РЫБАЦКИЕ БАЙКИ СТАРОГО КАПИТАНА. МОЯ ДОРОГА В ОКЕАН. Продолжение

Ни звука, только шуршание бумаги и скрип пера, и опять окрик:- "Следующий!, а в окошке поверху моего паспорта и диплома, белела четвертушка бумажки с типографским оттиском: «Направление на судно». В «Направлении» прописаны от руки моя фамилия и инициалы, а в строке «Наименование судна» - "Айсберг". Но дальше какая-то ошибка или абсурд: в строке «должность» значилось:- «Старший помощник капитана». Мгновенно на ум пришёл розыгрыш над штурманом Труком из рассказа Соболева "Бешеная карьера". Потешаясь над скромным младшим штурманом, корабельная братия стряпала розыгрышные радиограммы, повышающие его в одну за другой вышестоящие должности. Нервы у штурмана не выдержали, и когда его назначили ВРИО исполняющим обязанности командующим Балтийским флотом", то он сам себя, своим же приказом отправил на гарнизонную гауптвахту.
В опасении розыгрыша или описки, и уже не беря в голову окрика:- "Следующий!", я протиснулся к окошку в попытке объясниться с кем-то невидимым. Я лепетал что-то, об отсутствии должного опыта и о боязни не оправдать доверия. Возможно, произошла ошибка? Ведь из Керчи я выехал третьим штурманом и т. п. и т. д. Ответ прозвучал потрясающе исчерпывающим:- Нечего капризничать и отнимать у людей время, а не то быстренько покатишь назад в свою Керчь поездом. К твоему сведению, на соседней "Стамухе", мужик с дипломом шкипера маломерного судна, под Гарантийное письмо Министра РП старпомом трудится, а капитан его хвалит и не нахвалится. Так, что шагай на свой "Айсберг", и пошустрей дела принимай, да так, чтобы завтра к утру сдавший дела как штык был под этим окошком с аттестатом на руках!
«Айсберг» нашелся в реке Преголь у причала "Вагонки", ошвартованным к борту "Стамухи". Вахтенный матрос "Стамухи" не проспал, а высунувшись из дверей рубки, окликнул:- Вы к кому? – Услышав, что на "Айсберг", разочаровано захлопнул двери.
- Скучают в ожидании укомплектования экипажа и рады каждому, вновь назначенному на судно,- медленно соображал я ещё не полностью очухавшись после ускоренной выпечки в «духовке кадров» Агентства.
В каюте старпома на столе обнаружилась початая бутылка коньяка "Самтреди", а рядом горой возвышались толстые папки "Ведомостей материально - технического снабжения судна по палубной части". Рядышком, у пустого кресла, расположилась заготовка Акта о приемке дел и обязанностей старшего помощника капитана. На диване вздыбилась ещё одна гора завязанных на тесемки папок с конструктивными чертежами судна и формулярами механизмов.
За коньяком коротали время двое моих однокашников, третьим за столом расположился сдающий дела старпом "Айсберга". Бывший юнга - Лёха прояснил ситуацию. - Сдающий дела старпом завтра должен отбыть в ГДР за новым судном. Он мировой мужик, учись у него, как надо сдавать дела! Быстрей подписывай акт и отпусти его домой с женой попрощаться!
- Парни, на то, чтобы только развязать тесёмки на всех этих папках, перелопатить документы и бегло ознакомиться с наличием судового имущества, по Уставу службы старпому отводится трое суток.
У сдающего дела отвисли челюсти. – Окстись парень, кто тебе позволит так красиво жить при нашей круговерти и бардаке.
- Да ты чё, неужто сомневаешься в моей и Генкиной компетенции? – ввязался Лёха. - Вся судовая документация в наличности и уже проверена нами по описи. Пунктуальные немцы разложили её строго в соответствии с описью. А Генка лично перетряс всё барахлишко по палубной части от одеяла и до швабры, и уже принял всё на материально-ответственное хранение, как и положено боцману судна. Вот акт, подтверждающий приём Генкой имущества, но уже от тебя, нового старпома. А вот другой акт о приемке тоже от тебя имущества и снабжения по штурманской части. Акт подписан мною, третьим штурманом,- просветил меня Лёха.
- Ребята, а как же быть со знакомством с судном, документацией, проверкой палубных механизмов, спасательных средств, пожарного оборудования, с рулевым, сигнальным и другими устройствами?..- засомневался я.
- Все нами проверено в работе, потом по ходу действия сам убедишься. Ну, а теперь, торжественно заявил Лёха, разливая коньяк по тонким и не гранёным немецким стаканам:- пора выпить за смену власти. "Старпом умер, да здравствует новый старпом!"
