В ЗИМНИХ СТРУЯХ ГОЛЬФСТРИМА Продолжение 1

С поздним зимним рассветом, из облака вынырнула стая громадных невиданных ранее мною птиц. Хищным и стремительным видом они смахивали если не на птеродактиля, то уж точно на ТУ-104 с опущенной кабиной пилотов. Птички, как это делали бывалые летчики на пикировщиках, по одной заходили со стороны солнца, затем сложив крылья отвесно падали в глубь пучины, не вызывая при этом ни капли брызг. Я засек время пребывания альбатроса на глубине в сотню метров: ровно минута по секундомеру на путь туда, и обратно с селёдкой в клюве.
- Альбатросы- души погибших моряков,- услышал я с палубы пояснения рыбмастера "салажатам". - Гордая птица. Это нечета гав... еду баклану, не брезгующему рыться на береговых свалках и на мусорниках. То, что альбатрос достигает глубины в сотню метров, и до наших сетей, доказательство тому селёдка в его клюве. Глядите и учитесь, салажата, как надобно есть селёдку. Подбросив вверх, альбатрос завсегда её ухватит головой вперед и, не поперхнувшись, тут же заглотит – восхищался рыбмастер. Тут же на наших глазах, птичка «показательно» проглотила лафотенскую селёдищу, за свои габариты прозванную рыбаками «лошадью», и не поперхнулась, а только запила морской водицей.
На следующем перекуре рыбмастер завёл очередную байку, как промышляли сельдь в ту легендарную, первую послевоенную сельдяную экспедицию.
Рыбопосольный стол располагался под крылом мостика, откуда штурман правил выборкой сетей. Не желая пропустить очередную сентенцию, я перегнулся через ограждение мостика, и чуть было не сверзился на разделочный стол под ржанье всёй честной компании. Рыбмастер не оплошал, и тут же отработанным жестом показал, как бы он управился «с разделкой на филе своего старпома». Покончив с пантомимой "старый краб"- продолжил.
- В те времена мы слыхом не слыхали о таком современном баловстве, как: эхолоты, акустика, фишлупа, радиопеленгатор и прочая премудрость. Наш седой как лунь астраханский капитан рыбу чуял нутром, без всякой этой чёртовщины: электроники и премудрых забортных температурных градиентов. И тут же, как старовер, помянувший нечистого, рыбмастер истово перекрестился, а лишь затем продолжил.
- Идём мы от приёмной плавбазы на промысел. Штурман в рубке правит, а капитан спят у себя в каюте. Просыпаются капитан и говорят штурману: "мечем сети!" Выметали. Утром выбираем. А рыбы по тонне на одну сеть. Закончили выборку, трюма полные под завязку. Идём к базе, сдаем рыбу и опять бежим на промысел. Капитан спят в своей каюте, штурман в рубке правит. Капитан просыпаются и говорят: "мечем сети". Выбираем по тонне на сетку! И так шесть раз сбегали от баз на промысел и два годовых плана по добычи выдали на-гора. В порту нас встретили с музыкой. Мы в бухгалтерию за приходным авансом, а там говорят: "всё уже сполна получено вашими женами по оставленному вами денежному аттестату!" Вот тогда то и родилась на свет рыбацкая поговорка: "рыбу стране, деньги жене, а сам носом на волну!" И никуда не попрешь, жёны поступки мужей наперёд и без всякого рентгену видят. Ну, а мы, музыку с приходом бесплатно послушали, встречали нас как победителей, с оркестром на причале.
