои невзгоды. Заметав на стайку, зависшую над горным пиком, Юрка вдрызг разодрал кошельковый невод, и рыболовные снасти с «Бельдюги» увезли куда-то на ремонт. Обезлюдевшая "Бельдюга" ласково тёрлась брюхом о борт «Н. Данилевского», а её капитан развалился на моем диване с томиком Хэмингуэя. Порой Юрка отбрасывал книгу и философствовал:- Понапрасну учёные умники считают рыбу безмозглой тварью. А я убеждён рыбные стаи ведут себя разумно, постояно выискивают и находят защиту от орудий лова, совершенствующих свою хищность коварством человека. Сообразив, что к чему, рыбьи стаи стали зависать над острыми подводными пиками с глубиной над ними, на чуток поменьше, высоты стенки нашего невода. Течением, сносит стаю, но она снова возвращается на это безопасное место. Ответь мне,- мудрил Юрка - как рыбья стая вычислила и соразмерила высоту стенки невода и глубину моря, не имея понятия о стандарте мер и весов?
- Рыба ищет где глубже, а человек ищет рыбу,- ответил я Юркиной же поговоркой.
- Шкелет - вспомнил он мою юнговскую кличку,- расскажи, как ловят селёдку в Атлантике?
Или вдруг, отбросив "Старика и море", Юрке срочно захотелось узнать:– Какую и где тебе удалось поймать самую большую в своей жизни рыбу?
Видимо, от скуки и безделья Юрке вдруг и срочно захотелось узнать:- не страшно ли было мне в свой первый шторм в океане?
- Тебе, Юрка, отвечу честно, по настоящему страшно станет, если сложа руки ждать: "когда же ты океан угомонишься!" До ближайшего «берегового сарая» сотни миль, поэтому негде спрятаться, чтобы отсидеться в непогоду. Выход только один – упорно удерживайся носом на волну и не зевать, а точно удерживать судно носом против волны с минимальным ходом вперёд. Зевнешь, либо чуток расслабишься, того и гляди поставишь судно бортом к волне, а на палубе у тебя сто сеток, и не приведи Господь волна слижет хотя бы одну за борт, туда, где винт крутится. Намотка сетей на винт в шторм, вот что пугает! Стать безащитной игрушкой Нептуна и подставить двадцать шесть неповинных рыл, довольно страшная перспектива. А добавишь хода поболее, чтобы судно руля лучше слушалось, получишь такой удар по носу (гидрологи уверяют - четыреста тонн на квадратный метр площади – максимальная кинитическая энергия штормовой волны), что корпус и мачты в мелкой дрожи заходятся и электролампочки лопаются. Но видимо «На то привычка свыше нам дана», такая же, как и солдатская фронтовая привычка, позволявшая ему спать на голой земле и жить под артобстрелом.
- Ну, и как платили вам за эдакие страсти?
С каждым очередным "Упорядочинием по оплате труда рыбакам..." платили всё скупее. Никита-кукурузник, тот вообще свёл "муде к бороде", запретив платить «безграмотному рыбаку» больше, чем квалифицированному рабочему,- шахтёру. Забыл Никитка о 700% прибыли государству от труда рыбака. На нещадную эксплуатацию дореволюционного рыбака хищниками-прасолами в каждом учебнике пальцем тычем, а сами поди похлеще капиталиста обдираем тружеников моря.
- Так зачем же ты опять в океан засобирался. Айда к нам в колхоз, в нем пока можно косить приличные бабки.
- Ты прав, Юрик, пока! А обезрыбеет Черное море и останутся галаи не у дел. Да, и не только за деньгами я стремлюсь в Океан, хотя и от них бы тоже не отказался.
- Так чего же тебе ещё надобно, старче?
- Такова детская мечта была, походить в дальнем плавании, повидать Южный Крест, летучую рыбку" и побывать на Занбизаре.
- Почему именно на Занзибаре?- тут мой корешок даже с дивана привстал.
- Не знаю. Наверно красиво звучит и похоже на Зурбаган. Помнишь у Грина? Туда стремилась, подняв лунные паруса "Бегущая по волнам". Ты совсем зарыбачился и небось забыл, что «лунными парусами», капитаны чайных клиперов называли самые верхние из добавочных парусов - триссели. Очнись, Юрка, иначе вконец зашершавишь своей рожей на деньгах, да на рыбе!
Ну, а если на полном серьёзе, директор НИИ подтолкнул меня на мысль смотаться ещё разок в Атлантическую экспедицию. - Через годик, полтора намечается рейс "Данилевского" на 12 месяцев в Адриатику, с базированием на порт Дуррас в дружественной нам Албании, и нам не обойтись без дипломированного капитана дальнего плавания - сообщил директор мне "новость", давно муссируемую во всех закоулках института и судна.
- Кроме вас - он ткнул в меня пальцем - у нас кандидатов больше нет. А вы уже подменяли капитана в рейсе и на ремонте, однако претензий к вам не слышно ни у нас, ни в обкоме, а во ВНИИРО высказано единственное пожелание:- хорошо бы обменять ваш диплом штурмана, на рабочий диплом капитана дальнего плавания. Сходите ещё разок в сельдяную экспедицию и наберите ценза, да смените рабочий диплом и все препоны отпадут само-собой. Во ВНИИРО и министерстве ещё не забыли, чем бы закончилась Анатолийская экспедиция, не будь вы её участником.
- Это ты сейчас заикнулся про то, как три научных судна с двумя докторами географических наук на борту заплутали посерёдке Черного моря?- заинтересовался Юрка. - Про «героическую эпопею», как три научных судна «в трех соснах заблукали»?

КАК ДВА ДОКТОРА ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАУК В ТРЁХ СОСНАХ ЗАБЛУДИЛИСЬ.
На последней Юркиной фразе через открытую настежь дверь, в каюту забрёл один из этих докторов наук и конечно слышал последнюю фразу.
- Разрешите, джельтмены, посумеречить с вами,- умастившись в свободном кресле сказал он. - Подтверждаю, что всё только что сказанное чифом есть правда, и только одна правда.
- Ещё не родился человек способный Даниила Яковлевича сбить с панталыку,- стушевался я от собственного смущения. А этому - всё Божья роса!
Будто не замечая моего нежелания продолжить затронутую тему, Юрка, как банный лист до срамного места, пристал к незваному гостю:- Расскажите, да с подробностями, как всё было.
- Юнные друзья - начал доктор - позвольте промочить горло, потому как в коротком изложении не прояснить всей сложности ситуации. Разливая бренд Менделева по стаканам и выпростав из кармана свёрток с балычком и черняшкой, доктор предложил тост.
- За то, чтобы в посещаемых нами водах всегда оставалось место научному подвигу и находился человек, знающий, как его совершить. С этого закрученного тоста и началось повествование «о днях наших суровых». – Ведь более двух лет уже минуло с той поры, а все помнится, как будто было вчера...
Ученого мужа перебил Юрка:- последний подвиг корешка раскрывший глаза науке на местное нерестилище скумбрии запомнится ему надолго. После введения лицензии на облов местных стад, галаи непременно ему физию начистят…
Однако сбить с понталыку Яковлевича оппонентам и посерьёзнее Юрки не удавалось, доктор и ухом не повел, а продолжил:- Не секрет Полишинеля, что Всесоюзный НИИРО несколько лет готовил Анатолийский рейс, планируемый, как гидрологический и океанографический разрез Чёрного моря от Керчь-Еникальского пролива к мысу Синоп, и далее на запад вдоль всего Северного побережья Турции до пролива Босфор. Само собой, рейс готовился под пристальным вниманием штаба Черноморского ВМФ. Только на переговоры и согласование условий прохода советских научно-исследовательских судов вдоль кромки территориальных вод Турции МИДы обоих стран затратили несколько лет.
Наконец, когда улеглись все препоны, на трёх научных судах вышла экспедиция из десятка столичных учёных гидрологов и океанологов и стольких же научных сотрудников нашего института. Время года было летнее, и погода нас баловала. На небе Солнце, и ни одного облачка. Видимость более чем превосходна, и как выяснилось по причине сильной рефракции атмосферы, крепко сокращавшей представление о расстоянии за горизонтом. Лишь только суда оторвалась от крымских берегов, как открылась горная панорама всего южного побережья моря, до которого казалось рукой подать. Эта Фата-Моргана и подвела под монастырь опытнейших черноморских капитанов, раннее не отрывавшихся от родных берегов далее их естественной видимости. Через пару суток, у турецкого мыса Инджебурун, флагманское научное судно легло в дрейф для проведения суточной гидрологической станции. Рядышком умостилось и посыльное судно "Гонец".
Непонятно повёл себя лишь "Н. Данилевский". Пролетев мимо, он продолжал следовать прежним курсом и прежней скоростью. На окрик флагмана:- Куда это тебя понесло?! Вахтенный штурман "Данилевского", ответил, что он не ослеп, мыс видит хорошо и остановится от него в ровно в двенадцати милях. Флагман потребовал к микрофону капитана. Старпом заверил, что через час капитан будет на вахте, а сейчас он отдыхает. Пока в подобном духе вёлся радиообмен, "Данилевский" пролетел ещё с десяток миль. Мачты «мятежного корабля» стали уже еле просматриваться в бинокль, когда с того поступил доклад:- легли в дрейф в заданных в рейсовом задании координатах.
Если бы капитан-флагман спокойно и трезво попытался разобрался в навигационной обстановке, безусловно всё бы стало на свои места. Но флагман Павел Б… был крут нравом, привык давить собственным авторитетом заслуженного капитана, но при этом явно переоценивал свои возможности! Начал он с прихвата капитана "Данилевского", известного, как наш нынешний капитан - Николай Лукич.
- Вы залезли в территориальные воды Турции. Приказываю немедленно покинуть их и лечь в дрейф рядом с нами - разорялся в микрофон Паша. Но Лукича "на понял" не возмёшь! Он капитанит не первый год. Начинал с капитана фелюги, потом закончил ускоренные курсы и получил диплом капитана малого плавания. В родных водах Лукич управляется достойно. Ему бы поболе грамотешки, а опыта не занимать. С Пашей они годки, в один год заделались капитанами и до сих пор не могут разобраться, кто из них значительнее. Тут уж Лукичу попала вожжа под хвост, и он тоже стал выпендриваться.
- «Данилевский» находится точно в заданной для научной станции точке, в обсервованных координатах и ровно в 12 милях от берега, т. е. на границе с терводами Турции. А у тебя, Паша, координаты, небось счислимые, а от истинных отстоят они ровно на десять миль севернее. Лучше подгребай-ка к нам поближе, а то стал у чёрта на куличках, откуда и береговых ориентиров не видно. А если тебя сомнения заели, то вынь из ящичка секстан, да измерь вертикальный угол маяка на горе, основание которой скрыто за горизонтом, вот и получишь точное расстояние до берега. Взъярившись от такой наглости, Паша подрастерялся, замолчал, но подумав, не нашёл лучшего, как пожаловаться на неисправность секстана. Мол, к сожалению, у нашего прибора нарушена параллельность зеркал.
- А Лукич в пику Паше: - передайте оба секстана к нам на борт. Мой хлопчик - старпом за десять минут берётся их привести в божеский вид.
- Полаявшись в микрофоны, капитаны остались каждый при своём интересе. Так и провела тройка судов научную «станцию» в расстоянии друг от друга в десять миль, хотя каждый записал в судовом журнале одни и те же координаты.
Безусловно, начальнику рейса стоило вмешаться, и разобравшись в истине, урезонить капитанов. Помешал ей сделать это непоколебимый капитанский авторитет Паши. Никому из учёных даже не мерещилось, как далеко могут завести экспедицию флагманская непререкаемость и капитанский гонор Паши.
- Ну, а где же были вы, доктора географических наук? Вы же не из "варягов", не из Москвы свалились, и должны отлично знать пределы возможностей капитанов своих судов - опять встрял Юрка.
- Мой коллега доктор географических наук Г. и я, ваш покорный слуга, оба мы выполняли свою работу по наблюдению за куполом сероводорода и эти десять миль для нас практического значения не имели - отфутболил мяч от своих ворот Яковлевич.
- Мы решили, что для общей пользы дела мне лучше тоже перебраться на флагманское судно. Каждую ночь суда ложились в дрейф и мы работали с глубоководной аппаратурой до утра, В светлое время суток отряд из троицы судов продвигался к западу. Слева по борту нависали горы, до которых казалось можно было и рукой дотянуться. А единственное сомнение, возникающее в глубине души, можно выразить словами: "не слишком ли близко мы прижались к берегу?" У меня с коллегой была своя специфичная ночная работа, днями мы отсыпались и посему с капитанами контактировали редко.
Суток через пять Лукич "опять стал мутить воду". Он доложил флагману и начальнице рейса, правда, уже не таким уверенным тоном:- Мой хлопчик каждую вахту секёт место по солнышку, а ночью по звёздам, и утверждает, что нас скопом кажний Божий день несёт к норд-осту с почти одинаковой скоростью в 10-12 миль в сутки. Этот снос связан с работой двух поверхностных кольцевых течений из Босфора. Оно описано в лоции Чёрного моря и названо «Очками Книповича». Одним рукавом этого течения и унесло нас далече от места, где считаем себя по счислению.
Флагман стоял на своём, учёные гидрологи сомневались в достоверности наблюдений столетней давности, на которых основывалась лоция, а начальница рейса сомневалась в способностях юного "звездочёта". Все вместе они посмеиваясь, перебрасывались шуточками:- свихнулся, дескать паренёк, на небесной сфере с её азимутами и амулькантаратами. Непререкаемость авторитета флагманского капитана, всегда находившего дорогу к дому, была высока, а молодой штурман - выскочка, без году неделя, как со школьной скамьи, а уже возникает и ведёт себя «вовсе не по чину».
Так под смешок и пролетело двадцать суток рейса. Но всем уже не до смеху стало, когда мой коллега доктор Г. ошеломил нас известием:- что-то одно, или "юный звездочёт" прав, либо мы находимся на пороге научного открытия! Можете себе представить, сегодня с глубины в 150 метров мы подняли сероводород. Единственно чем это можно строго научно объяснить, мы действительно находимся в обсервованных координатах у центра Чёрного моря, где и зарегистрирован купол сероводорода. Я выглянул в иллюминатор на привычный горный пейзаж, а там пусто. Как по взмаху волшебной палочки пропали горы. Только, что были, ан, и нет их! Линия горизонта чётко очерчена, а гор нет. Одним словом Фата-Моргана!
Вот вы, мой юный друг, вопрошали:- "где же были доктора географических наук?" Отвечаю:- мы работаем только с фактическим материалом, появился факт, тут же сразу мы и отреагировали! Затребовали собрать учёный совет. На него пригласили трёх капитанов и одного старпома. На повестке дня вопрос к капитану-флагману:- Куда ты завёл нас безумный старик?
А тот как «Сусанин» стоит на своём: - Находимся в двенадцати милях к югу от входа в Босфор! И баста!
Тут уж и начальница рейса обеспокоилась:- теперь вопрос к Вам, товарищ старший помощник, где, по-вашему, мы сейчас находимся?
- От того места, где мы должны быть, к северо востоку ровно на 220 миль или на 407 километров – отвечает чиф. Начальница так и взвилась:- выходит по-вашему, товарищ старший помощник, что весь рейс и вся проделанная нами работа пошла коту под хвост, отвечайте немедленно! - Отвечать не мне. Моё дело рулить в заданном направлении, а не оценивать чужую работу кошкиными хвостами – отбрыкивается ваш корешок.
- А как ты можешь доказать то, что твои гороскопы не врут – привязался капитан-флагман к старпому. - Вот, полюбуйтесь на исписанный им «Журнал астрономических наблюдений», в нём одни цифирки в столбик да логарифмы тригонометрических функций, возможно, он и сам в них запутался, но кто возьмётся это проверить? - насел на членов учёного совета флагман.
- Моя личная средняя квадратичная ошибка астрономических наблюдениях три кабельтова, и проверена полугодовой практикой плавания в океане, возвращаясь из которого мы всегда выходили к намеченной точке у пролива между островами - стоит на своём старпом.
- Уважаемые капитаны, ответьте мне, каким образом возможно определить наше местоположение наглядным и понятным земным способом, не обращаясь к звёздным сферам? Кто хочет выступить первым?- начальница обвела взгядом потупившиеся физиономии.
- Ну раз так, начнём с вас, молодой человек и дает слово нашему другу - чифу. Вначале чиф пробует давить на здравый смысл:- утверждение, что на трёх судах в один час одновременно вышли из строя три эхолота – чистейшей воды мистика. Шкала рыбопромыслового эхолота ограничена 1000 метрами глубины, а нас попросту снесло на недостигаемые эхом глубины. Но если вас это доказательство не убедиило, предлагаю варианты проверки. Из обсервованной мною точки давайте проложим курс на приёмный буй Керченского пролива, и я гарантирую, что мы выйдем на буй в заданное время с точностью в плюс-минус десяток минут. Одновременно будем вести две прокладки: из счислимой, и обсерванной точки. У буя выяснится, точная величина невязки. Уверяю, невязка будет больше сегодняшней в 220 миль, потому, что к ней добавиться величина ежесуточного сноса течением на 10-12 миль.
Есть и ещё один вариант. Пока мы в дрейфе и работаем на станции, пусть посыльное судно "Гонец" полным ходом следует на зюйд-зюйд-вест и ровно через 22 часа будет в 12 милях от береговых маяков на входе в Босфор, т. е. в точке, где мы сейчас должны находиться. Там он определится по береговым ориентирам и его эхолот засекёт 200 метровую глубину берегового плато у пролива.
Абсолютным большинством голосов учёного совета, при одном – «против»,- было принято второе предложение «звёздного мальчика», так про себя некоторые учёные прозвали нашего друга.

Заблудившегося в незнакомом городе собачку на судне ждали дольше, чем дозволяли возможности, Уходить «Данилевскому» пришлось, дабы не сорвать плановую суточную станцию, в которой ежегодно в один и тот же день и час проводились многолетние научные наблюдения. Когда убрали трап и уже отдали швартовы, на причал выпрыгнул и Мурзик.
Суточная работа на "научной станции" казалась экипажу затянувшейся на год. Так бы и прошел в траурном молчании, приём аперитива, если бы не один из старых п… ов. Он предложил использовать время, отведённое ему на личное учёное задание, чтобы вернуться в Одессу. - В принципе, мне уже хватает собранных данных. Сегодня мне приснилось, будто я вместе с собачкой сижу на пустынном причале, и очень жду и надеюсь, что за мной вернутся. Это было довольно сильное переживание.
Нилович, с полуслова понял требования делегации. – Семь бед, один ответ - сказал он – пошли в Одессу. В Арбузной гавани портовый надзиратель только сыпанул соль на наши раны:- на причале долго сидела необычная по виду парочка, рыжая собачка и разбойного вида, громадный пепельного цвета котище. Сегодня утром их забрали матросы с отходящего военного тральщика. Кота они занесли на руках, а собачка бежала по трапу рядом.
Вот когда оказалась, не права поговорка:- жили они, мол, как кот с собакой. Всё «знающий за жизнь» радист, а он же судовой артельщик, оборвал спор двух лаборантов, пожелав этой парочке:- Чтоб вы так жили, как Марсик с Мурзиком.