Хрустальный звон немецких стаканов не заглушил традиционных слов двух старших офицеров:
- Дела и обязанности старшего помощника капитана сдал.
- Дела и обязанности старшего помощника капитана принял.
Пожав руки, мы распрощались с бывшим старпомом.
Лёха предложил наперво определиться с располагаемой нами наличностью. Разговор впереди такой, что на сухую и без рюмки не разобрать!
Действительно обстановка, как её изложили мне за столиком бара – "Четыре шара" сложилась аховой. - Суда ГДР клепает на скорую руку, как расторопная хозяйка печёт блины. Траулеры, сейнеры, рефрижераторы поступают с верфей Германии по две - три единицы в неделю. На выходе большой краболов для Дальневосточного Госморлова. А вот кадров моряков и комсостава в Морском Агентстве катастрофически не хватает. Места капитанов на новеньких судах в основном оккупированы офицерами ВМФ, получившие под шумок дипломы капитанов дальнего плавания, хотя раньше дальше Маркизовой лужи они и носа не казали. Это сообщение вернуло мою память к морским рассказам, в которых акваторию Финского залива у острова Котлин нарекли Маркизовой лужей, а «мореходов», освоившихся на этих просторах, прозвали паркетными моряками. - Кроме назначенцев из бывших военморов, перегонное Агенстство заполонено судоводителями - практиками:- просвещал Лёха новичка. - К рабочему диплому шкипера, с правом управлять в каботажном плавании судёнышками до 200 регистровых тонн придаётся «Гарантийное письмо министерства» и этот кадр уже готов стать помощником капитана судна неограниченного плавания. С таким шкипером из бывших портовых надзирателей в захудалом порту Темрюк, ты вскоре сам познакомишься. Он у нас числится вторым штурманом и любимцем командира, именно командира, а не капитана «Асберга», я не оговорился! Как вскоре убедишься сам, заправляет нашим судном бывший командир 200 тонного тральщика Краснознаменного Балтийского флота капитан-лейтенант тов. Рытов. Только прежде чем ему представится, не забудь зубным порошком надраить пуговицы на шинели и кителе, иначе испортишь собственный имидж. Насколько я понимаю, по укоренившейся на тральцах практике, секстан в руках наш капитан-лейтенант привык держать лишь в горизонтальном положении, чтобы брать углы между береговыми ориентирами. Этот способ определения места на минных тральщиках здорово отработан. Зато при службе на тральщике мореходная астрономия мигом выветривается. При минных тралениях не до небесных светил: шаг влево, шаг вправо и нет ваших:- "…летите в звезды врезываясь, ни аванса вам, ни бабы, ни пивной – трезвость…!"- процитировал Леха Есенина с печалью в голосе.
- Шкелет,- напомнил юнговское прозвище Генка,- смех смехом, а как у тебя самого дела с астрономией, ведь без неё, нечего и соваться в Океан? Да и в иностранных портах без знания языка полный завал. Ведь не обойтись без разговора с лоцманом, портовыми властями, без местных прогнозов погоды? А наш командир и мы иже с ним по-английски ноу кукареку! Единственная надёжа на тебя, ведь ты у нас слыл умником! Умудрился сдать с последним выпуском школы, спец предметы на диплом штурмана малого плавания. Да помнится ещё твой Таганрогский дядька – бывший фронтовой переводчик - тебе всё английские разговорники подсовывал.
- Ребята по программе штурмана малого плавания знаний в английском требуется в самую малость: команды на руль и телеграф, простейший разговор с лоцманом, да чтение английских лоций да карт. А разговорники, которые подсовывал мне дядя Боря, касались больше театров, ресторанов и комплиментов хорошеньким продавщицам. Могу спросить у смазливой мордашки, как Вас зовут? Сколько Вам лет? Не замужем ли Вы? А если что-то сложнее, то и я, как и все мы – ноу кукареку. Но тут же, и не без гордости поделился:- известный вам капитан дальнего плавания Д. И. Моржин буквально затаскал нашу группу к береговому обрыву над Таганрогским заливом, добиваясь закрепления навыков «ловли солнышка секстаном». А за решённую на экзаменах задачку определения широты места по близ меридиональной высоте, и долготы места по высоте Солнца у первого вертикала влепил мне пять баллов. А сверх программы штурмана малого плавания, на свой страх предложил Моржин всем желающим прослушать лекцию по универсальному способу определений места по линиям положения. Этот способ капитана Сомнера я добросовестно законспектировал, теперь надо бы его почитать и потренироваться на досуге. За судовождение я не беспокоюсь, мы бывшие юнги не пальцем деланы, не заблудимся. А подстрахует нас по радио связи наш напарник. До самого Чёрного моря будет с нами на парочку топать «Стамуха», под знамёнами опытного капитана дальнего плавания Алексея Николаевича. Вот и проверим мои способности определений места по звёздам и по Солнышку.
