МОРСКАЯ ПРАКТИКА на ВЕГЕ

С. П. Смоляков Ю. Х. Рястас А. И. Бельский

Первый курс мореходки успешно завершен. Впереди первая морская практика на учебном парусном судне, баркентине ВЕГА Таллинского мореходного училища. Практике предшествовала подготовка курсантов по парусному вооружению баркентины в учебном классе.
Неутомимый наш начальник училища Александр Владимирович Аносов как-то обнаружил и приобрел в морском клубе заброшенный макет корпуса однотипного судна в масштабе примерно 1:10, а преподаватель навигации в эстонской группе, капитан ледокола ВОЛЫНЕЦ и известный судомоделист Херман Тынисоо восстановил в деталях его парусное вооружение.


Херман Тынисоо
Культ парусного судна среди курсантов был высок. Книга капитана Лухманова "Солёный ветер" почиталась курсантами всего судоводительского отделения как библия для моряка. Каждое мореходное училище Союза имело свое учебное судно. А какие имена они носили: КОДОР, СИРИУС, КАПЕЛЛА, ПАЛЛАДА, АЛЬФА, ВЕГА!.. Все они строились в Финляндии для СССР в период с 1946 по 1953 годы.

Главные размерения ВЕГИ:
Длина с бушпритом - 44 м.
Длина корпуса - 39 м.
Ширина - 9 м.
Высота борта - 4 м.
Осадка - 2,9 м.
Водоизмещение по КВЛ - 595 т
Дедвейт - 269 т
Мощность вспомогательного двигателя 300 л.с.
Скорость под двигателем - 7,5 уз
Площадь парусов - 820 м2


"Вега" рисунок С. Смолякова
Несмотря на то, что многие, в прошлом курсанты мореходного училища, уже поседели, воспоминания о плавании на паруснике продолжают храниться в памяти каждого. И не зря, ибо одновременно с суровым воспитанием чувства локтя курсанты попадали и в "скользкие" ситуации.

ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ
25 мая 1959 года первокурсники Таллиннского мореходного училища с трепетом в сердце ступили на палубу учебно-парусного судна ВЕГА - мечты своего детства. Кое-что о порядках на парусных судах было известно из книг, но думалось:
- А как наяву?..
С первого дня пребывания на судне они стали осваивать строгую дисциплину, твердый порядок и пунктуальное исполнение Устава. Во всем ощущалась твердая рука старпома.
Разместились в четырех- и шестиместных кубриках. Для всех полной неожиданностью стало несметное количество мух, летающих по судну и чувствовавших себя совершенно безнаказанно. Проявив инициативу и энтузиазм, курсант Серега достал лист бумаги, на котором нарисовал муху, раздавленную курсантским пальцем. Надпись гласила: "А ты убил муху?" Народ с небывалым творческим подъемом приступил к массовому истреблению зловредных насекомых..
Несмотря на то, что в стенах мореходки вооружение парусного судна изучали, поразило обилие тросов, блоков, т.е. бегучего и стоячего такелажа и всё в натуральную величину. Самые нетерпеливые рванулись к вантам, но были тут же остановлены строгим старпомом. Сначала нужно было пройти инструктаж по технике безопасности и расписаться в журнале. Каждый брал на себя большую ответственность, что заставило всех посерьёзнее отнестись к делу. Работа на высоте - не детская забава!
Запах смоленых концов - возбуждал. При составлении расписания по парусной тревоге желающих работать на фок-мачте было тьма, поэтому, командир фок-мачты, старпом имел выбор. На брамсели были посланы курсанты со шкентеля, т.е. малорослые, а на марсели и фок - атлеты.
Утро начиналось с физзарядки. Под наблюдением и по командам второго помощника народ должен был по вантам взобраться на марсовую площадку фок-мачты и спуститься на палубу с другого борта. Упражнение поначалу для многих оказалось сложным, особенно подъём по путенс-вантам. Были желающие пролезть в "собачью дырку", но попытки эти тут же пресекались грозным окриком наблюдавшего "физрука". Поначалу на марсе салаг страховал штатный матрос, но потом надобность в нём отпала. Усложнением этого упражнения стал подъем по стень-вантам до стеньги... Шаг за шагом страх высоты был преодолён.
Дальше - сложнее: курсантам, расписанным на фок-мачте, дано задание разобраться по реям. Ритуал последовательных действий выглядел так: никаких "кто быстрее!" Первыми поднимаются на верхний брам-рей, за ними - нижний брам-рей, верхний марса-рей, нижний марса-рей и наконец фок. На рею первым ступает ноковый, за ним остальные строго по расписанному порядку.
Матрос с вант переступает на перт, поднырнув под заспинный страховочный трос, и держась за рею скользит не отрывая ног от перта до своего места работы. Оно обозначено страховочным кольцом, закрепленным на рее. Каблуки "гадов" не позволяли ноге сорваться с троса, тем более, что любое движение одного человека вызывало колебания всего перта.
Когда народ разместился по реям, судорожно вцепившись за что только можно, последовала команда:
- Лечь на рею животом! Вытянуть руки вперед!
Выполнение этого упражнения заняло время. Животом на рее лежали, но надо было заставить себя оторвать ладони от спасительной держалки...
Несколько судорожных движений руками...
Старший помощник на палубе с мегафоном в руке терпеливо ждал...
- Руки в стороны!.. Руки вверх!.. Руки вниз!.. Помахать руками!..
Последнее упражнение, которое нужно было освоить, укладка парусов. Самый большой из них, фок имел площадь 107 кв.м. Над ним трудились шесть молодцов. Подтянутый горденями к рее парус нужно ровно "гармошкой" сложить на рее, последним шлагом плотно обернуть собранное и обвязать сезнями. Поэтому в процессе уборки один из авторитетных "горлопанов", который находился ближе к мачте, командовал.
- Взяли! - остальные старались схватить брезент как можно ниже.
- Подняли! - дружно поднять и уложить схваченную часть паруса на рею...
- Обернули!
- Вяжи!
И это - в любую погоду, при любой качке.


Курсанты на реях
В конечном счёте, каждый курсант знал своё место по парусной тревоге: какие концы бегучего такелажа находятся в его ведении, где они закреплены на палубе, чтобы и в темноте ночи мог он их отыскать не мешкая. Достигалось это так: с закрытыми глазами парень трогал нагель с закреплённой на нём снастью и называл её, затем соседнюю и т.д. Так до тех пор, пока не получалось безошибочно. Все начинали понимать, что безопасность и даже жизнь твоего товарища зависят от тебя.

ШТАТНЫЙ ЭКИПАЖ И ПЯТЬ МЕТРОВ ШКИМУШГАРА
Какой конец на судне самый короткий, а какой - самый длинный?
Самый короткий - рында-булинь, а самый длинный - боцманский язык.
Загадка
Шкимушгар - тонкий линь, свитый из низкокачественной просмоленной пеньки
или из каболок старого троса. Шкимушгар применяется для накладки бензелей,
клетневания, изготовления матов и в других такелажных работах.
Морской словарь
Штатная палубная команда на ВЕГЕ состояла всего из четырех хорошо знающих своё дело человек: два матроса, подшкипер и боцман.


