КОЛБАСНЫЙ КЛИПЕР. Продолжение 3

Действительно, всё как на ладони, ничего не спрячешь, ведь верхний мостик «клипера» ниже даже палубы плавбазы! Да и сам «Дакки» был таким трогательно маленьким, почти не занимавшим места у борта плавбазы. И не был бы он «Дакки», если бы не пытался выглядеть на много значительнее своего роста и если бы не оставался всё таким же живым и подвижным, готовым ринуться сломя голову, на новые сногсшибательные утиные приключения.
Вероятно, я слишком долго смотрел на болтающуюся палубу клипера, когда почувствовал головокружение и неприятные ощущения, похожие на укачивание. - Что такое? Неужели это признаки морской болезни? А каково же тем, кто живёт у тебя на борту "Дакки"? Мне уже за сорок и я уже не тот, не такой как был когда-то, и на прямой вопрос:- Смог бы сегодня пойти в плавание вместе со своим прежним другом "Дакки"? Отвечу честно:- Нет. Если по собственному желанию, то, конечно,- Нет!
Меня уже затянула и избаловала другая жизнь. Да, слабое и греховное существо человек! Его быстро привязывает комфорт. По совести говоря, много значат в нашей жизни отдельный кабинет, спальная и ванная, где под руками холодильник, музыкальный центр, ореховые панели на стенах и весь, со вкусом оформленный польскими дизайнерами интерьер каюты из трёх помещений. Вдобавок уютная кают-компания, сервированная мельхиором и саксонским фаянсом на белоснежных скатертях столов. Молодые, умные и интересные собеседники. Кинотеатр с личным креслом…
А кроме всего ощущение своей нужности и даже необходимости для окружающих, в сочетании с властью, данной уставом службы! Что ещё может быть притягательнее? И возможно ли от всёго этого добровольно отказаться? Так, пригорюнившись, задумался я, не отходя от борта и не спуская глаз с "Дакки". Прости меня старый друг, я и сам понял, что собой представляю:- слабое существо, цепляющаяся за соблазны жизненного комфорта.
Теперь стало понятнее, каково приходится терпеть людям, хлебнувшим власти и всех связанных с нею благ, если вдруг стать перед подобным выбором? Громаден соблазн удержать всё чего ты добился в жизни, удержать вплоть до самых похорон на престижном месте, да так, чтобы, если не вся страна, то хотя бы округа рыдала?!
Из истории человечества известен лишь один случай осознанного и добровольного отречения от данной Богом власти и комфорта. Диоклетиан был великим римским императором, довольно порядочным человеком и гражданином в одном лице. Принимая корону, он дал слово восстановить за четверть века былое величие Империи. Выполнив обещанное, и назначив, казалось бы, достойную замену он добровольно отказался от власти. Удалился на край Империи в Далмацию и стал выращивать капусту у себя на даче.
Через парочку лет наведываются к нему сенаторы и уговаривают:
- Вернитесь, без Вас все пошло прахом!
- Не могу, ребята. Завтра базар, а у меня такая капуста уродилась!
Конечно, ты прав, "Дакки", такое случается раз в две тысячи лет! И поэтому, прощай "Дакки"!
Неведомо нам, что уготовлено нам на завтра. Вскоре распрощаюсь я с Северной Атлантикой, и окажусь в другом полушарии, за экватором, за "ревущими сороковыми", на Южно – Американском шельфе, или у побережья Западной Африки, но уже на другом, не менее достойном уважения судне. И, тем не менее, на фок мачте, рядышком с национальным флагом государства порта захода, как и у тебя "Дакки", у нас обязательно будет реять вымпел - две накрест-накрест золотые тюльки! Значит живёт и, Да здравствует "Тюлькин флот!"
Пяток лет спустя после нашей последней встече, поведал мой коллега и товарищ о последнем для РР-1270 рейсе в Испанский порт на судовую разборку. Вся сталь от его наружной обшивки после переплавки отправлена на закладку нового молодого судна.
Лишь по традиции на память от прежнего судна останется рулевое колесо - штурвал, отполированный руками «Сильных» с истёртой коротенькой надписью:- РР-1270. А возможно уцелеет от переплавки и его бронзовый судовой колокол. Это всё, что обычно остаётся после огненной разделки судна! Штурвал и колокол могут повесить у входа в кабинет некоей судоходной компании или в учебный класс кадетов, как морскую реликвию. Если вам доведется их увидеть, поклонитесь и от меня низко этим останкам от моего друга юности «Дакки».