БУТЕРБРОД С РЫЖИМ ТАРАКАНОМ.
За столом в кают-компании рядышком со старпомом располагалось кресло старшего механика или, проще сказать, «Деда». Взяв из хлебницы ломтик хлеба, «Дед» демонстративно постучал им по столешнице. От ломтика «черняшки» по радиальным направлениям шустро побежали крошечные насекомые. - Что, чиф, мясцом в живом виде решил нас подкармливать?- съехидничал «Дед». Так я познакомился с ещё одним бичом южных широт - рыжим тараканом - прусаком. Инкубатор тараканов затаился в хлебном ларе, обустроенном на продуваемой сквозняками палубе ботдека. К несчастью, здесь хранился основной запас хлебобулочных изделий в расчете на двухнедельный рейс. Распалившись не на шутку, буханку за буханкой, я весь запас хлеба отправил за борт. След из хлебобулочных изделий растянулся на несколько миль за кормой «Данилевского», чётко очертив кильватерную дорожку судна. На дармовую закуску «бутерброд с рыжим тараканом» слетелись стаи драчливых бакланов.
Мои решительные действия капитан не только не одобрил, но огорошил заявлением:- никакой наличностью для закупки хлеба я не располагаю. Не было у меня нужды заводить судовую кассу.
То, на что я так надеялся, и практиковалось на буксире "Казбек", на «Данилевском» не было принято. Пришлось мне с шапкой в руках перетрусить карманы команды и пассажирав и уговаривать капитана завернуть судно «к ближайшему хлебному магазину». - Не всё, что положено Юпитеру, дозволено его быку,- направляясь в ближайший порт, вразумлял помощника расстоенный капитан.
Хлёстское слово "бартер" ещё никому не приходило в голову, но основные его положения уже прорабатывались в умах поклонников великого комбинатора. - Торговаться буду один я, а вы мужики не вмешивайтесь, учил нас уму разуму судовой артельщик.
Так ещё задолго до хвалёной перестройки, первая в стране бартерная сделка состоялась в сельском торге Ак-Мечети на взаимовыгодных условиях:- Мы вам бочку свежего посола отборной, деликатесной кефали, а вы нам хлебобулочные изделия. Баш, на баш! - сговаривается судовой артельщик с заведущей местной продуктовой лавочки. Вскоре вся суточная выпечка населённого пункта, перекочевала с прилавка сельмага в пустой хлебный ларь судна.
- А это что у вас, живая рыба?- удивилась, заведующая, увидев плещущуюся в брезентовой ванне скумбрию. – А свежей рыбкой разжиться возможно? - Конечно можно, если у вас имеется плантация, а на ней что-либо произрастает, нафаршированное витамином С, не лез за разумным словом в карман артельщик.
С этого вечера молодая картошка, ядрёные помидоры, малосольные огурчики, капуста, свёкла, морковка и духовитая зелень разнообразили коллективное питание судна. А к чаю были подаеы печенье, баранки и сдобные булочки, чем крепко порадовали соскучившихся по ним москвичей.
Бартер, был не очень одобрен в высших сферах института, но всё же остался без оргвыводов. Общественным организациям и большей части научных сотрудников он даже пришёлся по душе. Со временем о нём бы забыли, если бы новая авантюра чифа, не потрясла обитель науки. Но об этом в следующей байке.

СЕЗОН МАНДАРИНОВ.
Осенняя путина середины пятидесятых годов прошлого столетия совпадала по времени с сезоном сбора цитрусовых в Грузии. Армада «Тюлькина флота» промышляла скумбрию и ставриду у побережья Абхазии и Аджарии только в светлое время суток, а к ночи разбегалась по близлежащим портам для сдачи улова и отдыха.
В рейсовом задании научного судна "Н. Данилевский" предписывалось: "Произвести учёт биомассы местных стад скумбрии и ставриды необходимый для прогноза оптимального облова". От Анапы и до Батуми «Данилевскому» предстояло «проутюжить" весь береговой склон на глубинах от двадцати метров до глубин, достигаемого эхолотом. В поиске, с гидроакустической станцией ТОМИР-10, и новеньким, ещё проходящим испытание, рыбопоисковым эхолотом НЭЛ–5Р «Данилевскому» предписано пробежать "противолодочным зигзагом" более 2000 миль. У поискового эхолота несла «учёную вахту» кандидат биологических наук Сан Сановна. Как сказал бы о ней наш давний таганрогский авторитет Антон Павлович Чехов "Дама приятная во всех отношениях".
С этой учёной дамой у меня только что, и исключительно по собственному легкомыслию, произошел пренеприятнейший инцидент. Поэтому на мостике повисло тягостное молчание, сопровождаемое шарканьем пера эхолота по бумажной ленте самописца и редкими лаконичными репликами производственного характера. По сигналу Сан Сановны, я снимал с планшета координаты, а она электронным карандашом записывала их рядом с показаниями стайки на ленте эхолота. Новый прибор оказался недоработан и периодически проявлял это, то перекосившейся лентой, то сгоревшим предохранителем или ещё каким-либо взбрыком. Только это и заставляло Сан Сановну изредка обращаться ко мне. Наши, нормальные деловые взаимоотношения напрасно испортила моя, прямо сказать, довольно неудачная шуточка.
Понятно, тягостно для учёной дамы рутинное дежурство в ранние предутренние часы ещё задолго до восхода солнца. Ритмично и со скрежетом немазанной телеги, вращается дужка пера самописца, вырисовывающая гористый рельеф грунта, а над ним редкие и мелкие штрихи рыбьих стаек, ещё не сбившиеся в косяки. Наблюдать через близорукие очки за мелкими стайками сущее наказание. Посему я с пониманием относился к запросам дамы на её отвлечения по личной надобности:- спуститься к себе в каюту, а то испить водицы или взгреть чайку или чего- то ещё ...
Уходя, дама назидательно повторяла ритуальную просьбу, следить за прибором и записывать на его ленте время и место рыбьей стайки. Не забывая о своих штурманских обязанностях каждую половину часа, я наносил на карту обсервации по береговым ориентирам и выполнял просьбу дамы. Пустынный горизонт, отличная видимость, предутренний покой на судне располагали на лиричный лад. На ленте самописца потянулась унылое плато и не единой стайки над ним. И тут прямо таки нечистый меня дёрнул, не подумав о последствиях, электронным карандашом нарисовал я на ленте эхолота громадного осетра в его любимой и очень реалистичной позе "пасущимся" ракушками с грунта. Нарисовал, и тут же забыл об этом. Из открытого окна рубки меня выпростал женский крик.
- Стой! Да остановите же его! Остановите эхолот и перекрутите назад ленту самописца! - И уже с трапа, ведущего вниз в помещения судна, под топоток ног дамы донеслось:- хочу, чтобы на это посмотрел наш "Фома неверующий". Так дама окрестила доктора биологических наук Н. Н. Данилевского, внука знаменитого ученого, чьё имя носило наше судно. Ник. Ник. упорно не доверял новшествам и, само-собой, возможности поиска рыбных стай эхолотом. Он свято придерживался "галайской" старины и премудрости. В дневное время он ориентировался на рыбные стаи "по сидевшей на воде птице", а ночью с носа судна следил за рыбьими стаями по фосфорицирующему свечению моря.
Провернув назад бумагу самописца до места, где изображен осетр, я не смог остановить вселившихся в меня бесов, и рядышком с осетром дорисовал ощетинившегося на него кота. Кот был очень похож на Мурзика, только с усами покруче, чем у натуры. Ну, не ведал в тот миг я, что сотворил научную сенсацию, а вместе с ней приключения на свою голову. Захлёбываясь от возбуждения по трапу поднимались Сан Сановна с "Фомой неверующим", на которого она обрушилась с упреками за неверие.
- Прибор настолько совершенен, что показывает не только наличие рыбы, но позволяет судить о породном ёе составе. Это же чистейшая картинка породы осетровых рыб, даже жучки на теле просматриваются.
Через несколько минут в ходовой рубке не осталось места для вахтенного штурмана и рулевого, настолько она заполнилась людьми, служившими науке. Вдруг рулевую рубку взорвал хохот, который в науке зовется гомерическим. А "Фома неверующий" пробился ко мне с протянутой рукой,
- Ну, потешил ты нас старик, дай пожму твою руку!
- С этим, Николай Николаевич, вы не по адресу. Задумала потешить вас Александра Александровна, это она утверждает, что неверие души губит. Все указания от неё, и во имя спасения вашей души,- слукавил я, выкручиваясь.
Уходя со смены, Сан Сановна, как бы в раздумье, спросила:- Ну, зачем же вы так? А?
- Честное слово, Александра Александровна, бес попутал. Извините ради Бога!
Знал, и даже был уверен, что скорого прощения мне не вымолить, умненькие дамы такого не прощают! И за собственную дурь неизбежно последует расплата.
Мы уже заканчивали работы у берегов Аджарии и к вечеру планировали зайти в порт Батуми. Стоянка предполагалась не менее трех суток. Администрация института намечала аудиторскую проверку на подконтрольной ей батумской биологической станции, а у экипажа планировался отдых и посещение знаменитого субтропического сада на Зелёном мысу.
Как и положено, к порту мы продвигались галсами с поиском и регистрацией рыбных стай. Впереди по курсу проявились две группы рыболовных судов, мчавшиеся в кильватер друг за другом и резко бросающиеся из стороны в сторону, вослед за ведущим. Обе группы напоминали деревенскую собачью свадьбу, либо псовую охоту на лис. Сдающий мне вахту второй помощник пояснил:- Стаю колхозных сейнеров ведёт за собой судно рыбной разведки. Ведомые сейнеры следуют за «разведчиком» в порядке живой очереди на замет невода. Выйдя по эхолоту на стайку, с «разведчика» сигналят гудком один раз, а в конце стаи два раза. Вот тогда-то происходит самое интересное. В азарте гона рыбаки забывают о договорных обязательствах и праве на очерёдность. Одну и ту же стаю пытаются закольцевать сразу два, а то и три сейнера. В результате свалка, и там такое творится! Абордажные схватки стоило бы заснять на плёнку для кино о пиратах. Кстати, можешь полюбоваться, кажется, началось!- Григорий протянул мне бинокль.
Я навёл оптику на две сцепившиеся бортами рыбацкие байды. Как яростные викинги скрестили вместо мечей увесистые деревянные бабайки две бригады галаёв. Не дав мне досмотреть исхода схватки, бинокль потребовала Сан Сановна. Ею, кажется, завладел азарт римской матроны, с амфитеатра Колизея упивавшейся смертным боем гладиаторов. А Григорий продолжал посвящать меня в тонкости взаимоотношений сторон по никем не писанному рыбацкому праву:- Солнышко уже на закате, дело уже к вечеру, сейнеров, желающих сегодня рыбку съесть, дюжина. Половина из них сегодня обречена вернуться в порт с порожними байдами на буксире. Смотри, чиф, кажется, нас засекли. Один невероятно смышлёный сейнер бежит прямо к нам - ткнул в боковое окно пальцем Гриша. - И ёщё, должен тебя предупредить. Нам запрещено наводить на рыбу сейнеры. Рыбная разведка жалуется, что мы у неё, мол, хлеб отбиваем! А на борту у нас весь директорат. Смотри, скандалу не оберёшься!
Сейнер бежал рядышком. На крыло сейнера с громадным раструбом "матюгальника", так на флоте окрестил мегафон, выпростался из узкой двери мой однокашник и звезда стэпа Юрка Верёвкин. Юрка орал какие-то замысловатые приветствия, почему-то называя меня "челюскинцем, славным полярником и китобоем", пока не вспомнил мою юнговскую кличку "шкелет!"
Инициативу перехватил Григорий, из такого же матюгальника, он велел Юрке заткнуться и назвал ему наш канал радиосвязи. Тот всё сёк с полунамёка. По радиолефону я объяснялся с капитаном сейнера "Бельдюга":- Извини, но гудеть не могу, чтобы не потревожить свой судовой улей, переполненный научным "генералитетом". Спрячься за нашу корму, и топай, следом не возникая! Когда выйдем в начало стаи, с нашей кормы сбросится клепка от бочки. В конце стаи снова бросим дощечку,- выдал я Юрке свою наводку.
Подошла Сан Сановна и с видом заговорщицы сообщила: "по докладу акустика: курсовой угол правого борта - 85 градусов, дистанция - 16 кабельтов на склоне, с глубиной в 70 метров - обнаружена мощная стая высотой в 50 метров".
- Право руля. Курс 170 градусов,- мгновенно отреагировал я. Сан Сановна, стала к эхолоту, я на крыло мостика, а Гриша кинулся на корму. - Начались показания, крикнула Сановна, и сделала страшные глаза.
- Пошёл,- крикнул я и махнул рукой Грише.
Как трое заговорщиков, мы потом сгрудились и перешёптывались у эхолота. Гриша со знанием дела произнёс:- замётано! Не меньше чем полсотни тонн скумбрии поднимет твой корешок!
О нашем вкладе, в развитее рыбколхозного хозяйства, кроме присутствовавших на мостике "Данилевского" никто не догадался. Как будто и не было никакого сговора, с невинными физиономиями и с сознанием сотворенного доброго дела следовали мы в порт Батуми, уже видимый при восьмикратном увеличении в бинокль. Никому из нас и в голову не пришла, любимая и часто повторяемая нашим капитаном поговорка:- "Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным". А зря!
Из окон ходовой рубки хорошо просматривалась верхняя палуба и вход в жилые помещения научных работников. Со склада электрика в помещения экспедиционного состава проволокли электрические утюги. Следовательно, там уже готовятся к сходу на берег. Наметанный старпомовский взор не упускал из-под контроля бытовую технику, особенно когда ею пользовались рассеянные научные кадры.
Уже в сумерках мы ошвартовались кормой к берегу прямо к городской набережной порта Батуми. По корме светилась неоновая надпись ресторана "Аджария". Почему-то, прямо на ресторан указывала протянутая рука стоящего напротив памятника вождю революции, ярко освещённая прожекторами. Слева по корме доносилась музыка с распахнутых окон ещё одного ресторана, но на плаву, прозванного на языке посетителей "Поплавком". Сходя на берег, я наставлял вахтенного посматривать за жилыми помещениями науки, где продолжались дамские манипуляции с утюгами.
- По окончанию марафета, утюги изъять и снести ко мне в каюту. А ежели подвезут рыбку для завтрашней ухи, положи её в пустой холодильник ЗИЛ "Москва".
Юрка только что сообщил по рации, что у них всё О*кей, они заканчивают выборку невода и скоро будут в Батуми. Пообещал на уху прислать свежачка, а свидимся мы не раньше, чем завтра. Вся ночь у Юрки будет занята сдачей улова на рыбный комбинат.
Меня и акустика Леху радист Володя, уроженец города Батуми, обещал попотчевать аджарским шашлыком и бутылочкой хванчкары, и мы с легким сердцем рванули в южную ночь, не подозревая, что события уже дозревают, и вскоре начнут проявляться и спокойной ночи нам не предвидится.
Вернулись мы за полночь. На палубе обнаружилась брезентовая трехтонная ванна, заливаемая из пожарной магистрали водой из-за борта. В ванне плескалась не успевшая уснуть скумбрия. У ванны нас окружила незнакомая толпа эмоциональных аборигенов.
- А вот, наконец, и хозяын,- обнял меня толстый армянин.
- Мы давно тебя ждём, пойдем погаварым в каюту.
В моей каюте было тесно и шумно от развязных, галдяжных незнакомцев. Армянин казался здесь за хозяина. Разливая по стаканам бутылку цинандали, он пояснил:- рыбу я забираю всю. Тогда все будут довольны, и началнык ОБХСС тоже. Однако если ты захочеш отдать товар другому, ты очэн обыдыш началныка. Напрасно я пытался объясниться, что не знаю, что это за рыба и не имею права ей распоряжаться.
- Какой ты хытрый, хочэш со мной поторговатся! Юрка сказал вся рыба старшэго помощныка!
Напрасно я доказывал, что над моей головой есть директор, а также капитан и, вообще, мне этим запрещено заниматься!
- Какой дырэктор, покажи мне такого дырэктора, который не хочэт чтобы его подчынэнный дэнгы заработал. Покажы мнэ этого дырэктора!- взорвался в негодовании армянин.
- Как я тебе его покажу. Он с капитаном ушёл в «поплавок» пульку обмывать,- неосторожно брякнул я.
Тут же вся галдящая компания двинула в поплавок смотреть на директора, отнявшего у подчиненного право подзаработать "Дэнгы." Не ведаю, как там проходили переговоры, но через полчаса пришел расстроенный капитан, чтобы сказать:- отдай ты ему рыбу и пусть уматывает!
Как у меня хватило ума не связываться с деньгами, которые пачками выкладывал на стол армянин, а предложить ему спасительный бартер!? – до сих пор сам удивляюсь! Бартер для этого дельца был ещё в диковинку, и он долго не мог врубиться. Он привык к обращению: "деньги-товар-деньги". А к такой операции как бартер его ещё не подготовили. Опасаясь подвоха, он повторял:
- какой ты хытрый! Такой хытрый, как две мухи!
Лишь под утро мы ударили с ним по рукам.
Пришлось стаскивать с коек судовую ревизионную комиссию, упорно растолковать полусонным людям смысл сделки, так чтобы деньги не перекладывались из рук в руки. Весь смысл был в том, что за куплю- продажу, во всех уголках союза (кроме солнечной Грузии) в те времена широко применялась статья уголовного кодекса. А безналичный бартер был как-то ещё неизвестен и безынтересен для контролирующих соц. экономику органов:- мне подарили, я подарил другому, а он мне в ответ свой подарок по щедрому кавказкому обычаю! И никакого криминала!
К утру, на дне ванны плавал лишь рыбный остаток из рыбной мелочи, а с кузова трехтонного ГААЗ*ика экипаж сгружал оранжевые отборные мандарины. По 100 килограмм цитрусовых на душу каждого члена экипажа и каждого пассажира.
После завтрака я прилёг на диванчике соснуть пару часиков. Не тут- то было. Растолкал вахтенный матрос с вопросом как быть. Второй помощник распорядился оставшуюся рыбу выбросить за борт, чтобы не завонялась, а на берегу стоит грузинский дембель и просит рыбы.
- Пусть дембель выберет, сколько сможет унести, а остальное поможет тебе скормить бакланам,- принял я соломоново решение, напрочь забыв про Суховское: - "Восток- дело тонкое!" Именно здесь и не годятся принятые на скорую руку решения!

К открытию госбанка, за зарплатой экипажа я захватил таких же полусонных, как и сам сопровождающих. Усатая физиономия из стеклянного проема в госбанке выдала:- В горах снежные обвалы, связь с Россией потеряна, телеграфного подтверждения на перевод нет. Значит, не будет и денэг!
Артельщик Володя за моей спиной громко, но как бы в раздумье и про себя изрёк: - Бедная Грузия, без связи с Россией осталась нищей и без денег.
- Кто сказал, что Грузия бэдная?- рассвирепела физиономия за окошком,- получай и уходы отсюда! И из проёма высыпались сов знаки в пачках. Не дождавшись, пока я их пересчитаю, окошко обиженно захлопнулось.
Вахтенный матрос нашёл меня за ужином в кают-компании:- товарищ старпом у борта вас ждёт ваш друг Михо из Михенджаури.
Михо оказался утренним дембелем. Он был нагружен двумя корзинами через плечо. Корзины доверху забиты мандаринами и домашним вином - подарками от родного дедушки Михо. Дедушка очень удивился, узнав, что у Михо за рыбу не взяли денег.
- Вах,- сказал дедушка,- так только поступают друзья и хорошие люди! Поезжай и пригласи на свою свадьбу хорошего человека со странным и нерусским именем старпом.
Планируемый на 07-00 выход "Данилевского" был отменён. У нас ЧП судового масштаба. Ни свет, ни заря меня разбудило царапанье в двери. У порога сидела повариха Паша. Вид у неё был нежильца на белом свете. Я уложил её на диванчик.
- Доигрались,- мелькнула у меня догадка, пока выдвигал и рылся в шкафчиках судовой аптечки.
На днях, по рекомендации Ниловича, у меня состоялся душеспасительный разговор с нашей "кормилицей" на деликатную тему. Если бы не Нилыч, я бы на такое не решился. С меня хватит и забот эскулапа, а тут был бы больше к месту священнослужитель. Но раз капитан требует провести воспитательную работу с подчинёнными, деваться некуда. Нилыч так разъяснил ситуацию:- одному вам, дорогой В. В., неизвестно, что сожительствуют эта парочка в открытую, и не таясь. А у Миколы куча сосунков мал - мала меньше. Дождётесь, чиф, что его ведьма с оравой детишек налетит и всем нам глаза выцарапает!- настращал Нилыч. - И Пашу жаль. Бедная бобылка. Нет у неё ни дома, ни семьи. Всё у неё война забрала. И тепло для её бабской души только здесь, среди нас аглаедов. Не хочется, чтобы имя её по углам склоняли. Намекните ей по-хорошему.
Духовник из меня был никудышный. Только открыл рот, как Паша меня перебила:- Говорят, говорят...- и выдала бабью народную мудрость:- И дашь, говорят, и не дашь, говорят! так лучше дать, и пусть говорят! Извиняйте, хлопчик, мне пора людей обедом кормить.
А вот теперь я выглядывал через рассветный туман в иллюминатор, дожидаясь кареты неотложки. Через каждые две минуты надрывалась туманная сирена батумского маяка отчаянным воплем, напоминающим рёв не доенной и голодной коровы. С дивана послышался слабый голос Паши:- Бидна скотыняка, и покормить- то её некому! Вот, что значит бабская славянская душа:- Сама гори в огне, но наперво открой овин со скотом и его спаси от пламени!
А на другом конце судна в носовом матросском кубрике, задернувшись от мира бархатными коечными занавесками, притворился спящим Микола.
- Чего перелякався, ступай, носилочки по трапу пособишь снести. Любил кататься, люби и саночки возить, Казанова!- подталкивал я в спину жидковатого на расправу казачка.