Антс Рауд
Матрос Антс Рауд - худощавый брюнет, очень подвижен и тараторит скороговоркой. Что примечательно, все 30 лет службы ВЕГИ фамилия Антса Рауда значилась в судовой роли - от матроса до капитана.
Старший матрос Тильга - полная противоположность Антсу - крепко сложенный, блондин, немногословен. Бесстрашие его характеризует такой эпизод: чтобы поправить карабин, закрепленный у клотика, на который крепился блок для подъема беседки на мачту, он поднялся по вантам до самого некуда и к клотику полез по стеньге, как медведь по дереву. Это на высоте порядка 30 метров от палубы. На палубу он спустился по концу к восторгу курсантов и неодобрению начальства. При заходе в порты он стоял на руле, вернее забирался ногами на рулевую машинку, чтобы лучше видеть вперед, и, схватившись рукой за "веревки" гика бизань-мачты, умудрялся ногой вращать штурвал.
Шкипер Зидра - пухлый на вид, с добрыми глазами. Заведовал снабжением судна от продуктов до последней киянки. Образование - 7 классов. Голубой мечтой его было поступить в мореходку. Мечта его воплотилась в дело, когда года четыре спустя средние мореходные училища перевели в разряд техникумов. В Эстонском морском пароходстве "дорос" до звания капитана.
Несколько добрых слов надо сказать о кормилице нашей, коке Матильде. Дородная эстонка умудрялась в крохотном камбузе, половину свободного пространства которого занимала она сама, готовить на 70 с лишним человек. Правда, ей помогал камбузный наряд и улыбчивая буфетчица Рита. В лагуне с киселем всегда плавала корочка корицы, вкус которой слегка портил некоторым настроение. Сейчас этот вкус вспоминается под Рождество, в печенье "Пиппаркоок"...


Л. Ланцов
0 суровых боцманах, которых издревле на флоте называли "драконами", написано немало нелестного и несправедливого.
Боцман Лев Ланцов - невысок ростом, хорошо сложен, со слегка картавящим негромким голосом, строгим лицом, пронзительным взглядом и неизменным боцманским ножом в ножнах на поясе. Дело свое, а это паруса, стоячий и бегучий такелаж и работы с ним, палубные механизмы - эх, да что перечислять обязанности боцмана - он знал досконально.
Каково же было удивление курсанта Анатоля, яхтсмена в школьные годы, когда Лёва рассказал, что знакомые ему по яхтклубу, а теперь курсанты старших курсов, Анатолий Омельченко и Тийт Масик во многом помогали боцману осваивать парусную науку.
Курсанты никогда не видели его, даже слегка, выпившим.
Как непосредственный матросский начальник, он держал курсантскую братию, а это шестьдесят с лишним салаг, в "ежовых рукавицах" и упорно вбивал свои знания в их головы. Нарушители техники безопасности, опоздавшие по судовым тревогам, "сачки" в рабочей команде, получали по справедливости и, надо сказать, весьма оригинальным образом: сплести пять метров шкимушгара, а за грубые нарушения - даже десять...
Практически, "пострадавшие", а поначалу их было достаточно, получали от шкипера Зидры куски старого растительного троса, которых на паруснике хватало, распускали его на каболки минимум по две каждому.
В то время, когда по судовому расписанию экипажу полагался "адмиральский час", на переходных мостиках усаживались "такелажники" и работа закипала.
Каболки полагается скручивать по направлению их естественной скрутки и одновременно свивать в тугую бечеву. Читатель, чтобы ощутить всю прелесть этого процесса, возьми две тоненьких веревочки и попробуй проделать вышеописанное действо.
"Адмиральского часа" не хватало, посему изготовление, как минимум, пяти метров шкимушгара продолжались в свободное от учебы, работы или вахты время. Руки немели от напряжения, пальцы натирались до мозолей. Затягивать исполнение не рекомендовалось, ибо Лёва помнил о всех своих должниках и можно было за задержку исполнения наряда вне очереди схлопотать пяток метров дополнительно. Однако, на этом дело не заканчивалось.
Второй частью "Марлезонского балета" была сдача готовой продукции боцману, который беспощадно отбраковывал, по его мнению, слабо скрученную или не в меру лохматую шкимушку. Резюме было коротким: переделать. Далее снова читай с абзаца: В то время, когда по судовому расписанию экипажу полагался "адмиральский час"...
К концу практики количество любителей обеспечивать боцмана материалом для такелажных работ заметно убавилось, но можно быть уверенным: произнеси сейчас в присутствии начальника пароходства слово "шкимушгар" и он может вздрогнуть, ибо школу, пройденную у боцмана Льва Ланцова, уже не забудешь. Кстати, одному из его практикантов этот смоленый кончик и жизнь спас, когда он с реи чуть не смайнался.
А как всё это пригодилось при сдаче экзамена по такелажному делу. На нём, кстати, присутствовал старый боцман с парусников. Это просмолёный седой эстонский моряк придирчиво осматривал наши такелажные "плетения", иной раз выдавая комментарии на "великом и могучем" русском языке. Зато похвала его, наполняла нас гордостью!