"ВОЛНА - УБИЙЦА".

Для современного городского жителя в его повседневной жизни Луна занимает незначительное место и при исправно и вовремя включаемом городском уличном освещении, её попросту не замечают.
По-иному относились к божественной Селене рыбаки Северно-Атлантических сельдяных экспедиций. На Луну они посматривали с почтением и внимательно отслеживали её положение на небесной сфере. На недостигаемую глубину уходила сельдь при полной Луне, а струи сизигийных течений нередко устраивали рыбакам злую шутку: скручивая в жгут и узы промысловые сети. В дни сизигии соваться в узкие проливы и фьорды надо с большими предосторожностями, учитывая возросшую скорость приливных течений.
И чтобы не оказаться врасплох захваченным проделками Луны, у рыбака всегда под рукою, как Библия у христианина, пребывал том Морского Астрономического Ежегодника, или для краткости - МАЕ. На судах неограниченного района плавания МАЕ, и Мореходные Таблицы – МТ, предписано иметь в двух экземплярах. А по традиции положено, чтобы они непременно лежали попарно на определённом и самом доступном месте штурманской рубки, не расставались, как молодая, пылавшая взаимностью парочка. Как и в реальной жизни, на книжной полке в штурманской рубке иногда возникал треугольник, и к неразлучной парочке из МАЕ и МТ затесывались ещё и Таблицы приливов - ТП. Необходимость в последних возникала при плавании вблизи Норвежского и Исландского побережья, а так же в узких проливах Шетландских и Фарерских островов. А именно в трех мильной полосе территориальных вод этих островов, укрывались от Атлантических циклонов плавучие базы, обслуживающих промысловые флотилии Западного и Северного бассейнов Союза.

До поздней осени над Атлантикой царил редкостный для этих широт год мощный Азорский антициклон. Погода стояла на редкость благодатной, промысловая обстановка была стабильной, и у баз, укрывшихся за Фарерскими островами скопились гружённые под завязку траулеры, вынужденно «толкаясь» по нескольку суток в ожидании очереди на разгрузку. Плавбаза эстонской флотилии «Украина», засобиравшись домой и уже забивала под завязку трюма, как нежданно объявился конфуз. Для закончивших выгрузку траулеров не хватает порожней тары. А то, что по грузовому плану плавбазы считалось порожней бочкой, на самом деле оказалось бочками с солью.
Похожий, только наоборот, казус возник и у Литовской флотилии. На плавбазе «Балтийская Слава» - был избыток пустых бочек, но не доставало бочек с солью. Руководство обоих флотилий быстренько сговорилось о бартерном обмене:- «мы вам соль, а вы нам пустые бочки: «баш, на баш» и каждый в своём интересе.
Практическую сторону сделки по обмену: погрузку, перевозку и выгрузку тары и соли поручили выполнить «Колбасному клиперу» или РР-1270, из-за малости размеров не удостоенного даже названия. Хотя мал золотник, да дорог. Размеры не препятствовали «клиперу» вертеться между портом и Норвежским морем, регулярно поставляя эстонским рыбакам восемьдесят тонн охлаждённого продовольствия, часть которого состояла из мясо - молочных и колбасных изделий. Это и дало повод какому-то остряку и зубоскалу на весь радио эфир окрестить РР-1270 «Колбасным Клипером». Кличка прилипла к нашему борту и вскоре почти официально заменила позабытый номер судна.

Как надёжное убежище от непостоянства «Розы ветров» промысловый флот облюбовал фьорд Фугле, расположенный в самом центре Фарерских островов. Хотя с вершин гор, окруживших фиорд, временами срывался шквалистый ветер, но был он способен поднять лишь водную рябь на поверхности круглой как блюдце бухты, защищённой от океанской зыби.
