НЕ МОЯ РОССИЯ. продолжение 2

Особо отрицательной стороной Сталина на протяжении всей войны было то, что плохо зная практические стороны подготовки операций фронта, армии и войск, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции, вследствие чего многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, так и не достигнув цели «затухали».
- Глава государства, «отец народов», обязан беречь свой народ, а не отдавать его на истребление – напишет фронтовик Григорий Бакланов.
А «отец родимый», озабоченный спасением жизни американских и британских солдат в Арденах, в неблагоприятных погодных условиях, без авиационной и артиллерийской подготовки, не успевшие сосредоточиться, прямо с марша бросает свои армии на штурм неприступных укреплений врага.
Когда весной 1942 года командование Юго-Западного фронта настаивало на авантюрном наступлении на Харьков и Крым, а Генштаб и Жуков выступили против такого плана, то Сталин вопреки возражениям «мозга армии» и своего заместителя Жукова, единолично принимает предложение Тимошенко и Хрущёва. – Нам нет смысла не доверять маршалу Тимошенко, ему на месте виднее - оборвал Жукова Сталин. - Зачем тогда было спрашивать моё мнение, - возмутился Жуков.
В результате сокрушительного разгрома под Харьковом и Керчью Юго-Западный фронт потерял около полумиллиона пленными. В линии советско-германского фронта образовалась громадная в 100 километров брешь разрушенного фронта. Как подарок генералиссимуса перед Вермахтом открылся широкий стратегический простор, открывший танковым армадам Гота и Клейста прямой путь на Кавказ и к Волге. Ударом в середину Волги, 6-я армия по стратегическому плану «Блау» должна была разрушить кровообращение всей экономики России, пресекая её связь с нефтью Баку. Резервов заткнуть эту брешь не было. И виновных не было. Ни Тимошенко, ни Хрущёв, ни Мехлис не пострадали, ведь если признать их виновными, то Сталину надо было признать и свою вину, а он ошибок за собой не признавал.
Начальник Генерального штаба Василевский приводит нелицеприятную, но объективную характеристику Главнокомандующему:-… он был неоправданно самоуверен, самонадеян, переоценивал свои силы и знания в руководстве войной, и …мало опирался на Генеральный штаб. События мая и июня показали просчёты Ставки. Они стоили крупного поражения под Харьковом с потерей и пленением армии. Эта катастрофа облегчила вермахту выход к Сталинграду и на Кавказ.

Вот свидетельство простого офицера-фронтовика - моего дядюшки:- Сталин был жестокий и беспощадный администратор с неоспоримым авторитетом, который так необходим в военное время. В «Десяти», так называемых «сталинских ударах» проявляется гениальный полководческий талант его заместителя Жукова, чьим бы именем и стоило назвать эти стратегические разработки. Полководческое мастерство Жукова признано во всём мире. Вот что пишет американский исследователь Солсбери. –Битва под Москвою сделала Жукова национальным героем… В час смертельной опасности, когда судьба Сталинграда висела на волоске, Сталин снова обратился к Жукову. Судьба Сталинграда, а возможно всей России были вверены в руки Жукова. После Сталинграда никто не оспаривал первенства Жукова и никто не сомневался – имея во главе своих армий Жукова, Россия разгромит Германию.
За успешное общее руководство контрнаступлением у Сталинграда приказом Верховного Главнокомандующего Жуков был награждён только что утверждённым орденом Суворова 1 степени, а на орденском знаке, стоял № 1.
Вскоре талант полководца Жукова раскрылся в блестящей операции по разгрому армий вермахта на Курской дуге. А за крупнейшую в истории ВОВ Проскуро - Черновицкую операцию, рассекшую армии вермахта на два фронта и открывшую путь в Карпаты, Жуков был награждён высшим полководческим орденом «Победы» за № 1.
Чем, как ни мелкой завистью можно оправдать поведение Верховного Главнокомандующего, «позабывшего» поздравить маршала с высочайшей наградой, а лишь буркнувшего:- Не забудьте зайти к Калинину и получить орден. Высокомерным: «Зайдите и получите орден», Сталин подсказал Жукову, чтобы тот не забывал, кто есть кто. Главнокомандующий опасался, что авторитет Жукова в народе и армии может отразиться на его престиже и заслонить его роль Верховного.
