КОЛБАСНЫЙ КЛИПЕР. Продолжение 1

Наблюдая за этим аттракционом из окна рулевой рубки, я непрестанно восхищался способностью этого судна, не зарываясь носом, неуёмно отыгрываться на очередной волне, умудряясь, не принимать на себя воду. Наш РР неизменно оказывался на вершине встречной волны, оседлав которую, легко скользя, скатывался в ложбину между валами. Теперь свободно расположившись на подошве между двумя валами, РР-1270 как бы выжидал решая, кто будет следующим, чтобы вскочив, ринуться на очередную вершину. И так бесконечно. Замирает дух от такой игры! Как будто смотришь мультики Диснея про нескончаемые похождения не унывающего ни при каких невзгодах и выходящего с победой из самого закрученного положения задорного и задиристого утёнка по имени ДАККИ.
Третьи сутки мы штормовали совсем, как по рыбацкой присказке:- Рыбу стране, деньги - жене, а сам - носом на волну!
Ждали, когда уляжется стихия, и исполнится прогноз английской радиостанции о заполнении ложбины над Норвежским морем, а направление ветра сменится на противоположное. А тем временем нашего прихода ждала вся эстонская флотилия, наблюдая за нами на переговорной волне радиотелефона. Капитаны интересовались ассортиментом продуктов, выполнением их заявок, кому, и какого габарита предназначены посылки и просили их поболтать, чтобы на слух определить заветное содержимое. Всех почему-то интересовал сорт "Советского шампанского":- полусухое или полусладкое в причитающемся им контейнере. Удивляла капитанская осведомлённость. Ведь нам было наказано, не разглашать до поры сведений, а поднести шампанское сюрпризом к новогоднему столу. Интересно, какой баклан на своем хвосте мог донести до просторов Атлантики сведения столь важной секретности?
В третий уже раз только треть экипажа ужинала сухим пайком, так как, по причине волнения моря, камбуз горячего опять не мог выдать. "Сухой паёк" на "колбасном клипере" был понятием относительным. Можно ли так назвать ужин из яиц сваренных всмятку в электрическом бойлере, бутерброд с беконом или с копчёной колбаской, и полные миски с творогом и наполовину со сметаной? Апельсины, яблоки, печенье- всё можно кушать даже за двоих, так как две трети экипажа кроме солёных огурцов и кислой капусты ничего остального и на нюх не выносило.
Мою вечерю прервал нежданный и мощный удар, как будто РР-1270 с полного хода налетел на каменную стену. Судно резко завалились на левый борт, и загрохотал оголившийся гребной винт. Удар вызвал резкую смену декораций в пасторальной картине кают-компании. На меня уставились удивлённые глаза, залитые сметаной. Мои сотрапезники, палуба, пиллерсы и переборки, как в американском юмористичном фильме оказались забрызганными белой творожной и сметаной массой. Но было не до смеха, по ушам ударил пронзительный звук колокола громкого боя: "Аврал!" Мы переглянулись со старпомом:- Васильевич, людям одеться по штормовому, но на палубу не выходить. Соберитесь в коридоре ботдека. Я на мостик. Натаскивая на ходу штормовку, выскакиваю в рулевую рубку.
Вахтенный штурман уже включил освещение палубы и ботдека, сам стал за руль, а рулевому наказал:- присматривай за мастером. С крыла мостика видно, что волна шибанула по шкафуту правого борта, и принайтовленные там бочки с солью как корова языком слизала. Прокатившись по правому ботдеку, волна разбила кильблоки и сорвала с найтов спасательный вельбот правого борта. Повиснув на лопарях и раскачиваясь, вельбот с размаху крушил свой левый борт о собственную шлюпбалку. Пока я размышлял, как подступиться к разгулявшейся шлюпке, или хрен с ней, тут как бы людей не покалечить?! Мимо мелькнула тень. - Ты куда?!- успел я крикнуть, а дальше всё произошло, как в кино. Мгновенье и вокруг вельбота образовалась удавка из сизальского троса, концы её прихвачены на «утку» шлюпбалки, а сам вельбот застыл, приткнувшись к ней. Всё было выполнено классно! На такое способен только сильный моряк, а он и был таким: всегда «сильным и таким, которого любило море»: матрос первого класса ЕРМИЛОВ ВЛАДИМИР ЛАВРЕНТЬЕВИЧ.