РР-1270 заканчивая «торговлю» готовился к переходу в порт. Уже пошёл последний строп с картофелем на траулер типа «Океан», когда пришло указание на операцию по обмену пустых бочек на соль. Вот и пришло время корешам - капитанам с обоих судов кончать мальчишник. Дорогого гостя: земляка и приятеля ещё со школы юнг, а теперь ещё и соседа по домашнему подъезду я, как и положено проводил до фальшборта. Нам было что вспомнить и не хватило бы и ночи, чтобы всё обговорить. А пока на «Океане» готовили дизель и убирали дополнительные швартовы, с крыльев своих мостиков, мы перебрасывались не до конца высказанным. Вдруг и разом оба примолкли, будто «Тихий ангел пролетел», как повторяла в таких случаях моя тётушка. Скорее всего, это случилось под воздействием колдовства какой-то неземной, космической картины. В тишине, при безоблачным небе, из-за восточного пика фиорда совсем нежданной выскользнула громадная полная Луна. Дикость горного ландшафта и колдовство лунного света вызвали у меня смутное душевное беспокойство. То же самое высказал и приятель. Посмеявшись, мы заключили, что во всем виноват армянский коньяк, да чёрный кофе, которым мы изрядно нагрузились.
- Раз полная луна – жди полной воды с быстринами и водоворотами в узких извилинах фиордов – вспомнил я проблемы при плавании СРТ-4163 в сизигию и в новогоднюю ночь у Шетландских островов.
– Полная вода ожидается к полудню, а к тому времени мы уже выйдем из проливов и будем толкаться в районе якорной стоянки плавбаз,- успокоил меня приятель. – Английские синоптики пообещали конец райской погоды, а после полудня свалится западный штормовой ветер с дождем. Наверняка плавбазы вот-вот побегут на восточную сторону островов, ну а мы потянемся за ними – успел мне прокричать на прощание приятель.
Ещё во времена битвы за Атлантику англичане создали сеть станций наблюдения за погодой и научились точно, как по расписанию, предсказывать её изменения по всей акватории океана. А наши плавбазы, в зависимости от прогнозируемого направления ветра, своевременно меняли места якорной стоянки то на одной, то на другой стороне островов.
К рассвету РР-1270 подрулил в район стоянки баз. На «Балтийской Славе» нас записали на очередь к причалу:- подходите первыми сразу же после смены плавбазой места якорной стоянки. Даже по современным меркам, эта плавбаза была крупным сооружением с высокими надводными бортами, с размерами позволяющими принимать к борту одновременно четыре траулера. Взирая на эту громадину, мелькнула мысль о полной безопасности подобного судна при любых стихийных проявлениях океана.
На "Балтийской Славе" не ждали у моря погоды и заранее готовились к переходу на восточную сторону островов. Палубная команда в темпе разоружала причалы, поднимала сигары плавучих кранцев и закрывала трюма. РР-1270 толкался рядышком. Кучка лиц «свободных профессий» страдающих бессонницей, и я за компанию с ними, облепили окна рулевой, и от нечего делать глазели, поражаясь быстроте и четкости работы литовских рыбаков.
Рассвет пробудил в моей памяти бессмертную фразу Гомера:- Гелиос с моря прекрасного встал и явился на медном своде небес, чтобы сиять для бессмертных богов и для смертных, року подвластных людей… - Желая поделиться с коллегами толпящимися на мостике красотой слога поэмы, я вслух и на память воспроизвёл отрывок из «Одиссеи».
Когда я, наконец, и окончательно собрался спуститься в каюту, чтобы прилечь после бессонной ночи, как объявился боцман с докладом. Боцмана потрясло поведение двух братьев наших меньших. По его словам дворняжка «Рында» и кот «Базилио» наотрез отказались от порции куриных потрохов, забились за ящики с макаронами, дрожат и чем-то перепуганы. – К слову сказать: Ваше указание - ящики с макаронами, артельщик так и не убрал из салона – добавил боцман. В этом и увидел я главный смысл сообщения, боцман имел слабость чисто по-флотски малость присочинить, подмечая любой непорядок не в своём, а в чужом заведовании.
- Мне бы, да твои заботы,- позавидовал я боцману. Не даёт покоя мне вся эта операция. Нутром чую, из-за недостачи и при чужих просчетах мы запросто можем вляпаться во что-то несусветное. Если литовцы не подсунут нам явного брака, то того и гляди, что в счёте надуют, а отвечать будут без вины виноватые с чужой флотилии.