К вечеру мы затарили рыбой все бочки и опять надо прервать выборку сетей и доставать из трюма тару, а за бортом остаётся больше чем две трети порядка сетей. Стало ясно: нам одним не осилить обработку улова, ни бочек, ни места в трюмах и на палубе не хватит. Позвали на помощь флагмана. Тот утверждал, что находится в соседнем промысловом квадрате, на расстоянии не далее 10 миль. Однако ждать пришлось в течение шести часов, пока он бежал к нам по радиопеленгу. У нас была надёжная ночная обсервация, а у флагмана лишь место по счислению. Более чем в сорок миль оказалась ошибка в его счислении. На рыбалке в зимней Атлантике ещё и не такое бывало, как вполне заурядное дело! Потери траулером местоположения обычная практика при существовавших в те времена средствах навигации, когда небо продолжительное время затянуто тучами. Зимнее Солнышко едва-едва поднимется, как уже катится за горизонт, и единственным способом надёжной обсервации оставалась звёздная астрономия.
Завидев на горизонте дымок, два траулера бежали навстречу друг другу, как две замучённые одиночеством хуторские собачки. И поведение их смахивало на обязательный собачий ритуал по взаимному обнюхиванию встречного незнакомца спереди и сзади. На ободранном льдами, обшарпанном и покрытом ржавчиной носу траулера не всегда было возможно прочесть его название или номер. Зато на корме четко сохранялись его имя и порт приписки. Если корма выдавала, что порт приписки незнакомца Мурманск, интерес к нему пропадал. У Северян был самый затасканный фонд кинопроката. И велика была вероятность заполучить в бочонке вместо фильма склеенную из кусочков киноплёнки рвань с «попурри-фильмом», да ещё с живым котом в придачу. Именно таким макаром кот Базилио, родом из поморских ушкуйников, превратился в благопристойного прибалта. За рыбаками из Калининграда такие фортели наблюдались редко и сделка по обмену фильмами, обычно, состоялась. После обмена любезностями и обмена фильмами, как бы невзначай, один из штурманов застенчиво интересовался: "в каком квадрате считает себя коллега?" Как правило, координаты разнились на десятки миль, хотя траулеры болтались в каких- то десятках метров друг от друга.

С четырёх утра не слазил я с мостика, выбирая фартовый улов. Оба, мои коллеги, тоже по авралу работали на уборке рыбы. Капитан пропадал на капитанских советах в радиорубке, иногда подменяя меня на выборке сетей. Теперь же, наспех перекусив ужином, я пошёл "размяться" на контролере лебедки на уборке бочек с рыбой в трюмы. Покуривая под навесом мостика трое помощников, затронули ночную тревогу. Евгений за сегоднишную ночь сошёл с лица и отмалчивался "как рыба об лёд". Говорил за троих Володя.
- Наш "плешивый лис",- так назвал теперь он "сундука – кэпа," по старой флотской традиции и по негласному корпоративному соглашению, за новую повадку залезать в морской курятник, заслуживает остракизма. Так как остракиз нам не по зубам, то бойкот "плешивому лису" устроить надобно.
- Володя,- перебил его Евгений,- не лезь не в своё дело! Я сам во всём разберусь! На этом замётано, ребята. Кончаем перекур.

Меня однажды угораздило попасть в свидетели забавной сцены. Из продовольственной кладовой выскочил второй помощник, и, стряхивая муку со штанов, заорал в открытый люк:- Да я с тобой рядом даже на горшок не сяду.
Выпроставшись из люка и ни мало не смущаясь, Женька прошипела:- Эти слова я тебе ещё припомню, Вовик!
И направилась к своему заступнику. Евгений не став разбираться в правоте своей «Дульцинеи» тут же попёр на Володю. Пришлось мне вместо мягкого кранца втиснуться между ними обоими.
Теперь, терроризируемый стряпухой, второй помощник отказался выдавать продукты без свидетелей, и явно пустил дело коллективного питания на самотёк. А злопамятная Женька слов на ветер не бросала. Володя в этом убедится сразу же по возвращению в родной порт. Но об этом потом, а пока…

СРТ-4161 галсами, с включенным рыбопоисковым эхолотом, отмечая на промысловой карте - планшете температурные градиенты забортной воды, с поиском медленно спускался к югу Норвежского моря. В 04-00, приняв вахту от Владимира и отметив на планшете место, где эхолот показал глубинные стайки сельди, я закутался в полы полушубка и в полудрёме уткнулся носом в монотонно жужжащий на лобовом окне стеклоочиститель. Горизонт вокруг был девственно чист, а до очередной работы радиомаяка оставалось около получаса. Недосып и смачные зевки рулевого, упорно клонили меня отметить эти полчаса в полу бодрствовании, навеваемых утренней "зорькой".