До наших дней время от времени муссируется неприглядная история. Польское правительство в изгнании в Лондоне, без согласования с Москвой одобрило и организовало восстание в Варшаве, а когда восстание провалилось, подняло шумиху:- дескать, повстанцы действовали по договорённости с Советским командованием, а оно не пришло на помощь. Щепетильно выполнявший союзнические обязательства, Сталин требовал того же и от Запада, а тут газеты обвиняют его в прямом предательстве польского народа. Сталин нервничал и требовал от Жукова продолжать наступления до выхода 47 армии на Вислу, чтобы оказать помощь восставшим. Убедившись, что после тяжёлых и неудачных боев наши части обескровлены и не добьются успеха, Жуков попросил разрешения перейти к обороне, чтобы привести части в порядок настаивая:- Считаю, что наступление нам не даст ничего кроме жертв, а с оперативной точки зрения город надо брать обходом с рассекающим ударом с Северо – Запада. Из-за несговорчивости Жукова Сталин вышел из себя, ему хотелось сбить накал зарубежных обвинений, а Жуков, а как полководец, не хотел лишних и бесцельных жертв. В этом споре верх одержал Г. К. Жуков, чем спас десятки тысяч жизней, хотя нелегко было выстоять ему против Верховного и трёх членов политбюро. Недаром обошлась ему победа в споре. Сталин отстранил Жукова от представительства во фронтах и армиях, как полномочного от Ставки и Генштаба. А на иезуитски прозвучавший вопрос:- не разобиделся ли Жуков, Верховный получил достойный ответ: «А на что обижаться? Думаю, что мы с Василевским не останемся без работы!»
Тщательно подготовленная Жуковым Варшаво-Познаньская породила и переросла в Висло–Одерскую операцию, явившуюся шедевром военного искусства. Маршал сказал новое слово в ведении войны, применив оригинальный глубоко эшелонированный прорыв обороны в 500 км за 15 суток, и захватил плацдарм на западном берегу Одера. Эта операция оказалась прологом блестящей Берлинской операции приведшей к полному краху рейха.
Серия побед и эпизоды из боевого пути маршала подтверждены архивным материалом, собранным военным историком В. В. Карповым и послужат достойным ответом обвинителям маршала Жукова, якобы проводившего операции не считаясь с потерями и дрожащего от страха перед Сталиным.
С развенчанием культа личности и укреплением во власти Хрущёва, пришедшего к ней не без помощи Жукова, казалось бы, каждый теперь займётся своим делом. Хрущёв сосредоточиться на выращивании рекордных урожаев кукурузы, а маршал на наведение порядка и боеспособности в армии. Не тут-то было! Царь Никита принялся размахивать водородной бомбой, грозя «показать Кузькину мать империализму», но лишь навязал стране, не пришедшей в себя после разрушительной войны, беспрецедентную и непосильную гонку вооружения. А Жуков не был бы Жуковым, если бы стал петь с чужого голоса, и не высказал собственного видения на новейшую стратегию ведения современной и большой войны.
Мир катился к третьей мировой бойне, и Генштаб располагал данными разведки о плане Пентагона от 1950 года под кодовым названием «Дропшоп». Внезапным ударом по 70 крупным городам СССР трёх сотен ядерных бомб, США рассчитывали на полное уничтожение 85% советской промышленности. В ЦК КПСС не остались в долгу, и 1954 году по приказу министра обороны Булганина, были проведены учения с реальным взрывом атомной бомбы под Оренбургом.
Одно дело исследовать фотографии беспрецедентных разрушений, добытых агентурой с полигона в американской пустыне, но иное, самому объехать на джипе пораженные взрывом участки, и лично убедиться в бедах постигших население не только в Троцком районе Оренбурга, но и в прилегающих к нему областях Самары и Бузулука.
Как талантливый стратег и прирождённый провидец Жуков смог заглянуть в бездну атомного апокалипсиса и первым на весь мир назвал его не иначе, как безумием. На лекции в штабном колледже армии Индии в 1957 году министр обороны СССР Жуков открыто и на весь мир заявил, что ядерное оружие несёт человечеству гибель и разрушение. Народы должны обуздать тех, кто в безумном стремлении к господству пытается строить свои расчёты на использование этого оружия. Последнее его определение имело отношение и к правительству СССР, так как его стратегия предполагала массовое применение ядерных средств как ответных действий.