Тем временем плавбаза выбрала якорь, величаво развернулась, легла на курс медленно набирая скорость. В кильватер плавбазе пристроились литовские траулеры, а мы вслед за ними. Я так и не успел спуститься в каюту, а стал свидетелем невероятных событий, разыгравшихся на моих глазах. То, что произошло, не плод моего разыгравшегося воображения, так как всё разворачивалось среди бела дня при массе свидетелей. Перед кошмарными событиями установилось тёплое, безветренное, ясное, солнечное утро при отличной видимости. Вдруг видимые дали и горизонт раздвинулись вширь, и обнаружилось, что идущая впереди громадина плавбаза пропала из глаз. «Балтийская Слава» оказалась в глубокой впадине моря и в такой позиции, что клотики её мачт мы увидели под ногами. Тем временем РР-1270 каким-то чудом оказался на вершине поднявшейся из моря горы и как опытный мастер сёрфинга заскользил с неё вниз. Когда спуск закончился, я было перевёл дух, но тут же схватился за голову, увидев в тамбуре носового кубрика открытую дверь, прихваченную лишь на ветровой крючок. – Что будет если «клипер» зароется в громадину волну носом, а в носовой кубрик плюхнется парочка сотен тонн океанской водицы?:- пришло мне на ум. То же самое подумал и вахтенный штурман, и оперативно щёлкнув тумблером судовой трансляции, сунул мне микрофон. Переборов желание завопить во всю глотку, неожиданно для самого себя я внятно и чётко распорядился:- Экипажу на палубу выходить запрещено. Срочно проверить все водонепроницаемые закрытия. Двери закрыть на задрайки, иллюминаторы задраить на броняшки. Судно вошло в зону сейсмического волнения моря. Всем срочно одеть спасательные нагрудники.
В распахнутых дверях носового кубрика проявилась фигурка в «модных» по тому времени, батистовых, «семейных» трусиках. Фигурка тыкала пальцем в небо над нашими головами и что-то орала, очевидно, в желании привлечь внимание мостика на творящееся позади нас безобразие. Вахтенный штурман гаркнул в микрофон:- Чего орешь чудак, на букву «м»! У нас всё схвачено! А ты закрой дверь с другой стороны, да хорошенько - на задрайки, а я потом проверю, как ты выучил обязанности по водяной тревоге! Мать твоя… женщиной была!
Пока мы выясняли отношения с практикантом, гора, нависшая над кормой судна и надвигавшаяся сзади на «Клипер», чудом оказалась у нас «под ногами» и мы вторично оказался на вершине "Эвереста", с которой открылось живописное зрелище. Плавбаза и сопровождающая её стайка траулеров снова очутилась в ложбине. Только теперь «ложбина» была усеяна тысячью белоснежных, похожих на цветы кувшинки или лотоса бутончиков.
«Что это?»- в один голос с вахтенным помощником выдохнул я. А гордое строение рук человеческих теперь выглядело изрядно общипанной гусыней, полоскавшейся со своим выводком в деревенском пруду, расцвеченном субтропическими цветочками. Всё закончилось, как и началась неожиданно. Три раза «Колбасный Клипер» подняло и трижды опустило с амплитудой не менее двадцати метров.
- Так что же это могло быть?- набросились на меня, как на главного виновника неудачно устроенного и опасного аттракциона, свидетели происшествия.
- Вполне вероятно где-то, в горной цепи Атлантического хребта произошла подвижка плиты литосферы или случилось землетрясение. Цунами прокатилось до упора в Фарерские острова, и здесь усилилась отражением от береговой черты и от встречного приливного течения. Так обычно возникают волны убийцы. При стечении неблагоприятных обстоятельств, встреча с ними заканчивается трагедией для судна. Наш «Клипер» и его ближайшие родственники - траулеры с достоинством прошли через это испытание, отделавшись лишь легким испугом. Пострадала только громадная плавбаза. Волна слизнула с её вертолётной площадки гору новеньких из белоснежной берёзовой клёпки бочек. Если надводный борт плавбазы высотой около 15 метров, а вертолетная площадка, используемая как склад для порожних бочек, возвышается ещё метров на пять выше палубы, вот и прибросьте навскидку высоту волны, если ей оказалось под силу добраться до бочек. Полагаю, что к этому времени на палубе плавбазы были закончены судовые работы, а трюма принято закрывать, даже при коротких переходах, иначе бы сейчас в эфире не было бы безмятежного спокойствия, а стоял бы неописуемый галдёж:- человек за бортом! Океан приучил рыбака к порядку! С его Величеством Океаном приходится общаться только на Вы – так пытался объяснить я происшедшее себе и свидетелям недавно разыгравшегося цунами.