Очухался я от топота полуболотных сапог, хлюпанья носом и как обухом по голове трагичного голоса третьего помощника:- Чиф, скорее! Там Женя умирает!
Всё это оказались не дурным сном. По растерзанному виду третьего штурмана было понятно, что это не розыгрыш. К многочисленным обязанностям старшего офицера был придан ещё и уставной долг судового эскулапа. В судовой аптечке в моей каюте хранился запас новомодных лекарств и медицинских инструментов. Профсоюз на это денег не жалел и даже закупал различные дефициты. Кстати, один из дефицитов удалось сохранить в глубокой заначке. В качестве новогоднего сюрприза команде, заначка хранилась под старпомовским матрацем в трех картонных упаковках и состояла из настоек на чистом медицинском спирту: лимонника, боярышника и женьшеня.
А Женька в действительности была плоха. Пропал "кровь с молоком" сочный румянец с её щёк. Они ввалились и были мертвенно серыми, как небо над Атлантикой.
- Женя, что с тобой?- Забыв про все её "козы" и взбрыки хуторской кошки, обеспокоился я не на шутку.
- Кровотечение по-женски,- прошептала она спёкшимися губами, не открывая глаз.
Как и положено старпому, я прилично набил руку в лечении фурункулов и мелких травм, вправлял вывихи не хуже деревенского костоправа, но в гинекологии оставался дилетантом. Пришлось обратиться к Медицинскому справочнику для моряков, и по его подсказке, как по квалифицированной шпаргалке, быстро определился, что следует делать. Наперво, всадив в Женькину ягодицу лошадиную дозу в 100 000 ЕД пенициллина и засунув в её рот столовую ложку хлористого кальция, как заправский врач неотложки, я стал распоряжаться окружением. Первым безропотно принялся за исполнение моих рекомендаций капитан судна:- Врубить полный вперёд "на всю железку" и держать курс на ближайший порт Торсхавн. Связаться с судовладельцем, чтобы получить добро на госпитализацию больной и заказать консультацию гинеколога.
Зная, что на судне днём с огнем льда не обнаружить, я распорядился заправить грелку водой из-за борта, её температура плюс четыре градуса, как раз соответствовала потребности.
- Теперь необходимы только покой, холод и питьё,- профессионально распорядился я, будучи твёрдо уверен, что дальнейший уход за пациенткой обеспечит лучше опытной сиделки верный друг и рыцарь Женьки Евгений.
Третий штурман, перерыв всю аптечку и не обнаружив штатной резиновой грелки, проявил незаурядную сообразительность. Вместо резиновой грелки он использовал надувной резиновый рыболовный буй, прикрыв буем сразу все прелести своей любимой от пупка до щиколоток. Это изобретение третьего штурмана повергло в изумление медицинский персонал госпиталя в Торсхавне, буй они забрали себе на память и возможно, для образца при изготовлении копии.
Толи благодаря стойкой жизнеспособности самой пациентки, или вовремя принятым мерам, через неделю Женьку из Торсхавна датский сторожевой катер транспортировал на плавбазу "Тобрук" на долечивание и отдых в судовом госпитале.
Однако у капитана плавбазы нервы оказались послабее, чем у нашего кэпа. Польский капитан запаниковал и запросил пардону, требуя от нас лишить его общества "панёнки Зеньки". Мы как раз тем временем заканчивали выборку сетей и бондарили последние бочки с рыбой. Благодаря заботам польского капитана, к причалу "Тобрука" нас приняли вне всякой очереди, как говорится: "прямо с налёту". Сплюнув, Володя вымолвил:- С поганой овцы, хоть шерсти клок!