Уже в рубке при мерцающем свете от сигаретных затяжек пытал я его "виновного":- Ты что же это, решил по геройски как Матросов закрыть собственным телом амбразуру дота?! Ты хотя бы понимаешь, старый хрыч, чем рисковал? Миг и тебя могло бы в лепёшку! "Старый хрыч", или же, по нашему, по судовому - "сорокот", для нас молокососов казался тогда стариком.
- Вячеславич, да ты чего! Я старый флотский водолаз и потому завсегда с понятием. Рассчитал и под размах вельбота - раз! Как и учили нас в Кронштадском учебном отряде.
Со "старым водолазом",- матросом, а затем – боцманом клипера, за срок равный четверти века, в разное время, и на разных судах мы с Лаврентьевичем ещё поплаваем в одной связке. В зависимости от назначения судна и потребностей в кадрах Лаврентьевич имел профессиональное право трудиться не только палубным матросом и боцманом, а и мотористом, донкерманом, рефрижераторным мотористом. На все эти морские должности он имел удостоверения от морской квалификационной комиссии. А под завязку, в свои 75 лет Лаврентьнвич совмещал профессии матроса и моториста на портовом буксире и последним местом нашей совместной работы стал буксир - кантовщик "Суур Тылл". С него он сошел на берег ещё полный сил, сказав на прощание:- надо освободить место для молодых, пусть поработают.

Не без сожалений пришлось расстаться и мне с РР-1270. С чувством чего-то невозвратимо потерянного, уходил я с полюбившегося мне судна, но постарался не расставаться с основным костяком его экипажа. Многие из «сильных» вслед за капитаном вскоре перебрались на другое судно, ставшее «нашим», ведь мы не только "сработались, но и спелись". Этого не хотели понять зацикленные на надуманных ценностях партократы, подразумевавшие под словом «спелись» подозрительное - «спились». А РР-1270 остаётся в памяти не «Колбасным клипером», а под другим, известным только мне именем бесстрашного утёнка ДАККИ, всегда находившего выход из, казалось бы, безвыходной ситуации.
Запомнился мне и мой последний день на РР-1270. Мы только что вернулись из очередного рейса в Норвежское море и по заведенному порядку капитан, обязан был доложить руководству обо всех инцидентах прошедшего рейса. Разговор с начальником управления Б. А. Галкиным происходил в его любимой манере и оказался предельно лаконичен. Борис Архипович на ходу подбросил мне как на засыпку:- В. В., не желаете ли вы сбегать на запад?
Полагая, что РР-1270 будет направлен в рейс на Ньюфаундлендскую банку, я наивно отреагировал:- Конечно, согласен. Только желательно оборудовать судно радиолокатором и заменить компас? Без них во льдах и туманах Лабрадора нам будет не до смеха.
- Не беспокоитесь, все современные навигационные приборы будут. И не задерживайтесь. Вас ждут в отделе кадров. Счастливого плавания!- пожелал на прощание начальник Управления.
В отделе кадров меня и взаправду ждали. И тут же вручили уже подготовленное направление на…. танкер "Александр Лейнер". Оказывается капитан Ставрович пошёл на повышение и назначен на новую плавбазу «Ян Анвельт» капитаном-директором. Без обычных торгов, кадры приняли мои предложения по личному составу танкера, согласившись на пополнение его команды за счет «сильных» с РР-1270. Прислушавшись к внутреннему голосу, шепнувшему о каком-то подвохе, я отправился не домой, а решил не медля заглянуть на судно, с котором меня, но без меня, так классно окрутили. Не смотря на конец рабочего дня, на танкере стоял дым коромыслом. Работала электросварка, сновали трубопроводчики и дизелисты с судоремонтного завода, а в каюте капитана было невпроворот от должностных лиц - «толкачей», проверяющих и инспектирующих судно. Главный капитан и главный механик тут же стали мне выговаривать за выявленные недостатки в подготовке танкера к выходу в рейс. Постепенно и для меня прояснилась обстановка и причины общей нервозности. Весь сыр - бор заключался в том, что у находившихся на далёком Западе у двух паровых плавбаз "Урал" и "Украина" на борту остался лишь аварийный запас мазута. Оба парохода находились у кромки льда полуострова Лабрадор, что на северо-востоке Канады. Сменившийся ветер погнал лёд, и оба капитана опасаются быть затертыми двинувшимися льдами. Разрешить эту почти челюскинскую эпопею по силам было лишь танкеру "Александр Лейнер", заправив плавбазы мазутом.
