МОРСКАЯ ПРАКТИКА на ВЕГЕ продолжение 1

ШЛЮПОЧНЫЕ УЧЕНИЯ
Мы уже вполне освоились со своими обязанностями. В три смены, по суткам, одни учились, другие несли вахту, третьи работали. Тут же, на тихом рейде, решено было устроить учебу по управлению шлюпкой.
Капитан Смоляков уже полвека хранит свидетельство о получении первого морского звания - матрос 2 класса. И там, в графе "управление шлюпкой", стоит оценка "3". Это единственная его тройка за время обучения в мореходном училище. Как же так получилось?
Рассказ Сергея: Когда мы освоили хождение на веслах и под парусом, наступил момент сдачи зачёта. Мы по очереди занимали место рулевого в одной из шлюпок и командовали гребцами. В шлюпке находился и наблюдающий от командования судна. Мне, так сказать, повезло: в шлюпку спустился капраз Катунцевский, одетый в белоснежный мундир.
В это время в рабочей смене трудился мой дружок Юра Губарев. Занимался он конкретно уборкой гальюнов. Делалось это так: из-за борта набиралось ведро воды и с силой выплескивалось в очко. Струя, захватив продукты нашей жизнедеятельности, выплескивалась за борт из шпигата, расположенного чуть выше ватерлинии. Все просто и надежно.
А часы уже начали свой роковой отсчет. Я командую НАВАЛИСЬ, и шлюпка летит по направлению к судну. Юра, исполняя свои обязанности, набрал воды в ведро. После моей команды ТАБАНЬ, шлюпка замедляет ход, приближаясь к борту. В это время Юра входит в гальюн и заносит ведро над напольным унитазом. Скорость шлюпки, однако, велика. Баковый не смог удержать опорным крюком посудину, которая пошла вдоль борта и в эту же секунду из шпигата вырывается струя прямо в шлюпку к сверкающим штиблетам каперанга Катунцевского. Одной миллионной доли секунды не хватило для того, чтобы девственно белый чехол каперанговской фуражки и китель не приобрели бы желто-коричневый цвет пахучей жидкости. Мои гребцы, очень громко выражаясь, отталкиваются от борта. Юра по этим звукам понял, что случилось нечто ужасно неприятное и он исчез... Не знаю, куда можно спрятаться на небольшом судне, но найти его долго не могли. Ну, а мне, как командиру шлюпки, пришлось ответить за умение управлять ею. Вот такое стечение обстоятельств. Ну а с управлением шлюпками, да и судами, в дальнейшем у меня особых проблем не было.
Так вот, еще про Катунцевского. Купание и шлюпочные учения для молодых были удовольствием, а для старого моряка рейдовая стоянка утомительна. Даже упавшая рядом кисть, оброненная курсантом Игорем с салинга, не вывела каперанга из удивительного состояния безразличия к окружающему. Он даже ворчать стал меньше. По окончанию занятий выходил на палубу и пыхтел своей неразлучной трубкой.

ШТОРМ
Многочисленные тренировки по постановке и уборке парусов, в том числе и ночью, довели дело до автоматизма. Так, ночью по сигналу колокола громкого боя ПАРУСНАЯ ТРЕВОГА курсанты спавшие в кубриках на втором ярусе коек спрыгивали через штаны в ботинки и на ходу натягивая на себя голландку мчались к месту построения. Некоторые ретивые поднимались на мачту, не зашнуровав ботинки, за что получали выговор от старшего помощника. Это считалось нарушением правил техники безопасности. Однако, впереди мореходцев ожидало новое испытание морем - "морская болезнь".
Первое штормовое утро. Время завтрака. На завтрак выдана баночка печёночного паштета из расчёта на семь человек, но за столом вместо положенного количества едоков сидит от силы половина. Из раскрытых дверей кубриков слышатся глухие охи и стоны не вышедших к мероприятию, на котором "сачков" не бывает...
Такая вкуснятина подается к столу не часто! Больше привыкли к кабачковой или баклажанной икре. Посему следует такой диалог:
- Вася, ты что спишь. Завтрак на столе, да сегодня такой вкусный!
- (стеная) Не хочу-у... Ешьте... сами...
Можно делить на шесть порций.
- Федя, давай подходи. Что ты там застрял!
- (стеная) Да пошли вы...