На "Тобруке" прибыл из Клайпеды штаб литовской экспедиции: начальник и замполит. Меня тут же затребовали к замполиту. Седой, с львиной гривой со спокойными и усталыми глазами замполит Симаков, по подолгу своей службы был обязан разобрать письменную жалобу кока с СРТ-4163.
В Женькиной кляузе с подробностями излагались издевательства экипажа над беззащитной женщиной, при явном попустительстве со стороны старпома. Женька требовала списания с траулера и направления её в порт на плавбазе "Тобрук", на которой ей очень понравилось. Трудненько было бы мне опровергать обвинения, если бы не сказал своего веского слова пан польский капитан. Обязали к этому его буфетчица и повариха плавбазы. Они сговорились с братьями-близнецами – кочегарами с «Тобрука по возвращению в Гданьск двумя парами идти под венец. Их планы рухнули с появлением на пароходе Женьки. Из-за соперничества перед Женькой близнецы передрались, а их свадьбы расстроились. Вражда кочегаров отразилась работе на коллективе машинного отделения «Тобрука». Пан капитан ссылался на неведомые мне католические предрассудки, я же настаивал на том, что у пациентки больничный бюллетень, а на траулере госпиталя нет!
Меня поддержали замполит и польский врач. Всё закончилось миром:- до закрытия бюллетеня Женька остаётся на "Тобруке". СРТ-4163 отпускают на промысел, а когда окрепнет пациентка, её переправят к нам любым из подвернувшихся траулеров. Мировую закрепили, приняв по рюмке капитанской "Выборовой".
Меня попросил к зайти к нему Симаков, но не для "задушевной беседы в комиссарской каюте", а пригубить польского пивка. - Да, хлопчик, положеньице твоё хуже губернаторского. Хотя причин достаточно, чтобы немедля снять твоего капитана, да замены ему взять неоткуда. А у тебя кольчужка до капитанского размера ещё коротковата. Подрасти и окрепнуть надобно хотя бы ещё рейс - два, да подучиться. А, учиться тебе не у кого! Ваш сундук-капитан явно не в свои сани залез. Выходит зря надеялся этот «Сундук» на чужом хрене прокатиться, но теперь и сам пардону запросил, заявление по состоянию здоровья накатал. А тебе придётся потерпеть до прихода из порта замены капитана. Постараюсь, чтобы это был промысловик, с честно заработанным дипломом.

МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ. У НАС ПОЛУЧИЛОСЬ.
Сдав улов на базу, мы двинулись на промысел, а наши напарники, получив почту, остались в ожидании «добро» на подход к плавбазе под разгрузку. В связи с ухудшением прогноза погоды плавбаза разоружала причалы и готовилась сменить место якорной стоянки, но делала это не спеша, так как ночь предстояла новогодняя. Это и потянуло наших напарников во фьорд Бара-Ферра. В спокойной обстановке хотелось почитать письма от домашних и разобрать содержимое посылок, желание объяснимое и диктовались необходимостью в элементарном отдыхе для переутомлённых штормами экипажей.
Нет нужды напрягаться, подыскивая нужные слова для описания Северо-Атлантического шторма, когда можно воспользоваться готовеньким. Так, например, описывает Северо-Атлантический шторм не маменький сыночек, а опытный "морской волк"- английский судовой врач с крейсера "Улисс". В официальном докладе Адмиралтейству он профессионально описывает психическое состояние экипажа, вернувшегося из очередного рейса по эскорту каравана судов с грузами по «Ленд-линдзу». Дело в том, что команда крейсера совершила коллективное преступление, караемое по условиям военного времени. Неслыханное дело, экипаж военного корабля отказался исполнять команды своих командиров. Поэтому-то в комиссию по расследованию бунта Адмиралтейство привлекло врача. Привожу его доводы в оправдание коллективного проступка.