Как началось, так же и неожиданно всё улеглось, «Балтийская Слава» со своим «выводком», прибавив ходу, заметно удалялась, а РР-1270 вошёл в поле покачивающихся на легкой ряби новеньких, отборных 120 литровых бочек. Грех крушить форштевнем изделия рук человеческих, тем более, выглядят они чрезвычайно заманчиво когда в них остро нуждаются друзья рыбаки. Звякнув судовым телеграфом я и поставил его на: "Стоп машина".
Упорно соблюдая радиомолчание, «Балтийская Слава» продолжала следовать заданным курсом, а за ней «не оглядываясь», едва поспевали литовские траулеры. Тем временем, приплясывая на мелкой водяной ряби, новенькие белоснежные берёзовые бочки сами стучались в борт «Колбасного клипера».
Разгрози меня гром! С мостика РР-1270 не было сказано ни единого провоцирующего слова. Молодой экипаж "Клипера", как и его капитан, просто оказались заражены инициативой, донимающей нас, как собаку блохи. На фальшбортах с обоих бортов «Клипера» штатное место шлюпочных багров. Кто первым взял багор в руки, так и не было выявлено, а проводивший дознание следователь пришёл к суровому определению – "коллективный сговор".
Я не кривил душой на допросе в «Водной милиции порта Таллин», когда утверждал, что все на самом деле произошло спонтанно. После остановки машины на палубу высыпал весь свободный от вахты комсомольско-молодёжный экипаж и, увидев бесхозное добро, позволил себе увлечься промысловым азартом. Разом закипела работа, в которой замешан главный виновник - соревновательный азарт в показе собственной силушки и мастерства. Откуда набралось столько багров не смог ответить на это и боцман, в чьём заведовании находилось палубное имущество. Лихорадка лова продолжалась с коротким перерывом на обед, чуть ли ни до самой полуночи. И закончилась при секущем дожде и усилившемся ветре. Ветром гнало бочки к берегу, а противное течение упрямо тащило их опять в море. В луче судового прожектора мокрые белоснежные бочонки отражались как зеркала, и видны были даже те, которых нам уже не выловить, из-за их близости к береговому прибою.
Наутро следующего дня мы выгрузили 900 бочек на плавбазу «Украина», ровно столько, сколько было заказано начальником Эстонской экспедиции, и под прощальные гудки снялись с промысла в порт.

- А причём тут милиция, если куры подохли? - допытывались у меня любознательные сослуживцы по возвращению в родной порт. - И какое отношение имеешь ты к бочкам, утерянным плавбазой чужой флотилии? Я объяснялся, стараясь рассказать всё начистоту, без всякого лукавства. - Виной всему наше пионерско-комсомольское воспитание. Так нас учили:- Не проходи мимо! Если не ты, то кто же другой? Нам до всего есть дело!
Сегодня я бы так уже не поступил, а скорей бы сплюнул и отвернулся, делая вид, что подобное ко мне касательства не имеет. Зато в те времена… «Как молоды мы были,… как верили в себя!».
И ещё, я отлично осознаю, что тёртый и бывалый рыбак с Большого Морозильного Траулера вправе засомневаться в правдивости моего рассказа:- Ну, девяносто бочек, куда ни шло, но насчет девяти сотен? Ну, и загнул же ты, капитан!- кажется вправе сказать он.