КОМАНДИРЫ
А теперь о тех, кому было положено за время практики существенно поубавить количество ракушек с наших задниц.
Капитан Борис Николаевич Иконников. Небольшого роста, среднего сложения, спокойный и замкнутый в себе человек. Правда, спокойный только в трезвом состоянии, а "под градусом" он бывал злой и агрессивный, ругался по-английски, и курсантская братия не горела особым желанием попадаться ему на глаза.
Мы, оболтусы, ничего не знали о прошлом капитана. Между тем, Борис Николаевич был человеком тяжелейшей судьбы, пострадавшим от врагов и от своих. 22 июня 1941 года экипаж судна, на котором Борис Николаевич был старпомом, интернировали и заточили в замок Вюльцберг, где размещался единственный в Германии лагерь экипажей захваченных немцами советских судов. Лагерь назывался ILAG-13. В нем действовал партийный центр, куда входил и Борис Николаевич. Освобожденный американцами из плена, Иконников непродолжительное время находился в американском сборном лагере, где союзники агитировали его не возвращаться на родину. И если враги не могли поставить его на колени, то с этим успешно справились свои. В 1947 году поступил приказ сверху, запрещающий интернированным морякам плавать в заграничных рейсах, а в 1949-ом запретили плавать вообще. Иконникова уволили из Балтийского пароходства. Ежедневно подвергавшийся смертельной опасности на протяжении четырех лет, Борис Николаевич с трудом сносил обиды от своих... Не всякий может выдержать такое, и возможно только спиртное немного облегчало его одинокую душу. Да и внешне он всегда держался так, что и не заметишь "градуса".
Только иные команды ставили юных моряков в тупик. Вот красавица ВЕГА покидает Таллинский залив. За кормой видны оба маяка, идём точно по створу. Нужно сказать, что в то время Таллин был закрытым портом, здесь была военно-морская база. Посему рейд был перегорожен поперёк противолодочной сетью. По запросу, дежурящий при ней буксир, открывал узкий проход для входящих или выходящих судов. В такой проход мы и направлялись в этот раз. Курсант стоит на руле, опыта ещё мало, и он внимательно следит за курсом, слушая команды вахтенного старпома. ВЕГА, попыхивая своим маломощным "болиндером" приближается к проходу. Вдруг раздаётся команда появившегося капитана:
- Право на борт!
- Есть право на борт, - растерянно отвечает курсант и начинает перекладывать штурвал.
Старпом делает страшное лицо и отменяюще машет рукой. Курсант возвращает судно на курс. Капитан снова смотрит на рулевого и повторяет свою команду. Бедный рулевой не знает уже, что и делать, он умоляюще глядит на старпома. Тот молча показал рулевому на проход в сетях, а сам взяв капитана под руку, отводит его к борту, что-то говоря, наклонившись к уху. Пока суть-да-дело, послушная рулю ВЕГА, благополучно выбралась уже на открытый рейд. Впереди открывались дали Финского залива.
Под конец практики, теперь уже освоивший и руль, и многое другое, курсант столкнулся ещё раз с капитаном, пребывавшем "в настроении". Судно стояло в порту, народа на борту мало и курсант в ранге "дежурного по судну" откровенно скучал. Но вот, ближе к вечеру, прибыл из города капитан и стал неспешно подниматься на борт. Дежурный, как и положено, руку к козырьку:
- На судне работы закончены, происшествий нет!
Капитан молча кивнул и медленно двинулся по палубе в сторону кормы. Дежурный последовал за ним. Вот капитан остановился и, глядя на сверкающую чистотой палубу, вдруг спросил:
- Почему не убран инструмент?
Дежурный в недоумении огляделся, никакого инструмента нигде не видно. Однако, уже наученный кое-каким опытом, на всякий случай произнёс:
- Виноват! - Капитан на это ответствовал, - Зайдите ко мне в каюту.
Спустились по трапу, капитан впереди, дежурный за ним. В каюте капитан, присев на диван, произнёс на старинный манер:
- Не имею чести знать вашу фамилию...
Опешивший дежурный назвался и тут же услышал, что за подобное дежурство будет завтра же списан с судна и направлен в училище. Уныло протянул:
- Есть! разрешите идти?
Сдав дежурство, курсант долго не мог заснуть. Ну, надо же какое расстройство. Друзья утешали, дескать, не впервой такое. И точно, на утро никто об инструментах и наказании не помнил. Курсант этот уже стал пенсионером, а ведь не забыл...
Следы капитана Иконникова затерялись на Дальнем Востоке.