После опроса не явившихся к столу сотрапезников, баночка делилась на трех или четырёх едоков, которым шторм аппетита не испортил.
А у командиров свои методы лечения от "морской болезни": как только время завтрака истекло, сигнал колокола громкого боя ПАРУСНАЯ ТРЕВОГА сметает наверх здоровых и невольно поднимает "больных". Едва прозвучали первые слова команды, курсанты фок-мачты по отработанному порядку взлетают на ванты. На реях они чувствовали себя уютнее, чем на палубе, на которую залетают мокрые и холодные брызги, а то и волной окатит. А на реях и ветер теплее, и качка приятнее. Не завидовали они работничкам на гроте и бизани.
Оказывается, не только люди, но и твари, братья наши меньшие, подвержены "морской болезни". А самой популярной тварью на любом плавсредстве есть крыса. В один штормовой день шла ВЕГА под машиной раскачиваясь и вдоль, и поперек. Паруса как бы прижимают судно к волне и качка становится плавной, а без них - шатай-болтай... Так вот, вперёдсмотрящий вдруг видит, как из-под свернутого на бушприте стакселя вылезает эта тварь. Поднялаь на задние лапки, понюхала воздух, а её саму судорога трясет - тошнит беднягу самым натуральным образом, как салагу. Хотел было паренёк запустить в неё чем-нибудь, да на палубе ни мусоринки... Тварь же, не обращая внимания на окружающих, пошатываясь на своих четырёх лапах шмыгнула под парусину. Даже жаль её стало.
Однако, один раз имел место такой случай: ветер усиливался и капитан приказал убрать брамсели, поскольку судно шло с большим креном, так что шальные волны с подветренного борта захлестывали сквозь шпигаты палубу. По сигналу ПАРУСНАЯ ТРЕВОГА команда, уже привычно карабкаясь по вантам, разбегается по брамселям.
По этой промозглой погоде прихватила курсанта Анатоля мышечная боль в спине. В ожидании команды на работу с марселями он сидел на пороге камбуза, откуда тянуло теплом, пытаясь согреться. Неожиданно перед ним возник старпом с вопросом:
- Пойдешь на нижний брамсель?
- Не могу... Спину схватило...
Старпом махнул рукой и помчался дальше. Этот взмах напомнил прихворнувшему курсанту слова Цезаря:
- И ты, Брут!..
Замена нашлась.
Позднее выяснилось, что курсант П. отказался занять свое место на нижнем брамселе под предлогом, что жизнь дороже.
В наше время страховкой при работе на рее были заспинный трос, страховочное кольцо и сила рук. Позднее такая работа производилась уже со страховочными поясами.
Этот эпизод не получил огласки, однако на втором курсе оный студент не появился.
Все курсанты, расписавшись в журнале по технике безопасности, брали на себя ответственность за возможные ошибки, да ещё старались подстраховать друзей, работающих рядом. Так учило море. Ответственность - пожалуй, главное качество мужчины, а моряка тем более.

ШТИЛЬ
Одни считают непостоянными женщин, другие - мужчин.
Но всякий истинный петербуржец знает, что нет ничего
непостоянее, нежели петербургская погода.
Козьма Прутков
Июль месяц. На море полный штиль. ВЕГА под всеми парусами с утра неподвижна посреди Финского залива. Горизонт чист, на небе ни облачка. Курсанты изнывают от жары и неопределенности в действиях руководителя практики капраза Катунцевского. Наиболее смелые из них предлагают ему устроить купание за бортом, на что, неожиданно, получают "добро", но только по команде.
Незадолго до обеда колоколом громкого боя, а за ним по трансляции дублируется команда вахтенного помощника:
- ШЛЮПОЧНАЯ ТРЕВОГА! Шлюпку N 3 спустить на воду! Команде купаться!
С левого борта вывешивается шторм-трап. С визгом и гуканьем, кто по шторм-трапу, кто с планширя, а самые отчаянные - с бушприта, прыгают парни в воду. Шесть гребцов в шлюпке N 3 во главе со вторым помощником Отто Руули уныло помахивают веслами. Вот что рассказывал один из них:
- Мы отошли от судна на расстояние примерно в четверть кабельтова, так чтобы видеть всех купающихся. Наиболее рьяных Отто грозным голосом гнал поближе к судну, а мы в бездействии "сушили весла" сетуя на свою долю.