- Объясняю. Тогда было другое время, за десять, пятнадцать лет стремительно возросли размеры и менялись конструкции промысловых судов. Изменилась и их техническая оснащенность. Изменились не только районы промысла, трудовая сноровка, но и само мышление рыбака. С громадного и высокобортного траулера как средство общения в океане к услугам рыбака служит рабочий моторный бот. Да и погоды в Африке не те, что в Северной Атлантике. Даже спецодежда стала другой: сегодня сандалии на босу ногу, шорты да голое пузо, вот и вся спецодежда, а в Северной Атлантике на ватный костюм рыбак натягивал ещё и проалифенные рокон и буксы. В годы освоения Северной Атлантики бытовало два способа общения между средними траулерами: самодельный плотик, связанный из двух десятков промысловых надувных резиновых буёв служащий для пересадки людей. Вторым и всепогодным средством для передачи писем, посылок, мелких партий продовольствия, а также для обмена кинофильмами служила обычная сельдяная бочка. Чему - чему а ловле бочек вдвоём двумя баграми старые рыбаки с палубы среднего траулера - СРТ крепко насобачились. Штурманы с СРТ ревностно следили за успехом коллег, и часто выпендривались друг перед другом, кто ловчее, без лишних реверсов машиной, подловит плавающую бочку к подветренному борту. Да и в палубной команде, как на подбор, собрались ребятки не пальцем деланные. У этих «боцманят» так же процветал соревновательный дух между отдельными парами. Ведь бочку из-за борта тащат вдвоем, зацепив двумя баграми за ободок у края донышек. И само собой, бочка для этих целей подбиралась новенькая, без признаков брака. Её загодя вымачивали, потому, как ни капли солёной воды не должно попасть на кинопленку, письмо или бабушкино печенье из домашней посылки.
Помнится, таким же путём, как царевич из «Сказки о царе Солтане» - прямо из бочки попал на «Клипер» архангельский ушкуйник – кот Базилио. Вместе с выбитым донышком из бочки неожиданно взвился и стал карабкаться по голосившему трех этажным матом боцману очумелый, как космонавт после центрифуги, матёрый кот. Кота сопровождал послужный список и характеристика. Оказывается, для кота по имени Базилио было напрочь заказано возвращение в родной порт. Там его за нездоровое пристрастие к домашним курятникам давно разыскивали Соломбальские домохозяйки. Посему Базилио постоянно обитал на промысле. И не впервой ему перебираться с траулера заканчивающего рейс на «свежее» судно. В характеристике отмечались превосходные морские качества "Базилио", его уживчивость в коллективе, даже по отношению к судовым крысам. На клипере кот раздобрел на сметане, но из-за стойких плутовских замашек, он так и не стал добропорядочным Прибалтом.
В родном порту меня заколебали повестками в водный отдел милиции. По словам его начальника - полковника Соколова со мною пока проводилось:- лишь собеседование, а отнюдь не дознание. Полковника интересовали все обстоятельства дела, и в первую очередь наличие на судне оправдательной документации. Без неё назревало обвинение капитана и команды РР-1270 в коллективной краже государственного имущества. Весь этот сыр бор разгорелся с радиограммы на адрес Водного отдела милиции г. Таллина. Начальник литовской экспедиции официально заявил о хищении экипажем РР-1270 новой бочкотары в количестве 1600 штук. Это выглядело крайне смехотворно, если учесть, что в судовой документации максимальный грузовой объём трюмов, рассчитан на 800 штук кадушек.
Конечно, никаких письменных оправдательных документов на судне не могло и быть, а мои ссылки на устное распоряжение по радиотелефону начальника Эстонской экспедиции:- к делу не подошьёшь – отрезал полковник.
В конторе мне посоветовали связаться с начальником эстонской экспедиции по радио из радиоцентра. Развеселившись, тот поведал, как беситься начальник литовской экспедиции, требуя возмещения тары с обещанной солью. – Просто вешает лапшу на уши, пытаясь доказать, что к «месту временного хранения бочек» он послал траулер. Не обнаружив на плаву не единой бачки, капитан траулера доложил: - На берегу белеется клёпка от части бочек, а всё остальное уволок РР-1270. Я этому чудику доказываю, что соли у меня давно нет, соль роздали на суда пропорционально с получаемой тарой. И само собой, попытался приструнить литовца:- «Лучше не поднимай шума, пока власти Фарерских островов не догадались о возмещении убытков за загрязнение побережья, а капитан РР-1270 не потребовал вознаграждения за спасение государственного имущества». - А тебе мой совет:- пошли-ка ты милицию подальше, что у них других дел нет, что ли?
Дежурная радиооператор радиоцентра зафиксировала наши переговоры на магнитофон и любезно подарила мне бобину с записью. Полковник копию с записью переговоров отказался даже прослушать, однако приобщил её к «Делу о коллективной краже государственного имущества».