Нилович спиртное не жаловал, но от хорошего сухого вина не отказывался. Смакуя домашнее винцо с виноградника Михенджаури, Владимир Нилович делился своим опытом общения с Востоком. - Здесь в силе древние горские законы, и как замечено в известной шотландской пословице,- "Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным!" Будьте впредь, В. В., осторожней. Директор ещё не остыл от вашей выходки с рыбой и мандаринами. У Александра Семёновича и так полно неприятностей от предприимчивости его подчинённых с батумской биологической станции. По-моему вся республика охвачена незаконными экономическими отношениями. Какой-то рынок, а скорее восточный базар! Директор Батумской биостанции сдал государственное имущество в аренду и доказывает, что этим он экономит на зарплате. Вы вероятно уже слышали о фелюге, с которой должны вестись научные наблюдения в прибрежной зоне? Её используют для лова рыбы, и лишь только попутно и иногда для гидрологии?
- Владимир Нилович, это веники, по сравнению с тем, что я недавно прослышал. Оказывается, в Кобулети нет никакого НИИ Кибернетики, как нет там ни одного учёного-кибернетика. Заложенный десять лет назад институт, так и не был построен, а его фундамент успел зарасти тёрном. Однако на разработки научных программ и зарплату с центра поступают средства и немалые. Интересно то, что "на-гора" институт выдал немало ценных научных открытий, чем заинтересовал зарубежных авторитетов. Они нагрянули поделиться знаниями и опытом, а попали в заросли терновника, где и заблудились.
В пику моему сообщению, Нилович поделился ещё одной шалостью предприимчивого народа "не ленящегося нагнуться, чтобы поднять деньги".
- Батуми гордится своим Пионерским парком с детской железной дорогой и громадным прудом с катером на нём, укомплектованным пионерским экипажем. Все эти прелести подарок детям от государства. Но, по-другому рассудил местный последователь великого комбинатора, на входных воротах парка он поставил билетёров. С детей они плату брали символическую, зато собирали мзду с сопровождающих их взрослых.
- Всё это феодальные пережитки в психологии целого народа. За ними нет никакого будущего, - резюмировал я.
- А не ошибаетесь ли вы,- упорно выкал, не терпящий панибратства капитан. – А может быть, вся страна шагает не в ногу, а солнечная Грузия права?- дразнился Владимир Нилович. – Может же быть, родная партия ошиблась, и, не дав дозреть, зря сошла с рельсов Новой Экономической Политики - НЭП*а, смакуя домашнее винцо, вслух размышлял капитан.
- Хотел бы вам заметить, уважаемый В. В., не старайтесь угодить всему коллективу. Не получится! И ещё, хочу, чтобы вы запомнили эту мудрость, и посему повторяюсь:- Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным! Знаете ли вы, что навредили двум особам в нашем коллективе, они уже жаловались, что все судно пропахло цитрусовыми и кругом из всех мусорных корзин благоухает мандариновыми корками. А у этих женщин аллергия или диатез на этот запах?
Как вдруг, неожиданным вопросом, - простите, купили ли вы лаковые туфли для своей супруги?- Нилович застал меня врасплох.
– Нет, но мне ничего не было поручено.
- Купите, по случаю и не пожалеете! Здесь богатый выбор и цены вполовину. Я сам везу три пары. Друзья жены заказали. Все модницы по ним с ума сходят. Половина Москвы за ними гоняется, а шьют их здесь, в Грузии на подпольных фабриках. На этом делают теневеки большие деньги. И спекулянты тоже. Хотя, как сказать, и назвать спекулянтом нашего матроса Мыколу. При окладе матроса в 420 рублей и трёх аглаедах ему не грех бы ещё малость подзаработать. Вы заметили, что мандарины он не ест, даже те, что подаются к общему столу. Он их собирает, чтобы угостить деток к празднику, а часть пустит на продажу. В Крыму, под Новый год они пойдут по цене 50 рублей за килограмм. Видя меня задумавшимся над всем переговоренным, Владимир Нилович присовокупил:
- Да, не всё благополучно в государстве датском мой друг, Горацио!

Распространяя запах цитрусовых, торопился «Данилевский» к Новогодним праздникам домой, в Керчь. Обернувшись назад к востоку, и разглядывая в бинокль заснеженные вершины Главного Кавказского хребта, начальник радиостанции и он же наш артельщик- Володя продекламировал:
- Хороша страна лимония, но Россия лучше всех!
А я задумался, кто здесь не прав? Автор закона о прибавочной стоимости, или жизнерадостный и предприимчивый народ с древними инстинктами хранителей золотого руна, только ждущий своего часа в предгорьях Кавказа.


ИХТИОЛОГИЯ НАУКА ТОНКАЯ.
Армада Черноморских колхозных сейнеров славилась вольницей своих капитанов. Признаться, и сами рыболовецкие колхозы крепко выделялись из среды социалистических предприятий своими привольными правами государства в государстве. Не ожидая указаний, и лишь по собственному разумению, капитан-бригадир колхозного сейнера вправе был промышлять в том районе моря, где выловленный ассортимент рыбы ценился подороже и пользовался большим спросом. После завершения никем несеянной и нетребующую ухода «жатвы на морской ниве», колхозная бухгалтерия подбивала дебит с кредитом. При достойных показателях в рублях, колхозное собрание горой вставало на защиту удачливого капитана, напрочь запамятов о его флибустьерских замашках.
Осень и зима пятидесятых годов обернулись "вспышкой" рекордных уловов ставриды и скумбрии у Кавказского побережья Чёрного моря. Вся колхозная рыболовная рать устремилась в Колхиду, в «золотой Клондайк», с крепким рыбьим душком. Как за золотой песок, намытый старателем, рыбоприемные пункты Грузии и Абхазии, «не отходя от кассы прямо на бочку» выкладывали наличность за улов, снятый с весов скупщика. Свалившийся на буйну голову фарт застил глаза колхозному социализму. Нисколько не задумываясь о завтрешнем дне, колхозные «Аргонавты» торопились вытряхнуть из «золотого руна» Колхиды поболее денежных знаков.
Встревоженное Министерство рыбного хозяйства потребовало от науки конкретных данных по количеству биомассы рыбного стада и требовало прогноза на разумный и сберегающий облов. В лаборатории ихтиологии Керченского НИИ умудрились подсчитать поголовье рыбьего стада и выдать прогноз на его промышленный облов. Из сходного с предсказанием астролога, и обтекаемо составленного документа напрашивался главный вывод:- Рыбные богатства забрели в воды Чёрного моря случайно, и вероятно скоро захотят возвратиться в Средиземное море. Эту версию о заблудившихся и потерявших ориентиры рыбных стадах раскритиковал наш второй штурман, сообщив по секрету:- Рыбные стада решили порвать с загнивающим капитализмом и, сбежав в советские воды, надеются обрести здесь политическое убежище.
Шутки, шутками, а прогноз добычи не устраивал ни Министерство, ни союзный НИИ, ни Госплан. Все сомневающиеся требовали уточнений и корректировки прогноза. Не терзалось сомнениями лишь руководство Главного Управления Рыбак колхоз союза. Оно нацелилось на срочное освоение стада, пока оно не очухалось и, не рвануло восвояси к Срединоморским лазурным берегам. Колхозное руководство исходило из принципа, высказанного передовым капитаном-бригадиром рыболовного сейнера "Бельдюга"- Юрием Васильевичем Верёвкиным:- Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!
Выдав прогноз облова рыбного стада, доктора ихтиологических наук подались в рождественские отпуска. Опустевшую лабораторию возглавляла ВРИО заведущая, кандидат биологических наук Сан Сановна, и все предписанные перепроверки и корректировки промыслового прогноза пали на её хрупкие плечи. Сановну утвердили начальником рейса и отправили на «Н. Данилевском» на место событий. Так в распоряжение «дамы приятной во всех отношениях» попало научно-исследовательское судно с комплектом МНС и экипажем судна. Чрезвычайными правами начальника рейса Сан Сановна была наделена впервые, и всё поголовье научного судна очутилось в подчинении дамы, не располагавшей опытом руководства ни учёными кадрами, ни экипажем судна. До сих пор Сан Сеновна слыла ведущим специалистом по Азовскому бычку. Ей и в дурных снах не привидилось, что когда-нибудь прийдётся расхлёбывать шальное поведение «заморских мигрантов».

ЧТО ТАКОЕ МАТУЗОК?
Перед выходом «Данилевского» в рейс Нилович, воспользовавшись горящей путёвкой, укатил в санаторий. На подмену капитана прислали Николая Лукича К., с которым мне уже привелось однажды поплавать в рейсе, наречённом как "экспедиция, заблудившаяся в трех соснах". Казалось бы, что мне до подобных рокировок в руководящих кадрах? Делай своё, по Уставу службы старпому положенное, да сопи в две дырочки! Ан нет, засвербит где-то под дыхалом. Дёрнул же меня нечистый нарисовать на ленте эхолота кота, подкрадывающегося к осетру, пасущемуся ракушками с грунта. Да ещё прикупить на эту удочку "даму, приятную во всех отношениях". Нилович, тот откалывал номера почище моего, однако умел без обид спускать флотский розыгрыш с тормозов. А Лукич флотских розыгрышей не одобрял, усматривая в них подвох своему капитанскому статусу. Сохранением авторитета капитана Лукич был постоянно и чрезмерно озабочен. В минуты отрешённой задумчивости обычно он рвал на переносице волосок, долго разглядывал и, убедившись в полной его никчёмности, бросал на палубу. Не сдержавшись, Григорий шепнул в моё ухо:- Этой повадкой Лукич напоминает мне старого орангутанга, выставленного на обозрение публики в сухумском обезьяньем питомнике. Я прыскнул «какавой», и как две нашкодившие макаки мы выкатились из кают-компании на палубу юта, где Гришка докончил свой рассказ. - Некая экскурсионная дама обратилась к смотрителю обезьяньего питомника:- "скажите на милость, чем этот человекообразный отличается от мужчины?"
- У настоящего мужчины всегда есть дэньги! – последовал ответ.
Эту мудрость мы с Григорием приняли на вооружение и при очередной закавыке, дурачась, вопрошали друг у друга:- А дэнги у тебя есть?
При капитанских обходах Лукич заглядывал в самые укромные уголки судна. Из ящика для пожарных шлангов он извлёк неизвестно как попавший туда обрезок верёвочки. Внимательно рассмотрев линёк с аккуратно наложенными на обоих концах марками, хмыкнув, Лукич смотал его в колечко и спрятал в карман. В следущем и так далее ящиках обнаружилась та же картина. Лукич засопел и, буркнув себе под нос:- весь пароход матузками загадили!- скрылся в каюте. Что такое «матузок», спросить у Лукича я не решился, а напоролся на тралового мастера:- Степаныч, к чему бы это развелось столько матузков?
- Огольцам из практикантов я наказал для порядка: "Не разбрасывайте, где попало линьков, на которых учитесь морские узлы вязать. Пацаны меня поняли, и у каждого теперь есть свой загашник для матузка"- прояснил ситуацию тралмастер.
С ушедшим в отпуск Ниловичем, канула и непринужденность во взаимоотношениях экипажа. За столом кают-компании воцарилась тишина, не хуже чем в столовой для благородных девиц. Прекратились обычные взаимные подначки и нормальный морской трёп "так, ни о чём". Назревала атмосфера всеобщего неудовольствия и мелочных придирок. Известно, что возможности для критики коллективного питания на судне неисчерпаемы, и эта критика задевала меня, в первую очередь, как старпома. Даже Паша, и та старалась не проявляться в раздаточном окошке с обычными вопросами:- кому добавки? Как вам пирог с визигой?- или:- кому ещё плова из мидий? а прятала за перегородкой зарёванное лицо.
Лукич не поощрял азарта морского козла, а колоду карт грозил изорвать и выкинуть, как заразную лагерную игру и кают-компания опустела, а экипаж разбрёлся по каютам. Громкая музыка из радиоприемника сдвигала кустистые брови, а громкий смех вынуждал Лукича подозрительно насупливаться. Даже доктор географических наук Даниил Яковлевич Б., очутившийся в рейсе по каким-то своим и непонятным индивидуальным планам, а скорей всего в административную помощь молодой начальнице рейса, растерял юмор, и иссякли его анекдоты по аналогичному случаю.
Нутром я чуял, что этот рейс для меня добром не кончится. На это намекала подчёркнутая вежливость начальницы рейса, а из памяти не уходил шепоток с присвистом змея Горыныча:- никогда не прощу вам этой выходки, товарищ старпом.

ДРУГ ИЗ ГОРНОГО СЕЛА .
От дурных предчувствий меня отвлекали посещения порта Батуми. В очередной раз удивил информированностью о точном времени нашего прихода житель горного села Михенджаури. Мы ещё заводили швартовы, а на фоне огней набережной уже проявилась стройная фигура с двумя корзинами цитрусовых через плечо. Бывший дембель Михо с прошлого рейса заделался общим другом экипажа «Данилевского». Если кто-кто на первых порах и отваживался общаться с ним, как с «сыном полка», то теперь даже Паша перестала пичкать «заморенного солдатика» удвоенной порцией. Обзаведясь семьёй, Михо прямо на глазах преобразился в вальяжного и знающего себе цену мужчину. Нереально сбить его с толку, смутить, либо удивить. Теперь к независимой манере поведения, добавилась ещё и непоколебимая уверенность в правоте собственного слова. Одна лишь Паша не удивилась переменам, и тут же высказалась:- вот, что делает с охламонами хорошая жена.
Обняв и уколов щетиной, Михо наперво справлялся о моём здоровье, здоровье экипажа и о том, что пишут родные. Затем по порядку идут перечисления приветов от «дэдушки» мне, и всем моим корабельным друзьям с пожеланиями здоровья и удачи во всех делах. За тем Михо излагал домашние новости. - Руки у дэдушки крепкие, мужские. В саду он две лопаты сломал. Но вот ногами Господь его не радует. Михо гордился дедом и часто повторял его словечки. - Вах,- дедушкиныме голосом сокрушался Михо:- «если бы не ноги, обязательно поехал в город и посидел бы с вами за добрым аджарским вином.

- Ну и что, удалось тебе избежать конфликтных ситуаций в чисто мужском коллективе?- продолжал я.
- Не всегда,- честно признался капитан-директор,- бывает по- всякому! Зато конфликтов стало меньше, поскольку прекратились на судне всякие шуры-муры и шашни!
- Вот видишь, а потерял ты многое,- отметил я.- Разве мужчина стюард в состоянии создать семейный уют за столом и озаботиться о вкусах и предпочтениях каждого в кают-компании, как это делает наша старшая буфетчица. Увлёкшись, я копнул эту тему вглубь, и меня занесло в дебри, из которых так запросто и не выпутаться.
- В соответствии с древней китайской философией, во Вселенной во взаимной связи, но в постоянном конфликте развиваются две противоположности: мужская Ян и женская Инь. Эти два начала в определённых соотношениях присутствуют в особях обоего пола. И если вдруг у отдельной особи проявится преобладание одного из начал, то в соответствии с законом о единстве и борьбе противоположностей, это преобладание и вызовет разлад в поведении единицы микрокосмоса, каким и является человек. Затянул я про то, в чём сам не очень-то хорошо разбирался, и так и не разобрался до сих пор. Володя, ухмыляясь и закрыв глаза, не перебивал, видимо не терял надежды, что я и сам запутаюсь. А я продолжил наобум:- В изолированной стальными конструкциями тесной "утробе" СРТ-4163, за полгода скопилось мощное поле невостребованной и нерастраченной мужской энергии Ян. Ещё не достаточно окрепшая женская энергия комсомолочки Женьки оказалась не в состоянии противостоять в 26 раз превысившему её суммарному полю агрессивной мужской энергии. В противодействии мужскому началу Ян, женская Инь Женьки естественно взросла до первобытного уровня, и требовала выхода. Не надо, Володя, ухмыляться, подобное скопление мощного мужского поля Ян до сих пор наблюдается в руинах мужских монастырей. Такое поле не выветривается со временем и по сию пору проявляется в форме возбуждения желания даже у давно фригидных старых дев. Явление это замечено и зарегистрировано наукой,- бормотал я про то, что когда-то и где-то ранее читал или слышал. - Вот и выходит, что, труднее всех на борту СРТ-4163 приходилось Женьке, а мы с тобой этого не уразумели. Один Евгений чувствовал всё это, как говорится нутром.
- Вот ЭТО ты тогда и объяснил бы нам, а заодно и обоим Женькам, и всё стало бы на свои места,- сбил меня с логических построений Володя.- И хватит загибать мне про Конфуция и про Дао! На промысле рыбу ловить надо, а не гнилой философией с бабами заниматься! Пусть они лучше о доме думают, да деток воспитывают.
- Володя, рассуждая подобным образом, ты забыл об успешных женщинах-капитанах, которым удалось обскакать многих из знатных мужиков. Вспомни Анну Щетинину и трагедию 1941 года - Таллинский переход, и вспомни кто смог тогда проявить мужество, твердость и мастерство судовождения. Язык не поворачивается назвать бабой, единственного капитана из каравана в 180 единиц судов, у которого хватило духа "положить с прибором" на грозный приказ адмирала Трибутца: "Всем стать на якорь". Надо было иметь смелость, сознательно отбиться от строя судов, загнанных адмиралом в минное поле, где мин плавало не меньше чем галушек во флотском бульоне, и, наконец, довести свою "Саулу" до спасительного берега, как это сделала Анна. Чем это не пример для нас мужиков! Адмирал был крут, время было суровое, ан не побоялась тридцатилетняя капитанша трибунала!
А теперь, давай вспомянем другой случай. Вспомни-ка пароход "Жан-Жорес", полученный в подарок Анной за спасение порта Сан-Франциско от взрыва трех тысяч тонн снарядов погруженных на борт её судна! Не за этот ли очередной подвиг, «капитан в юбке» получила: "презент в коробочке"- пароход на десять тысяч тонн водоизмещения типа "Либерти"? А на той «коробочке» с ленточкой от боевой медали «Пурпурное сердце» дарственная надпись:- Леди-капитану в благодарность за мужественный подвиг. Франклин Делано Рузвельт- президент США.
Возможно всё это исключение,- атавизм- отрыжка прошлого человечества, сохранившиеся ещё со времён Амазонок Геродота. Вполне вероятно, из тех древних времён и вынесли в своих генах мужскую "Игрек хромосому", отдельные крутые женские особи. Хромосому, которой порою так не хватает нам мужикам…
- Брось и лучше не трудись рассказывать мне о героических женщинах-капитанах Орликовой и Балабаевой, я эти истории и сам хорошо знаю.- Владимир был опытным спорщиком.
Для продолжения дискуссии на эту тему не хватило бы нам ещё двух пузырей «Двина», сообразил я вовремя, и заткнулся. Споры на эту тему не имеют конца! Слишком много скопилось за и против женщины в море. Единственно, что не вызывает сомнений, женщине в море необходимо создавать нормальные условия проживания, которых начисто были лишены средние рыболовные траулеры. А если такие условия появились на крупных судах, то я чего, я непротив, но с одним и твёрдым условием - полным запретом на создание на борту всяких феминистических организаций типа корабельных женсоветов, сующих лишенные здравого смысла и компетентности носики в организацию судовой службы. На этом я исчерпал все свои аргументы, но каждый из нас так и остался при своём мнении.
Старавшаясь не пропустить ни единого слова, бесшумно передвигалась между гостинной и кухней Зина. Незаметно когда, она успела убрать приборы от горячего, а на столе появилась свежая скатерть, кофе и бутылка кубинского рома Бакарди.
- Мальчики, смените тему - разливая кофе, попросила Зина,- хватит вам о бабах, море, производственных планах да о селёдке. А ты, В. В. ещё ни словом не обмолвился, как поживают твои жена и дочь – кольнула меня хозяйка дома.
Мы переглянулись с Володей и хором в два голоса выпалили:
- Да что бы без вас дорогих женщин мы мужики делали? Случись бы первобытному мужику-кроманьонцу выжить без милых женщин, человечество так бы никогда и не вылезло из неолита, а свои пещеры объедками, обглоданными костями да окурками до потолка захламило. А скорей всего без вас женщин само человечество уже давно бы заделалось просто ископаемым. Но самое главное, без любимой женщины не было бы у рыбака дома и некому было нас ждать и встречать на причале.
- За вас, дорогих жен рыбаков и моряков, за тех, кто ждёт нас с моря,- под мелодичный звон хрусталя синхронно выдали мы с Володей тост, и стоя осушили по бокалу бакарди.