Виктор Кала
Старший помощник капитана Виктор Иванович Кала - само очарование. Всегда опрятно и по форме одет подтянут строен. Хорошо ухоженный шнурок черных усов. Требователен и строг. Курсанты побаивались старпома, но уважали. Было известно, что он с отличием окончил мореходку и буквально через три года стал старпомом учебного судна. Впоследствии стал капитаном-наставником в Эстонском морском пароходстве.


Отто Рулли
Второй помощник Отто Рулли - прямая противоположность старпому. Истинный марсофлот! Ему бы во времена "чайных клиперов" цены не было, но и здесь он держался молодцом. Вероятно, только он мог так лихо заламывать на затылок мичманку. Крепко сложен, широкоплеч. Прекрасный человек, рубаха парень, но горячий и заводной до невозможности. Ему курсанта "прихватить" - мёдом не корми. На ВЕГЕ огромное рулевое колесо, которым курсанты должны удерживать судно на заданном курсе. Если судно рыскало, Рулли любил замечать:
- За нами гонится гремучая змея.
Вахта на руль назначалась двум курсантам: первый - рулевой, второй - впередсмотрящий на баке. Когда Отто обнаруживал судно или буй впереди траверза раньше поступления доклада от впередсмотрящего, он поднимался на бак и заботливо начинал поиск:
- А где мой "вперёдпосмотрящий"?
Вездесущий боцман показывал незадачливому "посмотрящему" пятерню и тот понимающе кивал головой...


Г. В. Катунцевский
Начальник практики - капитан первого ранга в отставке Григорий Васильевич Катунцевский. Крепыш, наголо бритый, что дало курсантам повод прозвать его "Курадимуна" ("Чёртово яйцо" - по названию одноименной банки на Балтике). Он практически не выпускал изо рта трубку, курил табак "Золотое руно", от которого на палубе стоял приятный аромат. Впрочем, бывали случаи, когда в курсантских кубриках, где курение категорически запрещалось, также попахивало "Золотым руном". С возрастом Катунцевский стал сварливым и въедливым. Ребята его недолюбливали и побаивались. Однако во время практики произошли события, изменившие отношение многих ребят к Григорию Васильевичу в лучшую сторону.
Через год после парусной практики, довелось курсанту Серёге снова встретиться с ВЕГОЙ. На сей раз он проходил практику на пароходе ВЕРХОЯНСК, который совершал рейсы между портами северной Европы. Будучи штатным матросом, получал курсант и валютную часть зарплаты, а стало быть, был по тем временам не таким уж и "бедным студентом". В порту Выборг пароход должен был принять груз леса и доставить его в Бельгию. И вот, во время погрузки, рядом вдруг ошвартовалась беленькая ВЕГА. Курсант не преминул наведаться на парусник, где встретил своего недавнего командира Отто Рулли. Разговор решили продолжить в городе, куда и направились незамедлительно. Увязался за ними и капраз Катунцевский, который и на сей раз руководил практикой. Выборг был зелен и уютен. В ресторане малолюдно. Расположились за столиком и сделали заказ. Моряк "загранзаплыва" был за хозяина и угощал щедро. Водочка прекрасно пошла под красную икорку и расчувствовавшийся капраз молвил:
- Хороша! Но дорога!
Ну а потом дороги моряков разошлись и надолго.
Встретиться вновь им пришлось через много лет. Бывший курсант стал уже капитаном и трудился на паромах, связывающих остров Сааремаа с материком. А его, в прошлом парусный командир, был теперь начальником отдела кадров знаменитого островного рыболовецкого колхоза.
Если когда-то Отто Рулли любил прхватывать курсантов, то теперь воспитывал молодых специалистов. Свидетелем такого процесса и стал однажды капитан. Он заглянул в кабинет кадровика по случаю и беседовал с хозяином, вспоминая былое.
Вдруг в дверь постучали и на пороге появился молодой человек в новеньком, только что пошитом, морском мундире.
- Вы кто? - тихо спросил Рулли вошедшего.
- Я штурман, прислали к вам поработать - смело ответил самоуверенный новичок. Мундир придавал ему важности.
- Вы пока не штурман, а кусок г...лины, из которого мы, возможно, и вылепим штурмана - также тихо и спокойно заключил Отто. Он приступил к оформлению бумаг, а недавно бравый ещё морячок, смущённо ждал итога. Но вот, оформление закончено и молодой специалист покинул кабинет.
- Нужно ставить их на место сразу, - пояснил Отто капитану.
- Ну конечно, - поддакнул капитан, - а то много требовать будут. Узнаю, узнаю старую школу!