В единственной стране не было опубликовано сенсационное заявление Жукова, но оно вызвало страшное раздражение в руководящих верхах державы, особенно у генсека. Дипломатия с позиции силы только набирала обороты, а тут министр обороны заявляет о практической невозможности применения нашего главного оружия. Заявление Жукова шло вразрез с линией партии, и ещё на два десятилетия вперёд считалось преждевременным и вредным. На пленуме ЦК в октябре 1957 года произошла расправа над маршалом, его сняли с поста военного министра и вывели из ЦК. На этом аутодафе Жуков признал за собой ошибки, но только из тех, в чём его обвиняли боевые товарищи: в грубости, неоправданной несправедливости и оскорбительно чрезмерной требовательности, но категорически отвергал обвинения Хрущёва в заговоре с целью захвата власти, а, покидая пленум, одной фразой подвёл итог происходившему: «Обвиняют меня в бонапартизме, но Бонапарт проиграл войну, а я выиграл!».
Новая опала маршала длилась до конца правления генсека - кукурузника. Лишь в день двадцатилетия Победы, впервые за восемь лет, пригласили Жукова в Кремль. Присутствующие во Дворце съездов встали и овациями встретили маршала Победы. Такая реакция крепко озадачила нового генсека Брежнева, и повторились неприятные последствия для Жукова. Ошельмованный и отрешённый от главного дела его жизни – армии, маршал маялся на даче под негласным надзором и медленно угасал физически. Двадцатилетие Победы страна отметила невиданным печатным потоком исторической и мемуарной литературы о прошедшей войне. Не все и не всегда они были объективны. Провалы Верховного руководства в стратегии замалчивались, зато всячески выпячивались заслуги «руководящей и направляющей». Партия единомышленников предпочитала, чтобы в народе ходила тщательно припудренная и причёсанная полуправда.
«На последний подвиг» уговорили маршала его домашние» и Жуков засел он над книгой «с правдой о войне». Это напугало Кремль, за его стенами правда не нужна и её боялись! – Пора принять меры к неугомонному маршалу,- дан очередной сигнал по инстанциям. Новый генсек хотел приструнить Жукова, задерживая издание его книги, Жукову пришлось покривить душой, и он включил в мемуары исторический анекдот. «Как представитель Ставки Верховного Командования в Новороссийск я приезжал специально, чтобы посоветоваться по неотложным и чрезвычайно важным делам с полковником политотдела Брежневым, да тот, к несчастью, неожиданно отбыл на «Малую землю».
Пренебрегая документами и фактами, разбавляя слухи сплетнями из кабинетов Старой площади, очернители прошлого, игнорируя памятью ещё живых свидетелей, сочиняют «собственные версии» на историю ВОВ. Чего только стоит следующий перл: - «Вопреки устоявшимся мифам, Сталинград – опять-таки не Жуковский план и не Жуковский триумф. Наш герой в очередной раз, воспользовавшись удобным моментом, приписал себе и чужие заслуги, и умелое руководство войсками…». Так и напишет препаратор истории, даже не подумав, что в архивах Генштаба сохранился план, под кодовым названием «Уран» с подписями Жукова и Василевского, с резолюцией: «Утверждаю». Верховного. И нет на этом плане упоминания ни о каком-то «Потапове», навязываемом читателю, как автор плана «Уран».
Казалось бы, чего проще убедиться во вздорности подобных измышлений, стоит только открыть книги воспоминаний непосредственных участников событий и все станет на свои места. Извините, но кто в наши дни кроме, отдельных «психов», читает мемуары советских полководцев? Да и мемуары эти уже редкость на книжных прилавках, заваленных миллионными тиражами книг с переписанной историей.
Вопрос, откуда борзописец накопал столько сногсшибательных компроматов на исторические личности со времён Рюрика и до наших дней? Ответ на полках книжных магазинов, затоваренных переводными изданиями с книг западных фальсификаторов истории, таких как американский генерал Уокер, доболтавшийся до того, что на полном серьёзе утверждает: «не было вовсе Сталинградской битвы, она просто выдумка красной пропаганды». Во след американцу хамит доморощенный злопыхатель, позволяя себе высказывания разве, что позволительные на Одесском шалмане:
- «Ведёт себя Жуков, как окончательно сошедший с круга зазнавшийся дурак… Любил прихвастнуть… этот Бонапарт отечественного розлива и продолжает талдычить всем и каждому, что это он чуть ли не в одиночку выиграл Отечественную, хотя под ногами у него и путались разные придурки вроде некого Сталина и ещё дюжины тупиц в маршальских погонах».