- Переутомление... ужасная усталость, что ни на минуту не отпускает Вас. Отчасти это результат стужи, отчасти недосыпания, отчасти постоянных штормов. Известно, как изнуряет человека пребывание на раскачивающейся вдоль и поперёк палубе корабля в течение хотя бы нескольких часов. Нашим же морякам приходится выносить качку неделями, ведь штормы в этих водах вещь обыкновенная...
- Гигантские, растущие на глазах валы длиной в 300, а то и в 600 метров, пологие с наветренной стороны, крутые, леденящие кровь – с другой, двигались чередой, гонимые достигающим 30 метров в секунду ветром и некой таинственной, могучей силой, находящейся где-то далеко на северо-западе. Окажись между валами церковь, волны спрятали бы её вместе со шпилем…
А вот как на фоне разбушевавшейся стихии выглядела рукотворная громадина и чудо английского судостроения авианосец "Дефендер". - Авианосец карабкался,- да-да, буквально карабкался по подветренному склону гигантской волны, величина которой поражала воображение, человеческий разум не в силах был осознать происходящее. На глазах потрясённых людей, не верящих в то, что подобное может происходить в действительности, корабль, поднявшись на гребень волны, на мгновенье замер, затем, задрав корму и обнажив винт и перо руля, с грохотом ринулся вниз... Он уходил всё глубже в кипящую белой пеной пучину... Вот уже один мостик остался над водой. Когда, наконец, невероятно медленно, с адским усилием корабль выбрался на поверхность моря, с палубы его стекали каскады воды. А изуродованная и деформированная от удара волны взлётная авиационная палуба, изогнувшись в подобие латинской буквы –"U" обоими концами устремилась в небо...
Это написал не дилетант-романтик, а человек, по долгу службы знакомый со стихией моря, и разбирающийся в психике моряка.
Известно, что британцы с испокон веков считали королевский флот "владычицей морей и океанов", а всех служащих на нём непревзойдёнными моряками.
Что касается нас русских, то в лучшем случае, англичане нам отводили место своих незадачливых учеников. Усомниться в этом – значит затронуть национальную гордость британца. С ним не стоит говорить о трёхсотлетней тяге русских к океанским просторам и о национальном стремлении ко всему неизведанному, лежащему за дымкой горизонта. Рядовой англичанин и слыхом не слыхивал о русских открывателях Антарктиды, о новгородских ушкуйиках, ещё при царе «Горохе» пробившихся сквозь пороги горных рек за Уральский каменный пояс, а тем более о поморах, ходивших за полярный круг на парусных кочах. Он и слушать не захочет о Хабарове, Челюскине, и сотнях других беспокойных русских, исследовавших «студеное море» на убогих казачьих стругах.
Зато при собственной удаче английские парни любят побахвалиться:- Вау! Мы это сделали! У нас получилось! И не замедлят тут же прямо из горлышка хлебнуть виски и показать коленце из морского танца джиги.
Сегодня владельцы Североморских рыболовных ботов со скептическим беспокойством следили за русскими рыбаками. Хотя наши скромные успехи не очень радовали завистливых островитян, но и не очень беспокоили. Протянув ноги в шлёпанцах к домашнему камину, длинными студёнными вечерами судачили видавшие виды шкиперы - Зимняя Атлантика дерзости не прощает и однажды всё рассудит хороший западный шторм. Бывалые и прирождённые сельдяные капитаны успокаивали сами себя и собеседника примерно такими рассуждениями:- Настанет час, и хлебнут русские лиха на своих скорлупках. Дай Бог, чтобы живыми, хотя и с пустым карманом, вернулись они восвояси.
Наперекор стихиям и назло завистникам мы не оказались слабаками! Мы не просто утюжили Океан, мы в нем работали, и мы тут жили. Нам иногда везло, а иногда не очень. Очень хочется, чтобы об этом знали и помнили те, кто вернется сюда после нас! Ведь, у НАС получилось! МЫ это сделали!