Понимая, что у экипажа танкера на счету каждый час, как только могли, мы сокращали время перехода на промысел. С бешеной струёй попутного течения, со скоростью вылетевшей пробки из бутылки шампанского, выскочил танкер «А. Лейнер» из горла пролива Петленд-Фёрт чтобы нацелиться на пересечение Атлантики. Обеспечивающий метеорологическую проводку танкера через океан Центральный Институт Прогнозов обещал прекрасную погоду и легкий попутный ветер в нашу корму. Лаг отсчитывал предельную скорость в двенадцать и семь десятых узла, обещая прибытие к цели раньше планируемого на целые сутки. Хорошо известно, что человек только предполагает, а целиком им располагает лишь господин Случай. И тут случилось непредвиденное. Вдруг остановился левый главный двигатель. Надежный, простой и безотказный «Русский дизель -8ДР 30/50» взбрыкнул и заглох. По докладу из машинного отделения развалился на две половинки фланец распределительного вала. В судовой мастерской танкера казалось было всё, кроме токарного станка, поэтому мы стали искать станок в океане, продолжая двигаться на запад на одном двигателе. Навстречу нам следовал в родной порт спасатель "Ураган", а у него на борту были токарь, и был токарный станок. Вскоре мы встретились со спасателем, но и быстро разошлись. Все надежды рухнули, а точнее выражаясь, затонули вместе с утопленными половинками фланца распредвала, передаваемыми на лине на лежащий в дрейфе спасатель. А без образца токарь наотрез отказывался точить новый фланец. Как руководитель операции по переправке образца наш боцман, тут же был вызван на "ковер", но стал отбрыкиваться:- Не виноватый я, это все механики! Хуже услужливого дурака не бывает! Со словами:- Она слишком ценная, поэтому не доверяю рогатому, а передам сам - второй механик выхватил у меня железку. А разве механики узлы вязать научены? Вот фланец и развязался и булькнул на дно океана!
Механики укрылись в машинном отделении и даже к обеду не вышли, создавая видимость, что заняты неотложными делами. А танкер бороздил океан в состоянии, сходном с песенкой, пришедшей к нам от союзных лётчиков с «летающих крепостей – Б-52. Мы летим, ковыляя во тьме, на честном слове и на одном винте. Вся команда цела, и машина всё шла, на честном слове и на одном винте…
А четыре судовых механика вполне опытных в морском деле, провда кроме вязания узлов, пели в один голос:- вот придем на промысле к плавбазе, а там есть станок и есть токарь…
- Ребята, да вы соображаете, что мелете? Зачитываю вслух последнюю радиограмму капитана плавбазы "Урал":- Перекрыли пар главную машину зпт котёл работает только свет зпт донку зпт гудок тчк Максимально ускорьте подход КМД Ярковой. КМД - сокращенно значило капитан-директор.
- Легко сказать ускорьте! А у нас лаг вместо двенадцати с полтиной узлов еле нащёлкивает шесть. Ускорили, твою…
Механики гуськом исчезают из каюты капитана, а в неё просится судовой донкерман, бывший матрос первого класса с "Колбасного клипера" – Ермилов В. Л.- тот самый "старый водолаз". Подмигнув, В. Л. намекает, что хочет пообщаться со мною, как говорят французы – тэт а тэт!
С Владимиром Лаврентьевичем мы за время работы на клипере успели сойтись, подружились и стали знакомы семьями. На танкере отношений своих мы не рекламировали, но все о них догадывались. Особенно ревнивы и подозрительны оказались механики, считая донкермана агентом влияния капитана на слаженный коллектив машинного отделения. Коллектив был и вправду слаженный и крепко "стоял на рогах", почти бойкотируя Лаврентьевича, а у меня никак руки не доходили разобраться с этим.
Тут-то Лаврентьевич мне по секрету и выдал:- Вячеславич, позволь мне отремонтировать главный двигатель!