Из памяти не стерлись слова фронтовиков, стоило лишь мне, ещё пацану спросить:- кого солдат считает лучшим полководцем в прошедшей войне? Без колебания и оглядки в один голос все называли маршала Жукова. Большинство фронтовиков отзывались о маршале Жукове как о СПАСИТЕЛЕ ОТЕЧЕСТВА. О подобных разговорчиках, кто-то, кому-то, где надо, и кому надо докладывал. Эти слухи расстраивали «Отца всех времён и народов», ведь он сам замахнулся на титул «Спасителя Отечества». А тут как на зло, среди ветеранов, вдов, сирот и матерей погибших, ходит молва и вся страна ждёт и надеется, что справедливость восторжествует и «Отец народа» лично наденет на голову маршала-победителя лавровый венок «Спасителя Отечества».
На станичной завалинке не раз доводилось мне слушать откровения инвалидов-фронтовиков, не потерявшего разве, что собственную голову, и терять которым уже было нечего. - Обеспокоенный популярностью Жукова в армии и в народе, Сталин принял меры. По его указке Высший военный совет из бывших товарищей по оружию провёл подобие офицерского суда чести и опасного маршала сослали в Одесский военный округ.
В России-Матушке Земля слухом пользуется. Простой народ мгновенно прослышал о несправедливости и ещё крепче зауважал обиженного властью маршала. Верхи мгновенно отреагировали и стали раскручивать другое - «трофейное дело». На таможне задержали вагоны с мебелью, прибывшей из Германии. По документам сделана эта мебель по заказу и оплачена маршалом из собственного кармана. Но это не сочли за оправдание, и тут же, и без всякой политики начали шить мародёрство. Для начала негласно обыскали квартиру маршала, где кроме обычной и по средствам обретённой мелочёвки, путного ничего не обнаружилось. Тогда без понятых и без предъявления санкций те, «кому это было очень нужно», забрались на дачу к маршалу. Здесь находки оказались богатыми. Одних тканей в рулонах обнаружено четыре километра. Меховых изделий насчитали ровно 323 шкурки. Ковров, гобеленов и картин и сервизов, приборов из дворцов Германии столько, что возник вопрос, о нехватке места для размещения товаров в городском музее, а не то, что на казённой даче. Не кажется ли вам, что, те, кому, это было надо, здорово переборщили.
Грянуло постановление Политбюро о «т. Жукове Г. К. маршале Советского Союза». Признали, что товарищ заслуживает исключения из партии и преданию суду, но решили дать ему возможность исправиться, а вещички сдать в Госфонд. И поехал охаянный за «мародерство» товарищ Жуков подальше с глаз, за Уральский каменный пояс командовать военным округом.

По рассказам фронтовиков за мародёрство можно было отправить за Урал 99,9% маршалов, генералов и офицеров Советской Армии, а с ними и всех поголовно рядовых, побывавших в Германии. В солдатских вещь мешках везли ручные часы - красивые, но бесполезные немецкие штамповки. Наиболее хозяйственные мужики везли швейные и патефонные иглы, их на рынке расхватывали не торгуясь. Даже щепетильный и совестливый мой таганрогский дядюшка привёз с фронта в офицерском рюкзачке то, чего дома днём с огнём не сыскать, всеволновый радиоприёмник «Телефункен» и отрез на блузку тётушке из настоящей в 100% шотландки. Дядюшка говорит, что купил всё это. Но поди-ка докажи, что не «мародерничал». Хотя из его послужного списка известно, что войну дядя закончил в Болгарии, где вовсе не было разбитых витрин магазинов и сбора трофеев. Но «компетентные органы» тех времён всегда лучше знали правду, чем ответчик. Поэтому приемник не выставлялся напоказ, а радио слушали, закрывшись в спальне.
Вот и выходит, только автору совремённых пасквилей неизвестна вся история вопроса о трофеях. Вопрос вынужденно возник в разоренной оккупацией стране в которой четыре года вся промышленность работала только «Для фронта. Для Победы!» На военные рельсы были переведены даже нитяные и кондитерские фабрики. Товары ежедневного потребления оказались в страшном дефиците, не хватало не только самого необходимого из обуви и одежды, но даже иголок и ниток.
На виновницу развязывания войны Германию, союзники возложили контрибуции, в счет репараций в качестве трофеев вывозилось всё, что сгодится в домашнем хозяйстве. Вопрос стоял лишь за средствами доставки. Правда солдатский рюкзак и генеральский пульман обладали отнюдь не равными возможностями.
Что такое военные трофеи тогда знал каждый пацан. Как все, так и я, клянчил у мамы гривенник, чтобы посмотреть очередной кино шедевр Голливуда. В заглавных титрах фильмов, прокручиваемых на экранах всей страны, государственный кинопрокат предупреждал: «Фильм захвачен в качестве военного трофея». Святые слова, отпугивали акул кинобизнеса, чтобы те не бормотали о каком-то авторском праве.