МАНДАРИНОВЫЙ РАЙ.
ИЛИ ЧИФ В ОКОЛОНАУЧНЫХ КРУГАХ.

СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ…
За полгода в Северно-Атлантической экспедиции я с лихвой набрал ценза дальнего плавания и, сменив рабочий диплом малого плавания на штурмана дальнего «заплыва», рвался теперь к морю, которое видел во сне. Оно грезилось мне солнцем, пляжами, голубою, тёплой и прозрачной чёрноморской водой. Напрасно бывалые морские волки из службы мореплавания Литовского Управления сельдяного лова отговаривали:- Ну, чего тебе не хватает? Здесь перспектива роста, квартира и, заработки, которые тебе и не светят на юге. А на свиданье с Чёрным морем достаточно съездить разок в году по профсоюзной путёвке.
Моя упёртость: «отпустите на Чёрное море», скорее всего, объяснялась усталостью молодого организма от полугодичной болтанки в Океане, а официально оправдывалась окончанием ценза дальнего плавания и командировки черноморцев в Атлантическую сельдяную экспедицию. Но ещё что-то, не вполне объяснимое тянуло меня к югу. Чего-то недобрал я среди близких по духу и темпераменту земляков - подвижных и шумных. В отличие от прибалта, со встречным южанином можно не задумываясь обменяться ни к чему не обязывающей шуточкой, и на людной улице южного города я чувствовал себя как дома. И вот я снова среди аллеи цветущей акации на главной улице в столице тюлькиного флота.
Но как оказалось, меня здесь вовсе и не ждали. Нет свободных вакансий, и я вынужденно околачиваюсь в резерве плавсостава Крымгосрыбтреста. А вожделенный диплом штурмана дальнего плавания оказался только помехой. На судах местного плавания диплом «дальнего заплыва» был вовсе ни к чему. К его обладателю, в лучшем случае, относились скептически, а планируемое по программе Минрыбхоза поступление в Черномоские порты судов океанического лова по необъяснимой причине отодвинулось на перспективу.
Успевший опостылеть диплом ШДП снова требовал «обмыва» с откуда-то вывернувшимся и невесть где, пропадавшим, бывшим однокашником. Излюбленным местом посиделок бывших юнг, как и всего рыбацкого люда, была Керченская чебуречная "Замок Тамары". «Замок» служил не только местом встреч и посиделок, но здесь, как и в знаменитом лондонском кабачке Ллойда, происходил обмен профессиональной информацией.
Подсевший за наш столик второй штурман с новенького научного судна «Николай Данилевский» поделился ценной наводкой:- НИИ рыбной промышленности и океанографии объявил конкурс на занятие должности старшего помощника капитана, а подходящей кандидатуры таки нет. Подмигнув, Григорий сдул пивную пену и многозначительно уставился на меня.
Так я снова заделался объектом игры его Величества Случая. Кто-то из мудрых подметил:- судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Хотя я и не был обучен солу на трубе, зато игра с судьбою в поддавки у меня однажды уже получилась, и я пошёл «сдаваться» в Отдел кадров Азово-Черноморского НИИ. Полистав тоненькую папку с личным делом, как и полагается, отправили меня на собеседование с капитаном научного судна «Николай Данилевский». До «Данилевского» я уже побывал на трёх различного назначения и вида судах. Как правило, собеседование проходило гладко, до поры, пока речь не заходила о моём рабочем дипломе. Как только выяснялось, что он по статусу выше «корочек» капитана, следовал очередной отказ.
Прямо на удивление реагировал капитан «Данилевского». – У вас рабочий диплом штурмана дальнего плавания? Превосходно! – обрадовался капитан. - Через парочку-тройку лет "Данилевскому" планируют выход в Средиземное море. За это время вы ознакомитесь с судном, работой, людьми и примете от меня командование. Оформляйтесь и скорее принимайте дела старшего помощника. Наговоримся потом.

Капитан "Н. Данилевского"- Владимир Нилович Гречанинов голубоглазый сорокалетний брюнет, обаянием затмевал всё мужское население вверенного ему судна. Не поскупившись на внешние данные, природа наградила Ниловича острым умом, юмором, лёгкостью и простотой в общении, и что не менее важно, не чурался он флотских розыгрышей и подначек, без которых мужики в море прямо на глазах тупеют. Как говорится:- всё при всём! Тем не менее, женская составляющая судна могла рассчитывать лишь на платоническое обожание капитана, а по его примеру, мужики не отвлекалась от уставных обязанностей, и судовой быт на «Данилевском» славился исключительным постоянством.
Без долгих «притирок» с новеньким помощником, Нилович с первых же дней показался мне капитаном таким, каким он и должен быть в идеале. Внимательный и приветливый в обиходе, непреклонным и требовательным становился Нилович только в вопросах судового порядка и уставных правил.
Ещё с буксира "Казбек", т. е. с первых дней моей морской карьеры сложилось у меня представление о капитане, как о патриархе в большом и своевольном семействе, состоящем из исключительно самостоятельных отпрысков. Отпусти вожжи и дай капитан такой компании малость поблажки и, считай пропало, расползутся мужики по национальным квартирам и по личным привязанностям.
По моим понятиям капитан обязан стать выше личных симпатий и антипатий, чтобы служить только общесудовому благополучию. Если дверь его каюты без лицеприятий открыта для всех, за таким капитаном всегда остаётся право непререкаемого решения и заключительного слова, и он - высшая инстанция на судне, справедливый защитник и судья над всеми. По этой причине на вверенном ему судне капитан в какой-то мере подвержен одиночеству. Но это, не одиночество изгоя. Одновременно он вместе со всеми. Попробуйте обидеть такого капитана. На его защиту поднимется весь экипаж. И всё же настоящий капитан частенько одинок, как одинок бывал Зевс на Олимпе, вынужденный держать в ежовых рукавицах своевольную толпу небожителей.

С подобным капитаном довелось мне оморячиться на буксирном катере "Казбек". Но капитан "Данилевского" и капитан "Казбека" люди разного характера, с разным воспитанием и образованием. Первый – русский интеллигент в лучшем понимании слова, а другой - простой рыбак из потомков черноморских листригонов или - галай на местном диалекте. И всё же, в моей памяти их объединила профессиональная пригодность - быть настоящими капитанами!
Будучи студентом ВУЗа, Владимир Нилович увлекался акробатикой и, просчитавшись в рисковом кульбите, неудачно упал со снаряда. Теперь у него побаливала спина на непогоду. Это не сказалось помехой в работе, а скорее наоборот. Спина капитана соревновалась в надёжности предсказаний с судовым барографом. Когда появлялась нужда уточнить погоду на завтра, за подтверждением прогноза шли к капитану. Тот не обижался, не отсылал к журналу прогнозов погоды, а превзойдя в точности Крымское областное бюро погоды, ссылался на сугубо личную примету примерно в таком ключе:- судя по моей пояснице, погода на завтра расположена к вёдру
Хотя за плечами у Ниловича столичный рыбопромышленный ВТУЗ, и он обладал редким на рыбном флоте образованием инженера-судоводителя, но по Кодексу Торгового Мореплавания его рабочий диплом был сертифицирован, как «Капитан малого плавания». И поэтому командовать «Данилевским» Нилович мог лишь в каботажном плавании. Для обладания следующим по статусу дипломом штурмана дальнего плавания ему требовалось совсем немногое: полгода походить помощником капитана в дальнем плавании, то бишь: за пределами Чёрного моря. Учитывая, что в те годы «Железный занавес» ещё плотно прикрывал Чёрноморские проливы, это было проблемой государственного масштаба.

НАУЧНЫЙ «КОВЧЕГ» И ЕГО ОБИТАТЕЛИ.
Днями я лазил по отсекам «Данилевского», а вечерами изучал судовую документацию. Рядом с гидроакустическим отсеком, за дверью с табличкой: "Лаборатория гидрологии моря" меня объял тихий ужас. Ничто на судне не может так взволновать старпома, как пробоина ниже ватерлинии судна или открытый огонь. А тут на рабочем столе, ни чем не ограждённые, рядом с ворохом бумаг и колбами с неизвестными жидкостями, под ретортами пылали три спиртовки. Рядышком с пепельницей полной окурков, с папироской в зубах, восседал сгорбленный очкарик, уткнувшись носом в модный, бывший тогда в фаворе у интеллигентной публики детектив Агаты Кристи.
- Покажите, как вы будете действовать с огнетушителем,- с налёту я напоролся на очкарика.
- Не могли бы вы добавить слово "пожалуйста"- поверх очков уставился на меня ценитель детективного жанра.
А ведь Нилович предупреждал, что от этой публики шершавым языком администратора ничего путного не добьёшься. - Хотя ваши доводы и аргументированы, их всегда могут подвергнуть критике, больше смахивающей на демагогию. Научные работники на судне числятся пассажирами, и спрос с них не более того. Особенно будьте осторожны со старшим поколением, оно очень обидчиво и непомерно ценит свои права. Как правило, это маститые учёные. В тиши московских кабинетов они всю зиму ждали черноморского рейса. Для них "Данилевский" - разновидность прогулки на круизном теплоходе или сафари в экзотической стране. Молодёжь, про себя, называет таких учёных "старыми пер... ми",- просвещал капитан своего помощника. - Другая крайность - это будущие, но пока не очень ученые, состоящие из очень амбициозной и самостийной студенческой молодёжи, не признающие авторитетов и готовых сесть кому угодно на голову. Остерегайтесь дать им поблажку, и не дай вам Бог быть с ними запанибрата,- наставлял Нилович.
Конечно, очкарик даже не знал, где искать пенный огнетушитель, а пользоваться ОП "Богатырь" мог только теоретически.
- Понимаю, творческий беспорядок связан с упаковкой и отправкой собранных в рейсе материалов, но это временная поблажка. За санитарное состояние в помещениях намерен впредь ставить оценки по пяти бальной шкале, и вывешивать их на всеобщее обозрение, таким занудным тоном талдычил я очкарику.
- Ещё желательно чтобы вы помогли мне составить проект судового приказа: "О мерах по обеспечению противопожарной безопасности в лаборатории и жилых помещениях экспедиционного состава". И, надеюсь, Вы не станете возражать против назначения вас, ответственным лицом в этих помещениях. В приказе будет запрет на курение в лаборатории и пользование открытым огнём.
Сам от себя не ожидал я такого менторского тона, с каким выкладывал прописные истины. Однако меня понесло! Тогда с МНС младшим научным сотрудником - Мишей Сапчаком. мы крупно повздорили, не ведая о том, что в скорости подружимся семьями. А Миша станет моим добровольным помощником по инструктажу по технике безопасности и противопожарному делу со вновь поступившими студентами-практикантами.
В тот день не скрылось от намётанного глаза старпома отсутствие крючка на стальной водонепроницаемой двери в женском ватерклозете. Если при стоянке в довольно спокойном аванпорту Керчи, массивная дверь слегка раскачивалась, то на морской зыби она запросто могла убить трех мужиков кряду. Меня сильно озадачила задумка корабельных строителей, спрятать справляющие собственные потребности хрупкие учёные созданияи за стальной водонепроницаемой дверью с резиновой прокладкой и тяжёлыми клиновидными задрайками. Этими размышлениями я поделился с очкариком. Он тоже задумался, а потом захохотал, припомнив, как сам не один раз увертывался от замахнувшейся двери. Смеялся Миша хорошо и заразил смехом и меня. Вспомнив, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, мы протянули друг, другу руки, каждый надеясь про себя, что последним смеяться будет не его оппонент.
– Давай не будем полоскать один другому мозги. А за порядок я всё же возьмусь! – пообещал я.
- Давно пора!- подзадорил Михаил.
Работа на «Н. Данилевском» мне с каждым днём всё больше приходилась по душе. Правда вполне комфортной жизнь показалось лишь после того, как судовая шавка, наконец, тяпнула меня за ногу. Вслед за обязательным ритуалом, после которого она признала меня за своего, псинка перестала подозрительно пялиться на меня из-под укрытия. Собачку звали "Марсик", а судового кота "Мурзик". Оба оказались аккуратными созданиями, все естественные нужды они искусно справляли в якорный клюз, и уже только этим завоевали мои симпатии. Нарекания случались лишь от «старых п... в», и в основном, на Марсика из-за дурной его привычки, ухватить за ногу каждого вновь прибывшего на судно. Он не будет ни спать, ни есть, а, затаившись, будет выжидать момента, пока не добьётся своей собачьей задумки. Заранее предупреждённый нормальный человек, воспринимал это с легким испугом, кончающимся облегчением:- Наконец-то, всё! он теперь признан своим среди этого столпотворения. Тем более, что за ногу Марсик хватал чисто символически, не нанося травм и без порчи одежды или, не приведи Господь, чулок. Но случались среди пассажиров очень нервные и вообще не терпящие животных люди. За собачью идею-фикс расплачивался я, как старший помощник, и уже успел побывать на ковре директора института, обещая что-то предпринять, чтобы приструнить или изолировать хулигана. Однако, пустое. Ничто не могло отвадить от хамской привычки, в целом добродушную и весёленькую собачку. Рука не поднималась расстаться с этим негодником и всеобщим любимцем команды. То говорят:- лето скоро кончается, и вот-вот, схлынет толпа столичных командировочных, а свой институтский люд уже попритёрся, а то пронесся слух, «вроде бы «Данилевский» должен идти не полгода в Херсон на ремонт и дооборудование...»
Благодаря Ниловичу я быстро вжился в этот необычный по составу коллектив, иначе и не назвать подобное сообщество. Как в ковчеге у праведника Ноя здесь было "каждой твари по паре", конечно тварь надо понимать в библейском значении, как творение Божие. Это был не экипаж, не команда судна в полном смысле этого слова, а скорее столпотворение специальностей, народов, и языцев от албанского и до китайского. Наглядное тому представление давала Судовая роль, из четырёх частей:
1. собственно экипажа судна.
2. научных сотрудников – заведующих судовыми лабораториями и научных сотрудников черноморского НИИ, командированных на данный рейс.
3. Учёных, командированных с отраслевых институтов страны, изучающих гидрометеорологию бассейна, а также его флору и фауну.
4. Студенов - практикантов из ВУЗов страны и всего социалистического лагеря.
Понятно, такой коллектив склонен на расслоение на отдельные группки по интересам. На «Данилевском» это выглядело примерно так. Капитана, начальника рейса и старших научных сотрудников вечерами допоздна удерживал в каюте капитана преферанс. Механики, начальник радиостанции, акустик и младшие научные сотрудники после ужина резались в домино на высадку в кают-компании. Титулованные "старые п... ны" предпочитали любоваться закатом из шезлонгов на шлюпочной палубе и, перебрасываясь редкими репликами, не спеша переставляли фигуры шахмат. Свободное от вахт и текучки судовых дел время я проводил на главной палубе у парусного ялика. С благословления капитана, шестивесельный рабочий ял попал в полное моё распоряжение. Приложения хозяйских рук требовал не только ялик, и его парусное вооружение, но и старенький подвесной мотор, в капризных внутренностях которого разбирался Михаил. Миша оказался настоящим фанатом прогулок под парусом, рыбалки, волейбола и баек у костра под пивко с чилимом. Черноморский чилим – не уступает креветке по вкусу, но много челима не осилишь – докучает постоянное сплёвывание его хитиновой оболочки. Лузгать челим – такое же прилипчивое занятие как лузгать семечки в компании у костра. Котелок с чилимом над пламенем костра – такой виделась дошлому на выдумки МНС эмблема нашего парусно-моторного «клуба».
При судовых стоянках на суточных станциях в Каркинитском заливе, у Генической косы или при заходах судна в тихие, замершие, в полуденной летней дрёме, забытые Богом порты Бердянск, Ейск, Темрюк или Ак Мечеть и т. д., завидев молодёжную возню у яла, старшее поколение облегчённо вздыхало. С ялом исчезала суета на борту судна, и «старцы» наслаждались долгожданной тишиной. Зато ялик, груженный по самый планшир арбузами, овощами, фруктами или другими местными дарами всегда и с неподдельным энтузиазмом встречали все обитатели «ковчега».
Состав групп по интересам не оставался незыблемым, внутри них шла постоянная ротация в соответствии с обстоятельствами и потребностями индивидуума. Не всегда это было просто, в каждом «клубе» существовали свои правила. Например, чтобы быть зачисленным в команду яла, требовалось не только навыки синхронной гребли в шестёрке, умение выполнять команды по управлению парусом, но и признание обязательных норм поведения в шлюпке, что требовало не только прохождения испытательного срока, но и постоянных тренировок.