Парни, астрономия и английский это далеко не всё, что нужно знать и уметь старшему помощнику, ведь на нём висит всё судно, кроме машинного отделения. Ведь никто иной, как старпом несёт ответственность за порядок и дисциплину на судне, за здоровье и питание экипажа. Практически всё держится на нём, а у меня опыт нулевой!
- Хватит ныть!- сказал, как отрезал Лёха и, как два солидных и внушительных аргумента положил на столик руки. Его кулак оказался больше двух моих. Генка, хотя фамилию носил необычно надёжную – «Подопригора», однако таких, как у Лёхи громадных аргументов не имел, но на всякий случай тоже выложил свои кулаки на стол. На душе стало легче, и я сделал то же самое.
- Парни, давайте вспомним нашу любимую строевую:-
Пошёл купаться Оверлей,
оставив дома Доротею,
на помощь пару пузырей,
берёт он плавать не умея.
По булыжному спуску к причалу Вагонки мы в ногу печатали шаг, горланя поучительную песенку о незадачливом Оверлее.

Знакомство с экипажем рефрижератора "Айсберг" меня, как старпома, не порадовало. В боцманской команде у Генки в наличии было четверо пожилых матросов, командированных с Дальневосточного края для перегона в Охотское море большой краболовной плавучей базы. Немцы с постройкой базы запарились, и её готовность откладывалась на несколько месяцев. Чтобы не содержать краболовов в резерве, Морское агентство уговорило их прогуляться на Чёрное море. Все четверо имели удостоверения на квалификацию матроса - обработчика выловленной продукции, следовательно, работали в судовых цехах по выпуску консервов из краба, добытого в Охотском море. Подобным кадрам без присмотра выходить на открытую палубу судна в шторм запрещалось, а к нам их подсунули матросами 1 класса. Парочка из наиболее бойких из них уверяла, что когда-то и где-то пробовали стоять на руле кунгаса или кавасаки, а двое из старцев годились разве только в уборщики. У одного из них в медицинской книжке ещё не истёк срок бактериологического анализа, и удалось его уговорить поработать коком, а другого я определил матросом-уборщиком.
Зато квалификация начальника радиостанции не вызывала никаких сомнений, он успел поучаствовать в перегонах судов вокруг Нордкапа и даже разок на Дальний восток, это удостоверяли штампы в его паспорте моряка. Следовательно, за связь и прогнозы погоды на английском языке переживать не стоит. Правда на вид наш «Маркони» был прожжённый Одессит, озабоченный в основном, что и где приобрести на инвалюту, чтобы потом подороже «толкнуть» за рубли.
На старшего механика судна, пожилого и основательно потрепанного неурядицами жизни блокадного Питерца, мой юнг-штурмовский облик и энтузиазм произвел не вполне желательное впечатление. Заметно, что меня он старался обходить и не замечать. За его спиной вся машинная команда, как сговорилась игнорировать порядки заводимые:- Таганрогской босотой,- так окрестил нашу троицу за глаза интеллигентный на вид, но вовсе не безобидный и острый на язык «Дед».
Суточную стояночную вахту я принял от второго помощника капитана – сумрачного на вид типичного азовского галая, молча протянувшего мне судовой журнал и терпеливо ждавшего, пока я прочту его записи за сутки и распишусь в приёме вахты. Я одобрил лаконичность его записей, но как можно тактичней посоветовал впредь за словами:- «команда занята судовыми работами»- вкратце перечислить, чем она занималась, чтобы было ясно, что на судне не просто мы бьём баклуши. С этим парнем мы, кажется, сработаемся, только нельзя давить на его самолюбие, сообразил я, и не ошибся.

Настоятельно поджимала необходимость наладить нормальную судовую жизнь на "Айсберге", и начинать придётся с заурядного быта: камбуза, душа, туалета, постельного белья и распорядка дня. Для организации коллективного питания необходимо выборное лицо от экипажа судна – артельщик. С выбора его кандидатуры и начал я общесудовое собрание, и тут же возник вопрос и об общественных организациях. По традиции, из лица наиболее свободной профессии – начальника судовой радиостанции и выбрали профоргом, а заодно и артельщиком. Потом четверо комсомольцев проголосовали за комсорга боцмана Гену.
