Ералашный рейс 1/13 или первый День Рыбака 2 часть продолжение 3

- Враки и выдумки всё это – не сдержался и заговорил моторист. Будучи матерью, царица Елена не могла сбежать в неизведанные дали с первым подвернувшимся под руку поддонком, да ещё и с умудрившимся «отблагодарить» приютившего хозяина воровством его домашних сокровищ. Какой бы любви обильной ни была царица Елена, как мать она не могла бросить своё главное сокровище – дочь.
- Вы высказали сомнения, достойные пера античного историка, географа и путешественника Геродота – как заправский лектор раскланялся я с проницательным слушателем - мотористом Н…, но не прекратил нести смесь из исторических версий с собственным вымыслом.
- Посетив по делам «торговой фирмы» Египет, Геродот с сомнениями, похожими на Ваши – тут я пять раскланялся с Н - обратился к хранителям древностей - египетским жрецам, а тем была известна иная версия.
- Боги прибили корабль вора и беглеца Париса к берегам Египта, и тут портовые власти выяснили, что Елена увезена обманом. Благородный Египетский фараон приютил супругу спартанского царя, и на все десять лет Троянской войны обеспечил Прекрасной Елене достойное для царицы проживание. Парис с позором и без ворованных сокровищ был депортирован из Египта и скрылся у своего папочки за городскими стенами Трои. Геродот считает, что вся эта история была хорошо знакома Гомеру, но тот её не принял во внимание, лишь потому, что она не соответствовала его авторскому и поэтическому замыслу. Все дальнейшие события можно считать ещё более достоверными, так как они почерпнуты египтянами из уст самого царя Менелая. А тот поведал, что повергнув и захватив Трою, эллины перевернули там всё, но нигде не могли найти Прекрасную Елену, причём жители города продолжали твердить грекам, то же, что и десять лет назад: - «нет, и не было у нас никакой Елены, ищите её в Египте».
- Почему же троянцам не поверили осаждающие их эллины? Думаю, что это было уготовано богами, чтобы гибель Трои наглядно показала людям, что за великими преступлениями следуют и великие кары богов – высказался Геродот.
Царь Менелай получил от фараона щедрые дары, свои нетронутые сокровища, красавицу жену и благополучно вернулся с супругой в Спарту, где оба долго прожили в любви и согласии. Согласно древним обычаям к гробнице Елены и её супруга Менелая, чтившие их спартанцы возлагали священные жертвы, даже не как героям, а как богам. В Спарте был широко распространён культ Елены Прекрасной. Матери приносили к её святилищу новорождённых девочек с просьбами наделить их красотой. И желания эти неизменно исполнялись. Среди прекрасных эллинок всегда выделялись физически совершенные спартанские девушки.

Всё имеет начало и конец в подлунном мире. Вместе со «свежей» плавбазой на промысел в Атлантический океан прибыла почта из родного порта. В каюте старшего механика мы потягивали духовитый «Арарат» из посылки, присланной свояком моториста, а сам Н… читал нам его покаянное письмецо. Так и не удалось нам окончательно вникнуть в перипетии взаимоотношений соседей, связанных лишь лестничной клеткой. Невозможно понять, что заставило этих «бдительных ревнителей нравственности» не разобравшись в сути чужих житейских невзгод, делать убийственные и скоропалительные выводы? Ведь ночевал в доме моториста ни кто иной, как его свояк – брат жены. А скандалы в квартире моториста закатывала жена свояка, с которой у того семейная жизнь не складывалось из-за частых сверхурочных и чрезмерных обмываний левых заработков.
- Если невозможно разобраться, в том, что твориться у тебя под носом, то какую же надо иметь смелость писателю-историку, чтобы «с учёным видом знатока» навязывать миру категоричные суждения по вопросам загадочным и не распутанными даже современниками. К такому заключению пришла наша троица, приканчивая бутылочку пятилетней выдержки, а «пан председатель» тут же приговорил наш «кабачок» к закрытию «на переучёт».

А месяц спустя среди букетов цветущей сирени экипаж СРТ-4425 силился разглядеть на причале порта дорогие лица встречающих. За спинами семейства Н… с ухмылкой на плутоватой физиономии толкался свояк моториста. Подмигивая в сторону Н…, свояк то и дело кивал на роскошный букет с припрятанным в нём стеклянным горлышком.
Если сказать честно, самое примечательное из сцены встречи СРТ-4425 произошло на глазах молодёжного экипажа, когда по ещё не закреплённой и шаткой трап - сходне первой из встречающих на борт к нам протиснулась «Лошадка». Встреча Евгения Александровича со «Своей Лошадкой» один к одному оказалась описанной в сочинённой им песне. Так были развенчаны все мистификации судового выдумщика. Как лицо, подписывающее всю исходящую с судна радио корреспонденцию, не стал я распространяться, что «Пан председатель» три раза уточнял радиограммами адресованными «Лошадке» время нашего прихода в порт.

