На перекрестках морских дорог. Д. Рожанский – 05 04 1967

1. ТАЛЛИН — КАСАБЛАНКА

К концу рабочего дня боцман привез спецодежду... Те, кто уже бывал в тропиках, не удивились. Те, кому еще предстояло побывать, недоверчиво брали ее в руки, смеялись: неужели шорты и майки — спецодежда?
Рейс предстоял в тропики, с заходом в Северное море. Ранним утром третьего августа танкер «Криптон» уходил из Таллина. Город еще спал. Утро было хмурое, серое. Вода слегка колыхалась от прошедшего неподалеку буксирного судна и отливала глянцевым блеском.
Тишину нарушил наш гудок: мощный, басистый, вызывающий к себе уважение. Мы выходили из гавани. Сошел на буксир лоцман. Трижды прогудели, перезвонили машинные телеграфы, завертелся винт. Мы пошли в рейс, в далекий рейс, в Африку, страну жаркого солнца ...
Неприветливо Северное море. Сколько раз приходилось в нем бывать — и не помню, чтобы оно было тихим, спокойным. Все шумит, все пенятся гребни, свистит в снастях ветер, перекатываются через палубу волны. К вечеру седьмого августа передали снабжение нашим судам, и пошли по назначению — в район портов Фритаун и Дакар, в тропики, где работают наши БМРТ.
Попутный ветер и волна подгоняли танкер. Вокруг нас море огней. Места пошли опасные: банки, мели, отличительные глубины. Идем полным ходом, но с предельной осторожностью. Радиопеленгование ненадежно: в эфире — шум, треск, пеленг «гуляет» в пределах двадцати-тридцати градусов.
Судно идет вдоль берегов Англии. Справа появляются все новые и новые города с высокими молами, маяками, дымящими заводскими трубами, с огромными круглыми цистернами с топливом. Беспрерывно шли пароходы, одни из Северного моря, другие — в Северное. Над Англией стояла дымовая завеса, которую создавали заводские трубы. Ребята кляли вечные туманы Англии, а тут еще дым заслоняет солнце.
Утром девятого августа обогнули полуостров Бретань. Пока пересекали Бискайский залив, навстречу непрерывно шли пароходы. По мере продвижения на юг встречных судов попадалось все меньше и меньше. У Лиссабона число встречных снова увеличилось, появлялись даже редкие рыболовные суденышки.
Утром двенадцатого послал телеграмму в порт Касабланка нашему агенту. В Касабланке мы должны пополнить запасы воды.
К вечеру получил ответ - нас готовы принять, если позволит погода.
С каждым днем становится все теплее, днем температура поднимается до двадцати семи градусов. Можно сказать, что уже тепло, но люди ждут «настоящего», тропического тепла.
В Касабланку должны войти в семь часом вечера, но мы запаздываем на полчаса. Проходим первый, второй и третий буи и ложимся курсом на двести сорок три градуса. Теперь должен подойти лоцман. Стопорим ход и даем три длинных гудка. Тотчас из-за "угла» выскочил лоцманский катер. Потихоньку двинулись к месту нашей швартовки. Как только повернули за бетонированный мол, потянуло запахом гнили, застойной воды. Запах был настолько сильный, что кружилась голова.
Несколько маневров, разворачиваемся носом на выход, подаем швартовые концы. На судно прибыл наш агент — молодой черноглазый француз. Вручаю ему целую кипу документом: только для полиции требуется шесть судовых ролей, а также для порта, для карантинного врача.
Тут же, за столом, агент вручил мне заказанную сумму денег. В Марокко в обращении дирхамы. 3а наши семнадцать рублей семьдесят копеек в Марокко выплачивают сто дирхам. Агент открыл портфель и стал выкладывать на стол деньги. Честное слово, я сразу не сообразил, что передо мною деньги. Мне показалось, что он собирается показать мне какие-то открытки. Лишь потом я понял, что это деньги. Надо же, подумал я, каких только денег не бывает!
Над гаванью темная южная ночь, небо усеяно яркими звездами. А от причала по-прежнему тянет смрадом. На зданиях мелькает разноцветная реклама. Доносятся паровозные гудки. Несмотря нал поздний час, на причале, возле трапа, стоят люди.
Спускаюсь на причал. С красно-белыми повязками на рукавах двое наших вахтенных матросов. Здесь же местные жители, рабочие. Они пытаются завязать "торговые отношения»: предлагают купить зажигалки или сделать «ченч», то есть обмен. Менять согласны на все: видит ремень на брюках — предлагает ченч, видит часы — ченч, берет на голове — также ченч.
Ко мне приблизился высокий мужчина и, показав на красную коробочку, тихонько сказал: «Кокаин нужен?»

Не опоздать бы!


Для большей понятности он приложил пальцы к носу и втянул носом воздух. Я покачал головой и, чтобы он больше не приставал, сказал, что кокаин — плохо, вредно. Он отошел прочь. Меня не удивило, что предлагают и продают наркотики, но на душе стало как-то неприятно.


(Продолжение следует).