Прошли третьи сутки моей старпомовской деятельности, а капитана я так ещё не видел. По непроверенным слухам он укатил на прощание с семьёй куда-то недалече, толи в Балтийск, толи в Пионерск, а может быть и в Питер. Зато с капитаном однотипного рефрижератора "Стамуха", я общался по нескольку раз на день. Этот изрядно поживший, и настоящий, «без всякой балды», капитан дальнего плавания оказался почти, что моим земляком. До войны окончил он Ростовскую мореходку и оказался однокашником знаменитого Лунина, того самого командира подлодки, что торпедировал немецкий линкор "Тирпиц". Алексей Николаевич был добродушным и обаятельным человеком, ни разу и в любое время суток не удосужившийся отказать мне в помощи хотя бы деловым советом. Ни разу не отмахнулся он от настырной дотошности, с какой я лез в его каюту по самому заурядному вопросу корабельной жизни, а кажется с удовольствием, воспринял роль моего шефа. Не посчитав за труд, А. Н. взялся проводить и представить меня по всем отделам Морского агентства, как своего коллегу и протеже. В бухгалтерии Агентства работали приветливые дамы. Выдавая мне под роспись три листа форменных доверенностей на получение продуктов коллективного питания, без проволочек из толстой пачки бланков бухгалтер вырвала три листа. На них уже красовались подписи начальника Агентства и главбуха заверенные гербовыми печатями. Суда Агентства снабжались продовольствием и ширпотребом на трех различных складах Торгмортранса, поэтому и требовалось три доверенности. Название судна, номер склада и краткое наименование получаемого, заполнял самостоятельно сам старпом, как доверенное лицо. Однако произошло очень странное дело: никто из действующих лиц не заметил того, что по явному недосмотру бухгалтера, а возможно лишь по тонкому расчёту Провидения, получил я на одну доверенность больше. Вместо трех доверенностей вручили мне слипшийся с ними лишний четвёртый экземпляр. Однако выяснится этот фокус лишь спустя время и при неблаговидных обстоятельствах.

Хлопотным и утомительным для престарелой «зондер команды» «Айсберга» показалось получение скоропортящегося, охлажденного и замороженного продовольствия на городском холодильнике. Вывалившуюся из морозильных камер продрогшую, с инеем на ресницах команду артельщик встречал, сунув каждому под нос по полулитровой банке согревающего напитка. Пока я оформлял документы на сухом складе, предприимчивый Одессит, в сговоре с краболовами, сменял мешок белой муки на штоф водки. «Зондер команду» больше занимала закуска, чем моё предложение:- "Пока не поздно, давайте ещё раз проверим всё ли получено". Моё предложение краболовы пропустили мимо ушей, пропев хором:- Не надо и к гадалке ходить, продукты и лавочка всё получено сполна на целый месяц и с аварийным запасом! Чтобы подтвердить всю серьёзность и реальность предложения на возможность получения упущенного, я вынул и показал четвёртую доверенность. Разгорелись глаза у артельщика. Как истинный Одессит он всё сёк и соображал на лету:- Нам здорово повезло, что ты отхватил лишний билетик на эту ярмарку! Давай-ка пропишем название любого судна, первого, что взбредёт на ум. Ищи его потом, свищи! Я здесь не в первые, и у меня всё схвачено! Кладовщица на складе своя в доску и будет, конечно, в доле. Наберём деликатесных консервов: крабов, икры и балычка, а в Киле их на блошином рынке у американских солдат поменяем на баксы, которые в Гибралтаре ой как сгодятся!- скороговоркой выпалил артельщик.
– Ты чё мелешь! Крыша что - ли поехала, вспомни, какой срок лепят за групповую контрабанду. Лучше заткнись!- попёр на артельного боцман Гена.
Меня тоже не увлёкла подобная перспектива, и поступил, я так, как и должен был поступить. Отвёз лишнюю доверенность бухгалтерше. Она тоже враз всё усекла. Велела подождать, а сама двинула с этой не замаранной бумажкой в кабинет начальника. А оттуда вышла с уже заполненной доверенностью с названием склада и наименованием продукта:- спирт ректификат двадцать литров и вручила мне. Несмотря на молодые годы, я уже успел познакомиться с магическими свойствами спирта, имеющим хождение конвертируемой валюты, как на флоте, так и по городам и весям обширной страны. Спирт являлся надёжной платой за все неформальные одолжения, как на стороне, так и внутри судового распорядка. Четвёртой частью канистры я поделился с капитаном "Стамухи", полностью одобрившим мои действия с доверенностью и явно тронутого моим презентом. Ещё до инцидента на складах, А. Н. любезно согласился проверить мой список продовольствия и судовой лавочки с её мылом, одеколоном, зубными щётками, порошком, лезвиями и прочими мужскими причиндалами и одобрил его. Это я вовсе не к тому, что надеюсь сбросить на А. Н. часть своей вины и ответственности за собственную некомпетентность. За всё случившееся в рейсе, я понёс полную и единоличную ответственность, как это и "положено по чину" старшему помощнику капитана.