СУДОВЫЕ РАБОТЫ
Когда ещё у причала в наших действиях появилась какая-то слаженность, раздалась команда:
- "Вира якорь!".
И пусть впереди был всего лишь Финский залив, для подавляющего большинства курсантов это был выход в Море.
Первоочередной задачей в начале практики было приведение судна в порядок после зимнего отстоя. Пока под двигателем дошли и встали на якорь у острова Берёзовый, что в тиши шхер Бьёрке-зунд у городка Приморск. Солнечная погода благоприятствовала и работа закипела. На воду были спущены один из вельботов и рабочая шлюпка, на которых чехлы палубных механизмов и парусов свезли выдраить на береговых валунах. На судне же предстояла грандиозная задача - отциклевать, проолифить и пролакировать потемневшие от времени и непогоды мачты, реи и планширь. Специального инструмента для выполнения такого рода работ не имелось. В ход было пущено, видимо, заранее заготовленное, стекло, ребятам, работающим на высоте от клотика до марса, выдавали использованные пилки по металлу с заточенным на наждаке ребром.
Рассказ курсанта Анатоля: Я взбирался по вантам на салинг, садился в беседку, а с палубы несколько человек дружно вирали ее до места циклёвки. Они старались поднимать беседку не спеша и плавно, но разве это возможно?.. По крикам, доносившимся из поднебесья, можно было судить, что о них думает поднимаемое тело.
Ну, слава Богу - дотянули! С тридцатиметровой высоты палуба казалась узенькой дощечкой, по которой ползают мураши-людишки. Я обносил цепь страховочного пояса вокруг стеньги и принимался скоблить. Как ни странно, дело двигалось достаточно быстро, так что постоянно страховавший меня матрос Тильга на палубе тоже не сидел без дела: периодически аккуратно потравливал фал беседки. Судите сами: толщина стеньги была приблизительно сантиметров 20.
Однако образцом работы высшего класса на мачтах стала покраска клотиков белилами, которую выполнил курсант Феликс, встав ногами на поднятую до самого блока беседку и без всякой страховки. Даже сейчас мурашки по коже...
В течение полутора недель все запланированные работы были выполнены без излишней суеты и авралов. Хватало времени и искупаться (только по команде), и отдохнуть от трудов праведных. Чем грязнее становилась наша роба, тем белее становилась баркентина. Вымытый корпус вместе с сияющим желтизной рангоутом превратил ВЕГУ в красавицу. Недаром слово "ship" в английском женского рода!