А мне не до шуток. Даже зло разобрало, и я ему в ответ:- Не пожелаешь ли ты ещё взяться за ремонт коммутатора судовой телефонной связи, а то начальник радиостанции с электромехаником совсем запарились, не могут определиться, в чём загвоздка! Отрубил, и тут же пожалел, что не сдержал эмоций, так как в глубине души шевельнулась надежда. Утопающий хватается за соломинку, а я уже был достаточно знаком с техническими фантазиями, скорее профессионала, чем шофёра-любителя Владимира Лаврентьевича. К своему автомобилю "Москвич-400", или к "Антилопе-гну", Лаврентьевич авторемонтников и на нюх не подпускал, ремонтируя всё собственноручно, даже дефицитные детали к автомашине изготавливал сам из хлама, собранного на портовой свалке. Ну, подумал я, терять нам всё равно нечего. При всем желании загробить главный двигатель Лаврентьевичу не удастся, а там чем чёрт не шутит, попытка не пытка! Но хочу, и пытаюсь понять, насколько серьезно существует возможность успеха в безнадёжном деле:- Лаврентьевич, мне-то ты можешь сказать, что и как собираешься делать?
А тот гнёт своё:- Могу и сделаю! А как сделаю - секрет фирмы!
- Ну, ладушки, а что тебе надо в помощь и сколько хочешь на это времени? Отвечает:- Если не будут мешать, не больше, чем пару часов. Иду к старшему механику, или, как принято на флоте, – к "деду". - Дедуля, ты не дуйся и не обижайся, Лаврентьевич мужик дельный, зря болтать не будет, я за него ручаюсь. Пусть попробует, мы же ничего не теряем.
А дед и слушать не хочет. Прёт как на забор! - Хоть ты не дури, не терзай мне душу. Твой «самоделкин» меня с самого утра достал. Ходит за мной народный умелец и под дурака косит. Я распорядился, чтобы из машинного отделения его с…. метлой гнали!
Что ж, раз по-хорошему не получилось, пришлось применить власть:- Я, дядько капитан, як казав, так и будэ! От подобного заявления у деда вообще крыша поехала. Припер ко мне в каюту машинный журнал и тычет под нос:- Пиши своё распоряжение:- вахте покинуть машинное отделение под ответственность и по приказу капитана.
Со стыдом за нас обоих пишу под диктовку деда. Добавляю число и
время по Гринвичу.
Легли в дрейф. На мачте сигнал: "Не могу управляться". В рулевой рубке не протолкнуться, вся вахта машинного отделения плюс все ей сочувствующие во главе с дедом. Умрёшь со смеху! Бакланы и те на лету дико хохочут! А на судне необычная тишина. Даже в столовой команды прекратили тарелками греметь. Проходит два часа. Молчим, а обстановка накаляется. Ждём ещё час. И тут возникает сияющий Лаврентьевич, и в нарушение Устава службы флота Рыбной Промышленности, минуя деда, прямо ко мне и официальным тоном:- Товарищ капитан, разрешите запускать левый двигатель? Чтобы подыграть ему, я не менее официально в ответ:- Разрешаю запускать левый двигатель. Потом зайдете к старшему механику с объяснительной запиской и отчитаетесь, почему задержали ремонт двигателя на целый час. Простой судна за час ходового времени будет отнесён за ваш счёт.
Лаврентьевич сам подначивать умел, но не понимал, когда над ним подтрунивают. Оправдываясь, заканючил:- Понимаете, я еще вчера снял фланец с пятого, резервного, грузового насоса. На глаз он точная копия того, что на двигателе, а вот по месту не садился, и пришлось слегка шабрить вручную.
Тут все разом загалдели, и вспомнили, что советским корабелам, предписывалось ГОСТом, как можно больше унифицировать детали. К нашему счастью, фланец привода грузового насоса был один к одному унифицирован с фланцем распределительного вала двигателя 8ДР 30/50.
Радуясь, и от избытка чувств похохатывая в душе, я не прекращал начатой игры, и продолжил по возможности как можно суше и официальнее:- Так значит вы, товарищ донкерман, еще и государственную технику без разрешения раскурочили! Ну, дорогой товарищ, строгачом вы тут просто не отделаетесь!
Ладно, Лаврентьевич, иди мойся, переодевайся, обедать не ходи, жду тебя в каюте. Там вместе будем "писать объяснительную!"
У Лаврентьевича глаза разгорелись, как у сибирского кота на порцию валерьянки:- А, холодненькая будет? А я баночку маринованных груздей сберег! - Уж если под грузди, то можно будет и вторую распечатать и пригласить на грибки деда,- обуяла меня щедрость. Но тут уж Лаврентьевич меня переплюнул:- что, две бутылочки на троих?.. Нет, я извиняюсь, но не могу!…
- Да, ты что? Не заболел ли?– опешил я. Ведь у меня твоя любимая белая - "Кубанская"- на твердой пшенице заделана!