Зимняя экспедиция 1952-53 г.г. доказала, что промысел в Северной Атлантике можно вести круглый год. Сотням траулеров нет резона отстаиваться всю зиму в порту, создавая тесноту у причалов.

НОВЫЙ ГОД В ОКЕАНЕ.
В Новогоднюю ночь 1953 года Океан не давал ни себе, ни людям покоя. Ветер покрутился с разных направлений, собрался с силой, примерился и вопреки прогнозу зашёл с северо-запада, с открытой стороны океана. Штормовой ветер, видимо по закону подлости, задул прямиком в бухту Бара-Ферра, туда, где укрылись от непогоды наши напарники.
Норд - вест крепчал с каждым часом. Вскоре он запел, а потом заревел басом. Как и подобает, СРТ-4163 лег в дрейф носом на волну. Праздничные столы в кают-компании были застелены мокрыми скатертями. Теоретически мокрая скатерть должна предотвращать скольжение по столешнице столовых приборов. Делалось это скорее в расчёте на едока, рассеяно поставившего миску на столешницу, позабыв, что та с озорством теннисной ракетки тут же пошлёт всё, что её коснулось, прямиком в физиономию сидящего супротив тебя. В празднично прибранной кают-компании благоухало букетом из смеси спиртовых настоек лимонника, боярышника и женьшеня, разведённых до крепости в 60 градусов, в полном соответствии с численным значением географической широты места нашего судна. Вся моя заначка целебных настоек была разлита по алюминиевым кружкам. С кружками в руках мы ждали боя курантов. Но из-за бардака, творящегося в стратосфере, трансляцию пришлось вырубить, а новогодние пожелания выслушать в собственном исполнении. Через три часа, в 24-00, но уже по Гринвичу, мы повторили тост, под содержимое из собственных новогодних посылочек. Так Новый год и впервые отмеченный в океане свой день рождения встретил я как заправский рыбак - носом на волну.

Даже думать не смел я в эту шальную ночь что ровно через десять лет, свой день рождения с Новогодней ёлкой, дедом Морозом и Нептуном одновременно, буду отмечать на душном экваторе. Случится это на пути следования к Южной Америке на белоснежном рефрижераторе «Бора», пересекающем океан со скоростью пассажирского лайнера. Этот рейс окажется для меня подарком судьбы! Такое выпадает редко. В один вечер пять праздничных событий: встреча Нептуна, Новый год, дни рождения помощника капитана по производству, третьего штурмана и мой - капитана. На всю оставшуюся жизнь запомнила ту Новогоднюю ночь троица новорожденых. Расцвеченная ёлочка и натянутая над пассажирской палубой разноцветная электрическая гирлянда затмевали мерцание тропических звезд над головой и сполохи зарниц над горизонтом. После тёплой здравницы вся разномастная компания из новорожденых, Деда Мороза, Нептуна, Снегурки с «русалками» и «чертями», кинулись к бассейну освежиться. Там нас ждала чистая, как слеза младенца, водица, ещё не замараная достижениями технической революции.
Всё это сбудется, как награда за сегоднишную шальную ночь в Северной Атлантике на борту СРТ-4163, штормовавшем носом на волну в 30 милях к Северу от Шетландских островов.
Около часу ночи за столом кают-компании обезлюдело. Засобирался и капитан, напомнив мне:- не собираетесь ли и вы кемарнуть, перед вахтой? Вместо каюты, меня потянуло на мостик. В полутьме рулевой рубки в свете от путевого компаса и аксенометр я обнаружил лишь рулевого. Вахтенный второй штурман с «колдовал» с наушниками радиопеленгатора на голове в штурманской рубке. Сбросив наушники, Володя сказал:- Пустой номер! Хотелось «родить» обсервацию по секторным радиомаякам Бушмилс и Ставангер, да помехи сигнал забивают. А тебе чего не спится, чиф? Женьшеневая настойка кожу стянула, веки не закрываются и ноги под одеялом мерзнут?