В довершении всех бед, по предписанию Водного отдела милиции, меня «до окончательного выяснения обстоятельств дела» отстранили от очередного выхода в рейс на РР-1270. Сдав дела старшему помощнику, я две недели болтался в резерве плавсостава. Иначе не назвать, как «придурок с высшим образованием» – главный капитан службы мореплавания, палец о палец не ударил, чтобы помочь хотя бы советом, а лишь похохатывая, потирал у меня под носом потные ладошки. По рекомендации начальника Базы за помощью я обратился к начальнику Госрыбфлот инспекции товарищу Венеку. «Собаку съевший» на подобных каверзных штучках, старой закалки капитан с жаром взялся за дело и помог мне грамотно состряпать претензию к Литовской базе сельдяного лова. Теперь, с кучей копий со всех необходимых документов, направили меня в командировку в город моей юности – Клайпеду. Судовой портфель я забил десятком копий с документов, касающихся существа дела. В аккуратно оформленной папке подшиты копии документов:
1). Выписки из судового журнала РР-1270.
2). Копии «Актов об окончании аварийных работ по спасению полу затопленного имущества с плавбазы «Балтийская Слава» предпринятого с целью предотвращения массового загрязнения территории иностранного государства».
3).Копии судовой роли со списком особо отличившихся членов экипажа и ходатайством капитана на подтверждение согласия судовладельца «Балтславы» на поощрение экипажа РР-1270.
4).Копии магнитофонной бабины с радио переговорами капитана РР-1270 и начальником Эстонской экспедиции.
5).Копии «Заключения Эстонского отделения Запрыбфлотинспекции по оценке действий капитана и экипажа РР-1270, предпринятых ими при спасении государственного имущества, а заодно и сохранения престижа нашего социалистического государства». «Заключение» оканчивалось категоричным выводом тов. Венека:- Учитывая, что операция производилась при волнении моря, ночью и с риском для здоровья команды судна, капитан РР-1270 и весь экипаж достойны материального поощрения в размере месячного заработка.
Ночным поездом я отправился в Клайпеду. Со станции я двинул не прямиком к судовладельцу «Балтславы», а начал визиты с литовского коллеги Венека. Оказывается, тот был в уже в курсе и, забрав парочку стопок копий документов, заверил меня, что дело моё беспроигрышно, поэтому оно не дойдёт до Морской Арбитражной комиссии, и я могу с легкой душой, и сегодня же оправиться домой и ждать окончательного заключения по телексу. Конечно, я не уехал, не доведя до конца начатого и не повидавшись со своими однокашниками из Клайпедской мореходки. В кабинете комитета комсомола я нарвался на явную везуху, застав своего приятеля распивающим кофе со специальным корреспондентом газеты «Советская Литва». Спецкор только что вернулся с промысла на плавбазе «Балтийская Слава» и оказался живым свидетелем всёй эпопеи и поэтому заинтересовался развитием моего дела. К разговору под кофе очень подошли шоколадки начинённые коньяком, и две бутылочки ликёра «Вана Таллинн», доставленные мною из дружественной республики в качестве представительства. Естественно, встреча «тружеников моря» с прессой прошла в духе взаимного расположения. Спецкор забрал парочку подшивок документов, и заставил расписать на листе бумаги все мои береговые мытарства.
Через неделю копию телеграфного подтверждения денежного перевода из Клайпеды на поощрение экипажа РР-1270 полковник Соколов подколол в папку к делу «По коллективному хищению государственного имущества в особо крупном размере». Однако и её он продолжал рассматривать не более как фальшивку и ещё одну попытку завести следствие в тупик. Своё обвинение полковник продолжал строить на том, что без согласия судовладельца и получения от него абандона, мы не имели законных оснований посягать на не принадлежащее нам имущество, а взятое вне закона имущество - суть грабёж.
Мои аргументы на бытующую советскую судебную практику, по которой свидетель гибели государственного имущества обязан предпринять все разумные меры к его спасению, не поколебали убеждений полковника.
Перегорев, обессиленное моё комсомольское нутро уже дотлевало, и способно было только возопить:- За что?! Всю стоянку в родном порту я был оторван от судовых и семейных дел и провел за составлением различных объяснительных отписок и в схоластичных спорах со следствием. Меня не выпустили в очередной рейс судна, «под соусом», высказанным лягавым полковником:- Из опасения бегства капитана РР-1270 в поиске «политического убежища в недружественной стране». Ещё немного и я был готов пойти на крайние меры, когда все разом разрешилось в лучшем виде.