Такова "сель ави!" Исполнительная власть не должна разделять своей ответственности с обществом за собственные упущения и не только в действиях, но и в намерениях:- "Хотелось как лучше, а получилось, как всегда!"- это просто отговорка некомпетентного руководителя! К вящей беде ни я, ни двое моих однокашников, ни артельщик, ни капитаны "Стамухи" и "Айсберга" все мы не курили. И, следовательно, были далеки от запросов курящей братии, поэтому в заявке на снабжение не прописались ни махра, ни табак, ни сигареты, ни бывший в большом спросе "Беломорканал"- папиросы знаменитой ленинградской фабрики имени Урицкого. В первом порту нашего захода - Киле за блок сигарет "Прима" можно было выменять на блошином рынке приличный на вид, но, конечно, эрзац по качеству, зато стоящий месячной зарплаты в родной стране, мужской костюм в модную полоску. Федеративная республика Германия переживала тогда страшный кризис в расплату за затеянную нацистами войну и в результате американского плана Маршалла.
«Стамуха», а за ней и «Айсберг» вышли из Балтийска в штормовую Балтику. Море тут же принялось жестоко бить наших эрзац – матросов и им было не до курева. Зато когда стихла погода, улеглось волнение и пришли в себя горе – «матросы», разбалованные комфортом работы на громадине краболовной базы, основную часть рейса прячущуюся от волнения под прикрытием берега. Оклемавшись «краболовы» первым делом потянулись за куревом, а совсем издержавшиеся и не запасливые помчались к артельщику, требуя сигарет на лавочку. Поначалу даже никто не поверил, а принял за шутку слова артельного:- Табачных изделий на судовой лавочке нет! – Как же так? – взволновалась курящая братия, хватая за грудки артельщика. - Можете благодарить своего старпома, это он позабыл выписать курево – отбивался одессит. Теперь курящая часть экипажа постоянно митинговала, а самые заядлые курильщики даже поклялись избавить судно от сопляка - старпома, спихнув его за борт. Отмалчивался лишь интеллигентный старший механик. У «Деда» был за плечами богатый морской опыт и потому в его каюте на все случаи жизни оказался заныкан целый ящик с махоркой кременчугской фабрики. Теперь у дверей каюты «Деда» с утра не протолкнуться от старцев, изнывающих от ломки организма требующего дозы никотина, и остро нуждающихся сделать хотя бы пару затяжек от окурка махры. «Стамуха» чем могла – помогла. Пересчитав наличность и собственную суточную потребность, А. Н. поделился с нами парочкой блоков «Примы», но это – капля в море. В постоянном напряжении и ожидания никотинового бунта команды добрались мы до следующего порта захода Гибралтара, где я заказал у шипчандлера целый ящик сигарет "Кэмэл", по блоку на каждое рыло экипажа. К этому времени дело только обострилось и приняло такой оборот, что желание курить охватило весь экипаж «Айсберга», включая и бывших некурящих. Закурил и я. На приобретение блока «Кэмела» пришлось истратить ровно половину своей валюты, и вынужденно отказаться от покупки сувенира для молодой жены. Закурив вовсе не от хорошей жизни, за шесть с гаком десятков лет я так и не могу избавиться от этой вредной и становящейся всё дороже привычки.

Однако пора вернуться к нашим горячим пред отходным дням из Калининграда. Не в меру разбитной артельщик, не иначе, как в красках, проинформировал экипаж «Айсберга» о происшествии с лишней доверенностью. В его изложении я выглядел недоразвитым типом и полным недоумком. Подзуживая недовольных, одессит предсказывал в заключение:- полагаю, что это только начало, и что ещё выкинет этот таганрогский недоучка и дебил, одному Богу известно.
А. Н. советовал не стесняться, при необходимости обращаться к нему днём и ночью. Даже старший механик изменил ко мне отношение, не обходил стороной, а нынче впервой со мной поздоровался и спросил, что я намерен делать дальше, если капитан не вернется сегодня вечером. - На завтра мне запланировали бункеровку дизельным топливом и маслами, и необходимо будет перешвартоваться к причалу нефтебазы. Я постарался как можно бодрее ответить:- Нет проблем, раз надо, то надо! А сам запросился в каюту Алексея Николаевича и тот успокоил:- Закажи лоцмана и точно никаких проблем не будет. Оказалось, по графику «Стамуха» идёт под бункеровку сегодня после полудня, и А. Н. любезно пригласил меня стажироваться с его мостика, а этого мне как раз и хотелось.