- Все равно, не могу….отказаться,- упорствовал нахал.

Когда всё налажено и всё крутится, то дни перехода через океан для капитана как выходные дни. Можно позволить себе бывать на мостике только пару раз в сутки, чтобы взять высоты солнышка и рассчитав линии положения, получить местоположение судна по обсервации. Капитанского свободного времени навалом: самое время "объяснительные" писать или "посидеть на спине" со старой газетой или книгой в руках. За каждые сутки танкер преодолевал более трехсот миль и наверстывал упущенное время. Полная луна и ясное небо создали отличную видимость, и в зоне движения айсбергов мы не стали сбавлять скорость, однако усилили радиолокационное наблюдение двумя наблюдателями, один с экрана радиолокатора, второй с приставки к нему. Приставка "Пальма" к локатору «Нептун» очень сгодилась и на промысле для расхождения с армадой промысловых судов в густых туманах и среди ледяных полей. Прямо на навигационную карту приставка сканировала радиолокационную обстановку, отображая истинное движение «муравейника» из судов, кромку льда, разводья и полыньи во льду.
Мы прибыли на промысел у Лабрадора во время. Котлы на плавбазах никто не погасил, и пару на туманные гудки было в избытке. Заранее, ещё на подходе Лаврентьевич догадался разогреть застывшую в гудрон восемьсот тонную массу флотского мазута и не смотря на низкую температуру за сутки мы без проблем управились с бункеровкой обеих плавбаз. Теперь самое время было бы раскланяться и возвращаться восвояси. «Мавр сделал своё дело и мавр может уходить». Однако, скоро только сказка сказывается, но не скоро дело делается. На нашу беду Ленинградские корабелы построили танкер на класс «УЛ – 1», что значит:- «Усиленный Ледокольный – первого класса». И в действительности наш танкер обладал приличной ледовой защитой корпуса и винтов. За гребные винты я не опасался, в паспортах на их изготовление присутствовала почти вся таблица Менделеева, а хрома и молибдена было напичкано как в броню танка. Запомнилось, как во время швартовых испытаний у стенки завода на винт была прихвачена якорь-цепь гидрографического судна. На лопастях винта танкера обнаружились лишь с царапины, а вот смычку якорной цепи гидрографу пришлось заменить.
Трёхсот сильные средние рыболовные траулеры в сравнении с нашими в тысячу шесть сотен лошадиными силами выглядели слабаками, а по своему ледовому классу могли заходить только в мелкобитый лёд и только под проводкой ледокола. Тем не менее не удержать азарта настоящего рыбака угрозами и письменными наставлениями, когда рекордные уловы были стабильными у самой кромки льда, а еще вернее в разводьях ледяных полей. Промысловый азарт не в состоянии охладить ни паковый лёд из пролива Девиса, ни подвижки льда под влиянием установившихся северо-западных ветров. Какой мощью обладали подвижные поля льда, можно судить по аварии с плавбазой "Академик Павлов"- добротно склёпанным пароходом, зафрахтованным в Балтийском Морском Пароходстве. Льдом свернуло в спираль баллер руля из кованной стали диаметром около трехсот миллиметров.
А загнал в лёд «Академика» руководивший эстонской экспедицией человек с рабочим дипломом судоводителя маломерного судна водоизмещением до 200 регистровых тонн. Главное даже не в дипломе, а в его убеждениях:- Победителя не судят! И – план – превыше всего!
Танкер "Александр Лейнер" «со всеми потрохами» был передан в распоряжение именно этого начальника. И в тот же день мы оказались привлечёны к работе… в качестве ледокола. Это был "манки бизнес": утром вытащишь траулер на чистую воду, а к вечеру он опять возникает:– Затёрло, корпус трещит. Дескать, как бы там насчёт ледокола?
Перебираю газетные вырезки тех лет. Корреспондент газеты "Рыбак Эстонии" П. Карпенко, побывавший на судах флотилии вместе с эстонскими кинематографистами, пишет о событиях тех лет как о героической эпопее и, видимо, по чистоте душевной сам в это поверил. Рискуя членовредительством, они в неблагоприятных погодных условиях перебирались зачем-то с судна на судно, тоже понукаемые своим каким-то своим господином – планом. Запомнилось, как пять суток танкер с группой киношников на борту гонялся за первым в республике Большим Морозильным Траулером "Юхан Сютисте", только для того, чтобы тот мелькнул несколько минут на экране кинохроники.
