|
Борис Ляпахин
МАЯК
Теплоход "Бора", еще два года назад бывший шведским банановозом "Брунсхольм", а ныне транспортный рефрижератор под новым гордым флагом, приближался к берегам западной Африки. Приближался во весь опор пяти тысяч лошадей, упрятанных в мановском дизеле, выдававшем на счетчик скорости стабильные двадцать два узла. И это при том, что был он забит по завязку. Под горловину всех четырех трюмов, в которых мирно дремали серебристый хек и черный карась, макрель королевская и скромная пикша и еще костлявая ставрида, от которой даже оголодавшие африканские аборигены воротили носы. Всего делов было пять с половиной тысяч тонн и все в замороженном виде.
В ходовой рубке теплохода было совсем еще темно, хотя небо впереди уже светлело и уже различимой стала тонкая полоска облаков над неясным пока горизонтом. Почти все лобовые иллюминаторы в рубке были открыты и, вскинутые наверх, принайтовлены к подволоку. Обе двери, ведущие на крылья мостика, были распахнуты настежь, однако внутри не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Он будто застыл, густой, осязаемый, влажный. Отсюда казалось, что и судно замерло на месте, и только ровное, мягкое шипенье, доносившееся из-за бортов, говорило: двадцать два узла и ни на один меньше. В рубке стояла тишина, нарушаемая лишь зуммером приборов да пощелкиванием авторулевого, перекладывавшего руль с борта на бот. Такая атмосфера очень способствует здоровому, крепкому сну.
Чтобы противостоять здоровому сну, вахтенный четвертый штурман с рулевым матросом, оба в шортах и одинаковых рубашках из судовой лавки и шлепанцах, бодро расхаживали по рубке, что-то временами напевая, временами останавливаясь перед каким-нибудь из иллюминаторов, чтобы внимательно осмотреть горизонт и затем продолжить свое шествие. Иногда, чтобы еще более взбодриться, то один, то другой, то оба вместе пускались выделывать под собственный аккомпанемент что-то вроде твиста. Затем вдруг резко обрывали танец и продолжали шествие.
Все это не мешало обоим вахтенным думать о своем. Штурман Казанцев жмурился, представляя предстоящую по возвращении домой свадьбу - невеста заждалась, забросала радиограммами, а матрос Пухов... Он жениться не собирался. Пока. Хотя уже сдал сопромат в мореходке и находился здесь, на "Боре" на годовой практике. И в голове у него была какая-то каша.
Иногда они выходили на крылья мостика и, перегнувшись через планшир, смотрели, как проносится вдоль борта белая шипящая струя, как вдруг вспыхивают на черной поверхности океана неровные, похожие на огромных амеб маслянисто-холодные светящиеся пятна и тоже проносятся мимо. Порой это были не пятна, а целые поля; от них, казалось, и небо начинало светиться неживым голубоватым светом.
Летучие рыбы то и дело выпархивали из воды и светящимися стрекозами уносились с дороги судна, чертя на поверхности следы подобно пущенной по воде ракушке.
Ничто больше не тревожило в эти предрассветные часы безмятежный тропический океан. Океан еще спал, мирно, свободно дыша, и дыхание это гладкой, пологой волной вздымало его исполинскую грудь.
Безмятежно спал в это время и спаянный экипаж теплохода, разумеется, помимо вахтенной службы, приходя в себя после каторжной работы на промысле. Так же безмятежно сопел в свои дырочки и старпом теплохода, хотя, согласно уставу судовой службы, должен был утреннюю вахту нести на мостике вместе с четвертым помощником. Старпом вполне доверял молодому - полтора года после мореходки - четвертому штурману, который был горд от этого доверия и правил службу со всей серьезностью и сознанием ответственности за современный корабль и населявших его шестьдесят живых организмов.
Не мучился бессонницей и знаменитый на всю Запрыбу капитан Герасимов. Хотя, если бы мучился и по этой причине вздумал от скуки подняться на мостик, старпом Зарипов наверняка получил бы вздрючку и, возможно, съехал бы в должности. Скажем, до второго, а то и третьего штурмана. А те поднялись бы, соответственно.
Но пока все было как было, и четвертый штурман Юра Казанцев в очередной раз вышел на левое крыло, глянул за борт, затем поднял к глазам бинокль и, держа его совершенно оригинально: кончиками вытянутых пальцев, большими при этом держась за подбородок - явно кому-то подражая, - внимательно осмотрел горизонт. Там, впереди, за невидимым пока горизонтом ждали его желтые берега и белые города жаркой Африки. Хотя и здесь, в океане, от самой Джорджес-банки жара стояла несусветная. Наверное, от нее весь переход через океан сопровождался миражами: какие-то разноцветные цилиндры, конуса и иные геометрические фигуры возникали из ниоткуда, оборачиваясь со временем встречными или поперечными судами. До берега, однако, было еще далеко, около суток хода, и потому душевное состояние молодого штурмана было под стать дыханию океана.