– Да, кстати ещё - подсказал А. Н., - пока отсутствует ваш капитан, тебе надо бывать на диспетчерских совещаниях у начальника Агентства, там и доложишь, что сделано и что ещё необходимо сделать до отхода.
При бункеровке "Айсберга" я столкнулся с упрямым третьим механиком, на защиту которого тут же стал его коллега - второй механик. Но вмешался интеллигентный «Дед», объяснив горячим подчинённым, что старпом правильно требует подложить под ржавые бочки сепарацию и он прав, запрещая крепить бочки за трубу пожарной магистрали. Оба механика окончательно оттаяли после моих слов:- оставьте бочки на палубе, их принайтует боцман, не надо отбивать у него хлеб! Поблагодарив, механики скрылись в лучших ко мне чувствах.
Плохо дело, с "краболовами", мои отношения с ними совсем не заладились. Посчитав, что старпом если и не напрямую их обворовал, то уж точно лишил значительного материального подарка в валюте, когда по своей дури пренебрёг лишней доверенностью, «краболовы» разобиделись и стали держаться особняком, проявив полную потерю потенции к работе. Видимо в знак протеста исполняющий обязанности кока не поднялся для приготовления завтрака и отказался кашеварить в дальнейшем. Пришлось ему выписать аттестат и отправить в отдел кадров. Оттуда он примчался уже как шёлковый и загремел кастрюлями на камбузе, готовя обед экипажу, а его напарник - седобородый юнга замелькал в коридорах судна с шваброй в руках.

На диспетчерском совещании ко мне обратился начальник Агентства с интонацией, с какой допрашивался Каин:- а где твой брат Авель?
- Скажите когда будет присутствовать на совещаниях ваш капитан? Где он? И что сообщает?
- Прихворнул, но будёт во время, к отходу – сфантазировал я краснея.
– Вы можете прояснить, какие вопросы остались нерешенными и могущими тормознуть отход «Айсберга»?
- Кадры – первый вопрос, а второй неясность с буксирным тросом!- уверенно ответил я, на этот раз не краснея.
Инспектор по кадрам заверил, что завтра же на судно отправит настоящего кока с бактериологическими анализами и санитарной книжкой. А мотористов и матросов больше нет, и не будет.
Главный капитан Агентства крепко отбрыкивался:- старпом явно загибает, по собственному малолетству и слабой компетенции. На «Айсберге» уже имеется буксирный трос в полном соответствии с "Ведомостью по аварийно - спасательному снабжению". Все 150 метров двадцати двух мм стального троса в наличии и в полном порядке.
Попросив слова, я сослался на рекомендации «Хорошей морской практики» по буксирному устройству:- Раз мы идем в паре со "Стамухой" намного далее, чем за три моря, на пару судов рекомендуется обзавестись тремястами метров 32 миллиметрового стального троса и бухтой сизальской вставки из 200 миллиметрового каната.
Начальник Агентства подвёл черту:- Главный капитан, если найдётся возможность получить трос на складах ВМФ в Балтийске – выдать сполна по заявке. А на нет, и суда нет!
Этот трос не раз выручит «Стамуху» в дальнейшем, но испортит мои взаимоотношения с главным капитаном Агентства и, как следствие, с «командиром» «Айсберга». Эта парочка военморов, оказывается, в прошлом сослуживцы и пребывали в приятельских отношениях. Наш капитан-лейтенант сидел дома на постоянной телефонной связи с главным капитаном. За три дня до выхода "Айсберга" он был высвистан на судно и первым делом принялся "ломать рога" у своего старпома.
Знакомство с «командиром» состоялось с выговора за мою «чрезмерную активность и предприимчивость по выбиванию буксирного троса». К моему несчастью «командир» тоже не курил, а, следовательно, не был озабочен потребностями экипажа, имеющего наркотическую зависимость от этого зелья. К сожалению, другими слабостями он обладал в полной мере. Не подозревая об этом, и опрометчиво рассудив, что капитанская каюта самое надёжное место для хранения ректификата, я в капитанском платяном шкафу пристроил три четверти канистры со спиртом. И больше не видел своей канистры. В чрезвычайной моей наивности затаился корень ошибки, аукнувшийся последствиями для судна и для меня лично. С выходом из порта «командир» уединился в каюте, и на свистки и звонки с мостика не отвечал. А он был нужен "Айсбергу" позарез, когда каждая живая душа оказалась на учёте и на вес золота! Наша троица из "Таганрогской босоты", да второй помощник капитана оказались единственной дееспособной частью палубной команды судна. У механиков всплыли свои проблемы в машине, и они ничем помочь не могли. Радист сводки погоды над Южной Балтикой аккуратно высовывал через окошко из радиорубки, и до остального не желал иметь дела.