- Не по себе мне, что-то, пан Вольдемар. Тревожно. Толи новогодняя нечисть шалит, либо старость сказывается. Я ведь на год нынче старее стал. Двадцать вторую склянку мне отстучало. Дряхлею, здоровый сон теряю! Ну, а ты бди! Я же на парочку - тройку часиков в пелёнки завернусь.
Однако не спалось. Почему-то вспомнилось, как однажды опростоволосился на одной из первых штурманских вахт. Тогда мне точно так же не давал покою «внутренний голос» и заставил поднять с койки капитана. Это случилось на "Двине" следующей курсом на Кыз-Аульский буй, что при входе в Керченский пролив. Видимость и погода чудесные, как у Гоголя в описании ночи над Днепром. Лунная дорожка бежала по морской глади следом за «Двиной». Тишь и благолепие разлились по морю и на звездном небе. Поправки компаса и лага были намедни мною выверены и не вызывали сомнений. Судя по отсчёту лага «Двина» должна быть на траверзе с буем, а он окаянный даже в бинокль не просматривался. У меня засосало под ложечкой и как бы ни хотелось, но долг пересилил, и я разбудил капитана. "Старый морж", так за обвислые усы и глаза навыкате звал я про себя капитана, вышел на крыло мостика и постоял в раздумье. Прежде чем скрыться за дверью каюты «морж» буркнул:- Через десять минут прямо по курсу откроется буй.
Так и случилось. Ровно через десять минут по курсу вспыхнули белые проблески буя. Выглядело это потрясно! И стало загадкой, "кроксвордом и рекбусом" на долгие годы. Что мог знать старый черноморский капитан, и чего не ведал его молодой помощник?
Сегодня я понимал, что никаким чудом тогда и не пахло, а налицо знание капитаном местных условий. После ветрового нагона воды из Чёрного в Азовского море, начался обратный сток. Отсюда и встречное, из пролива течение. Оно и задержало судно на десять минут. Всё ясно! В знаниях - сила, а в незнании одна тьма и мистика! Можно бы и вздремнуть, да, не спится и, кажется, пора на вахту. На мостик я поднялся на полчаса раньше.
У второго штурмана не было возможности определить место судна. Кроме радиомаяка Норд-Унст, оставшегося по корме судна, и дающего одну линию положения, ничего другого не было, и Владимир место сдал по счислению в тридцати четырёх милях на север от оконечности Шетландских островов.
Радиомаяк работал каждую половину часа. Взятый через полчаса курсовой угол на маяк, не только не увеличился, а вопреки здравому смыслу уменьшился на пять градусов. Чтобы удостовериться в собственной ошибке, каждые полчаса стал я наносить на карту радиопеленги. К концу вахты вырисовался восьми лепестковый веер, опровергший уверенность, что со скоростью в один узел мы продвигаемся на ветер, удаляясь от скал Шетландских островов. Бред какой-то! «Веер» подсказал дикое соображение:- СРТ-4163, не только ни на грамм не продвинулся вперёд, а задом пятился к островам с «бешеной» скоростью в пять узлов. Если так пойдёт дальше, то на вахте третьего штурмана у нас под кормой будет усеянный подводными скалами остров Йелл! Выходит не зря внутренний голос и шестое чувство, не давали мне покою?- делился я сомнениями с пришедшим на смену третьим штурманом.
Всё подтвердилось, когда в разрыве низкой облачности слева по корме на холмистом мысе мелькнула башня маяка Норт-Унст. Евгений успел схватить пеленг, а я расстояние по вертикальному углу башни маяка. Обсервация всё поставила на свои места и подтвердила казавшуюся невероятной догадку:- работая машиной самым малым вперёд СРТ-4163, крепко пятился назад.