АДМИРАЛЬСКИЙ ЧАС.
Вне зависимости от «клубной» принадлежности, на «Данилевском» сколотилась ещё одна чисто мужская компания, объединённая тягой к предобеденному аперитиву и послеобеденной сиесте. К давнему флотскому обычаю, заведённому ещё Петром Великим и прозванному «Адмиральским часом», в столице на Неве призывал полуденный выстрел пушки Петропавловской крепости.
К доброй флотской традиции на борту «Данилевского располагал летний полуденный зной южного моря и царившая на судне атмосфера труда и отдыха, расписанные по часам распорядка дня. У нас о наступлении «Адмиральского часа» напоминалось по судовой трансляции голосом вахтенного штурмана:- Команда приглашается на обед.
Нилович, хотя и считал аперитив и сиесту, здоровой наклонностью к «правильному образу жизни», но сам был убеждённым трезвенником и кроме сухого вина, иного горячительного не признавал. Поэтому весь традиционный ритуал он возложил на меня, как на своего заместителя. Готовилось всё необходимое для аперитива ещё перед выходом в очередной рейс. В каюту старшего помощника затаскивал я 10 литровую канистру медицинского ректификата «положенного по всем научно обоснованным нормам на уход за научной аппаратурой и электро и радио навигационными приборами». Учитывая, что Керченская вода годилась разве только для мытья сапог, но не для разведения спирта, приходилось содержать в запасе некую ёмкость ялтинской, либо другой, не уступающей ей по вкусовым качествам питьевой водой. Остальное количество спирта получаемого судовыми лабораториями меня не интересовало, хотя не трудно и догадаться, что его получали много. Помнится, ректификат плескался прямо на открытой палубе судна, где в так называемом «гробу», в герметичном цинковом ящике плавали особенно интересные экземпляры морской фауны. Несмотря на обилие спиртного, за годы плавания на «Данилевском» мне ни разу не довелось видеть пьяного на его борту.
До того, как я стал правой рукой капитана, спирт на судне если и употреблялся, то совершалось это в стиле традиций советского здравоохранения, когда после проведенной операции старшая медицинская сестра подаёт четверть неразведённого штофика уставшему хирургу, а тот, причастившись и крякнув, занюхивает порцию рукавом. Я уже «обжегся» на хвастливом национальном баловстве с потреблением спирта без закуски и убедившись в трезвости суждения:- если пьёшь, то – закусывай – начал с того, что сломал традицию элементарного «занюхивания». Приём аперитива сопровождался обязательным ритуалом. Ешё до обеда из камбузного холодильника извлекались три графина. В одном плескалось охлаждённая аш-два-о вульгарис, т.е. вода обыкновенная. Во втором развёденный по рецепту великого химика Д. Менделеева напиток под брендом русская водка. Третий графин рассчитывался на любителя употребления спирта в первозданном и неразведённом виде. Обязательная закуска являла собой а ля фуршет, обычно в виде бутерброда с черноморским анчоусом из бочки собственного посола. Иногда разнообразили стол барабулька, или султанка, если говорить по-научному. Случался и балык осетра, а на худой конец, свежий редис или зеленое перо лука. Всё зависело от сезона и местонахождения судна. Учёные мужи в каюту старпома обычно забредали попарно. Ихтиологи, как всегда не прекращали осточертевшую всем тему:- влияние взрывного развития популяции бентоса на половую зрелость азовского бычка. Зато, когда дискуссия велась между учёными других отраслей науки, возникали и любопытные ситуации.
То были годы послевоенного проведения в жизнь «Генерального плана по преобразованию природы» степного края в лесостепь с лесополосами, рукотворными морями и грандиозными плотинами, запрудившими реки. Азово Черноморский НИИ попытался вмешаться со своими поправками в эти проекты, а отдельные учёные даже осмелились выступить против зарегулирования стоков Дона и Кубани, предупреждая о гибельности возводимых плотин для осетровых и других ценных пород Азовского моря. Подобных смельчаков быстренько «призвали к порядку», и теперь такие разговоры велись только в узком кругу и считались небезопасными.
Мне хорошо запомнилась полемика моего приятеля Михаила с маститыми докторами наук на тему, которая не потеряла интереса и до наших дней. Миша был резок, язвителен и категоричен, но мыслил масштабно. В предвидение энергетического кризиса и в связи с грядущим исчерпанием углеводородных запасов, МНС заострился на теме замены "крови двадцать первого века - нефти". С присущей ему горячностью убеждал он оппонентов о необходимости включения в план будущих научных разработок «Определение возможности использования сырьевых запасов сероводорода в практических и промышленных целях».
- Запас сероводорода в Чёрном море неисчерпаем и способен обеспечить энергией всю Европу на несколько столетий. Сероводород - национальное богатство приграничных государств и в первую очередь России – распалился Миша. Его оппоненты вяло отбрыкивались, и налегая на балык, дули в одну дудку: «Не царское это дело, Мишенька, соваться в энергетику. У нас всё, Слава Богу, идёт путём:- Академия наук не дремлет, а разрабатывает проблемы мирной энергетики будущего, а синтез атомного ядра, так это вообще будущая манна небесная! Лучше бы вы, Миша, занялись своим делом, вот хотя бы использованием энергии морских волн или приливов». Они явно наслаждались задором молодости, переглядывались и, молча, сходились в одном:- "Хоть и прекрасна эта чушь, но что поделаешь - молодо- зелено!"
Михаила взорвала фраза одного из престарелых перд… в:- не суетитесь, дорогой МНС на наш век нефти хватит, а "после нас хоть потоп!"
- Проблема сероводорода не может не волновать учёных - кипятился Миша, ловя слетавшие с носу очки. - Судя по нашим наблюдениям, запасы сероводорода в море непредсказуемо растут. В центральной части Чёрного моря сероводородные шапки уже поднялись до глубины в сто пятьдесят метров. Если так пойдёт и дальше, то они скоро выйдут на поверхность. И даже подумать страшно, чем всё это может кончиться! Одной искры с проходящего парохода или разряда молнии хватит! Этот взрыв в десятки тысяч раз может превзойти мощность взрыва водородной бомбы и будет чреват последствиями для всех стран Причерноморья, а вероятно, и для всей цивилизации. Нельзя исключать и апокалипсис, предсказанный апостолом Иоанном!– на этой патетической ноте окончательно сорвал Миша голос.
Запомнилась мне только суть идеи младшего научного сотрудника, но научные термины и ссылки на известные, лишь специалистам формулы повторить я не в силах, а наброшенную Мишей на обложке судового журнала схему превращения сероводорода в горючий газ, восстановить я, конечно, не в силах. Зато запомнилась мне потрясная цифра. Оказывается в одном литре глубинной черноморской воды растворено более двух литров горючего сероводорода. А со дна моря его можно черпать на фабрики-электростанции по трубам в неограниченных количествах.
Вот и выходит, что принятые в меру "капли датского короля" способствуют не только пищеварению, но и работе мыслительного аппарата, стимулируют воображение и развязывают язык. И что не менее важно, «капли» располагали к здоровому образу жизни - соблюдению послеобеденной сиесты.
После уничтоженной тушки осетрового балыка мы как-то позабыли про обед, а дискуссию порушила Паша - повариха.
- Товарищ старпом, заказанный вами плов из мидий уже простыл. Покажите мне чудика, кто захочет, есть его холодным? Не пора ли кончать собрание? Девочки тоже желают побыть пару часиков на солнышке!

ЧТОБЫ И ВЫ ТАК ЖИЛИ…
На крышке лампового приёмника храпел как пьяный Керченский дрогаль судовой кот Мурзик, а его безвольно поникшая голова ухом прижималась к материи динамиков. Приёмник извергал "Валенки" Руслановой. Материя на динамиках дергалась в такт звуку, но кот лишь брезгливо дёргал ухом, не пытаясь даже раскрыть глаз на вошедших. Был кот патологически ленив, мог спать сутками, не беря в голову нотации судового артельщика, а тот предсказывал ему печальное будущее.
- Марокканские крысы, взявшие на абордаж судно в Одессе, когда-нибудь обглодают тебя до косточек. И патетически вздымая руки, артельщик взывал кота к благоразумию:- пора бы вспомнить о своих обязанностях, иначе я однажды возмусь и научу тебя век свободу любить. Мурзик, как и все присутствующие, эти угрозы воспринимал не более как пустое колебания воздуха но, как оказалось - напрасно.
Моя вахта не зря звалась «собачьей». Её единственая «привилегия»- первой встречать и любоваться восходом солнца. Нередко, игру красок на небосводе, затмевал самодеятельный цирк на палубе судна. Из объятых сном недр, на подсушенной первыми лучами солнышка палубе появлялись собака и кот. Полагая себя внедосягаемости от невмеру разбитного пёсика, Мурзик устраивался на крышке трюма. Страдащая от одиночества собачка пыталась расшевелить сонного кота, пихаясь носом, но отхватив оплеуху, Марсик жаловался с такими переливами в собачьем соло, что не выдерживало кошачье сердце. И тогда начиналось главное: кот прыгал, да только не куда придётся, а на собачью холку и почему-то всегда задом наперёд. Цирковым артистам стоило бы поучиться номеру у этой парочки. Даже столичный конферансье посчитал бы за честь объявить номер:- Спешите видеть! Только один раз! Джигитовка без седла и без узды на крупе необъезженной собаки.
Утренняя разминка доставляла обоим явное удовольствие. Позабыв про безнаказанность плодившихся, по закоулкам судна крыс и про сорвавшуюся дератизацию судна, вместе с животными веселилась и вахта старпома. Узнав, что дератизация перенесена на конец летней компании, артельщик, заверил, что он в состоянии напомнить коту о выполнении прямых обязанностей, а я, не подозревая подвоха, ответил: - если это не очередной трёп, то почему бы от собственного безделья радисту не поучить кота ловить мышей.
С рассветом на палубе обнаружился начальник радиостанции или артельщик в одном и том же лице. Поразило меня то, что артельщик без долгих понуканий занялся нужным делом. Вчера я лишь вскользь намёкнул, что планируется испытание пелагического трала и неплохо бы подготовить парочку бочек к засолке нагулянной кефали, как он тут же принялся за дело. К моему удивлению к радисту присоединился, обычно стремящийся отмежёвываться от любых судовых забот Лёха - акустик. Инициатива, проявленная двумя представителями «вольных профессий» растрогала старпомовское сердце. – Наконец радист с акустиком нашли для себя общественно полезное занятие – поделился я новостью с рулевым.
На следующее утро всё повторилось. Опять до подъёма команды на палубе объявились интеллигентная парочка, а с ней и вчерашняя бочка. Только выглядела эта бочка странно, внутри её что-то шебаршилось и издавало странные звуки. Когда возня и шум прекратились, из бочки извлекли Мурзика. Несчастный кот не держался на лапах, и тут же лёг на палубу, зализываясь. У него отсутствовала мочка уха, а на вальяжном теле шерсть топорщилась клочьями. Дюжину задавленных крыс вместе с бочкой изверги выбросили за борт.
Флакончик бриллиантовой зелени истратил я на раны Мурзика. А он зелёный, как Киса Воробьянинов после брильянтина, уполз под диван, даже не прикоснувшись к предложенной в качестве анестезирующего средства обожаемой им валерьянке.
За завтраком я выслушивал упрёки от женской половины кают-компании, потрясённой поступком "живодёров", так дамы окрестили радиста с акустиком, а меня возвели в ранг заказчика преступления.
К всеобщему удивлению Мурзик оклемался быстро. И тут же принялся за сведение счетов. Он лютовал, сбив нас со счету задавленных мерзких тушек. Не всегда и не всё в поведении «братьев наших меньших» доступно пониманию. Так и останется невыясненным, почему месть Мурзика пала на меня, а не личности устроителей «мастер-класса» по обучению кота охоте на грузунов. Как и положено, кресло старпома располагалось во главе дальней стороны обеденного стола, в самом конце кают-компании. Необъяснимо, зачем и почему именно в разгар обеда, Мурзику требовалось пройтись с крысой в зубах через всё помещение к креслу старпома, чтобы на виду у всех, бросить мерзкую тушку к моим ногам. Нетрудно представить себе реакцию нервной столичной жительницы на дохлую крысу, да ещё и преподнесённую к обеду. Не успел я ещё отчитаться за недостойное поведение судовой собачки, как в мой адрес посыпались обвинения за безобразные проделки кота.
И всё же, несмотря на все мои служебными неприятностями, не желал я в этой истории с "братьями нашими меньшими", развязки, последовавшей вскоре в Арбузной гавани Одессы.
За третьим механиком в город увязался Марсик, а тот видимо решил попижонить на Дерибасовской в одной компании с рыжей собачкой. Одесские беспардонные дамочки чуть ли не на ходу выпихнули из трамвая "блохастую псину", а затюканный механик вернулся со следующей остановки и, конечно, не нашёл Марсика.

ТЯЖЁЛАЯ ЭТО РАБОТА, ИЗ БОЛОТА ТАЩИТЬ БЕГЕМОТА.
Однако не штурманское это дело копаться в просчётах и ошибках плохо отлаженной громадной системы министерства, когда налицо выплыл чистой воды Промысел Его Величества Случая или Провидения. Именно здесь, вдруг, и сейчас в срочном порядке был востребован опыт командира аварийно-спасательного катера. И он собственной персоной оказался в нужное время и в нужном месте в лице бывшего мичмана КБФ тов. Я - ко. Практическим навыкам при аварийно-спасательных операциях капитан СРТ-4161 был обучен на курсах командиров катеров Краснознамённого Балтийского флота, и не раз этим занимался на отмелях прибрежных вод Невской губы. Единственно чего ему недоставало - теоретических знаний предмета своих занятий. Все необходимые расчёты командир катера получал готовыми, выполненными корабельными инженерами в штабе АСПТР. Штаба под рукою не было, и делать нечего, как подменить инженеров - штабистов троицей штурманов СРТ-4163. Вооружившись справочной литературой, мы засели за расчёты. Сразу возникли сложности. Так называемый «Прикладной Час Порта» для затрапезной бухточки Бара-Ферра, отсутствовал в таблицах приливов, а без его знания, невозможно рассчитать очередного прихода полной воды. Помог курсантский конспект и энтузиазм преподавателя Клайпедской мореходки, «на всякий случай» и сверх учебных программ заставивший законспектировать старинный «приближенный штурманский метод» вычисления прикладного часа порта в любой точке побережья Мирового океана. Как сейчас, помнится с какой гордостью и с видом заправского составителя гороскопов, вручил я капитану расчётное время наступления максимальной амплитуды прилива в бухте Бара-Ферра. К "гороскопу" прилагались расчёты необходимых тяговых усилий буксировщиков, длина и расчет прочности буксирного троса. Дату и час приливной сизигийной полной воды, выведенные крупными цифирями, я вывесил на доске объявлений судна, как напоминание о грядущем нашем избавлении в час- ИКС.
Бывший командир аварийно-спасательного водолазного катера поднялся на плавбазу «Тобрук», не с пустыми руками, а явился на совещание руководства Литовской экспедиции во всеоружии знаний, и тут же был утвержден руководителем спасательной операцией.
Пока капитан совещался в штабе экспедиции, наш траулер отстаивался у причала плавбазы. С борта «Тобрука» Женька кидалась оранжесами в Евгения, пока не сообразила передать нам парочку пива. Половинкой я поделился с Володей, слушающего рассказ о проделках моего внутреннего голоса. Всерьёз такие вещи Владимир не воспринимал, отзывался о них с юмором и тут же не преминул выдать анекдот на заданную тему. Извесное дело, за пазухой у него всегда наготове дежурный рассказ "об аналогичном случае".
- У купчика, проигравшегося в Монте-Карло, денег оставалось ровно на обратную дорогу домой. Он решил не испытывать судьбу, а двинул прямехонько на вокзал за билетом. У билетной кассы в нём проснулся внутренний голос, категорично заявивший: "Вернись!" Мужик послушался, и вернулся в казино. И тут снова шепчет внутренний голос:- Поставь всю наличность на красное. Поставил... И продул всё до последней копеечки. - Твою мать!..- в ужасе прошептал его внутренний голос.
Заглядывая в пустую бутылку, Володя добавил:- Ну, хоть убей, а не верю я во всякую чертовщину и мистику. Ты вот лучше скажи, когда мы научимся жить так, как живут наши братья славяне?
Меня тоже раздражали моряки с "Тобрука", красующиеся на палубе с бутылочкой пива, цитрусовыми или бананом в руках. Кивая на польского лебедчика потягивающего пивко из горлышка, у меня не раз уже спрашивали, почему начальство из нашего рыбака старается сделать баптиста. Кроме унижения, из этого ничего не получается. Ответить было нечего, я и сам любил хорошее пиво, сухие и креплёные вина, а под закуску и в компании не отказывался и от водочки. Поэтому отшучивался, как мог:- учитесь, грамодяне, культуре пития! - Хо, хо:- смеялись бывшие литовские батраки:- Плохо знаете вы ещё жизнь и польского пана, товарищ молодой старший помощник капитана. В его брюхо зараз вольётся столько, сколько ни литвину, ни русскому мужику за три дня не выпить. У них даже в гимне прописано, а из песни слов не выбросить:
- Ещё Польша не сзгинела, поки мы жиемо,
Ещё водка не скиснела, поки мы пиемо...
Когда подтихнув, ветер завернул на запад, мы зашли в бухту Бара - Ферро, и стали на два якоря в одном кабельтове от её песчаного пляжа. На песок пляжа накатывался прибой, и вокруг мористого борта СРТ- 4161 он нагородил дюну высотою до самого планширя. Вокруг судна посуху прогуливалось троица аборигенов. Один из них с трубкой в зубах похлопывал стэком по своим шикарным бриджам и явно смахивал на местного эсквайра.
Выходит не зря три дня мы отрабатывали расписание по шлюпочной тревоге. На глазах у эсквайра и британских обывателей, поклонников морских традиций, мы отнюдь несплоховали. Спуск вельбота, посадка и гребля прошли как у лучшей кембриджской шестерки на университетских соревнованиях. С попутной прибойной волной мы лихо выбросились носом на песчаный берег. По команде, слажено, через валёк уложились весла, никто из гребцов не встал, не замельтешил, а все оставались сидеть по банкам. Один лишь баковый соскочил на берег, чтобы подать руку рулевому шлюпки. Без колебаний я прямиком направился к эсквайру, твердя в уме заученную приветственную фразу вежливого чужеземца. К удивлению двое из «аборигенов» заговорили на чистейшем русском, уточнив, что эсквайр – их шофёр, а один из них советский консул, а второй- торгпред.
Вот тут-то я впервой в жизни прокатился на джипе. И в первый раз испробовал я виски со льдом и с содовой в пабе селеньица с аккуратными и разноцветными черепичными крышами с романтичным названием Баллсаунд. Здесь, в тиши у горящего камина на правах заместителя руководителя спасательной операции изложил я представителям нашего государства план по подготовительным мероприятиям к съёму судна с мели.
Торгпред отметил, что селедочку он нашу знает, проблем с её выгрузкой и со снятием дизтоплива с аварийного траулера он не усматривает. Консул общение с местным людом приветствовал, только наказал не пытаться проводить с ними братание. Надо учитывать, что шотландцы народ гордый, независимый и добрый, однако глубоко уважающий традиции и корректное поведение. Мне предоставили и рекомендовали Джона толи мэра, толи констебля, очень похожего на мистера Пиквика на иллюстрации в книге Диккенса из судовой библиотечки. - Джон чем сможет, тем и поможет при всех неожиданных заморочках. Я попросил перевести Джону, сможет ли он обеспечить рытьё котлована вокруг судна бульдозером. Не ожидая перевода, тот хлопнул меня по плечу и заверил:- Ноу проблем! И добавил, что большую полную воду надо ждать после полнолуния к полуночи в следующее воскресенье, что до меня дошло и без перевода. Всё в точности совпадало с нашими расчётами.
На расставанье мы взяли ещё по порции виски, и выпили за успех общего дела! Виски мне напомнили своим добрым сивушным духом родную станицу, где к многочисленным престольным праздникам, из терской пшенички готовили по местному рецепту сносшибательный первач. Этот запах высветил из далёкого детства, разученные под диктовку отца стишки Корнея Чуковского из его бессмертной поэмы "Доктор Айболит":
- Ох, не лёгкая это работа из болота тянуть бегемота.
Вместе с парами виски, стишки так и крутились под головным убором, и я их продекламировал, усаживаясь в шлюпку. Стишки пришлись по нутру экипажу. Теперь, одеваясь в робу, спасатели затягивали её как присказку на мотив известной революционной песни:- замучен тяжёлой неволей, пал ты в борьбе роковой.
Работа взаправду была тяжёлой и производилась практически без передыху с рассвета и дотемна. С громоздкого, не приспособленного для такой цели спасательного вельбота, были проведены промеры глубин, расставлены вешки на бровках канала, заведены и поставлены на буи буксирные тросы. Всё это проделывалось, невзирая на переменчивую погоду, холодную воду в порой наполовину залитом водою вельботе. Экипажи с наших напарников оказались никчёмными помощниками из-за отсутствия выучки и пессимизма, навеянного вынужденным бездельем и невезухой. Не в пример им наши бывшие литовские и белорусские крестьяне, оморячились и как настоящие матросы вкалывали с умом и с хорошей злостью!
К субботе всё было готово, оставалось лишь промыть перемычку песка в котловане, вырытом бульдозером с обоих бортов судна. Эту сомнительную операцию умело провёл бывший командир водолазного бота, наш капитан. Иногда казалось, что всё кончено и СРТ-4163 постигнет участь СРТ-4161 и мы, расположившись с ним рядышком, будем напару "сушить свои лапки". Бывший мичман доказал, что вооружённые силы в его лице лишились достойного профессионала-спасателя!
Воскресная полночь в бухте Бара - Ферра походила фейерверком на современную новогоднюю ночь. Со ставших на якоря посередине бухты трех траулеров беспрерывно палили из трех ракетниц, с рук запускались шести звездные ракеты и звуковые гранаты. Всё население острова Анст от мала и до велика не спало в эту полночь, а высыпало на пляж в голове бухты и присоединилось к нашему ликованию.
Выходит большое это дело, когда командир получит уверенность в своих силах и обретёт уважение в коллективе. Тогда все его требования и предприятия будут иметь смысл и сознательно выполняться подчинёнными. Подобная метаморфоза произошла и с нашим капитаном. Ко всему, он уже приобрёл в промысловом хозяйстве и рыбалке кое-какой да навык. А к тому же, понемногу, но утихомиривался зимний океан, и запахло ранней весной. К марту месяцу СРТ-4163 по добыче выбрался на плановые показатели.