В качестве трофеев на Восток шёл поток эшелонов, с оборудованием с известных заводов начиная от «Опеля» и «Цейса», до завода пластмассовых воротничков к солдатской гимнастерке. Генералы и инженеры, демонтирующие и обеспечивающие погрузку оборудования, старались прицепить к составу вагончик с личным барахлишком, «прихватизированным» в покинутых офисах, дворцах, складах и в разбитых витринах магазинов.
- Горбатого могила исправит,- хохотнув, изрёк сам Верховный, прочитав компромат на генерала по фамилии Горбатов. Но при тщательной проверке оказалось, что тот отправил на родной Донбасс не личные трофеи, а эшелон с лесом в помощь землякам шахтерам, вырубив под чистую реликтовую дубовую рощу в Тюрингии.
Сбор трофеев совершался с полного ведома, и по распоряжению союзных правительств. При военных комендатурах городов Германии все союзники без исключений содержали особые команды по сбору трофейного имущества и ворованных оккупантами культурных и музейных фондов России и Европы. А по возложенному на него долгу службы координировал работу таких команд Представитель советского командования в Германии маршал Жуков.
Кстати сказать, оккупационные власти Америки не интересовало амортизированное заводское оборудование Германии. Они предпочитали приобретать разработки научно-исследовательских институтов в ракетной и атомной области, ноу-хау в военной технике и медицине, которые они хапанули вместе с учёными кадрами. Зато их генералы не брезговали культурными ценностями. В мародерстве отличился генерал Хаули, настолько, что собственных «прихватизаторов» американцы прозвали «хаулиганами». Подобное «хаулиганство» обошлось без всяких организационных выводов по поводу обстановки в личных особняках американских генералов трофейными редкостями. Так до сих пор музейными экспонатами, краденными нацистами в России владеют наследники этих генералов.
- На войне трофеи брали всегда. А грабили все – и чопорные англичане, и темпераментные французы. А уж янки…- те переплюнули всех! Так, что права народная мудрость: - Кому война, а кому-то – мать родна!
Возможно и Жуков не был исключением из общих правил. Поэтому не надо идеализировать исторические личности. Христианская заповедь гласит:- Не создай себе кумира! Однако есть и другая: «Не осуди!» А здесь у нас переступили все допустимые грани.
Пренебрегая фактическими материалами и свидетельствами близко знающих маршала людей, отбросив народную память, борзописец пыжится разделаться с очередным национальным героем. В бессильной ненависти, брызжа слюной, и не владея собой, переходит он границы печатного слова и лается по площадному:- «Ну и быдло!»
Да за такой навет в добрые старые времена приканчивали на дуэли, ну а в наше время прилюдно бьют по роже.
У борзописца в ходу и такие перлы: «Полководческая биография Жукова демонстрирует полнейшее отсутствие мастерства. Метод один: гнать, гнать вперёд безропотные толпы. Гнать, не умея использовать условия местности, взаимоотношения войск, без сокрушения обороны противника. Гнать через минные поля толпы. Техника дороже человека. Что до солдат – бабы новых нарожают».
А вот это уже как раз то, с чем всю жизнь боролся маршал, и это хорошо сохранилось в исторических письменных источниках. В своих приказах по фронтам Жуков упорно добивался от подчинённых: «Опережать манёвр противника, быстро обходить его фланги, перерезать тыловые пути, окружать и рассекать вражеские группировки можно только с помощью мощных танковых и механизированных соединений». В приказе Жукова, направленном командующему Калининскому фронту и всем командармам Западного направления отмечалось нарушение основных требований в общевойсковом бою. Особенно обращалось внимание на взаимодействие между артиллерией, пехотой и танками, общевойсковой связи. Им осуждались лобовые атаки пехоты без предварительной артиллерийской подготовки.
Дело в том, что, как и у каждого таланта, завелись у Жукова завистники и недоброжелатели. Подобные гульные высказывания, обвиняющие маршала в больших потерях в проведенных операциях, а не серьёзные научные изыскания с радостью подхватил борзописец. Не секрет Полишинеля, что Генштаб, подводя итоги знаменитой Висло - Одерской операции 1-го Белорусского фронта, и признав её лучшей операцией ВОВ, сравнил её по искусству разработки и проведения с Брусиловским прорывом первой мировой войны. Отмечая блестяще проведённую Брусиловым операцию, Генштаб заостряет внимание на высокой цене операции в полмиллиона человеческих жизней. Тогда, как при несравнимо возросшей убийственной огневой мощи последней войны, Висла - Одерская операция Жукова унесла 17 032 тысячи погибшими или 77 342 выведенных из строя военнослужащих или меньше 10% от общей численности фронта. Грех оперировать цифрами из человеческих жизней, но что поделать, такова уж печальная участь всех полководцев. И тут же Военно-статистическое исследование Генерального штаба беспристрастно отмечает, что на Юго-Западном фронте у Ватутина потеряно 212 692 человека или больше половины списочного состава. Примерно такой же была картина у Рокоссовского. Самые крупные потери оказались при освобождении правобережной Украины у Конева во 2-м Украинском фронте, когда потеряно 303 617 человек или до 70% личного состава.
