На перекрестках морских дорог - 2. Д. Рожанский– 05 04 1967

2. ТАЛЛИН — КАСАБЛАНКА

Как и было условлено, утром прибыл агент и мы поехали в агентство. По краям дороги, раскинув стрельчатые листья, росли пальмы. Они немного затеняли улицу и в то же время придавали окружающей природе истинно африканскую красоту, как бы указывая прибывшему путнику не забывать, где он находится. В здании агентства было прохладно, несмотря на духоту на улице.
Советский консул находился не в Касабланке, а в Рабате. Минут через десять агент передал мне трубку. Как приятно было сказать и услышать в ответ слово «товарищ»! Я доложил обстановку. Консул задал несколько вопросов и сказал, что ехать к нему с докладом, как того требует морское право, не стоит стоянка судна короткая.
Выйдя из агентства, поискал приметы, чтобы, во. вращаясь в порт, не заблудиться. Улицы города довольно путаные, но не тесные. В центре высятся многоэтажные дома, построены они в современном стиле. Множество антикварных магазинов. Чего в них только нет! Старинные ружья, отделанные серебром с инкрустацией, шашки с чеканными ножнами из серебра, пороховницы, рога... И все это выполнено с удивительным мастерством.
Веет древностью не только от антикварных магазинов. Многие женщины молодые и старые ходят с полузакрытыми лицами — в парандже. У некоторых видны только глаза, у других паранджа начинается от верхней губы, так что можно свободно дышать. Более «прогрессивные», а быть может более состоятельные, носят паранджу из тонкого газа - ведь тонкий материал дороже. Странно было видеть древние обычаи в современном городе, где наряду с паранджей шипит шинами "форд» последней модели. На улицах буквально преследовали «свободные» продавцы, предлагая купить то часы, то какую-нибудь безделушку. А один упорно предлагал портфель. Я все говорил ему по-английски, что портфель мне не нужен. Но он не отступал и, полагая, что я не покупаю из-за высокой цены, стал сбавлять цену и с сорока дирхам дошел до десяти. Тогда я в сердцах сказал по-русски: "Да не нужен мне твой портфель!».
«А-а, не нужен…» — повторил по-русски продавец и отскочил в сторону, завидев, возможно, другого покупателя. Здесь, в Африке, многие понимают русский язык...
Примечательны лица марокканцев. Их нельзя сравнить ни с монгольским типом лица, ни с среднеазиатским. Характерны глаза — большие и бел косины. Особенно выразительны лица пожилых арабов: смесь суровости и гордости.
Я еще раньше слышал, что здесь есть знаменитый базар. Но где он, как его найти? Привел случай: не дойдя квартала два до порта, увидел вывеску с надписью латинскими буквами: «Базар».
Настоящий восточный базар! Шум, гам, гвалт!

На базар…

Откуда-то доносится звон колокольчика. Толкучка. Продавцы хватают за руки, предлагают товар. Прямо в стене — ниша. В ней — костер. Рядом обнаженный до пояса человек жарит на костре пирожки. Руки его нечисты, но это никого не смущает. А вот сидит старая женщина. Возле нее лежит большая, наполовину съеденная лепешка. Она тоже торгует — каждому свое!.. Кто-то рад и этому лакомству — за самую мелкую монету откусить кусочек.
Можно купить вещи такие же, как и в магазине, но значительно дешевле — здесь можно торговаться. Запрашивают цену в два, в три, а то и в пять раз больше, чем стоит вещь. Тут же и позор капиталистического мира - продажные женщины. Все продается! Они скромно стоят в сторонке, на их лицах паранджа: она не мешает подмигивать и строить глазки. Обойдя базар, направился на судно. Чем дальше от многоэтажных домов, тем больше меняется и внешний облик людей. Одеты они бедно, многие в лохмотьях. Уже видны мачты и трубы пароходов — значит, иду правильно. Но передо мною две дороги: одна вправо, другая влево. Спрашиваю, как пройти в порт? Человек объясняет, потом спрашивает: «Русс?». Я говорю, что да. Он протягивает руку, я жму, он жмет мою, оба улыбаемся. Как я успел заметить, здесь, в Марокко, к русским относятся с уважением.
Подхожу к порту — снова две дороги и обе в порт. Можно идти по любой и все равно попадешь туда, но будешь блуждать по всем причалам, пока доберешься до судна. Подхожу к полицейскому. Опять слово «Русс" - и полицейский улыбается, показывает, по какой дороге идти, и для большей убедительности дружески хлопает по плечу.
Наконец, показались мачты нашего судна. У борта — настоящий рынок: на земле разложены фрукты. Торговцы предлагают «ченч", просят одеколон русские шапки, ватники (зачем они в Африке?!).
Среди наших ребят вертится молодой парень в синей майке, хлопчатобумажных брюках и рваных полуботинках. Он всем предлагает купить, или обменять зажигалку. Зажигалка никому не нужна. Он просит закурить — все протягивают пачки: кто «Приму», кто «Таллин", кто "Беломор». Парень берет «Беломор» и начинает показывать фокусы. Берет спичку, трет о брюки, резко вскидывает руку вверх, и спичка загорается. Видя, что его «фокус» нравится, он начинает другой. Парень знает несколько русских слов, он объясняет, что все, что на нем есть — дар русских моряков. Он говорит, что у него больна мама, нужны деньги, а их негде заработать. Может быть, он говорит правду, но уж больно хитры его глаза с прищуром, так и бегают из стороны в сторону.
А у забора двое ребят ведут разговор на пальцах с электромехаником Китаевым. Им лет по семнадцати, они босы и плохо одеты. С их слов можно понять, что у них нет родителей, нет работы и со вчерашнего дня они ничего не ели. Мы пригласили их пообедать. Ребята наелись до отвала. «Возьмите нас в Союз», — просят они. «Нельзя», — отвечает Китаев. «Тогда довезите нас до Дакара». «Не имеем права», — отвечает Китаев. «А если мы спрячемся и с вами доедем до Дакара?». «Вас найдут, будет плохо нам и вам». «Все равно, пусть хоть повесят. Работы нет, хлеба нет".
Да, тут действительно есть над чем подумать. Как жить? Жизнь только начинается, а никакой перспективы на будущее. Надо будет хорошо проверить при отходе помещения, а то кто знает, что могут выкинуть ребята.
«Торговцы» находились у борта до тех пор, пока не подняли трап. В семь вечера даем три длинных гудка — вызываем лоцмана.

(Продолжение следует).