С той поры прошло больше полувека. Давно - предавно минули времена почитания богов и героев. Современных мальчишек не интересуют небылицы, с побасенками о всесилии и мудрости светлоокой Афины Паллады. Нынешним пацанам подавай что-нибудь из "очевидного - невероятного" или ещё чего покруче, заверченное на магии и фантазиях, вроде сказочек о Гарри Потере.
В моих байках нет места кровавым подвигам и нет мифических богов и героев. Описываемые события – реалии недавнего нашего, но, не менее, страшного и героического, чем во времена Гомера времени. В «Байках старого капитана» имена и поступки действующих лиц сохранены такими, или почти такими, какими они остались в моей памяти. Я стараюсь не выдумывать, а говорить «только правду, и одну только правду», и по мере возможностей, обращался не только к своей памяти, но и к воспоминаниям современников, документам и печатным изданиям.

ИЗ ТАБАКЕРКИ, ДОСТАВШЕЙСЯ МНЕ ПО НАСЛЕДСТВУ.
Среди сохранившихся и совсем недавно обретённых мною семейных документов в домашнем столе хранятся копии приказов, копии записей судовых радио переговоров, трудовая книжка с перечнем более десятка судов, на которых довелось мне ходить в капитанах. Сохранились и фронтовые конверты-треугольники со штампами полевой почты и военной цензуры. В папках подшиты ксерокопии судебных дел на моих реабилитированных, но безвинно репрессированных родственников. Есть и коротенькие весточки «из-за бугра» от эмигрировавшего с Добровольческой армией моего дядюшки – белогвардейского офицера. А пачка ксерокопий из архивных документов Варшавского института по генеалогии рода моего деда и рода бабушки, ожидает профессионального перевода и дальнейшего осмысления. И кроме всего этого, из памяти здравствующих двоюродных сестёр и брата и из собственных воспоминаний извлекаются семейные предания. Чую, страшным грехом зачтётся мне, если просто «зарою» всё это в ящике стола, а не пущу «в дело».
Если удастся задуманное, то это может стать чем-то вроде саги о «последних могиканах» из «некогда древнего, большого и разветвленного по всей Западной Руси рода». Кого-то из этих «могикан» я знал и помню, но о большинстве только слышал из семейных преданий.
Я не собираюсь оправдывать или осуждать деяния или пристрастия своих предков. Они неподсудны, так как жили вовсе не по современным меркам морали. Без основательного осмысления исторической эпохи, из которой они вышли, современнику просто их не понять. Чтобы разгадать мотивы поступка пращура, желательно знать основные исторические вехи того времени. Поэтому считаю необходимым постоянно пополнять и освежать знания о сложных исторических взаимоотношениях двух ветвей одного народа, с одной религией, языком и культурой, но только разделённых государственными границами. Не обойтись без такового ещё и потому, что многое из прошлого Руси Западной просто неведомо нам из-за сознательного замалчивания самодержавной, а затем и советской историографией.
Быстротечно время. Пока подбирался и зрел материал «о сгинувшем роде», седым стал свидетель моих «сидений» на дачной террасе верный друг - рыжий пудель. Он стал дряхлеть на глазах. Ветеринар, прописывая курс антибиотиков, не скрывал правды: - Не следует ждать улучшения. А столичный врач-гомеопат, стараясь утешить, дала какие-то крупинки, хотя и призналась:- это средство от опухоли, а от старости лекарства нет.
– Раз нет такого лекарства, как не бывает средства остановить быстротечность времени, то хватит ли и мне отведенного времени, чтобы довести до конца задуманное? На такой вопрос едва ли ответит хоть один гомеопат.
Из-за хвори друга к моим обычным дачным заморочкам добавились хлопоты по соблюдению общеукрепляющего режима в «собачьем санатории». В хлопотах прокатился июнь, завяли «белые ночи» и июльское Солнце уже поторапливается завернуть на вторую половину лета, а в суете - сует напрочь позабыто о празднике, ежегодно отмечаемом во второе воскресенье июля. Сорок два года я поздравлял и выслушивал поздравления друзей и коллег с профессиональным праздником - Днём рыбака. С каждым годом таких поздравлений, как и друзей, становилось всё меньше. «Иных уж нет, а те далече…»- рассеялись и растерялись где-то за пределами новых государственных границ.