Но расходившемуся борзописцу до лампочки архивные материалы. Воображение не даёт уняться его перу, навострившемуся на жаргоне криминальных разборок современных уличных авторитетов, и он накропал клеветнический шарж: – Жуков - ни кто иной, как хам и садист, бьющийся в рыданиях перед Сталиным.
Не в указ этому типу свидетельства двух маршалов: Рокоссовского и Василевского, оказавшимися очевидцами сцен в ставке ГК, «когда коса нашла на камень». По утверждению обоих маршалов Жуков был единственным человеком из окружения Сталина, не боящимся отстаивать своё мнение. «Георгий Константинович наделённый характером не менее порывистым, чем Сталин, тоже порой не сдерживался, настаивая на своём, вступал с ним в спор, и, в конечном счёте, оказывался прав»- рассказывает маршал Василевский.- Чтобы избежать трагедии окружения Юго-Западного фронта Жуков настаивал отвести войска за Днепр и немедленно организовать контрудар под Ельней. Сталин вспылил: - Что за чепуха? Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
- Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего - возразил Жуков, подал в отставку и отправился на фронт. И ещё одно свидетельство, отметающее подобные выдумки, о них говорит маршал Рокоссовский.
– Верховный потребовал провести небольшую операцию у станции Мга, чтобы облегчить положение Ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда будет достигнута цель. Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков не сдавался. Сталин Жукову:- «Пойдите и подумайте, вы пока свободны». Когда мы вышли, я сказал, что не стоило так резко разговаривать с Верховным. Жуков ответил: «У нас ещё не такое бывает».
Солдатская молва гласит: - Крут был Георгий Константинович при малейшем проявлении командиром нерадивости к исполнению своего начальнического долга, зато солдат не обижал, берёг их, насколько возможно беречь солдата на войне. И пока живы серьёзные исследователи полководческого таланта маршала Жукова, жива будет и слава о нём как о Спасителе Отечества от коричневой чумы, ну а борзописцы, те видимо продолжат пичкать доверчивого читателя фантастическими историями, до тех пор, пока они будут хорошо оплачиваются. И неудивительно, если объявиться очередной «исторический детектив», раскрывающей главный секрет второй мировой войны. Методом, каким дошлый борзописец «вычислил» Чингисхана, хотя тот оказался вовсе и не ханом, а русским князем Иваном Калитой, автор сногсшибательных детективных историй в состоянии вычислить и фюрера, «под маской которого скрывался внучатый пра-пра-пра-племянник русского агента Г…». Стоит мастеру дедуктивного метода только натолкнуться на подобную фантастическую фабулу, как, не брезгуя безумством версии, лишь бы она захватывала дух сенсационностью, воспользуется ею, чтобы накропать очередную белиберду, наподобие:- План «Барбаросса» был задуман давно, ещё во времена битвы двух «железных канцлеров». Премудрый канцлер Горчаков с казаками атамана Платова забросил через кордон лучшего своего агента-провокатора с далеко рассчитанной целью: с заданием вжиться в бюргерской среде, и подготовить почву к написанию настольной книги «Майн капф», годной для промывания мозгов у «истинного немца». Копия с оригинала конспекта к книге «Майн кампф», «писанная собственноручно Горчаковым», конечно, обнаружится и будет опубликована приложением к детективу. Весь расчёт Горчакова строился на то, что начитавшись «Майн кампф», немцы окончательно потеряют голову и на собственную погибель позабудут о предупреждение железного канцлера Бисмарка:- В бескрайних и снежных просторах России затеряется любая европейская армия. Что случалось и на самом деле. Именно ради этого, завладев умами и тевтонскими душами агент-провокатор, должен был заставить немцев забыть о предупреждении Бисмарка и убедить воспитанное в г… югенд поколение биться до последнего вздоха и умереть с фаустпатроном в руках. Так хитромудрый Горчаков спланировал полное уничтожение детородного тевтонского населения, навсегда покончив с прусским духом на планете. Но не всё пошло как надо. Не все немецкие пацаны оказались тупее сибирского валенка, чтобы умереть как Зигфрид, с именем фюрера на устах и с базукою в руках. Убедившись, что он не до конца выполнил миссию – погубить немецкую нацию, пра-пра внучатый племянник агента-провокатора Г… застрелил любимую собачку, свою связную Е… и покончил с собою. В живых остались только немцы, думающие собственной головой, а не цитатами из «Майн кампф». С помощью янки они быстренько отстроили послевоенный фатерланд и научились завоёвывать жизненное пространство не пушками Круппа, а звонкой дёйче маркой…

Однако, пора вернуться к телешоу «Моя Россия» и к заочному разговору с уважаемым и боевым генералом, сохранившим верность воинскому долгу и нерастраченные иллюзии об «Отце народов». Очень хотелось сказать ему:- Несмотря на весь ужас и невзгоды войны, я завидую вашему поколению. У Вас была Вера в правоту своего дела. В самые трудные минуту Ваши губы как молитву шептали: «Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами»! За Нашу Победу в Великую Отечественную, не пожалел жизни и мой отец.