От комитета комсомола Литовской базы сельдяного лова пришла бандероль с парочкой экземпляров республиканской газеты. В передовице: «Кто и как губит инициативу» рассказано о героических буднях литовских рыбаков вынужденных преодолевать не только стихии океана, но и бороться с разгильдяйством руководства экспедиции. Новая бочкотара хранилась на вертолётной площадке плавбазы «Балтийская Слава», там, где обычно складывается утиль, и бесценная на промысле тара оказалась не закрепленной сетной делью. За подобное разгильдяйство капитан плавбазы и начальник экспедиции понесли строгое наказание и в частичное возмещение убытков, на виновных произведён денежный начёт. Концовка репортажа была посвящена смелой инициативе комсомольско-молодёжного экипажа РР-1270 и как ответу на неё - беспределу местной бюрократии, беззастенчиво посягнувшей на нашу социалистическую законность.
- Это был твой самый правильный ход:- стягивая очки с носа, похвалил меня начальник Эстонского Управления сельдяного лова.
- Интересно знать, ради чего так выкладывается главный милиционер и чего он добивался? Мздоимства? Так с меня все взятки гладки. Моё материальное положение позволяет рассчитываться лишь щенками от нашей дворняжки - высказал я предположение.
- Возможно, хотя вряд ли. Скорее всего, раскрученное «Дело о коллективном хищении» - это служебное самоутверждение полковника. Авось наверху отметят:- поди ж ты, оказывается око государево не дремлет, и при старательном исполнителе оно и до просторов Атлантики простереться может. Гласность и партийный контроль, единственно чего может опасаться распоясавшаяся милицейская шушера. Дай мне газету, с ней будет легче одёрнуть зарвавшегося полковника и его быстренько прижучат в соответствующих инстанциях. А ты отправляйся на судно, да постарайся поскорей выбросить весь этот бред сивой кобылы из головы.
Больше меня в милицию не приглашали. Там не было принято извиняться за ошибки, не говоря уже о попытке наката на здоровую инициативу, наивного в своей честности коллектива, с помощью безжалостно сметающей всё на своём пути БЮРОКРАТИЧЕСКОЙ ВОЛНЫ – УБИЙЦЫ!

Постскриптум.
Минуло десяток лет, пока дождалась часу давняя народная мудрость: - Бог, шельму метит! И ещё одна: - Не рой яму другому…
В справедливости обоих поговорок уверился я, нежданно повстречавшись в море с бывшим милицейским полковником Соколовым, обернувшегося теперь ещё и бывшим первым помощником капитана с большого морозильного траулера БМРТ. Но теперь это был совершенно другой человек. Теперь он предстал предо мною в ином качестве – обычным пассажиром, для которого я постарался найти на переполненном судне ещё одно спальное место. Кроме того взялся доставить его в целости и сохранности с промысла на Патагонском шельфе в родной порт. Я понимал, что случилось редкое и необычное на флоте дело, комиссара списывают с судна. И кто бы мог подумать за что? Оказывается за развал воспитательной работы среди экипажа БМРТ и личное моральное разложение! На заброшенном без воспитательного пригляда БМРТ произошло что-то дикое, пещерное, связанное с вульгарным мордобоем между комиссаром и помощником капитана по причине ревности обоих к одной и той же даме-посудомойке. Экипаж взволновался и потребовал убрать комиссара. Я не вникал в это нашумевшее и быстренько замятое парткомом дело. Тем более при встрече даже не подал вида, что имел несчастье быть знакомым с гражданином Соколовым. Тем не менее, этот гражданин, полагая себя бывшим комиссаром и, следовательно, неизменным помощником и доброжелателем капитана, вёл себя преувеличенно раскованно, запросто заходил в мою каюту, пользовался моей библиотекой, холодильником и радиоприёмником. Причём во взгляде его порой мелькал тревожный вопрос,- надолго ли хватит моего терпения, и когда я проявлю мстительное удовлетворение и разом прекращу подобное панибратство.
До сей поры я с удовлетворением вспоминаю, что никто из ребят бывших членами экипажа «Колбасного клипера», а теперь работающих вместе со мною на новом судне, будто бы и ничего не помнил. Никто и вида не подал, что хорошо запомнил былое и готов «лягнуть дохлого льва». Да и сам бывший «Лев» теперь больше смахивал на нашкодившего пройдоху - кота "Базилио", которому рыбаки заведомо прощали все его воровские шалости.