Евгений жирным карандашом нанес обсервацию и невязку в 22,5 мили. В назидание всем вахтам он наказал не стирать его «художества». Дабы, смотря вперёд, вахтенный штурман всегда помнил о непредсказуемости стихий и не забывал оглядываться назад. Лично, для себя в то Новогоднее утро я дал зарок прислушиваться к своему внутреннему голосу!

Решая ребус у радиопеленгатора мне внедосуг было влезать в новогодний радиотелефонный обмен коллег-промысловиков с их обычно витьеватыми, велеречивыми поздравлениями, приятными береговыми воспоминаниями и прочей тарабарщиной. Собственные поздравления напарников я отложил на конец вахты. Услышанным в пол уха упрёкам, что кто-то кого-то бросил, а сам сбёг, вперемешку с матом и полуфеней, не придал я значения, отнеся их к невмеру поднятым тостам в праздничном застолье.
На утренней радио летучке, кроме взаимных упрёков и обвинений, напарники так ничего дельного не высказали. Из запутанных объяснений ясно лишь одно:- СРТ-4162 находится в благополучии по соседству с плавбазой "Тобрук", а СРТ-4161 в одиночестве "сушит лапти" на песчаном пляже в голове бухты Бара - Ферра.
Получив указания оказать помощь терпящему бедствие напарнику, наш капитан тут же преобразился, в его глазах появилась решимость, а в голосе командирские нотки. Капитан распорядился:- полным ходом следовать в бухту Бара-Ферра. СРТ-4163 послушно ринулся в неизвестность, хотя мы и пытались доказать, что заход в открытую для штормового ветра бухту равносилен самоубийству. Доводы помощников дошли до капитана, лишь когда он сам убедился, что столпотворение от зыби и водоворотов у входа в бухту сродни кипящему котлу. К нашему счастью прибрежный водоворот увлёк из бухты потерявший управление траулер, а стихия выкинула нас в открытое море. Тут уж и до капитана дошла благоразумная мысль:- Давайте отстоимся в укрытии. Мысль капитана подхватил Евгений:- полистаем лоцию, морской астрономический ежегодник и таблицы приливов, рассчитаем момент полной приливной воды, послушаем прогноз погоды. А я добавил:- заодно потренируем оторванный от сохи экипаж спуску шлюпок, и вместо лопаты и граблей научим их держать в руках весла, а экспедиционное начальство тем временем пусть позаботится о буксирном тросе, линях-проводниках, скобах и прочих необходимых вещах.
СРТ-4163 отстаивался на якоре в бухте Треста, а я впервые по душам вёл беседу с хозяином капитанской каюты. Ну не мог я быть в обиде на капитана за его отношение ко мне, как старшему помощнику. Капитан мне доверял, и, кажется, даже слишком. С большим уважением относился он к моему мнению и редко вмешивался в мою компетенцию. Не хватало лишь теплоты взаимоотношений, и не доставало того, в чём порою так нуждается молодость - возможности перенять что-либо от мудрости и опыта старшего товарища.
Прав замполит Симаков:- наш капитан просто сел не в свои сани. Кто-то, возможно не на трезвую голову, присоветовал попавшему под сокращение мичману:- иди к рыбакам, возьми в старпомы молодого, послушного и соображающего в судовождении штурмана, ну а рыбку ловить, большого ума не надобно, там её хоть зад… ешь, да черпай хоть штанами!
Каким образом и почему командир водолазного катера в рангах мичмана сверхсрочной службы смог стать обладателем диплома штурмана дальнего плавания, у меня хватило такта не спрашивать, а сам тов. Я…ко не счёл нужным распространяться. Не впервой довелось мне повстречать откомандированного к рыбакам флотского офицера с новенькими корочками диплома штурмана дальнего плавания. О существовшем сговоре на беззаконные штучки, имевшие место быть, в кулуарах двух заинтересованных министерств, чистосердечно признался нам бывший командир носовой орудийной башни сторожевого корабля, а нынче второй помощник СРТ-4163 Владимир Михайлович Б. Ведь в кабинетах обоих министерств только старались как лучше, а получилось …как всегда!