Я говорю об этом не в упрёк работникам Таллин - фильма: В. Жукову и Э. Манусу и корреспонденту П. Карпенко. Они были хорошими профессионалами, приятными и увлечёнными своим делом людьми. Просто меня поражают размеры бесхозяйственности бывшего руководства. Эпоха волюнтаризма в стране успела докатиться за 1000 миль от её творца и породила стиль управления, которым пользовался полуграмотный, но с хорошо подвешенным языком начальник экспедиции. Среди газетных вырезок с фотографиями танкера на фоне льдов в моём архиве обнаружился приказ начальника Эстонской Рыбопромысловой Экспедиционной Базы о поощрении экипажа танкера "Ал. Лейнер". Вот выдержка из приказа № 324:
- Находясь на промысле, СРТ-4250 в результате столкновения с льдиной получил пробоины в сетевой и грузовой трюм номер два. Трюмы залило водой. Судовые средства откачку из трюмов не обеспечивали. Танкер "Ал. Лейнер" под командованием капитана Левковича В. В. получил приказание принять под охрану СРТ- 4250 и оказать ему возможную помощь. Капитаны судов правильно оценили обстановку, приняли грамотное решение и в условиях девяти бального ветра, плохой видимости и сложной ледовой обстановки осуществили швартовку судов. В течение двух суток, благодаря самоотверженной и слаженной работы команд обоих судов, вода из трюмов была откачана грузовыми средствами танкера и были наложены цементные ящики в местах пробоин. Угроза гибели СРТ- 4250 была ликвидирована. Объявить благодарность и выдать денежную премию:
1. Капитану Левковичу В. В. –75% месячного оклада
4. Донкерману Ермилову В. Л. –50% месячного оклада
Всего перечислено 16 человек из 30 членов экипажа, по списку представленных на поощрение капитаном. Скуповато оценивала служба главного капитана "самоотверженную и слаженную работу" экипажа, не приняв во внимание доводы капитана, что даже от старания работников пищеблока, зависел настрой аварийной партии. Причём цена риска жизни судовой уборщицы, не выше цены жизни распрекрасного капитана судна.
Обычно такие приказы составлялись службой главного капитана так, чтобы по возможности скрыть истинное положение вещей, сохранив честь собственного мундира, и не вызвать лишних вопросов со стороны Госрыбфлотинспекции. В приказе явно пытались уменьшить угрозу судну и расходы на ликвидацию аварии, иного просто не понять.
На самом деле обстановка на СРТ-4250 была намного удручающей, чем обрисована в приказе. Умолчали о том, что через кабельную трассу между сетевым трюмом и машинным отделением произошла фильтрация забортной воды, и машинное отделение было уже наполовину затоплено. В результате остановились дизельгенераторы и судно полностью обесточено. Главная палуба на миделе при крене судна уходила под воду. Свободные поверхности забортной воды в машине в любой момент могли переместиться на любой борт и завершить агонию судна. Согласно "Информации об остойчивости СРТ- 4250" обязан быть уже утопленником, а на чём держалось судно, одному Богу известно! Я ещё раз "снимаю шляпу" и низко кланяюсь проектантам и строителям логгера. Воистину этот тип судна было непотопляемым!
На борту СРТ оставалась лишь аварийная партия, остальной экипаж был снят на подошедшие суда, которые практически больше никакой помощи оказать не могли. Беспомощным оказался бы и танкер "Ал. Лейнер", если бы не находчивость и смекалка того же "Самоделкина и Кулибина" – старого водолаза, а теперь – нашего донкермана: – В. Л. ЕРМИЛОВА. Не зря, минуя все табели о рангах и субординации штатного расписания, в приказе он стоит после старпома и стармеха четвертым по списку.
Капитан СРТ- 4250 Владимир Лысенко был настроен мрачно:- Не знаю, чем ты сможешь нам помочь? Разве только попробуй отбуксировать нас в ближайший порт Сент-Джонс.