ТОЧКУ В РАЗГОВОРЕ ПОСТАВИЛ ОКЕАН.
Единственным, кто в нашем экипаже не поддался благотворным переменам, была окончательно оборзевшая стряпуха. Известно, весенние ветры только раздувают кошачьи инстинкты. И как киплинговская кошка, "сама по себе ходила по крыше", а точнее сказать:- по чужим углам. Вахтенный матрос отказывался разыскивать "стервозу". В результате экипаж вышел на работу натощак, без завтрака. Судовая доска объявлений была заполнена очередными приказами капитана об объявлении Женьке выговора, а затем строгоча с последним предупреждением. Проходя мимо доски объявлений, Женька только фыркала, а к утру приказы с доски исчезали. Понимая, что экипаж из-за семейных отношений страдать не может, третий штурман стал подниматься утром на два часа раньше, кипятил на камбузе какао со сгущёнкой, и варганил ещё какую-нибудь кашку на завтрак экипажу.
Судовой парторг, он же старший механик или "Дед", вздумал проявить инициативу и решил показать старпому и комсомольцам как надо проводить воспитательную работу. Меня и комсорга он пригласил на показательную воспитательную беседу с Женькой. Женька к беседе подготовилась. Приоделась, причесалась и надушилась. Напустила скромный вид. Постороний человек, не ведавший про её заносы, мог обмануться застенчивым и скромным видом симпатичной панёнки, так по-литовски звали местных молодаек. От предложения сесть Женька отказалась. Подперев мягким местом дверь, осталась стоять на своих двоих, теребя пальцами повязанную на шею модную по тем временам косыночку. Мы с комсоргом, молча, переглядывались и с интересом ждали спектакля. И спектакль не преминул состояться! Дед долго мудрил:- Женя, когда ты приведя себя в порядок, не ведёшь себя вызывающе, в таком виде ты наверняка найдёшь себе достойную пару...
- Я замужем отрезала Женька.
Ах, да спохватился дед. – Тем более, подумай о супруге. Он ведь хороший парень и достойный специалист. Не за горами время, когда Евгений вырастет и до капитана. Каково ему будет слышать от подчинённых:- А мы все тут породнились, через твою супругу.
К концу проникновенной речи, Женька совсем склонила до долу буйну головушку, а её пальцы быстрее затеребили косыночку.
- Ну, вот видно, что ты, Женечка, всё прекрасно понимаешь. А мы вам только добра желаем. Как ты намерена вести себя дальше? скажи своё слово.
- Трахалась и трахаться буду, зыркнув кошачьим глазом выдала Женька, и вышла, не захлопнув двери каюты. Надо отметить, что это непечатное матерное словечко было изречено открытым текстом с литовско-псковским акцентом, и потому отличались от похабного палубного жаргона особым шармом. Словно под завязку в гоголевском "Ревизоре" последовала немая сцена, в которой мужики застыли с открытыми коробочками. Тем временем под влиянием болтанки каютная дверь шевельнувшись парочку раз, чтобы с грохотом захлопнутся перед самым носом «Деда».
Так точку в «воспитательной беседе» поставил сам Его Величество Океан. Он хорошо знал, что его повелитель Посейдон, сам был горазд на шалости с чужими жёнами, о чём нам простодушно поведали древние греки.



ПИТЬ НАДО В МЕРУ!
Тем временем судовая жизнь текла своим чередом. Вслед за косяками сельди промысел сдвигался на северо-запад Норвежского моря. На смену "Тобруку" пришла другая польская плавбаза "Нарвик" и стала на якорь под защитой Фарерских островов. На базе не оказалось заказанных нами тросов для набора порядка из дрифтерных сетей, свой вожаковый трос мы износили при спасательных операциях. Двухсот миллимитровый сизальский трос почему-то вёз СРТ-620 и в ожидании его прибытия мы отстаивались в Фугле-Фьорде. Закрытая со всех сторон бухта Фугле-фиорд славилась своей защищённостью от волнения, но не от бешеных порывов ветра, срывающихся с горных вершин наподобие боры и настолько мощных, что якоря то и дело ползли по грунту.
С рассветом СРТ- 620 влетел в бухту. Наш якорь явно бы не выдержал нагрузки от двух судов, поэтому я предложил капитану «двадцатки» тоже отдать якорь. Бухнув свой якорь, СРТ-620 лихо пятился задом к нашему борту. Его цепь громыхала, не умолкая, а, когда форштевни обоих судов сравнялись, жалобно звякнув, стихла! И ежу понятно, при выходе из ремонта на «двадцатке» не проверили крепления конечного звена цепи к жвакогалсу, устройству, разобщающему судно от собственного якоря, если это потребуется в аварийном случае. И к гадалек ходить не надо, чтобы с уверенностью сказать: якорь с «двадцатки» вместе с пятью смычками цепи безвозвратно канул на грунт фиорда.
От перенесённого потрясения капитан СРТ-620 затосковал и, уединившись, запивал своё горе в каюте. Утешать коллегу отправился наш кэп, а я с экипажем до темна перетаскивал с СРТ-620 груды промвооружения, и набирал в готовность к выметке промысловый порядок из сотни новеньких дрифтерных сетей. Наша команда умаялась, и помышляла об одном, как бы быстрее добраться до коек. А мне и боцману, прежде чем «присесть на спину», надлежало ещё сняться с якоря. И тут господин СЛУЧАЙ опять распорядился по своему, снова взвалив на экипаж СРТ-4163 расхлёбывание чужих грехов, когда… вместо одной, принадлежащей нам, у нашего клюза обнаружилось две якорные цепи. Справившись с потрясением, мы пришли к здравому выводу:- с большой степенью вероятности «лишняя» цепь принадлежит СРТ-620. Снова стало понятно, предстояла:- не лёгкая работа, из болота тянуть бегемота!.. Снова потребовался спуск неуклюжего вельбота. Теперь, манипулируя брашпилем, шпилем и грузовой стрелой, пришлось нам отрабатывать диковинные приёмы, знакомые лишь по картинке в дореволюционном учебнике по морской практике.
Когда якорная цепь была приклёпана к жвако-галсу СРТ-620, было далеко за полночь, время «собачей вахты» и для начала застолий мало подходящее. Не признающий «подобных условностей», капитан СРТ-620 и слышать ничего не хотел, и от распиравшего его чувства благодарности требовал к себе, чифа и боцмана:- пригубить с ними на брудершафт. Напиток оказался приятным на вкус и запах, хотя состоял из чистейшего спирта, настоянного на вишнёвой ягоде. Две кружки "шерри", как назвал эту взрывоопасную смесь, подружившийся с нами капитан, легко прошли по продрогшему нутру, и не требовали закуски. Хозяин уверял:- «шерри чисто дамский напиток»,- и настаивал откушать ещё. Боцман запросился спать, а меня ждал свой капитан, обязывая нанести на карту прокладку курсов от Фарер до района промысла. Я стал кочевряжится: срочно потребовал чая, доказывая кэпу, что прокладку на навигационной карте и промысловом планшете второй штурман сделает сам. Именно чай меня и сгубил! Известно, что после спирта, горячая вода, развезёт без промедлений. Володя послал рулевого проводить «уставшего старпома» до его койки, но меня это «зацепило» и потянуло на выступления. С Володей я перешел на Вы и на уставные отношения. Всё моё внутреннее дермецо, сдерживаемое трезвым рассудком, тут же выплеснулось из закромов натуры. Попытались урезонить меня в два голоса, но тогда я «попёр» и на капитана.
Очнувшись к вечерней вахте, обнаружил я капитана с кружкой чая в руках. Тот успокоил:- испьёшь чайку, и снова по мозгам стукнет. Со спиртом всегда так. Поспишь ещё, а к утру будешь как огурчик. Насчет вахты не беспокойся, отстоим. Свои люди - сочтемся!
Так перебор с «шерри» стал уроком на всю оставшуюся жизнь. Конечно, в море, в нормальном коллективе без застолий не обойтись. Но, если перебрал за воротник, - никаких наведений порядка! И на мостик ни шагу! И ни гу-гу по радиотрансляции! Хорошие помощники и без тебя управятся. А если нет надёжных помощников, то и капли в рот нельзя брать. Вот я и дал зарок:- Пить надо в меру, надо меньше пить!- Тем, кто в этом ещё сомневается, совету посмотреть ставшую традиционной новогоднюю телепередачу кинокомедии Рязанова «С лёгким паром!».

ХОТЕЛОСЬ КАК ЛУЧШЕ…
Промысловые дела на СРТ-4163 постепенно налаживались, и у нас появился задел в плановых показателях по добыче. В экипаже как-то позабыли о злосчастном рапорте капитана, поданном Симакову, однако раппорт с сопроводительной запиской комиссара экспедиции уже пошёл гулять по инстанциям. Со скрипом, медленно, но упорно закрутилось бюрократическое колесо Управления. Партком, в который уже раз, порекомендовал кадрам: "Прекратить практику комплектования средних траулеров лицами женского пола", а по делу о нашем капитане было принято категоричное решение: "послать замену в море, на первом, выходящем в рейс траулере". Как гром среди прояснившегося неба, нагрянул к нам другой капитан. Вышел он из «чёрных полковников», так величали бывших военморов на промысловом флоте. До назначения к нам бывший кавторанг Павел Маркович Н. провёл две летних экспедиции и успел уже зачислиться в заслуженные промысловые капитаны. Говорили, что «рыбу брать он научен», но, как оказалось, только летом, когда её черпали с поверхности моря, на коротеньких поводцах. Мы же всю зиму тащили сельдь с глубины до ста двадцати метров. Ни доводы помощников, ни ропот экипажа не могли сломить упрямства «бывалого рыбака». Был он крут с подчинёнными, терпеть не мог возражений и знай, твердил своё:- я научу вас как рыбу ловить!
И научил! Существует такой метод учёбы: «от обратного», то есть:- как не надо делать! Мы тащили пустые сети на глазах у соседа, залившего палубу рыбой, которую тот черпал с глубины. Завидев рыбу в чужих сетях, не считаясь со штормовым предупреждением, оборзевший Павел Маркович, тут же заметал весь порядок из сотни сетей. Трое суток мы штормовали на сетях. Мимо нашего борта проплывали оторванные надувные буи с надписью их владельца - СРТ-4163. На четвертые сутки последнего зимнего шторма наши сети канули на дно Норвежского моря! Рыбак без сетей, что солдат без ружья! Собрав «с миру по нитке», кто, сколько мог одолжить буёв, верёвок и сетей у коллег на промысле, мы побежали к островам побираться с плавбазы.
Встревожил меня вид боцмана. Тот бродил по судну, странно принюхиваясь и заглядывая в глаза каждого встречного. Поведение боцмана Миллера показалось сродни уловкам обергруппенфюрера Мюллера - вынюхивающего Штирлица. Хотя мне ещё не были известны подвиги персонажей популярного телефильма, но почуяв неладное, я поинтересовался, что Миллера так взволновало. Потоптавшись и, сверля меня глазками, боцман осведомился:- не видал ли товарищ старпом шлюпочных анкерков?
Как НЗ на всякий аварийный случай дубовый бочёнок в спасательном вельботе должен всегда быть заполненым свежей питьевой водой, а периодически менять в нём воду, прямая обязанность боцмана. Тут уж и в меня вселилось беспокойство. Я был наслышан, что крепость и качество браги зависит от её выдержки в тепле и в дубовом бочонке. Мы обшарили все закоулки, в которых можно было организовать тепло. Но оба анкерка как корова языком слизала!
В разгар промысла, в золотые весенние денёчки при ежедневно налаживающейся погоде и фартовой промысловой обстановке, мы простаивали в убежище бухты Фугле-фиорда без промысловых сетей. Грешным делом, я задремал в штурманском кресле, но с него меня сдуло глухим взрывом, толи хлопком, а возможно толчком под ногами, даже непонять что это было! Конечно, первым делом заглянул я в машинное отделение. Ничего подозрительного. Третий механик работает у верстака и ничего не слышал. Пробежался по всему судно. Слава Богу, дымом нигде не пахло. Везде мирный храп. Неужели в дрёме мне всё причудилось?! Чертовщина какая–то, уверял я сам себя, направляясь к трапу на мостик. А тут мимо прошмыгнул капитан со шваброй в руках.
- Не капитанское это дело бродить среди ночи с шваброй в руках, надобно ему помочь,- первое, что пришло в голову помощнику, ведь на то он и зовется помощником. Вслед за капитаном, я ввалился в его каюту. А тут царил густой бражный дух. В кальсонах не первой свежести, со шваброю в руках, не бритый пожилой мужчина выглядел отнюдь не капитаном, а его каюта выглядела ещё жальче. Значит, крепко рванул анкерок, раз выбил дверцу в платяном шкафу, а из капитанского гардероба вывалился форменный мундир с четырьмя золотыми галунами заляпанными бражистой пеной. Пена сосульками свисала с подволока и капала на палубу. На столе выстроился «натюрморт» из батареи емкостей от графина до пожарного ведра заполненных пенистой жидкостью. Молча, закрыл я дверь с другой стороны, будто бы и не заметив протянутого в руке графина с пойлом.
У капитана СРТ-4163 случился очередной запой, а судно постигло серия неудач. Тут Н. перестал школить помощников, и проявил талант заурядного попрошайки. Друзей у него оказалось много и они помогали, как могли, делясь с Марковичем не только промысловым вооружением, но и пойлом. Тягостны мои воспоминания о последних месяцах рейса. Хотя прекратились зимние шторма, и над горизонтом всё чаще проглядывало весеннее солнышко, но судовую жизнь омрачала «погода на траулере», а как, известно:- «всё остальное суета». Со старым капитаном мы добились бы большего, и нас бы встречали в порту с музыкой, а с его заменой мы кое-как дотянули плановый улов до ста процентов. Что ж, обычное дело! на берегу озаботились и думали как сделать лучше, а получилось, как всегда!

ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕНЬКИНА ПАКОСТЬ.
Домой мы вернулись в пору буйного цветения сирени, когда в её благоухании по самые крыши утонул уютный городок. За полгода на пустыре рядышком с портом из аккуратных сборных финских домиков вырос рыбацкий посёлок. В двух таких домиках меня и Володю ждали уютные гнёздышки свитые руками наших жён. Прежде чем разойтись по домам, в которых мы с Володей ещё ни разу не бывали, мы сговорились в один заход и в одной компании отметить возвращение, новоселье и праздник Первомая. Никто и не думал, о подвохе. Невзгоды рейса затмила переполнявшая нас радость встреч, но выходит зря мы расслабились! В особенности Володе не стоило забывать насколько злопамятной и мстительной может оказаться вышедшая из леса девчонка с характером хуторской кошки. Настораживала её обещание:- запомни эти слова Вовочка! Надо думать, что в пору, которую принято называть детством, хлебнула Женька на лесном хуторе все невзгоды военного лихолетья от оккупационного режима, «лесных братьев» и рейдов НКВД. Среди предательств, людских слёз и крови зудубела Женька сердцем. Жизнь научила её не прощать обид и добиваться своего если не силой, то хитростью. Основательно просчитала она варианты ходов в пакостной партии, пока не остановилась на предельно простом, но наиболее эффективном плане расплаты. Подобрав удобный час предпраздничного дня, Женька заявилась на работу супруги Владимира. Так, чтобы было слышно в каждом уголке бухгалтерии, покаялась она в грехе сожительства с мужем Зины. - Володя бросил меня – размазывая натуральные слёзы, жалилась она, показывая муляж на животе. Зине стало плохо, и её отправили домой. Дома плохо стало Володе.
Не подозревавая подвоха компания с подарками новосёлам вломилась в семейное гнездо, переживающее не лучшие времена. Глава семьи восседал в «красном» углу с повязкой на голове и синяком под глазом. Увидев подкрепление, Володя взмолился:- Ребята, расскажите всю правду!
Трудно восстановить поколебленное доверие подруг дней наших суровых. Все наши доводы зря колебали воздух в ещё не обжитом семейном пространстве. Зина, твердила своё:- известное дело, все кобели лают заодно. Да вы и сами небось такие же, как этот кобелюка! Но мы не обижались. Понятное дело, подобное происходило во все века, и к тому же сказано:- Не бывает пророка в отечестве своём!
И тут меня осенило. Через час я внрнулся в дом Владимира с судовым журналлм СРТ-4163 за № 1. Издревле на Руси, как нигде в мире, принято доверять письменному слову. А тут налицо официальный документ, прошнурованный и скрепленный сургучной печатью капитана порта, и в нём удостоверялся гражданский брак Женьки с её наречённым Евгением. И разом в доме потеплело. Улеглись страсти, а за праздничным столом расцвели улыбки и утвердились Прощение, Любовь и Согласие! Зина вконец оттаяла, после предложения взять журнал на работу и познакомить с записью подруг по бухгалтерии.

Евгений и Женька в скорости расписались официально. В загсе мы не были, говорят, что матери Евгения там стало дурно. Вскоре обоих Женек родители забрали с собою в Питер, и больше мне с третьим помощником не пришлось свидеться. От бывалых моряков был я наслышан, что из перебесившейся в молодости бабёнки, как правило случаются неплохие жены и матери. Очень хотелось бы, чтобы это так и было. Уверен, терпимость и всепрощение Евгения переборят дьявола в образе кошки, вселившегося в неприкаянную и разнузданную Женькину душу. А уж если таковое не случится, то остаётся только утешиться сознанием, что с его упорством он рано или поздно, но своё найдёт. Евгений нормальный парень и рыцарь по натуре, да только родился он в не ту эпоху и не в том месте. В самый раз ему подошёл бы двор короля Артура, либо компания Ричарда Львиное сердце. Вот тогда, одев на чресла своей "Дульсинеи" так называемый "пояс верности", ключ от которого повесил бы себе на шею, он мог в подобной компании смело ринуться на подвиги в Палестину.