Так бы и прошёл праздник не замеченным, если бы не звонок. Поздравлял с Днём рыбака не коллега-рыбак, а бывший капитан Эстонского Морского Пароходства, писатель-маринист и лауреат литературной премии им. Игоря Северянина Лев Михайлович Веселов. Выражаясь «высоким штилем», он - первая «муза» и первый критик моих творческих потуг, благодаря которому и увидели свет «Байки старого капитана».
«Байки» были зачаты во мне давно, ещё в прошлом веке, в крошечной кают-компании среднего рыболовного траулера - СРТ. И так и завяли бы они, не появившись на свет, если бы за дело не взялись два литератора из Союза русских писателей в Эстонии. Забросив свои дела, оба терпеливо, как две опытные повитухи консультировали мою «брюхатость», потом принимали сложные роды с «кесаревым сечением» и занимались выхаживанием передержанной двойни новорожденных, наречённых «Тюлькин флот» и «Колбасный клипер». И только благодаря «рукоприкладству» моих наставников на следующий год родились ещё две байки: «Чиф и Бич» и «Мандариновый Рай». А вот теперь окончательно «причёсаны» и закончены биографические очерки: «В зимних струях Гольфстрима», «Чиф в околонаучных кругах» и «День рыбака». Последний я с благодарностью и посвящаю обоим своим наставникам. Признаюсь, поддавшись на дружеские понукания, трудновато было в первый раз взяться и начать писать, но ещё трудней остановиться, так как естественным кажется желание, не уподобиться собаке на сене: спрятав, зарыв - забыть и, наконец, потерять то, что так нежданно и счастливо приобретено. А что если вдруг и кем-то будет правильно понята моя попытка оставить след и от собственного пройденного пути? Но главное: не дать пропасть тому, что сохранилось в памяти о «последних из могикан» из «древнего, некогда распространённого и влиятельного на Западной Руси рода». Рода воинов и землепашцев, чью жизнь пять веков насильственно подгоняли под европейское сознание и что из этого получилось.
Как бы ни старались некие исторические мужи втемяшить нам иное, гибель первого государственного образования Киевская Русь таилась вовсе не в причине нашествия дикой Степи. Древняя Русь развалилась на удельные городки-княжества ещё за сотню лет до нашествия, а этот распад стал неизбежен из-за ломки народного самосознания под разлагающим национальное единство влиянием собственности и постоянного передела земель Руси. «Это моё, и это моё тож» - твердила непомерно расплодившаяся «администрация» Рюриковичей. Князьям вторила требовавшая всё больших вольностей торговая и воинская элита растущих и соперничающих со стольным Киевом городов. Города - соперники то и дело брали на щит соседей, жгли, грабили, убивали и продавали в рабство на невольничьем рынке Крыма своих же братьев по крови, языку и религии.
Батый завоёвывал не государство Русь, а одно за другим разрозненные и часто враждующие княжества: рязанское, владимирское, тверское, черниговское, киевское, галицкое…
В страхе перед собственными князьями и «поганым тугарином» громадные территории западной части древнерусского государства добровольно ушли под защиту Литвы. Так и только за счет земель Руси Западной разом поднялось княжество литовское. Гедемин стал величаться великим князем литовским – русским, а бывшие русские прозвались теперь литвинами. Поскольку вышедшая из лесов полудикая коренная нация не созрела до собственной письменности, то Гедемин, не мудрствуя, принял за государственный русский язык. Великий князь литовский - русский и его сыновья женились на русских княжнах. В княжеских хоромах висели православные иконы, а колыбельные пелись на русском языке. «Мы старины не рухаем» - с гордостью говорили мудрые сыновья Гедемина. – «Русские живут не хуже, чем жили под властью Киева, и не в пример Москве свободны от ханской дани десятиной».
К несчастью такая спокойная и размеренная жизнь кончилось при внуках Гедемина, приведших великое литовско-русское княжество под власть польской короны. Тогда-то с Кревской унии, началась ломка духа и сознания народа Русь, проводившаяся в желании загнать православный люд под сень католичества и навязать ему чуждый язык и культуру. А привело это к тому, что из-за внутренних национальных и религиозных усобиц, лишь развалилась раскинувшаяся от моря и до моря Великая Литовская Русь.
Отпавшие от Литвы земли тут же отошли к затерянному в дремучих лесах мелкому удельному княжеству. И как в сказке,- не по дням, а по часам, в лесах Московии, вырос, и быстро повзрослел до осознания себя Третьим Римом, могучий великан. Одна за другой военные и дипломатические удачи сопутствуют правлению первого государя на Руси Иоанна Васильевича III. Из уделов, трепетавших перед ханом, а ещё из, стонущей под гнётом чуждого языка, культуры и религии земель Западной Руси, Иоанн III, как из осколков древней керамики, собрал государство, и назвал его Россией.