Энтузиазм молодого послевоенного поколения в восстановления народного хозяйства страны поутих после разгромного 20-го съезда КПСС. По иному стало складываться теперь мировоззрение молодёжи. Естественной реакцией на завиральное обещание «Программы партии» о грядущем райском бытие при коммунизме ещё при жизни нашего поколения повлекли пессимизм и полное безверие в слово. А новый культ личности в облике «волюнтариста - кукурузника» лишь породил повальный скепсис и подорвал веру в «светлое будущее страны победительницы». Чем дальше, тем большей становилась жалостливая брезгливость к старческому слабоумию очередного генсека ряженного в мундир маршала и к его детской слабости к боевым орденам и к крутым иномаркам.
Желание достучаться или дозвониться до боевого генерала осадила пришедшая на память сказочка о лягушке – путешественнице. От избытка чувств и явно с лягушачьей дури, позабыв, что лягушечья пасть удерживает её за прутик она вякнула во всё земноводное горло… И шлёпнулась с высоты птичьего полёта на землю. Её пример, другим наука!...
Кто я? И где я? Один из миллионов, «кукушат» разброшенных по чужим гнездам моей нерадивой мачехой Родиной. Второй раз за последнюю сотню лет по воле «сильных, но не всегда трезвых», раскидала Ты по белу свету своих деток подобно злой мачехе – Россия. Да раскидала так, чтобы тут же, забыть о них. В начале бурного прошлого века кинула Россия двоих моих дядюшек, даже не мыслящих изменить ни Тебе, ни воинской присяге, а под конец века Ты и меня умудрилась заделать «иностранцем». Узурпировав власть «сильные» первым делом отняли Родину у двоих моих дядюшек, а спустя семь десятков лет у шести миллионов таких же изгоев, как я. По облыжному обвинению «за связь с белогвардейцами», «сильные» расстреляли моего дядю Евгения-Юзефа - большевика с дореволюционным стажем. Потом сгноили за решёткой тётушку Антонину только за рассказ невинного анекдота об усатом «отце народов». Как «врага народа» пытались сломать в трудовом лагере Молгобека моего отца. А теперь «сильные» и хитро мудрые, хотят отнять у меня историю моей Родины. Быстренько осознав, что история – душа и память народа, «Сильные» кинулись её переписывать. Завладев средствами массовой информации, они по-своему формируют общественное мнение. Чего же боле? Что я могу ещё сказать? И кому?
Раньше, если я открывал рот там, где меня вовсе и не спрашивали, меня обычно осаживали окриком с места:- Аполитично рассуждаешь, дорогой товарищ! Могли приструнить и по серьёзному. Помнится, как по истечению кандидатского стажа, в парткоме мне был задан «коварный теоретический вопрос»:- Что Вы можете рассказать нам о диктатуре пролетариата?
Не скрою, я готовился. На переходе танкера туда и обратно через пустынную Атлантику, когда у капитана, как у пилота, «когда пилотам, скажем прямо - делать нечего», свободного времени хоть отбавляй, разлёгшись на диванчике, от корки и до корки проштудировал я труд Ленина «Государство и революция». Уверяю, это было небезынтересное чтение.