ВЕГА, хоть и с обвисшими парусами, но после проделанного нами ремонта в Бьёрке-зунд, выглядела весьма приглядно. Обводя взглядом красавицу-баркентину, случайно увидел за кормой едва приметную кильватерную струйку. Вроде ее доселе не было... Глянул на штурманскую рубку: вахтенного помощника не видно, рулевой устремил свой взор в путевой компас... Показал на нее второму помощнику - его реакция была мгновенной:
- Всем на борт! Всем на борт! - громоподобно заорал он купающимся, а нам: - Весла на воду!
Плававшие возле судна полезли по шторм-трапу на борт, далеко отплывших от судна гребцы без церемоний втаскивали в шлюпку. Когда набитая людьми шлюпка не без усилий догнала, наконец, судно и на борт был подан фалинь, бурун из-под её форштевня был уже значительным.
Слава Богу, на этот раз, обошлось без неприятностей.
В это жаркое лето купание в открытом море повторялось не раз с той лишь разницей, что перед этим мероприятием звучал сигнал парусной тревоги и следовала команда:
- Фок, нижний марсель, верхний марсель, нижний брамсель и верхний брамсель - на гитовы! Стаксели, грот и бизань - рубить!
Да и ходовая вахта была начеку!
С ветром шутки плохи, можно и не догнать, подхваченное им судно. Всегда нужно подстраховаться. Только бережённого Бог бережёт!
Коль скоро речь зашла о купании, на якорной стоянке возле Петергофа, когда курсантам разрешили искупаться, неожиданно на палубу вышел Григорий Васильевич в "купальной форме одежды". Весело глянув на публику, готовую сигануть за борт, он взобрался на планширь и, взмахнув руками, первым нырнул "ласточкой" в воду. Народ ахнул от восхищения: вместо ожидаемого фонтана брызг - только "бульк!" Да-а, жило в капитане первого ранга в отставке настоящее морское прошлое...

ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ
Из воспоминаний Юрия Рястаса: ...ВЕГА вернулась на таллиннский рейд и отдала якорь. Кому из читателей довелось видеть фильм "Озорные повороты", тот помнит в первых кадрах парусник. Увы, за кадром осталась наша шлюпка, в которую актриса Терье Луйк спрыгнула из яхты.
...Пришли в Ленинград и встали у причала торгового порта. Лагом стоял СИРИУС. На вахте у трапа я болтал с вахтенным СИРИУСА, благо, никого рядышком не было. Около пяти часов на палубу соседей вышла женщина в возрасте. Она была в сапогах, черной юбке, в синем форменном кителе без знаков различия и в черном берете с кокардой старшего комсостава. И так отчихвостила бедного вахтенного, что я удивился. Посмотрев ей вслед, спросил:
- Что, ваша буфетчица не с той ноги встала?
Курсант как-то странно посмотрел на меня, приложил палец ко рту и прошептал:
- Это Анна Ивановна...
Я продолжал глупо таращиться на парня. Видя мое идиотское выражение, он добавил:
- ...Щетинина
Это была легендарная Анна Ивановна Щетинина, первая в мире женщина-капитан дальнего плавания. Она стала капитаном в 27 лет, в 1935 она прославилась на весь мир, проведя судно "ЧАВЫЧА" через полярные льды на Дальний Восток. В августе 1941 года под жестоким обстрелом фашистов провела груженный продовольствием и оружием пароход САУЛЕ из Таллина в Ленинград. Слыла среди моряков лихим швартовщиком и славилась крутым характером, из кабинета которой даже некоторые мужики выгребали задним ходом. Анна Ивановна - целая эпоха на морском флоте. Во время войны она осуществляла ответственные рейсы на дальневосточных морях, потом долгие годы была деканом судоводительского факультета в Ленинградском и Владивостокском высших мореходных училищах. Любила выходить с курсантами на практику. Живой ум, целенаправленность и доброе отношение к людям снискали А. И. Щетининой заслуженное уважение. К сожалению, это была моя единственная встреча с ней.
Город Ленинград оставил неизгладимое впечатление от знакомства с ним, особо нас всех поразила красота и прелесть Петродворца...