Матросское жильё располагались в самом неблагоприятном относительно комфортного проживания месте судна – в его носовой части и, естественно, краболовы укачались до потери пульса. Стащить кого-либо с койки не под силу оказалось даже Лёхе с боцманом. Но это была только малая часть беды "Айсберга". О главном в конце моей вахты доложил боцман - Гена, вернувшийся с носовых помещений, где обнаружил каюты залитым по пояс морской водой. Вода заливала уже нижний ряд коек. Краболовы перебрались на койки верхнего яруса, и оттуда их было уже не выкурить. Качка, шедшего в балласте "Айсберга" с взлетающим на вершины и проваливающимся к подошве волны носом оказалась непереносимой для нутра этих кадров, недостаточно и кое-как оморяченых на громадине краболовной плавбазе. Даже у меня, привычного к беспорядочной болтанке буксирного катера, возникло ощущение, будто мой желудок подпрыгнул к горлу и там оборвался и вот, вот вывалится на палубу. У Лехи тоже был кислый вид, зато Генке было хоть бы хны, даже румянец не сошел с его щёк. Стараясь не опростоволосится, мы оба старались держаться так, чтобы Генка не заметил нашего состояния. Большое это дело, когда сознаёшь, как много значит слово «Надо!», а занявшись серьёзным делом, мы вскоре позабыли о качке. Не сразу, но разобрались, что осушительную систему из носовых отсеков забило хламом, поэтому и срывал насос в машине. Механики раскидали насос и занялись продувкой системы. Мы с Лёхой тоже не сидели сложа руки, а занялись переносной аварийной моторной помпой. Чихнув и плюнув клубком дыма, мотопомпа больше не проявляла признаков жизни. Заведовавший этим чудом третий механик намекнув:- техника в руках дикаря – кусок железа, поставил диагноз:- Залито водой магнето. Сняв магнето, он уволок его для просушки и больше мы магнето не видели.
Не так вышколены бывшие юнги, чтобы надеясь на дядю, сидеть и ждать у моря погоды, когда с древнейших времён существует испытанное средство, озвученное на морском жаргоне как «Пердячий пар». Мы взялись за коромысла ручной помпы, похожей на артефакт, которым в доисторические времена работали брандмейстеры на пожарах. Сама помпа работала как надо, но приемный патрубок помпы то и дело засасывал что-то бесхозное: трусы, носки и всяческую дребедень. А чистка приёмного патрубка запомнилась нам как самая неприглядная и грязная за всю нашу жизнь работа. Бардак в кубрике и вонь от "краболовной" блевотины выбивали нас из рабочей колеи и выворачивали внутренности. Когда взопрев, и падая от усталости, мы усаживались на мокрой палубе, на подмогу к нам выскакивал Генка с кем-нибудь из механиков, а второй штурман в одиночестве рулил и одновременно приглядывал за окружающей обстановкой.
Силы нам придавала надежда, блеснувшая с едва заметным, но всё же уменьшением уровня воды, призрачно намекая о возможном успехе нашего предприятия. Не просто определить причину водотечности и места откуда поступала забортная вода. Однако сквозь грохот стихии и всплески гулявшей по помещению воды, на слух, можно сказать случайно, кому-то из нас удалось усечь характерноё журчание. При зарывании судна носом в волну с креном на левый борт, за отделанной пластиком переборкой ватерклозета, прослушивался характерный шипяще - журчащий звук струи воды под напором. Хотя было жаль портить внешний вид новенькой, пластиковой обшивки гальюна, нечего делать - пришлось драть её ломиком. То, что обнаружилось за обшивкой, называется не иначе, как хорошо продуманной злонамеренностью. Не секрет, на верфях ГДР затаился не один недобитый наци, желающий сотворить русскому Ивану "козью рожу". Известно, что на траулерах, шедших на ДВК в противопожарной магистрали была свинцовая пробка, а на одном траулере – песок в картере главного двигателя и т.д. и пр.
Задумал и состряпал «бяку» нам на «Айсберге» недоброжелатель не лишённый фантазии. На колене трубопровода отвода за борт фановой системы обнаружилось два высверленных отверстия, а в них квалифицированно ввернутые две трубки, по высоте за уровень ватерлинии. Несмотря на отсутствие невозвратного клапана - хлопушки на спокойном море вода не поступала, но чем жёстче была качка, тем с большим напором вливалась вода через эти трубки. Весь расчёт строился на панику в штормовую погоду среди слабонервных, а возможно просто на щекотку нервов у бывалых моряков.