Осмотрев горизонт по левому борту, штурман шагнул на прогулочную палубу, решив обойти надстройку кругом, а заодно посмотреть, что делается на корме.
"Еще минут пятнадцать-двадцать, - думал он, - и горизонт обозначится и можно будет определить место по звездам". Звезды были удивительно ярки сейчас, несмотря на светлеющее на востоке небо.
Штурман уже обогнул надстройку и подходил к правому крылу мостика, когда услышал вдруг голос Пухова:
- Иваныч, слева тридцать - маяк!
Обращение по отчеству прозвучало для молодого штурмана приятнейшей музыкой. Он невольно улыбнулся, сразу сильно зауважав себя, и совершенно упустил смысл слов, произнесенных Костей Пуховым.
- Маяк слева, Иваныч, - повторил матрос, когда Юрий Иванович вошел в рубку.
- Да ты чего? Какой маяк?! - штурман даже отмахнулся. Он был уверен, он знал, что никакого маяка здесь быть не может.
- Точно, маяк, - упрямо повторил будущий коллега, показывая рукой направление. - По-моему, затмевающийся.
- Тебе что-нибудь мерещится, - возразил Казанцев, но подошел к иллюминатору и поднес бинокль к глазам.
- Левее смотри, левее, - подсказал Пухов. - Тридцать-тридцать пять курсовой. Во, видишь, горит.
- Да, вижу, - произнес штурман, не желая однако верить глазам своим, и тут же бросился в штурманскую. Он торопливо нанес на путевую карту счислимую точку на данный момент, измерил от нее расстояние до ближайшего маяка на берегу. Расстояние оказалось более трехсот пятидесяти миль. Указанная на карте дальность видимости маяка составляла двадцать восемь миль. С учетом высоты мостика судна получалось тридцать пять. Получалась какая-то чепуха. Абсурд! К тому же, этот ближайший по карте маяк был проблесковым, а тот, что видели они - затмевающийся.
"Может, извещение какое было? - пришло предположение. - Может, плавучий маяк здесь поставили, а Леха карту не откорректировал? Да вроде третий штурман парень аккуратный. Надо старпома будить". Однако, прежде чем звонить старпому, он взял секундомер и вышел в рулевую, чтобы определить характеристики маяка.
Костя Пухов стоял возле тумбы авторулевого, готовый, видимо, перейти на ручное управление, чтобы в случае чего изменить курс. Казанцев отыскал маяк, подождал, когда он потухнет, включил секундомер. Да, маяк затмевающийся с периодом восемнадцать секунд. Проверил еще раз и только после этого подошел к телефону.
Старпом на звонок не ответил. Юрий набрал номер еще дважды - тот же результат. Штурман начал слегка волноваться, даже паниковать про себя, однако солидным командирским голосом распорядился:
- Матрос Пухов, срочно разбудить старпома!
Костя удивился слегка, но без слова вышел из рубки, а штурман вышел на крыло и определил пеленг на маяк. Через пару минут Пухов вернулся на мостик, а еще через пять в рубку, кряхтя и позевывая, вошел помятый старпом.
- В чем дело, Юрий? - спросил он недовольно. - Что случилось?
- Маяк, Ренат Камильевич, - четвертый показал направление.
- Ну и что? - буркнул старпом, но тут же всполошенно:
- Какой маяк?! Откуда?
- А черт его знает. На карте его нет.
Старпом забежал в штурманскую, через минуту, видимо, убедившись, что маяка тут действительно быть не должно, вышел снова.
- Пеленг брал на него? - спросил он Казанцева.
- Да, десяти минут не прошло, как брал.
- Пойди еще посмотри, - приказал старпом и стал к телеграфу.
- Пеленг не меняется! - прокричал с крыла четвертый штурман.
- Ясно, - отрубил Зарипов и перевел ручку телеграфа на "малый ход".
Где-то внутри, в глубине судна что-то зазвенело, зачихало, и потом наступила напряженная тишина.
- Перейти на ручное управление! - скомандовал старпом рулевому.
- А я уже перешел, - отозвался Пухов.
- Что значит, уже? Что за самодеятельность?! - старпом был крайне раздражен.
- Так ясно же, Ренат Камильевич.