Ежели говорить о себе, то я вернулся из экспедиции с чувством чего-то невозвратимо потерянного и отторгнутого из личной жизни. Чтобы ни говорили, а для несозревшего молодого организма болтанка в крохотном «ковчеге» в условиях непрекращающегося полугодового аврала – серьёзное испытание для души и тела.
Теперь я заново открывал для себя восхитительный мир, который раньше недостаточно ценил и замечал. Буйно благоухающая майская зелень, весеннее солнышко и фланирующие по городским улицам парочки, будили во мне чувства вышедшего на свободу человека, переживающего невозвратимость утрат и мирских радостей. Эти чувства я пытался глушить гордостью мужчины, достойно выдержавшего испытания на прочность. Я пытался убедить себя, что вернулся зрелым человеком, "профессионально подкованным", с верой в плечо соседа из одной с тобой команды. Ведь смог экипаж из пяти национальностей, различных верований и культур, преодолеть все невзгоды стихий и справиться с человеческими слабостями, страхами, с заурядным разгильдяйством, чтобы сплотиться под одной общей для всех цели – выжить. Надо полагать здесь во время пришёл в действие и помог нам выстоять закон «о коллективном – бессознательном», - спасительный коллективный инстинкт, нередко возникающий при судьбоносном столкновении человеческой общности с экстремалом. Вера в нерушимость этого закона не покидала меня всю жизнь. Даже в критические моменты холодной войны я оставался оптимистом и остаюсь им до преклонного возраста. Не для того задуман и сотворён был этот чрезвычайно сложный и прекрасный Мир, чтобы позволить злу, вседозволенности и безумству праздновать шабаш на его дымящихся обломках!
-«Ну и совок»,- прослышав о подобных «умствованиях» отмахнётся демократ из новых русских. Поддержат демократа и олигарх, и государственный чиновник. Поддержит и продажная «четвёртая власть», сеющая мифы примитивных цивилизаций о конце света. «…И каждый вечер, в час назначенный…» как зачарованный кролик в открытую пасть удава к экрану устремляется обыватель, где ему, цепенеющему от страха, поведают об очередном варианте мирового апокалипсиса. Как хотите, господа хорошие, те, кого в желании опорочить и принизить вы называете «Совками», не позволили бы долго водить себя за нос, а давно бы прикрыли подобную лавочку!
Я перед поколением «Совков» снимаю шляпу. «Совок» не обкрадывал, не морил голодом ближнего, не убивал, не ловчил и не продавался, хотя и не чурался заработать «себе на табачёк, а деткам на молочишко». Пережив ужас большой войны, голода и разрухи, приобщившись к коллективному выживанию поколение «Совков» крепко приструнило бациллу собственничества и накопительства, но сохранило понятия о совести и долге. «Совки» - это канувшее в историческое прошлое поколение созидателей, по духу сходное с ранними христианами, обретавшимися в нашем несовершенном мире верой. Не зря «заповеди» из Кодекса бригад коммунистического труда были близки Евангельским: «Не убий», «Не укради…», «Не пожелай…». А главное, не было у «Совка» страха перед завтра и будущим своих детей, в связи с обрушившимися на него с «цунами перестройки».
Похерив вековые заповеди, и бубня что-то о «свободе и демократии», новые «хозяева жизни» объявили своей законной собственностью всё, что десятилетиями наживалось трудами «Совков». Вооружившись моралью дикого Запада:- жаль друг Билл, но Боливару двоих не вывезти,- не желая ни с кем делиться захапнным, «новый русский» убирает не только конкурентов, но и закадычных друзей.
Под шквалом обвинений, обрушившийся на бедного и задуренного «Совка», чуть было и я не устыдился своей наивной комсомольской молодости, но поворочав мозгами, вовремя одумался. Ведь кроме Гулага и химер из агиток, были в той жизни и здоровые влечения, была романтика подвига, учёбы и труда, не было только все дозволенной буйности футбольных фанатов, кровожадности скинхедов и всеобщей коррумпированности.
С незапамятной древности подмечено, что в подлунном мире всему назначена своя мера и свои сроки. Непременно и обязательно кончится время «разбрасывания камней». Утихнут обида и боль у поколения с обманутой надеждой на социальный рай в отдельно взятой стране. Только жаль, что топорным большевистским экспериментом и чугунным догматизмом надолго опорочена сама идея социального равенства, и не скоро явятся охотники справедливого переустройства общества, хотя сама идея не умерла, и лишь загнана на дно человеческого сознания. Тем не менее, минуют годы, и явится поколение, свободное от безудержного поклонения «Золотому тельцу». Так уже было. И так будет. На смену современным жлобам и хапугам непременно придут Рыцари и Аристократы Духа, для которых Истина, Честь и Достоинство – главное мерило жизненных ценностей. Отнюдь не - «Голодранци з всего свиту сгэпайтесь до купы»- зазвучит трубный глас, а:- Аристократы Духа всех стран, объединяйтесь!
В час, когда неотвратимой заделается общая цель - выживание на планете, единственной надеждой на спасение человека, как вида, явятся не обесцененные банкноты, а всемирное объединение духа, труда и творчества. Пока на белом свете таких мечтателей, готовых ради всеобщего блага поступиться личными интересами, редчайшие единицы. Но будущее человечества за Ними. И Они это сделают! У Них это получится!

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ.
Как быстро промелькнули эти десять лет, первое, что пришло на ум, когда оказался снова я в Клайпеде. В торговом порту Клайпеды на Таллинский транспортный рефрижератор "Бора" грузили две с половиной тысячи тонн мороженой говядины. Это был попутный груз на Испанию в обычном плановом рейсе «Боры» на промысел к побережью Южной Америки. Говяжьи туши подвозилось к нашему борту фурами и только в дневное время. Стоянка под погрузкой растянулась на десять суток, и свободные вечера коротал я в интерклубе со своими однокашниками по мореходке за бильярдом и ароматным "Двином". Благо цены для моряков были здесь без таможенных накруток и потому очень смешными.
Естественно хотелось мне повидать старого приятеля. Разузнав адрес Володи, и прихватив бутылку «Двина», отправился я в незнакомый, выросший за десяток лет новый микрорайон. Капитан-директор Большого Рыболовного Морозильного Траулера - БМРТ, теперь уже не Володя, а Владимир Михайлович сменил финский домик на просторную квартиру в новенькой девятиэтажке. Но так и остался он для меня всё тем же, узнаваем Володей, не смотря на появления в его манерах вальяжности, вовсе не лишенной приятцы. И "говорильная железа" его не иссякла, а только развилась. Засыпав меня анекдотами, припасёнными к "аналогичному случаю", он говорил и говорил, а я лишь изредка провоцировал его словом. Конечно, вспомнили мы про рейс в зимнюю Атлантику на СРТ-4163, его экипаж, который растворился в необъятных просторах страны, как и наш бывший капитан, неизвестно откуда появившийся и куда канувший. Бывшие наши «Дед» и «Маркони» нынче плавают на одной из литовских плавбаз. В порту бывают редко, сейчас их плавбаза где-то в Ирландском море. Миллер тоже не расстаётся с морем и боцманит на крупной плавбазе «Балтийская слава». Чувствуется, что под завязку Володя сберёг рассказ, о том, как нежданно и нос к носу морские пути-дороги столкнулись с бывшим третьим помощником СРТ-4163 Евгением А. Случилось это в порту Гавана. Володю гостеприимные кубинцы затащили под грибки в знаменитый ресторан "Тропикана", отведать по стопочке баккарди, заверив, что, не посетив "Тропикану", нельзя считать, что ты побывал в Гаване. Рядом, за соседним столиком компания кубинцев братались с нашими соотечественниками, моряками торгового флота. Среди них оказался и Евгений. Он трудился на "Кубинской линии" в Балтийском пароходстве старпомом на современном сухогрузе. Как всегда был Евгений немногословен. Но Володе удалось выведать, что с Женькой у них всё сложилось хорошо. Оба их малолетних разбойника удались характером в Евгения, такие же упёртые и уже мечтают стать моряками. Со свекровью Женька подружилась, и та её затаскала по музеям и театрам. Женька превратилась в настоящую питерскую львицу и заделалась завсегдатаем Кировки и Эрмитажа.
- Представляю, как Женьку приодел Евгений,- чокаясь, Володя непременно смотрел в глаза собеседника. - Не иначе в белые джинсы и итальянские "ботфорты", и должна она выглядеть теперь настоящей пантерой, а не хуторской кошкой!- не удержался, чтобы не съязвить, хлебнувший не одну порцию лиха от этой бабёнки Володя.
- Полный хэппи-энд, как по Шекспиру: "Хорошо, что всё хорошо кончается!", а ты, Володя, так и не забыл обиды,- заметил я.
Сама собой ностальгическая нотка перешла у нас на извечную для рыбака тему: "женщина в море". Володя бил примером, из собственной практики капитана-директора БМРТ. На этом действительно большом, солидно выглядевшем и вместительном рыболовном траулере-заводе были все удобства для проживания команды и обслуживающего персонала.
- Название-то, какое придумали кадровики:- «обслуживающий персонал»- хихикал Володя. А я вот вместо женщин из «обслуживающего персонала»: работниц пищеблока, буфетчиц, прачки и уборщиц набрал в рейс молодых коков, стюардов, кастеляна и матросов-уборщиков.
- У тебя проявился извращенный интерес к мальчикам?- съязвил я. Володю не смутить флотской подначкой, он приучен держать удар под самые уязвимые места и на колкость даже не отреагировал.

С поздним зимним рассветом, из облака вынырнула стая громадных невиданных ранее мною птиц. Хищным и стремительным видом они смахивали если не на птеродактиля, то уж точно на ТУ-104 с опущенной кабиной пилотов. Птички, как это делали бывалые летчики на пикировщиках, по одной заходили со стороны солнца, затем сложив крылья отвесно падали в глубь пучины, не вызывая при этом ни капли брызг. Я засек время пребывания альбатроса на глубине в сотню метров: ровно минута по секундомеру на путь туда, и обратно с селёдкой в клюве.
- Альбатросы- души погибших моряков,- услышал я с палубы пояснения рыбмастера "салажатам". - Гордая птица. Это нечета гав... еду баклану, не брезгующему рыться на береговых свалках и на мусорниках. То, что альбатрос достигает глубины в сотню метров, и до наших сетей, доказательство тому селёдка в его клюве. Глядите и учитесь, салажата, как надобно есть селёдку. Подбросив вверх, альбатрос завсегда её ухватит головой вперед и, не поперхнувшись, тут же заглотит – восхищался рыбмастер. Тут же на наших глазах, птичка «показательно» проглотила лафотенскую селёдищу, за свои габариты прозванную рыбаками «лошадью», и не поперхнулась, а только запила морской водицей.
На следующем перекуре рыбмастер завёл очередную байку, как промышляли сельдь в ту легендарную, первую послевоенную сельдяную экспедицию.
Рыбопосольный стол располагался под крылом мостика, откуда штурман правил выборкой сетей. Не желая пропустить очередную сентенцию, я перегнулся через ограждение мостика, и чуть было не сверзился на разделочный стол под ржанье всёй честной компании. Рыбмастер не оплошал, и тут же отработанным жестом показал, как бы он управился «с разделкой на филе своего старпома». Покончив с пантомимой "старый краб"- продолжил.
- В те времена мы слыхом не слыхали о таком современном баловстве, как: эхолоты, акустика, фишлупа, радиопеленгатор и прочая премудрость. Наш седой как лунь астраханский капитан рыбу чуял нутром, без всякой этой чёртовщины: электроники и премудрых забортных температурных градиентов. И тут же, как старовер, помянувший нечистого, рыбмастер истово перекрестился, а лишь затем продолжил.
- Идём мы от приёмной плавбазы на промысел. Штурман в рубке правит, а капитан спят у себя в каюте. Просыпаются капитан и говорят штурману: "мечем сети!" Выметали. Утром выбираем. А рыбы по тонне на одну сеть. Закончили выборку, трюма полные под завязку. Идём к базе, сдаем рыбу и опять бежим на промысел. Капитан спят в своей каюте, штурман в рубке правит. Капитан просыпаются и говорят: "мечем сети". Выбираем по тонне на сетку! И так шесть раз сбегали от баз на промысел и два годовых плана по добычи выдали на-гора. В порту нас встретили с музыкой. Мы в бухгалтерию за приходным авансом, а там говорят: "всё уже сполна получено вашими женами по оставленному вами денежному аттестату!" Вот тогда то и родилась на свет рыбацкая поговорка: "рыбу стране, деньги жене, а сам носом на волну!" И никуда не попрешь, жёны поступки мужей наперёд и без всякого рентгену видят. Ну, а мы, музыку с приходом бесплатно послушали, встречали нас как победителей, с оркестром на причале.
К вечеру мы затарили рыбой все бочки и опять надо прервать выборку сетей и доставать из трюма тару, а за бортом остаётся больше чем две трети порядка сетей. Стало ясно: нам одним не осилить обработку улова, ни бочек, ни места в трюмах и на палубе не хватит. Позвали на помощь флагмана. Тот утверждал, что находится в соседнем промысловом квадрате, на расстоянии не далее 10 миль. Однако ждать пришлось в течение шести часов, пока он бежал к нам по радиопеленгу. У нас была надёжная ночная обсервация, а у флагмана лишь место по счислению. Более чем в сорок миль оказалась ошибка в его счислении. На рыбалке в зимней Атлантике ещё и не такое бывало, как вполне заурядное дело! Потери траулером местоположения обычная практика при существовавших в те времена средствах навигации, когда небо продолжительное время затянуто тучами. Зимнее Солнышко едва-едва поднимется, как уже катится за горизонт, и единственным способом надёжной обсервации оставалась звёздная астрономия.
Завидев на горизонте дымок, два траулера бежали навстречу друг другу, как две замучённые одиночеством хуторские собачки. И поведение их смахивало на обязательный собачий ритуал по взаимному обнюхиванию встречного незнакомца спереди и сзади. На ободранном льдами, обшарпанном и покрытом ржавчиной носу траулера не всегда было возможно прочесть его название или номер. Зато на корме четко сохранялись его имя и порт приписки. Если корма выдавала, что порт приписки незнакомца Мурманск, интерес к нему пропадал. У Северян был самый затасканный фонд кинопроката. И велика была вероятность заполучить в бочонке вместо фильма склеенную из кусочков киноплёнки рвань с «попурри-фильмом», да ещё с живым котом в придачу. Именно таким макаром кот Базилио, родом из поморских ушкуйников, превратился в благопристойного прибалта. За рыбаками из Калининграда такие фортели наблюдались редко и сделка по обмену фильмами, обычно, состоялась. После обмена любезностями и обмена фильмами, как бы невзначай, один из штурманов застенчиво интересовался: "в каком квадрате считает себя коллега?" Как правило, координаты разнились на десятки миль, хотя траулеры болтались в каких- то десятках метров друг от друга.

С четырёх утра не слазил я с мостика, выбирая фартовый улов. Оба, мои коллеги, тоже по авралу работали на уборке рыбы. Капитан пропадал на капитанских советах в радиорубке, иногда подменяя меня на выборке сетей. Теперь же, наспех перекусив ужином, я пошёл "размяться" на контролере лебедки на уборке бочек с рыбой в трюмы. Покуривая под навесом мостика трое помощников, затронули ночную тревогу. Евгений за сегоднишную ночь сошёл с лица и отмалчивался "как рыба об лёд". Говорил за троих Володя.
- Наш "плешивый лис",- так назвал теперь он "сундука – кэпа," по старой флотской традиции и по негласному корпоративному соглашению, за новую повадку залезать в морской курятник, заслуживает остракизма. Так как остракиз нам не по зубам, то бойкот "плешивому лису" устроить надобно.
- Володя,- перебил его Евгений,- не лезь не в своё дело! Я сам во всём разберусь! На этом замётано, ребята. Кончаем перекур.

Меня однажды угораздило попасть в свидетели забавной сцены. Из продовольственной кладовой выскочил второй помощник, и, стряхивая муку со штанов, заорал в открытый люк:- Да я с тобой рядом даже на горшок не сяду.
Выпроставшись из люка и ни мало не смущаясь, Женька прошипела:- Эти слова я тебе ещё припомню, Вовик!
И направилась к своему заступнику. Евгений не став разбираться в правоте своей «Дульцинеи» тут же попёр на Володю. Пришлось мне вместо мягкого кранца втиснуться между ними обоими.
Теперь, терроризируемый стряпухой, второй помощник отказался выдавать продукты без свидетелей, и явно пустил дело коллективного питания на самотёк. А злопамятная Женька слов на ветер не бросала. Володя в этом убедится сразу же по возвращению в родной порт. Но об этом потом, а пока…

СРТ-4161 галсами, с включенным рыбопоисковым эхолотом, отмечая на промысловой карте - планшете температурные градиенты забортной воды, с поиском медленно спускался к югу Норвежского моря. В 04-00, приняв вахту от Владимира и отметив на планшете место, где эхолот показал глубинные стайки сельди, я закутался в полы полушубка и в полудрёме уткнулся носом в монотонно жужжащий на лобовом окне стеклоочиститель. Горизонт вокруг был девственно чист, а до очередной работы радиомаяка оставалось около получаса. Недосып и смачные зевки рулевого, упорно клонили меня отметить эти полчаса в полу бодрствовании, навеваемых утренней "зорькой".
Очухался я от топота полуболотных сапог, хлюпанья носом и как обухом по голове трагичного голоса третьего помощника:- Чиф, скорее! Там Женя умирает!
Всё это оказались не дурным сном. По растерзанному виду третьего штурмана было понятно, что это не розыгрыш. К многочисленным обязанностям старшего офицера был придан ещё и уставной долг судового эскулапа. В судовой аптечке в моей каюте хранился запас новомодных лекарств и медицинских инструментов. Профсоюз на это денег не жалел и даже закупал различные дефициты. Кстати, один из дефицитов удалось сохранить в глубокой заначке. В качестве новогоднего сюрприза команде, заначка хранилась под старпомовским матрацем в трех картонных упаковках и состояла из настоек на чистом медицинском спирту: лимонника, боярышника и женьшеня.
А Женька в действительности была плоха. Пропал "кровь с молоком" сочный румянец с её щёк. Они ввалились и были мертвенно серыми, как небо над Атлантикой.
- Женя, что с тобой?- Забыв про все её "козы" и взбрыки хуторской кошки, обеспокоился я не на шутку.
- Кровотечение по-женски,- прошептала она спёкшимися губами, не открывая глаз.
Как и положено старпому, я прилично набил руку в лечении фурункулов и мелких травм, вправлял вывихи не хуже деревенского костоправа, но в гинекологии оставался дилетантом. Пришлось обратиться к Медицинскому справочнику для моряков, и по его подсказке, как по квалифицированной шпаргалке, быстро определился, что следует делать. Наперво, всадив в Женькину ягодицу лошадиную дозу в 100 000 ЕД пенициллина и засунув в её рот столовую ложку хлористого кальция, как заправский врач неотложки, я стал распоряжаться окружением. Первым безропотно принялся за исполнение моих рекомендаций капитан судна:- Врубить полный вперёд "на всю железку" и держать курс на ближайший порт Торсхавн. Связаться с судовладельцем, чтобы получить добро на госпитализацию больной и заказать консультацию гинеколога.
Зная, что на судне днём с огнем льда не обнаружить, я распорядился заправить грелку водой из-за борта, её температура плюс четыре градуса, как раз соответствовала потребности.
- Теперь необходимы только покой, холод и питьё,- профессионально распорядился я, будучи твёрдо уверен, что дальнейший уход за пациенткой обеспечит лучше опытной сиделки верный друг и рыцарь Женьки Евгений.
Третий штурман, перерыв всю аптечку и не обнаружив штатной резиновой грелки, проявил незаурядную сообразительность. Вместо резиновой грелки он использовал надувной резиновый рыболовный буй, прикрыв буем сразу все прелести своей любимой от пупка до щиколоток. Это изобретение третьего штурмана повергло в изумление медицинский персонал госпиталя в Торсхавне, буй они забрали себе на память и возможно, для образца при изготовлении копии.
Толи благодаря стойкой жизнеспособности самой пациентки, или вовремя принятым мерам, через неделю Женьку из Торсхавна датский сторожевой катер транспортировал на плавбазу "Тобрук" на долечивание и отдых в судовом госпитале.
Однако у капитана плавбазы нервы оказались послабее, чем у нашего кэпа. Польский капитан запаниковал и запросил пардону, требуя от нас лишить его общества "панёнки Зеньки". Мы как раз тем временем заканчивали выборку сетей и бондарили последние бочки с рыбой. Благодаря заботам польского капитана, к причалу "Тобрука" нас приняли вне всякой очереди, как говорится: "прямо с налёту". Сплюнув, Володя вымолвил:- С поганой овцы, хоть шерсти клок!
На "Тобруке" прибыл из Клайпеды штаб литовской экспедиции: начальник и замполит. Меня тут же затребовали к замполиту. Седой, с львиной гривой со спокойными и усталыми глазами замполит Симаков, по подолгу своей службы был обязан разобрать письменную жалобу кока с СРТ-4163.
В Женькиной кляузе с подробностями излагались издевательства экипажа над беззащитной женщиной, при явном попустительстве со стороны старпома. Женька требовала списания с траулера и направления её в порт на плавбазе "Тобрук", на которой ей очень понравилось. Трудненько было бы мне опровергать обвинения, если бы не сказал своего веского слова пан польский капитан. Обязали к этому его буфетчица и повариха плавбазы. Они сговорились с братьями-близнецами – кочегарами с «Тобрука по возвращению в Гданьск двумя парами идти под венец. Их планы рухнули с появлением на пароходе Женьки. Из-за соперничества перед Женькой близнецы передрались, а их свадьбы расстроились. Вражда кочегаров отразилась работе на коллективе машинного отделения «Тобрука». Пан капитан ссылался на неведомые мне католические предрассудки, я же настаивал на том, что у пациентки больничный бюллетень, а на траулере госпиталя нет!
Меня поддержали замполит и польский врач. Всё закончилось миром:- до закрытия бюллетеня Женька остаётся на "Тобруке". СРТ-4163 отпускают на промысел, а когда окрепнет пациентка, её переправят к нам любым из подвернувшихся траулеров. Мировую закрепили, приняв по рюмке капитанской "Выборовой".
Меня попросил к зайти к нему Симаков, но не для "задушевной беседы в комиссарской каюте", а пригубить польского пивка. - Да, хлопчик, положеньице твоё хуже губернаторского. Хотя причин достаточно, чтобы немедля снять твоего капитана, да замены ему взять неоткуда. А у тебя кольчужка до капитанского размера ещё коротковата. Подрасти и окрепнуть надобно хотя бы ещё рейс - два, да подучиться. А, учиться тебе не у кого! Ваш сундук-капитан явно не в свои сани залез. Выходит зря надеялся этот «Сундук» на чужом хрене прокатиться, но теперь и сам пардону запросил, заявление по состоянию здоровья накатал. А тебе придётся потерпеть до прихода из порта замены капитана. Постараюсь, чтобы это был промысловик, с честно заработанным дипломом.

МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ. У НАС ПОЛУЧИЛОСЬ.
Сдав улов на базу, мы двинулись на промысел, а наши напарники, получив почту, остались в ожидании «добро» на подход к плавбазе под разгрузку. В связи с ухудшением прогноза погоды плавбаза разоружала причалы и готовилась сменить место якорной стоянки, но делала это не спеша, так как ночь предстояла новогодняя. Это и потянуло наших напарников во фьорд Бара-Ферра. В спокойной обстановке хотелось почитать письма от домашних и разобрать содержимое посылок, желание объяснимое и диктовались необходимостью в элементарном отдыхе для переутомлённых штормами экипажей.
Нет нужды напрягаться, подыскивая нужные слова для описания Северо-Атлантического шторма, когда можно воспользоваться готовеньким. Так, например, описывает Северо-Атлантический шторм не маменький сыночек, а опытный "морской волк"- английский судовой врач с крейсера "Улисс". В официальном докладе Адмиралтейству он профессионально описывает психическое состояние экипажа, вернувшегося из очередного рейса по эскорту каравана судов с грузами по «Ленд-линдзу». Дело в том, что команда крейсера совершила коллективное преступление, караемое по условиям военного времени. Неслыханное дело, экипаж военного корабля отказался исполнять команды своих командиров. Поэтому-то в комиссию по расследованию бунта Адмиралтейство привлекло врача. Привожу его доводы в оправдание коллективного проступка.
- Переутомление... ужасная усталость, что ни на минуту не отпускает Вас. Отчасти это результат стужи, отчасти недосыпания, отчасти постоянных штормов. Известно, как изнуряет человека пребывание на раскачивающейся вдоль и поперёк палубе корабля в течение хотя бы нескольких часов. Нашим же морякам приходится выносить качку неделями, ведь штормы в этих водах вещь обыкновенная...
- Гигантские, растущие на глазах валы длиной в 300, а то и в 600 метров, пологие с наветренной стороны, крутые, леденящие кровь – с другой, двигались чередой, гонимые достигающим 30 метров в секунду ветром и некой таинственной, могучей силой, находящейся где-то далеко на северо-западе. Окажись между валами церковь, волны спрятали бы её вместе со шпилем…
А вот как на фоне разбушевавшейся стихии выглядела рукотворная громадина и чудо английского судостроения авианосец "Дефендер". - Авианосец карабкался,- да-да, буквально карабкался по подветренному склону гигантской волны, величина которой поражала воображение, человеческий разум не в силах был осознать происходящее. На глазах потрясённых людей, не верящих в то, что подобное может происходить в действительности, корабль, поднявшись на гребень волны, на мгновенье замер, затем, задрав корму и обнажив винт и перо руля, с грохотом ринулся вниз... Он уходил всё глубже в кипящую белой пеной пучину... Вот уже один мостик остался над водой. Когда, наконец, невероятно медленно, с адским усилием корабль выбрался на поверхность моря, с палубы его стекали каскады воды. А изуродованная и деформированная от удара волны взлётная авиационная палуба, изогнувшись в подобие латинской буквы –"U" обоими концами устремилась в небо...
Это написал не дилетант-романтик, а человек, по долгу службы знакомый со стихией моря, и разбирающийся в психике моряка.
Известно, что британцы с испокон веков считали королевский флот "владычицей морей и океанов", а всех служащих на нём непревзойдёнными моряками.
Что касается нас русских, то в лучшем случае, англичане нам отводили место своих незадачливых учеников. Усомниться в этом – значит затронуть национальную гордость британца. С ним не стоит говорить о трёхсотлетней тяге русских к океанским просторам и о национальном стремлении ко всему неизведанному, лежащему за дымкой горизонта. Рядовой англичанин и слыхом не слыхивал о русских открывателях Антарктиды, о новгородских ушкуйиках, ещё при царе «Горохе» пробившихся сквозь пороги горных рек за Уральский каменный пояс, а тем более о поморах, ходивших за полярный круг на парусных кочах. Он и слушать не захочет о Хабарове, Челюскине, и сотнях других беспокойных русских, исследовавших «студеное море» на убогих казачьих стругах.
Зато при собственной удаче английские парни любят побахвалиться:- Вау! Мы это сделали! У нас получилось! И не замедлят тут же прямо из горлышка хлебнуть виски и показать коленце из морского танца джиги.
Сегодня владельцы Североморских рыболовных ботов со скептическим беспокойством следили за русскими рыбаками. Хотя наши скромные успехи не очень радовали завистливых островитян, но и не очень беспокоили. Протянув ноги в шлёпанцах к домашнему камину, длинными студёнными вечерами судачили видавшие виды шкиперы - Зимняя Атлантика дерзости не прощает и однажды всё рассудит хороший западный шторм. Бывалые и прирождённые сельдяные капитаны успокаивали сами себя и собеседника примерно такими рассуждениями:- Настанет час, и хлебнут русские лиха на своих скорлупках. Дай Бог, чтобы живыми, хотя и с пустым карманом, вернулись они восвояси.
Наперекор стихиям и назло завистникам мы не оказались слабаками! Мы не просто утюжили Океан, мы в нем работали, и мы тут жили. Нам иногда везло, а иногда не очень. Очень хочется, чтобы об этом знали и помнили те, кто вернется сюда после нас! Ведь, у НАС получилось! МЫ это сделали!
Зимняя экспедиция 1952-53 г.г. доказала, что промысел в Северной Атлантике можно вести круглый год. Сотням траулеров нет резона отстаиваться всю зиму в порту, создавая тесноту у причалов.

НОВЫЙ ГОД В ОКЕАНЕ.
В Новогоднюю ночь 1953 года Океан не давал ни себе, ни людям покоя. Ветер покрутился с разных направлений, собрался с силой, примерился и вопреки прогнозу зашёл с северо-запада, с открытой стороны океана. Штормовой ветер, видимо по закону подлости, задул прямиком в бухту Бара-Ферра, туда, где укрылись от непогоды наши напарники.
Норд - вест крепчал с каждым часом. Вскоре он запел, а потом заревел басом. Как и подобает, СРТ-4163 лег в дрейф носом на волну. Праздничные столы в кают-компании были застелены мокрыми скатертями. Теоретически мокрая скатерть должна предотвращать скольжение по столешнице столовых приборов. Делалось это скорее в расчёте на едока, рассеяно поставившего миску на столешницу, позабыв, что та с озорством теннисной ракетки тут же пошлёт всё, что её коснулось, прямиком в физиономию сидящего супротив тебя. В празднично прибранной кают-компании благоухало букетом из смеси спиртовых настоек лимонника, боярышника и женьшеня, разведённых до крепости в 60 градусов, в полном соответствии с численным значением географической широты места нашего судна. Вся моя заначка целебных настоек была разлита по алюминиевым кружкам. С кружками в руках мы ждали боя курантов. Но из-за бардака, творящегося в стратосфере, трансляцию пришлось вырубить, а новогодние пожелания выслушать в собственном исполнении. Через три часа, в 24-00, но уже по Гринвичу, мы повторили тост, под содержимое из собственных новогодних посылочек. Так Новый год и впервые отмеченный в океане свой день рождения встретил я как заправский рыбак - носом на волну.

Даже думать не смел я в эту шальную ночь что ровно через десять лет, свой день рождения с Новогодней ёлкой, дедом Морозом и Нептуном одновременно, буду отмечать на душном экваторе. Случится это на пути следования к Южной Америке на белоснежном рефрижераторе «Бора», пересекающем океан со скоростью пассажирского лайнера. Этот рейс окажется для меня подарком судьбы! Такое выпадает редко. В один вечер пять праздничных событий: встреча Нептуна, Новый год, дни рождения помощника капитана по производству, третьего штурмана и мой - капитана. На всю оставшуюся жизнь запомнила ту Новогоднюю ночь троица новорожденых. Расцвеченная ёлочка и натянутая над пассажирской палубой разноцветная электрическая гирлянда затмевали мерцание тропических звезд над головой и сполохи зарниц над горизонтом. После тёплой здравницы вся разномастная компания из новорожденых, Деда Мороза, Нептуна, Снегурки с «русалками» и «чертями», кинулись к бассейну освежиться. Там нас ждала чистая, как слеза младенца, водица, ещё не замараная достижениями технической революции.
Всё это сбудется, как награда за сегоднишную шальную ночь в Северной Атлантике на борту СРТ-4163, штормовавшем носом на волну в 30 милях к Северу от Шетландских островов.
Около часу ночи за столом кают-компании обезлюдело. Засобирался и капитан, напомнив мне:- не собираетесь ли и вы кемарнуть, перед вахтой? Вместо каюты, меня потянуло на мостик. В полутьме рулевой рубки в свете от путевого компаса и аксенометр я обнаружил лишь рулевого. Вахтенный второй штурман с «колдовал» с наушниками радиопеленгатора на голове в штурманской рубке. Сбросив наушники, Володя сказал:- Пустой номер! Хотелось «родить» обсервацию по секторным радиомаякам Бушмилс и Ставангер, да помехи сигнал забивают. А тебе чего не спится, чиф? Женьшеневая настойка кожу стянула, веки не закрываются и ноги под одеялом мерзнут?
- Не по себе мне, что-то, пан Вольдемар. Тревожно. Толи новогодняя нечисть шалит, либо старость сказывается. Я ведь на год нынче старее стал. Двадцать вторую склянку мне отстучало. Дряхлею, здоровый сон теряю! Ну, а ты бди! Я же на парочку - тройку часиков в пелёнки завернусь.
Однако не спалось. Почему-то вспомнилось, как однажды опростоволосился на одной из первых штурманских вахт. Тогда мне точно так же не давал покою «внутренний голос» и заставил поднять с койки капитана. Это случилось на "Двине" следующей курсом на Кыз-Аульский буй, что при входе в Керченский пролив. Видимость и погода чудесные, как у Гоголя в описании ночи над Днепром. Лунная дорожка бежала по морской глади следом за «Двиной». Тишь и благолепие разлились по морю и на звездном небе. Поправки компаса и лага были намедни мною выверены и не вызывали сомнений. Судя по отсчёту лага «Двина» должна быть на траверзе с буем, а он окаянный даже в бинокль не просматривался. У меня засосало под ложечкой и как бы ни хотелось, но долг пересилил, и я разбудил капитана. "Старый морж", так за обвислые усы и глаза навыкате звал я про себя капитана, вышел на крыло мостика и постоял в раздумье. Прежде чем скрыться за дверью каюты «морж» буркнул:- Через десять минут прямо по курсу откроется буй.
Так и случилось. Ровно через десять минут по курсу вспыхнули белые проблески буя. Выглядело это потрясно! И стало загадкой, "кроксвордом и рекбусом" на долгие годы. Что мог знать старый черноморский капитан, и чего не ведал его молодой помощник?
Сегодня я понимал, что никаким чудом тогда и не пахло, а налицо знание капитаном местных условий. После ветрового нагона воды из Чёрного в Азовского море, начался обратный сток. Отсюда и встречное, из пролива течение. Оно и задержало судно на десять минут. Всё ясно! В знаниях - сила, а в незнании одна тьма и мистика! Можно бы и вздремнуть, да, не спится и, кажется, пора на вахту. На мостик я поднялся на полчаса раньше.
У второго штурмана не было возможности определить место судна. Кроме радиомаяка Норд-Унст, оставшегося по корме судна, и дающего одну линию положения, ничего другого не было, и Владимир место сдал по счислению в тридцати четырёх милях на север от оконечности Шетландских островов.
Радиомаяк работал каждую половину часа. Взятый через полчаса курсовой угол на маяк, не только не увеличился, а вопреки здравому смыслу уменьшился на пять градусов. Чтобы удостовериться в собственной ошибке, каждые полчаса стал я наносить на карту радиопеленги. К концу вахты вырисовался восьми лепестковый веер, опровергший уверенность, что со скоростью в один узел мы продвигаемся на ветер, удаляясь от скал Шетландских островов. Бред какой-то! «Веер» подсказал дикое соображение:- СРТ-4163, не только ни на грамм не продвинулся вперёд, а задом пятился к островам с «бешеной» скоростью в пять узлов. Если так пойдёт дальше, то на вахте третьего штурмана у нас под кормой будет усеянный подводными скалами остров Йелл! Выходит не зря внутренний голос и шестое чувство, не давали мне покою?- делился я сомнениями с пришедшим на смену третьим штурманом.
Всё подтвердилось, когда в разрыве низкой облачности слева по корме на холмистом мысе мелькнула башня маяка Норт-Унст. Евгений успел схватить пеленг, а я расстояние по вертикальному углу башни маяка. Обсервация всё поставила на свои места и подтвердила казавшуюся невероятной догадку:- работая машиной самым малым вперёд СРТ-4163, крепко пятился назад.
Евгений жирным карандашом нанес обсервацию и невязку в 22,5 мили. В назидание всем вахтам он наказал не стирать его «художества». Дабы, смотря вперёд, вахтенный штурман всегда помнил о непредсказуемости стихий и не забывал оглядываться назад. Лично, для себя в то Новогоднее утро я дал зарок прислушиваться к своему внутреннему голосу!

Решая ребус у радиопеленгатора мне внедосуг было влезать в новогодний радиотелефонный обмен коллег-промысловиков с их обычно витьеватыми, велеречивыми поздравлениями, приятными береговыми воспоминаниями и прочей тарабарщиной. Собственные поздравления напарников я отложил на конец вахты. Услышанным в пол уха упрёкам, что кто-то кого-то бросил, а сам сбёг, вперемешку с матом и полуфеней, не придал я значения, отнеся их к невмеру поднятым тостам в праздничном застолье.
На утренней радио летучке, кроме взаимных упрёков и обвинений, напарники так ничего дельного не высказали. Из запутанных объяснений ясно лишь одно:- СРТ-4162 находится в благополучии по соседству с плавбазой "Тобрук", а СРТ-4161 в одиночестве "сушит лапти" на песчаном пляже в голове бухты Бара - Ферра.
Получив указания оказать помощь терпящему бедствие напарнику, наш капитан тут же преобразился, в его глазах появилась решимость, а в голосе командирские нотки. Капитан распорядился:- полным ходом следовать в бухту Бара-Ферра. СРТ-4163 послушно ринулся в неизвестность, хотя мы и пытались доказать, что заход в открытую для штормового ветра бухту равносилен самоубийству. Доводы помощников дошли до капитана, лишь когда он сам убедился, что столпотворение от зыби и водоворотов у входа в бухту сродни кипящему котлу. К нашему счастью прибрежный водоворот увлёк из бухты потерявший управление траулер, а стихия выкинула нас в открытое море. Тут уж и до капитана дошла благоразумная мысль:- Давайте отстоимся в укрытии. Мысль капитана подхватил Евгений:- полистаем лоцию, морской астрономический ежегодник и таблицы приливов, рассчитаем момент полной приливной воды, послушаем прогноз погоды. А я добавил:- заодно потренируем оторванный от сохи экипаж спуску шлюпок, и вместо лопаты и граблей научим их держать в руках весла, а экспедиционное начальство тем временем пусть позаботится о буксирном тросе, линях-проводниках, скобах и прочих необходимых вещах.
СРТ-4163 отстаивался на якоре в бухте Треста, а я впервые по душам вёл беседу с хозяином капитанской каюты. Ну не мог я быть в обиде на капитана за его отношение ко мне, как старшему помощнику. Капитан мне доверял, и, кажется, даже слишком. С большим уважением относился он к моему мнению и редко вмешивался в мою компетенцию. Не хватало лишь теплоты взаимоотношений, и не доставало того, в чём порою так нуждается молодость - возможности перенять что-либо от мудрости и опыта старшего товарища.
Прав замполит Симаков:- наш капитан просто сел не в свои сани. Кто-то, возможно не на трезвую голову, присоветовал попавшему под сокращение мичману:- иди к рыбакам, возьми в старпомы молодого, послушного и соображающего в судовождении штурмана, ну а рыбку ловить, большого ума не надобно, там её хоть зад… ешь, да черпай хоть штанами!
Каким образом и почему командир водолазного катера в рангах мичмана сверхсрочной службы смог стать обладателем диплома штурмана дальнего плавания, у меня хватило такта не спрашивать, а сам тов. Я…ко не счёл нужным распространяться. Не впервой довелось мне повстречать откомандированного к рыбакам флотского офицера с новенькими корочками диплома штурмана дальнего плавания. О существовшем сговоре на беззаконные штучки, имевшие место быть, в кулуарах двух заинтересованных министерств, чистосердечно признался нам бывший командир носовой орудийной башни сторожевого корабля, а нынче второй помощник СРТ-4163 Владимир Михайлович Б. Ведь в кабинетах обоих министерств только старались как лучше, а получилось …как всегда!