-Тебя только чуть дерни даже при заводке буксира, и ты булькнешь, на дно, как топор – сообразил я вовремя. Дай поразмыслить, как приспособить наши грузовые насосы для осушения твоего машинного отделения. Производительность насосов приличная: 500 кубометров в час. Но насосы приспособлены только качать с емкостей танкера, а их надобно переиначить так, чтобы сосали с твоих трюмов, вот в чём загвоздка! Рядом под рукой у капитана, как технический консультант по насосам, суетился явно желая высказаться "Старый водолаз":- Не надо ломать голову, Вячеславич, я уже всё прикинул. Пока будем курочить, и переиначивать приёмную магистраль, СРТ утопнет. Вот если бы эжектором откачивать, то через него весь хлам вместе с солью и селёдкой высосало бы - размечтался старый водолаз.
- У нас по книге материального и технического снабжения никаких эжекторов не числится - изрекает дед.- Где ты этот самый эжектор найдешь?-
- Секрет фирмы - выдает любимое словечко донкерман, исчезая.
Не успел ещё пристроиться на бакштове СРТ, как на корме танкера Лаврентьевич грохнул о палубу юта громадную загогулину из ставшей ценной в наше время бронзы. - Это и есть эжектор?- удивился дед. - У нас в машине, такой же зачем-то присобачен.
С помощью парочки бронзовых «загогулин» мы убрали опасную свободную поверхность воды из машины СРТ, и на траулере заработал аварийный дизель-генератор. - Да будет свет! - изрёк кто-то бодро на палубе, ожившего СРТ-4250.
К утру через два эжектора осушили сетевой трюм. При этом, как и убеждал Лаврентьевич, эжектор смачно выплёвывал куски дели сетей, обрывки верёвок и прочий хлам, который мгновенно бы вывел из строя насосы, воспользуйся бы мы ими напрямую. СРТ-4250 всплыл, палуба вышла из воды, и мы его перетащили к своему борту. Но Лаврентьевич не угомонился и продолжая колдовать, нашёл в насосном ещё один стационарный эжектор, снял и пристроил его на осушение самого большого объема во втором трюме.
Ещё одни бессонные сутки пролетели в ежечасном подъёме уверенности в том, что наши старания не напрасны и " пациент" идёт на поправку. Наконец на уровне ватерлинии траулера показалась щель пробоины, протянувшаяся от середины второго трюма до коффердама машинного отделения. В щель едва входил коробок спичек, но чтобы её законопатить, пришлось собрать аварийный запас пакли на трех судах. Теперь можно было ставить цементный ящик на пробоину. Оказалось это не таким уж плёвым делом. Теоретически мы все знали, как надо делать цементный ящик, но практическими навыками обладал лишь выпускник Кронштадского Учебного Отряда водолазов образца довоенного сорокового года.
Командный состав с обоих судов, стоя у открытого второго трюма, наблюдал и курил, и лишь изредка обменивался замечаниями. Работой двух аварийных партий с обоих судов руководил старый водолаз, один из числа "сильных, при случае любителей опрокинуть за воротник рюмочку-другую" Даже дед безропотно кидался выполнять очередное указание "самодельного" командира аварийной партии- ВЛАДИМИРА ЛАВРЕНТЬЕВИЧА ЕРМИЛОВА.
Прошло трое бессонных суток, прежде чем СРТ-4250 был приведён в рабочее состояние. Конечно, не плавать больше траулеру в ледяных полях, но продолжать промысел за их пределами он мог. Однако «на рога» тут же стал начальник экспедиции. Здесь он был полновластным представителем от нашей конторы, обладающий полномочиями на заключение контрактов с зарубежными фирмами, и в его интересах был внеплановый ремонт аварийного судна в иностранном порту. Поэтому он так упорно настаивал на буксировке СРТ-4250 в порт Сент-Джонс. Не отрицаю, буксировка сулила бы и мне не только материальный, но и чисто познавательный интерес. Велик был соблазн прогуляться по Сент-Джонсу и обзавестись канадским сувениром. Однако для капитана СРТ-4250 ремонт в доке грозил потерей промыслового времени и документальным оформлением аварии судна. Я видел, каким уважением пользовался капитан у своего экипажа, и как ребята переживали за его судьбу. Считаю, что поступил по совести, скосив в "Акте об окончании аварийных работ" целые сутки, чтобы характеризовать происшедшее не как аварию, а как аварийное ледовое происшествие, на устранение которого требовалось менее 48 часов. В конечном счёте, здравый смысл пересилил, начальство удовлетворилось письменным свидетельством за подписью двух капитанов давших гарантию, что пробоина на СРТ-4250 надежно заделана и водотечности не наблюдается. Вся эта эпопея закончилась тем, что СРТ-4250 на сто пятьдесят процентов выполнил рейсовое задание и вернулся своим ходом в родной порт. Гарантия – "сделано фирмой Лаврентьевич" была проверена океаном!