Спустя три сотни лет, самодержец Пётр 1 с помощью кнута и дубинки возмечтал перестроить православную Россию в протестантскую Голландию, да подорвался и умер, бросив разорённую страну на откуп временщикам.
Пять веков значительная часть Древней Руси - земля Полоцкая жила, борясь за право не зваться «хлопом и быдлом» под гнётом панов и ксендзов. Живучи оказались белорусские роды шляхтичей Плавинских и «лыцаря крлевского» Сидора Левковича, плодясь и разрастаясь, они неизменно ширились по всей Руси Западной. Оба этих рода воинов и землепашцев не привыкли отсиживаться за частоколом собственных вотчин, выжидая, «чья возьмёт», а оставались неизменными творцами истории своей «Отнины». Свидетельство тому в литовских и польских хрониках, в списках сеймов и сеймиков, и, наконец, в судьбах пяти сыновей моего деда.
Минуло ещё три сотни лет после эксперимента Петра I, и за вытравливание русского духа взялись творцы «нового мира». Разрушив народный быт и взорвав православные храмы, достигли устроители «Рая земного» желаемых результатов. Один за другим угасали древние русские роды, а в народе посеяно и разрослось сознание «Иванов, не помнящих родства». В жерновах революции, в лагерях, в горнилах гражданской и Великой Отечественной войны, в неурядицах быта один за другим безвременно сгинуло девять из двенадцати детей моего деда. Молох диктатуры, как Сатурн, пожиравший собственных детей, свёл на нет, «широко разветвленный и влиятельный на западных окраинах Руси древний род». На сегодня не осталось ни одного потенциального продолжателя древнейшей русской фамилии моего деда.
Сагой о сгинувшем роде хотелось было назвать последнюю байку старого капитана, но как быть? В таком случае, по законам стиля, из «саги» выпадет всё виденное и лично пережитое в эпоху «зрелого социализма», ставшую уже сегодня историей. А что ни говори, но это было и останется историей времени, хотя и страшного, но и прекрасного. Не всё в нём было так уж плохо, как пыжатся доказать нам доморощенные переписчики истории. Взять хотя бы песни, с которыми мы выросли. Поколение «идущее впереди нас» распевала красивые слова с красивой мелодией:- Мы наш, мы новый мир построим…
- Широка страна моя родная, много в ней лесов полей и рек…- пело «комсомольское племя», и никого не принуждали, когда мы с энтузиазмом подпевали этим словам при нередких застольях.
На зов:- «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой»…, поднялись, и всем миром сколотили крепкий гроб «отродью человечества».
- …Как молоды мы были, как преданно дружили… как верили в себя… до сих пор крутится мотив в головах у моего крепко поредевшего поколения. А что такое песня, как не душа народа!

Всё больше я склоняюсь к мысли, что к начерно наброшенной последней байке старого капитана подойдёт заголовок:- «О себе, о близких и о сгинувшем роде».
Так уж, видимо, создан человек, что начав рыться в генетической памяти, он непременно выудит аналог с современностью, а в попытках разобраться в давнем и заповедном, память обязательно затянет на лично пережитое.
Память капризная и не всегда послушная штука. В ней пережитое всплывает отрывочными кадрами документального фильма и чаще всего без хронологической упорядоченности. В ней воспоминания перемешаны с осмыслением пережитого и с недавно узнанными и уточнёнными фактами. Поэтому я и не стремлюсь к упорядоченному их изложению во времени. Ожившее, полагаю излагать в таком порядке и виде, как оно вспоминается.
Так, пересекая на нартах ледяное безмолвие, поет свою песню без начала и конца чукча. Единственные его слушатели - ездовые собаки. Они очень выносливы и терпеливы, так же как терпелив был мой единственный и постоянный слушатель, не спускавший с меня преданных и понятливых глаз мой старый рыжий пудель.
Буду только признателен, если кто-то, не очень привередливый сможет дослушать до конца "скрип полозьев моей нарты", скользившей через жизненные завалы и торосы прошедшего века. Пишу, стараясь придерживаться мудрости бывших своих наставников, учивших всегда «Зреть в корень!»
Пишу так, как бы заполнял судовой журнал по окончанию штурманской вахты. Так, как требовали в мореходной школе юнг:
- "Что наблюдаешь, то - пиши. Чего не наблюдаешь - не пиши".
О том, что видел, прочувствовал и осознал, в чём уверился, о том и хочу написать. Написать про то, о чём велит мне высказаться мой внутренний голос кормчего с крошечной ладьи собственной жизни.
Счастливого Вам жизненного плавания и не менее трёх футов под килём!