... Мы зашли в Пярну. Планировалось посещение судна жителями города, а также демонстрация парусных учений и шлюпочных гонок по реке. Все это рассчитывалось на привлечение в училище эстонских ребят. Но наш "агитпоход" омрачился одним обстоятельством конфузного характера: был Яанов день, когда, казалось, всё население веселилось в местечке Валгеранд недалеко от города. Извечное курсантское безденежье привело меня в каюту к Григорию Васильевичу, где я изложил проблему. Набив трубку табаком и раскурив её, он спросил:
- "Сколько, ты говоришь, душ?"
- Сорок пять, - ответил я.
- Так. Даю тебе по червонцу на брата под твою ответственность. Отдашь после стипендии.
- Обязательно отдам, - поспешил заверить я.
Григорий Васильевич достал из внутреннего кармана пачку червонцев и отсчитал мне 45 штук. Вряд ли мог капитан первого ранга тогда предположить что-нибудь плохое. Хотя теперь думаю, что он не очень хорошо знал курсантскую душу... И события развернулись в стороне от фарватера его мыслей.
За проезд на автобусе до места гуляния мы заплатили честно по три рубля, столько же стоил билет на празднество, которое уже было в разгаре. Поле на берегу пылало от множества костров разного калибра, а вокруг каждого из них громоздились батареи бутылок с различными этикетками. В то время межнациональных проблем не существовало, и "братание" происходило немедленно. У каждого костра оказалось по 1 - 2 курсанта. Гуляние шло полным ходом.
Я встретил знакомых ребят из Тапа и, поудобнее устроившись у костра, уплетал за обе щеки вкусную закусь, изредка запивая её водкой. А потом ко мне подошел мальчик и, наклонившись, сказал:
- Дядя, там ваши...
Пройдя несколько метров, я увидел будущего капитана, мирно спавшего у самого берега и удобно положившего голову на прибрежный камень. Вода нежно обмывала его ноги. Я поднял бедолагу и взял под левую руку. Пройдя несколько метров, увидел курсанта, идущего с креном на левый борт и в страшном "перегрузе". Пришлось брать и его под правую руку. Так началась "буксировка" двух безжизненных тел "лагом".
Мы благополучно миновали большую часть дороги и приехали на автобусе в город. Возможно, наш путь переменными ходами и курсами закончился бы благополучно, если бы один из "буксируемых объектов" не проявил рвения к вокалу. Тут совершенно отчетливо я услышал трель милицейского свистка. Прошли бы мы и через этот риф, но нервы моего товарища подвели, и он попытался объясниться со стражами порядка на непонятном мне языке:
- Деди сраки мутели...
Как рассказал спустя свыше лет сорока участник описываемых событий, находившийся слева, пока я старался укротить горячего "южанина", он получил "свободную практику" и оказался от нас в нескольких метрах. В результате взяли двоих.
Дебошира куда-то увели, а я пытался уговорить дежурившего по отделу лейтенанта отпустить моего товарища.
- Что ты-то стоишь? Иди, - сказал лейтенант. - Иди! Начальник приказал способных передвигаться самостоятельно не брать. Ночь еще впереди, а мы уже шестой ряд укладываем.
Между тем клиенты помаленьку прибывали. Я вышел из отдела, но товарища нигде не было - он сам прибрел на ВЕГУ. Прибыв туда, я застал капитана, который кого-то "воспитывал".
Из воспоминаний другого бывшего курсанта: ...А "воспитывал" он вахтенную службу и в первую очередь вахтенного у трапа Анатоля и рассыльного Сергея, которые коротали третью вахту по причине отсутствия смены.
Во-первых: ему не понравилось обилие палубного освещения, которое он принялся отключать приговаривая по-джентльменски "God'em!". Во-вторых: хотя и был он прилично навеселе, однако бодро спустился в первый кубрик, где крепко "прихватил" дневального за беспорядок в столовой, оставленный уже прибывшими на судно курсантами и пообещал ему неувольнение до конца практики. То-же - и во втором кубрике. Тамошнему дневальному было объявлено о списании с судна. В-третьих: он потребовал от дежурного по судну Саши, предъявить все курсантские книжки вернувшихся из увольнения... Саша схватился за голову от расстерянности - от силы четверть состава была на борту, но мы посоветовали ему выждать около четверти часа и потом осторожно заглянуть в капитанскую каюту. Надежды наши оправдались - капитан заснул. Никаких последствий его "воспитания" на следующий день не последовало.
