БМРТ-396 «Иоханнес Рувен". Рыцари навыворот – 23 12 1967

НА ТЕМЫ МОРАЛИ

В ОДИН из сентябрьских дней на БМРТ-396 «Иоханнес Рувен" случилось "ЧП»: начальник радиостанции Э. Рыбаков в кают-компании, во время обеда, в присутствии других представителей командного состава суд на, оскорбил буфетчицу Валентину Циватую. Впрочем, оговариваюсь: как ЧП это еще никем пока расценено не было.
Валентина потребовала чтобы Рыбаков извинился перед ней, а до того отказалась его обслуживать. На требование извиниться, Рыбаков с усмешкой пожал плечами, два дня гордо обходился без второго, а на третий сам проследовал с тарелкой на камбуз, по пути пообещав Валентине так "извиниться" перед ней на берегу, что она этого, покуда жива, не забудет. Вот тут-то, собственно, на судне и было усмотрено нечто чрезвычайное. Сотрапезники Рыбакова по кают-компании благородно возмутились и дружно потребовали...
Чего именно они потребовали, красноречивее всего скажет приказ № 21, изданный по судну 26 сентября:
"За невыполнение своих прямых обязанностей, выразившихся в отказе обслуживать начальника РТС т. Рыбакова, в результате чего т. Рыбакову пришлось обслуживать себя самому, старшей буфетчице т. Циватой объявить выговор. В случае дальнейшего отказа от обслуживания т. Рыбакова, т. Циватая будет наказана еще более строго".
Но, может быть, Рыбаков был не так уж и виноват и отказываться его обслуживать, у Валентины не было оснований? Нет. В п. 1 этого же приказа говорится: "За грубость по отношению к старшей буфетчице Циватой, находящейся при исполнении служебных обязанностей, начальнику РТС т. Рыбакову объявить выговор".
Значит, грубость была? Значит, Валентина справедливо потребовала, чтобы перед ней извинились? И, видимо, потребовать-то в первую очередь должна не она сама, а администрация судна и те, кто сидел за одним столом с Рыбаковым. Но этого не случилось, и к Валентине через день были применены "еще более строгие меры": из старших буфетчиц она была разжалована в официантки-уборщицы с потерей в заработке, разумеется.
Валентина не могла признать это справедливым и обратилась к первому помощнику капитана т. Оя. Но он ответил ей, что, несмотря ни на какие оскорбления, она все равно должна обслуживать Рыбакова, так как он - комсостав, а она - всего только "простая буфетчица".
Нельзя сказать, что на судне все так уж спокойно отнеслись к этому инциденту. На состоявшемся вскоре отчетно-выборном партийном собрании коммунист т. Гаврилов поднял было вопрос о случившемся, но т. Оя, как говорится, закрыл ему рот, попросту оклеветал женщину, заявив, что-де у Циватой с Рыбаковым существуют «энные отношения», сопроводив эти слова многозначительной паузой, и что администрация, мол, еще пожалела Циватую, не вынеся на широкий разбор эпизод в кают-компании.
Дальше — больше. Чувствуя все же шаткость своих позиций, администрация судна попыталась выйти из положения, сделав «хорошую мину при плохой игре». В отдел кадров на Циватую била отправлена необъективная, тенденциозная характеристика, в которой она обвинялась в неуживчивости характера, упрямстве и ... самолюбии. Хотя не понятно, почему чувство собственного достоинства оказалось недостатком женщины?
Вот таково происшествие, случившееся в один из сентябрьских дней на БМРТ-396. И, может, разрешать его можно было бы не обязательно на страницах газеты, если бы в этом, действительно, было что-то чрезвычайное для судна. Но в том то и беда, что оно стало возможным именно в той обстановке, которая сложилась на судне по отношению к женщинам. При мерно за месяц до случая с Циватой тот же Рыбаков оскорбил кастеляншу, но в ответ на ее жалобу отделался келейной беседой у капитана и "устным выговором", как сообщили кастелянше. Насколько действенной оказалась беседа, показали дальнейшие события.
Неуважение к женщинам, нежелание хоть как-то облегчать их и без того нелегкий быт - обычны. Мат, сквернословие не только в присутствии , но и по адресу женщин - все это было обычным явлением на судне. Причем дурной пример показывали в первую очередь члены командного состава, в том числе и капитан т. Папаев, которого соседство женщин отнюдь не удерживало от нецензурной брани.
Во время демонстрация кинофильмов можно было видеть, как первый помощник капитана и другие командиры судна сидят в креслах, а рядом весь сеанс на ногах стоит женщина - нет места. Даже шутливое замечание о том, что 92 мужчины могли бы, быть немножко рыцарями по отношению к пятерым женщинам, т. Оя расценивал как подрыв устоев, долго и поучающе доказывал, что в нашей стране - равноправие и век рыцарства давно прошел.
Но вернемся к Циватой. В истории с ней есть один момент, не подлежащий никакой, в том числе и моральной, дискуссии. Валентина Циватая - член судового комитета профсоюза. А в Положении о правах ФЗМК. утвержденных Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15. XI. 58 г. в пункте 17 сказано:
"Члены ФЗМК, не освобожденные от своей основной работы, не могут быть уволены из предприятия, учреждения, организации или переведены на другую работу и на них не может быть наложено администрацией дисциплинарное взыскание без согласия профсоюзного комитета».
А этого сделано не было. Даже когда Валентина сама обратилась в судком, то он не сумел поправить неправильные действия администрации и тем самым отстоять свои же права, свой же авторитет.
Теперь администрация судна ссылается на то, что она такого правила не знала. Допустим, капитан-директор т. Папаев действительно не знал, хотя, берясь, руководить предприятием и верша в течение полугода судьбы почти ста человек, следовало бы ознакомиться хоть с самыми элементарными положениями нашего трудового законодательства. Но как мог, не знать этого первый помощник капитана т. Оя, имеющий высшее юридическое образование?! По-видимому, дело здесь не в незнании. Сказал же он Циватой, что если она вздумает жаловаться на берегу, то поверят не ей, а ему, так как он - член партии, пер вый помощник, а она — НИКТО.
...Возвращаясь из полугодового рейса, хочется удержать в памяти только хорошее, только о нем хочется вспоминать. И если я взялся за перо, чтобы рассказать об этом не столько чрезвычайном, сколько неприятном происшествии, то только потому, что глубоко убежден: подобному не место в нашем флоте.

Н. МОЛЧАНЮК