Владимир Лаврентьевич дожил до шестидесятилетия Победы над фашизмом. Мы подняли тост - «за Победу» и за его 83 года жизни. Рюмочку к губам Лаврентьевич поднёс двумя руками и, не расплескав, выпил до дна! А вот закусить самостоятельно уже не смог, руки плохо слушались. Так было в последний раз! В последний рейс друзья проводили его спустя месяц.
Когда мне снится Лаврентьевич, уговариваю супругу выделить мне из пенсии на бутылочку "капитанской". Выходит - скучает Владимир Лаврентьевич, не привык отлёживаться, да и любят «Сильные» звон рюмочек. Значит пора его помянуть.
Время безжалостно стирает из памяти лица и события прошлых лет, и спасибо Вам, Альберт Иванович, что разбудили память, а с ней и добрые чувства к тем, с кем пришлось хлебнуть солёных ветров Атлантики. Это были настоящие труженики моря и ОНО их любило. Их уважало и любило море, а не берег. Не секрет, что "Сильные" иногда портили престиж капитана и доставляли ему излишние хлопоты при коротком пребывании на долгожданной суше. У нас нередко случались на борту проверяющие из берегового состава управления, не брезгующие рыскать по чужим каютам, вынюхивая следы оставленные "Сильными". Пустые бутылки, конечно, не из-под кваса, служили достаточными уликами, для различного вида разборок. Странно и не понятно почему? Ведь даже пролетарский поэт и его глашатай допускал:- Ну, а класс, не станет тешиться он квасом? Класс - он тоже выпить не дурак!
Так давайте и мы Альберт Иванович, примем, так редко посылаемый теперь Господом, аперитив за тех, кто был с нами в Море. И в особенности за тех, кого оно любило! За тех, кого уж нет! А также за тех, кто в преклонном возрасте, забытый обществом, вынужден сводя концы с концами, догонять спешащий с ускорением куда-то этот обезумевший мир.
В последовавшие за описанными выше событиями времена, я продолжил работу в Эстонской базе рефрижераторного флота в должности старшего помощника капитана плавбазы, а несколько позже капитана- директора. Нет, я не менял место работы. Не увольнялся и не перебегал в другую, лучшую контору. Все просто. Бывшее Управление Сельдяного Лова выросло и сменило название на Базу океанического рыболовного флота. База разрослась до гигантского холдинга под общим названием "Океан", а холдинг объединил два самостоятельных мощных предприятия: одно по добыче, а второе по транспортировке и обработке рыбной продукции.
Производственное объединение «Океан» росло количественно и качественно. Новые суда поступали с ультрасовременными цехами рыбной обработки и навигационным оборудованием по последнему слову техники. Это были красавцы и по внутреннему комфорту, и по внешнему виду не уступающие пассажирским лайнерам. Автоматика следила за процессом обработки рыбы. "Умные" с электронной памятью филитировочные машины "Бадер" умело ориентируя в пространстве тушку рыбы, отличая рыльце от хвоста, ловко разделывали её. Отделив филейную часть от головы, внутренностей и костей, машина отправляла отходы на дальнейшую переработку на рыбную муку. Неиспользованной оставалась только рыбная чешуя. Однако и ей вскоре нашли применение – на плавбазе «И. Варес» из рыбьей чешуи пробовали вырабатывать перламутр.
Автоматические линии по заморозке рыбы выдавали в брикетах покрытых ледяной глазурью готовую мороженую продукцию. Агрегаты по выработке искусственного снега позволили сохранять под тропическим солнцем свеже принятые уловы.
Круглосуточно крутились мощные морозильные установки, вырабатывая десятки тысяч килокалорий идущих, на производство и для создания искусственного климата в жилых помещениях судов.
Это были настоящие заводы на плаву, с производственными планами ОСТами и ГОСТами по выпуску экспортной и союзной продукции. Заводские конвееры работали круглосуточно в две смены. Этот конвеер пожалуй не уступал по организации конвееру Форда. Сбой в одной цепи сказывался на эффективности всего производства и следовательно на заработке экипажа за почти полугодичный рейс.