Продолжение воспоминаний Юрия Рястаса: ...Участники празднества подтягивались до утра. Около двух часов ночи на судне появился в одних трусах будущий главный капитан-испытатель Ярославского судостроительного завода. Тогда мы его звали "Игаха". Он принял решение добираться до ВЕГИ вплавь, предварительно повязав вокруг головы свою форму, но, не привыкший носить чалму, через несколько гребков утопил её. А другой герой провел единоборство с колхозным быком, находящимся, к счастью, на цепи.
Около пяти утра к борту подошел рыболовный баркас, с которого спросили: - Ваш? - показывая на тело без явных признаков жизни, распластавшееся на дне баркаса. Два дюжих молодца весьма резво взяли его за ноги, за руки и перебросили через планширь. Недвижимое тело будущего морского начальника мягко опустилось на палубу. Будущий капитан порта Палдиски, который должен был сменить на вахте в полночь Анатоля, проплыл мимо ВЕГИ на другом баркасе в обнимку с девочками в мичманках, приветливо махавшими ему руками, без пяти восемь утра.
Утром построили братию, пересчитали, и один оказался в пассиве. Запираться было бессмысленно, я сообщил, что он находится в милиции. Через несколько минут с борта сошел капитан первого ранга Катунцевский при полном параде, в орденах и медалях, с кортиком. Что мог противопоставить ему милицейский майор, никогда в жизни не видавший сразу пять орденов Боевого Красного Знамени?
Вскоре каперанг вернулся с "блудным сыном". Не успели они шагнуть на палубу, как трап был мгновенно убран и концы отданы. ВЕГА срочно покидала гостеприимный город Пярну, так и не показав жителям нашего умения бегать по вантам и грести веслами. После отхода начался "разбор полетов" и раздача фитилей. Наш каперанг был возмущен донельзя, шипел и пыхтел трубкой, как старый паровоз, стравливающий пар. Он производил в уме какие-то расчеты, потом составлял непонятные для нас комбинации на пальцах, рассуждая вслух:
- Проезд три рубля, вход три рубля, проезд обратно три рубля, остается один рубль. Скажите на милость, как можно так ужраться на один рубль? Я вас спрашиваю, как? Не могу понять, может ли человек за один рубль нажраться до скотского состояния!
...Из гостеприимного Пярну мы пришли в Ригу. Стояла чудесная летняя погода, и командование приняло решение совершить шлюпочный поход на Киш-озеро. Туда гребли на веслах, по озеру ходили под парусом. Вечером вернулись на судно. Ладони горели, плечи ломило, но настроение было отличное.
...Пришли в Калининград. Днем ходили в город, который оставил гнетущее впечатление из-за массы развалин в районе порта. Сходили в зоопарк, вдоволь насмеялись в комнате с кривыми зеркалами, а вечером чуть не прослезились, узнав, что "Курадимуна" вечернее увольнение запретил. Либо ему припомнились наши похождения в Пярну, либо глубоко в душу запал факт возвращения члена экипажа в одних трусах и форменной фуражке, но увольнения он нас лишил напрочь.
Оперативным путем было установлено, что в клубе элеватора неподалеку от места стоянки, где в подавляющем большинстве работали женщины, состоятся танцы. Некоторые "львы паркета", узнав о решении "Курадимуна", от уныния грызли на ногах ногти. Когда наступила относительная темнота, они в одиночку или малыми группками сорвались в самоволку. Но наш каперанг тоже не был профаном: при его появлении в дверях клуба у элеваторных дам вытянулись лица, не говоря уже о кавалерах. Бывший матрос Черноморского флота закрыл своей коренастой фигурой дверной проём, лишив самовольщикам возможности смыться.
Апогеем дня стала самовольная отлучка самого дисциплинированного курсанта Петера, увязавшегося за компанию с ребятами. При разборке самовольного схода на берег он заявил, что он искал подземные ходы в Калининграде. Григорий Васильевич искренне изумился и остолбенел, словно Антон Антонович Сквозник-Дмухановский из "Ревизора" Н.В. Гоголя. Находясь в таком состоянии, он несколько раз раскурил трубку и даже забыл наказать виновных, что для него было весьма нехарактерно.