Отвечая на хорошо знакомый теоретический вопрос и наивно полагая, что вытащил «счастливый билетик» я расстарался выложить всё, что узнал об отмирании государства принуждения, и замены его «общенародным государством». Покончив с диктатурой пролетариата, я не остановился, а поехал дальше. Казалось, бюро слушало с возрастающим интересом, как вдруг на том месте, где Ильич размышляет, что более приемлемо в нашем сельском хозяйстве:- свободное фермерства, прусское юнкерство, либо Товарищества по обработке земли, мои словоизлияния прервал гневный окрик секретаря:- Хватит рассуждать как гнилой меньшевик! От таких очистили партию ещё сорок лет назад! Свободен. Можешь идти на все четыре стороны. Перед тем, как окончательно окрепло моё намерение идти на пароход и собирать вещи, в курилке отловил меня зам. секретаря парткома и душевно улыбаясь, поздравил с избранием в партию единомышленников. А выручил меня всё тот же господин Случай и один из членов парткома. Готовясь к зачёту в университете марксизма - ленинизма, он вынужденно заглядывал в труды вождя и знал номер тома, который нужно выковырять из длинной шеренги книг основоположника. Зачитав вслух выдержки из сочинения, он спас из щепетильного положения «партей геноссе», а меня из скандальной истории. И стало понятно, что поучая нас как жить и работать, «передовой отряд класса, вооружённый самым прогрессивным учением», сам в эти книги не заглядывал.
ПОЧЕМУ ВЗЯЛСЯ Я НЕ ЗА СВОЁ ДЕЛО?
Спрашивается, зачем, имея печальный опыт в попытках достучаться до сознания людей обслуживавших власть, взялся я явно «не за своё дело», порываясь высказать собственное мнение. Признаться, его нельзя назвать сугубо личным, оно во многом может совпадать или не совпадать с убеждениями, уходящего с жизненной сцены целого поколения – пару десятком лет тому назад звавшегося советским читателем. Правда, в советские времена не каждому было дано читать исторические книги дореволюционных изданий, однако ничто не мешало следить за выходящими в свет книгами по отечественной истории. Мы собирали макулатуру и «кантовались» с нею в ночных очередях, состоящих из подобных себе «психов». Судя по расходящимся многомиллионными тиражами собраний сочинений Соловьёва, Ключевского, Карамзина и Костомарова таких «приблажных», в масштабах страны насчитывалось десятки миллионов. Мы не только читали, но и думали, а терзавшие нас вопросы горячо обсуждали в узком кругу на тесных кухнях. Ждали и старались не пропустить ни одной телевизионной встречи с обожаемым студенческой молодёжью историком Л. Н. Гумилёвым. Сумев сбросить с себя шоры классовой идеологии Лев Николаевич Гумилёв наглядно доказал, что такое общественное явление, как читательский интерес и суждения читателя, не могут не волновать современного историка. Как настоящий учёный Л. Н. не чурался «обратной связи» с читателем, не прятался в башню чистой науки, и на особенно каверзный читательский вопрос мог честно признаться:- Не знаю! А это только придавало ему больше авторитета.

Мне повезло, я ни одного дня не учился по утверждённым в идеологическом отделе партии учебным программам. Господь миловал, и меня так и не затащили ни в университет марксизма-ленинизма, ни в совпартшколу и моё сознание осталось незамутнённым идеологией. Более полстолетия минуло со времён ликбезовских бесед с моим дядюшкой, выветривших из башки среднестатистического недоросля вдолбленное ему с начальной школы деление исторического прошлого, настоящего и будущего на пять общественно экономических формаций от первобытно общинного строя до развитого коммунизма. Со временем эти догматичные постулаты заменили дядюшкины беседы, книги либеральных профессоров, евразийские идеи, и наконец, учебник по философии истории Ю. В. Яковца, а знаменитая теория круговерти локальных цивилизаций А. Дж. Тойнби погрузили меня в не искривлённое понятие исторического прошлого.
Если бы не дядюшка, мне бы не выпутаться из конфуза, в который я попал, при первом знакомстве с трудами именитых либеральных профессоров. Начав с восьми томного университетского курса профессора Ключевского, «уверовал» я в светлый образ Дмитрия Донского. Далеко вперёд из шести невзрачных поколений московских князей выдвинул этот профессор Дмитрия Ивановича, одно Мамаево побоище налагало на князя яркий отблеск Александра Невского.
Совершенно иным предстает князь в трудах не менее именитого, другого профессора - Костомарова. Переодевания князя перед битвой в простого латника он объясняет его заурядной трусостью. А издревле практикуемый на Руси отъезд князя в уделы для сбора ополчения, трактует как бегство по причине «слабости характера» и трусости.