Единственным официальным лицом на «Айсберге», оценившим смекалку «Таганрогской босоты» оказался «Дед». Похмыкав и покрутив головою, «Дед» было уже отправился за инструментом, чтобы квалифицированно заделать диверсию, да вовремя сообразил оставить всё как есть для ознакомления соответствующих органов, а трубки только заглушил, расклепав их кончики.
Стащив с себя провонявшуюся, замаранную и насквозь промокшую одежонку, я постучался в каюту капитана с законной надеждой отоварить команду спасателей «лекарством от простуды» из презентованной мне начальством канистры. В капитанской каюте обнаружил я личность, зарывшуюся головой в подушку, могущую в ответ только пьяно мычать. Если бы на глаза попалась канистра я бы забрал её без всяких зазрений. Но, канистра хранилась под замком в платяном шкафу, а искать ключ по карманам его штанов было выше всяких сил. На переборке над столом капитана в специальных гнёздах покоился графин и два стакана. В графине плескалось грамм триста неразведенного ректификата, оказавшиеся единственным трофеем от подаренной мне канистры спирта.

Для проводки судна каналом, в порту Киле лоцман прибыл со своими рулевыми. Лоцман немножко болтал по-русски так, что моего английского косноязычия и не потребовалось.
Северное море, Английский канал, и к нашему удивлению и радости Бискайский залив, мы проскочили с попутным ветерком и при ясном небе. Мои астрономические наблюдения совпадали с обсервациями Алексея Николаевича. Мы бодро шлепали на видимости и постоянной связи по радиотелефону в паре со «Стамухой», сверяя своё местоположение и курсы в конце каждой вахты. Капитан-лейтенант редко появлялся на мостике, очевидно из опасения оставить без надзора канистру. Плохо было лишь одно. Он сдружился с судовым коком и артельщиком, перетаскавшими все дефициты из продовольственной на закуску в каюту капитана. А экипаж перебивался сварганенными на скорую руку щами, да макаронами по-флотски. Краболовы ворчали, срывая раздражение на мне, как на лице ответственном за разнообразие питания команды.
- Не царское это дело бражничать с работниками пищеблока – пытаясь защитить меня, возмущался интеллигентный «Дед», вконец расположившийся к юному племени. А после бункеровки в Альхесирасе, где мне удалось отстоять перед клерком фирмы Шелл законные права деда на заправку зимним дизельным топливом, растроганный «Дед» даже пригласил меня на "рюмку кофе".
Артельщик и его подпевалы до выхода из Калининграда пугали экипаж буйством Бискайского залива, где горбатые валы, наконец, смоют с сопляков Азовскую тюлькину чешую. Опровергая все страшилки, залив пропустил нас с миром, а лазурное Средиземное море решило за это отыграться. Встречный восточный ветер развёл болтанку злее, чем в Балтике и опять занедужили наши краболовы. От носа до кормовой надстройки беспрепятственно гуляли пенные валы, отрезав сообщение с носовыми жилыми помещениями поэтому в конце каждой вахты мы ложились в дрейф, чтобы навестить затворников и снести им термос горячего чайку с лимоном. Генка снова оказался бессменным рулевым. Да и на нас штурманов навалилась дополнительная нагрузка, после своей вахты, пару часов отстоять за баранкой руля.

В радиотелефоне верещала какая-то тарабарщина на испанском и французском, лишь порою перебиваемая пулемётной скороговоркой на итальянском языке. Устав от болтовни и атмосферных тресков пришлось вывести регулятор громкости до минимума. Непонятно откуда неслась эта какофония, тогда как водные просторы Средиземного моря казались безлюдными. Европа ещё только приходила в себя после разрушительной бойни, и судоходство едва начало восстанавливаться.
Неожиданно и чётко на родном языке пробился голос. Он оказался желанным и ожидаемым, не меньше чем в суровые времена войны радовал страну голос Левитана в сводке Информбюро:- Говорит Москва! Неведомый голос повторил вызов:- "Айсберг". Я "Чернигов". Приём.
Навстречу нам параллельным курсом пенил форштевнем бурун громадный с высокими чёрными бортами красавец сухогруз.
- "Чернигов, я "Айсберг". С Новым – старым годом вас. Желаем здоровья, удачи! Семь футов под килем! Куда это вы так разогнались?- Захлёбываясь, как от радостной встречи со старым другом выдал я в микрофон.
- Топаем с попутным древним финикийским ветром Левантом под всеми парусами в галфинд устремившись в благославенный порт Танжер. Там будем грузить апельсины бочками, острил знакомыми словечками старпом "Чернигова" – а по выговору чувствовалось, что с нами говорит земляк - южанин. Дол