- Что тебе ясно? Мне еще ни черта не ясно, а ему, видите ли, ясно. Провидец какой! - старпом взвинчивал себя, видимо, намереваясь накрутить кому-нибудь хвост за потревоженный сон. Но в это время требовательно зазвенел телефон.
- Слушаю, - Зарипов снял трубку.
- Что там у вас за маневры? Почему ход сбросили? - старпом услышал недовольный голос капитана.
- Да маячок тут открылся, Альберт Иваныч.
- Какой, к черту, маячок? Не слишком ли рано?
- Да сам не пойму. Какая-то затмевающаяся мигалочка.
- Сейчас поднимусь, - буркнул капитан и положил трубку.
Через некоторое время и капитан уже был на мостике и тоже с удивлением разглядывал в бинокль неведомый маяк. Четвертый штурман то и дело определял пеленг на него и докладывал, что пеленг не меняется - явны признак опасного сближения.
- Стоп машина! - скомандовал капитан. Старпом немедленно исполнил. - Третьего штурмана на мостик! - приказал Герасимов и вышел в штурманскую. Старпом последовал за ним.
- Кто брал последнюю обсервацию? - спросил капитан раздраженно, подозревая грубый промах кого-то из штурманов, раскрывая при этом судовой журнал.
Судно, двигавшееся теперь по инерции, постепенно замедляло ход, теряя управляемость, начинало разворачиваться. Теперь стал ощутим попутный доселе ветер. Скоро "Бора" совсем потеряла ход, и матросу стало нечего делать на руле. Пухов отошел от штурвала, вышел на крыло, где по-прежнему оставался четвертый штурман.
- Сейчас с третьего будут стружку снимать, - сказал Костя грустно.
- Да, я ему не завидую, - согласился Казанцев, стоявший, облокотившись на репитер гирокомпаса. - Откуда этот маяк тут взялся? Мираж какой-то.
- Ты когда последний раз карты корректировал? - в подтверждение их догадки донесся из штурманской крик капитана.
- Как радисты навимы дают, так и корректирую, - голос третьего помощника походил на блеяние ягненка.
- Последние когда были? Откуда здесь маяк? Где маркони? - сыпал, не дожидаясь ответов, капитан.
- А ты радар не включал? - спросил Казанцева Костя. - Далеко ли до берега?
- Что-то и не подумал про локатор. Видимость-то вон какая - миль за сорок.
- А все же надо было глянуть. А где маяк-то?
Судно уже развернуло настолько, что маяк должен был теперь находиться с другого борта. Они прошли через рубку на другое крыло, внимательно осмотрелись. Маяк исчез.
- Выключили его, что ли? - предположил Казанцев. Костя пожал плечами.
- Вроде рановато еще выключать, - сказал он.
Горизонт тем временем становился все четче, раздвигаясь от востока на обе стороны. Небо на востоке изрядно порозовело. Узкие фиолетовые полоски перистых облаков в несколько рядов растянулись на краю неба. И вдруг между этими полосками, довольно высоко над лезвием горизонта вспыхнул огонь.
- Венера, - пробормотал Юрий и тут же, осознав свою догадку, неистово завопил:
- Ве-не-ра-а-а!!!
- В чем дело? Что за вопли? - из штурманской один за другим вышли капитан со старпомом и взъерошенный третий штурман.
- Венера, Альберт Иваныч, - ослепительно сиял четвертый. - Это Венера всходит.
- Какая Венера? - поднял брови капитан. - А как же ваши характеристики - затмевающийся огонь, восемнадцать секунд период?
- Да так и было. Вы посмотрите.
Теперь все ясно увидели яркую звезду над горизонтом. Вот очередная полоска облаков наползает на нее, звезда тускнеет, вот исчезает вовсе. Через некоторое время вновь вспыхивает огонь, но теперь он долго не угасает. Ветер загонял последние перышки облаков за линию горизонта. Все, словно по команде, облегченно выдохнули, радостно заулыбались.
- Вот это фокус! - сказал старпом. - Вот это маяк!
- Да, - согласился капитан снисходительно, - занятный случай. А, между прочим, вы какого рожна локатор не включили?
- Так видимость-то, Альберт Иваныч, - старпом повел вокруг рукой. Видимость и впрямь была исключительной.
- Ладно, чего уж там, - отмахнулся капитан, покидая мостик. - Хорошо еще, что все так обошлось. Только точку мне, обсервацию... Чтобы через полчаса место было!
- Будет место через полчаса! Даже раньше! - пообещал четвертый штурман и бегом припустил в штурманскую, чтобы взять секстан...
|
Рыболовный флот
Транспортный флот
Перерабатывающий флот
Административный и портовый персонал
Новые фото
Лучшие фото
