В ЗИМНИХ СТРУЯХ ГОЛЬФСТРИМА Продолжение 5

Первым делом поднял бы тост за ваших отцов, а вторым делом за вашу дружбу. Твой отец, Михо, и отец старпома, они оба погибли в бою с бесчестным врагом, мечтавшим отнять нашу землю, а нас обратить в позорное рабство. Там, откуда павшие воины наблюдают за живыми, вашим отцам приятно видеть такую дружбу». На неделе дедушка заладил новенькое: "Хочу дожить до дня, когда ты приведёшь в дом своего друга и мы всей семьёй сядем под старой чинарой, а Нино для специально для мужчин накроет белой скатертью праздничный стол. Михо, почему бы не пригласить нам старпома всёй семьёю провести отпуск в благословенной Богом Аджарии. Моря, солнца и вина в избытке хватит на всех. Выкормим барашка, а выращенных на этой земле индюшек, кур, овощей и фруктов будет, сколько душа примет. Да к приезду гостей кувшин с вином откопаем". - А ещё дэдушка сказал: «хотя и не хорошо это, но я тебе завидую. Господь послал тебе жену и друга. Нино первая красавица в Михенджаури и первая ударница на чайной плантации. Деревенский труд быстро старит наших женщин. Береги её, и береги выпавшую тебе дружбу».
Под неторопливый мужской разговор мы сумерничали с Михо, когда в каюту завалился капитан сейнера "Бельдюга" Юрка Верёвкин и сразу стало шумно и тесно. Не чинясь, Юрка тут же проглотил початый мною стакан вина и, вытирая губы, определил:- Однако, неплохо! И всё же грех, вам джентльмены, рассиживаться в железной коробке в такой классный вечер. И стал охмырять на залёт в ресторан, откуда уже доносилась популярная мелодия шлягера "Караван". Михо было засобирался на автобус, но Юрка загородил ему выход:- Ты чё, паря, брезгуешь посидеть в одной компании с колхозным галаём? Сегодня вас угощает капитан-бригадир передового сейнера «Бельдюга». Знаете ли, пацаны, сколько я накосил «бабок» за сезон?- распушил Юрка хвост: - Вам их и за вечер не сосчитать! Вот и посидим на людях, послушаем музычку.
- Юрка,- заартачился я,- твоя любимая музыка, слушается ни умом, ни сердцем, а тем, что ниже спины.
- Скрипишь, корешок ты, не хуже моих предков. А их репертуар:- "Распрягайте хлопци коней", да "Рэвэ, тай стогнэ Днiпр широкий" не совпадает с моими запросами. И как бы в доказательство Юрка взвыл, подражая хрипу Луи Армстронга.
О, Сан-Луи, Лос-Анджелос,
Объединились в один колхоз...
За ударные он заработал руками, по столешнице . Изба-читальня, сто второй этаж,
Танцуют пары, лабает джаз...
Мгновенно зажёгся и Михо. Схватив ритм, он тоже зачастил по столу, да так, что пришлось спасать пишущую машинку. Если Юрка из кожи лез под Армстронга, то Михо повёл партию под Эллу Фицджеральд:- Доярка Нина и поп Иван
Танцуют танго род барабан…
- Полундра! Пока Лукич эту дурь не выбил, давайте сматываться. Прошвырнёмся по «Бродвею» да посоветуемся, как мне выкарабкаться из залёта, в который я влип.
Выслушав мою историю об осетре, никто не развеселился, а Юрка крякнул. - Нашёл с кем связаться! С твоим ли рылом в научную кодлу с подковырками лезть. Дурак, и шутки у тебя дурацкие. В конце коецов задаст тебе начальница, мало не покажется! Знаешь, какие они мстительные эти умненькие бабы!
- Ладно бы только осётр мне дорогу перешёл, но и по работе нелады. А чтобы понятней стало, выложу вам всё, по порядку:
- Акустик вывел на хорошую стаю. Грунт гладкий, как асфальт накатанный, никаких тебе зацепов для трала. Да и трал протянул я красиво - прямо через середину стаи. Ну, думаю, не меньше пяти тонн рыбы зачерпнули, и чего дальше воду цедить, пора трал выдергивать! А тут, возникает начальница:- Почему выбираете трал? Сколько времени на траление положено? Чем объясните раньше времени начатую выборку?
Объясняю, куток полон рыбы, зачем цедить и мять улов, да людей на палубе мурыжить. Она вроде бы и согласилась. Однако приключилось непонятное - трал оказался пуст как сума у нищего! Трижды заходил и тралил я стаю, а в трале та же пустота. Я в шоке! А в чём дело, до сих пор понять не могу. Начальница катит бочку:- Не можете вы работать с тралом. Видимо у вас траловые доски не расходятся и трал не раскрывается. Когда в последний раз ваера вымеряли?
Напрасно я команду загонял, растягивая по причалу полторы версты стальных тросов и меряя с точностью до сантиметров разметку ваеров. Выскочили из порта и опять на ту же стайку, уж больно она хороша, да и место для траления подходящее! На этот раз совершаю образцово-показательное траление, выполняя всё по инструкции, тем более что работаю под строгим надзором учёной дамы. А в трале опять хрен ночевал!
Юрке не терпелось и, он перебил. - Да, знаю я это место и эту стаю. У неё постоянная «прописка» напротив села Кобулети. Там перепад температуры на береговом склоне, а промеж разросшейся плантации водорослей, букашек тьма тьмущая, как в хорошем аквариуме набухано. Почему же ты пробу калянусной сеткой не зачерпнул? Вот бы и убедился, что там рачок плодится. Я на этом месте тоже пустыря отхватил, и вместо рыбы полный невод водорослей поднял. Не один ты в дураках оказался, многие капитаны там в свои штаны наложили. Людей слушать надо! Тоже мне, наукой называетесь, а сами тупее сибирских валенок - расходился Юрка. - Малёк там, понимаешь? Мелюзга! Гуща компота из стаи маломерок ставриды и скумбрии вперемешку с кормом из рачка. Там рыбий "детский сад". Малёк на рачке сил и роста набирает, отъедается и жирует. Вся эта мелюзга через ячею трала как через сетку футбольных ворот наскрозь пролетает, вот ты пустыря отхватил. Дура твоя начальница и ты вместе с нею!- подвёл черту Юрка.
Такого я не стерпел и Юрке в пику:- Сам дебил, какой тут может быть малёк ставриды или скумбрии? Ведь эта рыбка залётная, забрела из Средиземного моря, не от хорошей жизни мигрировав из проклятого капитализма, а следом за ней, неслыханный заморский гость пожаловал – тунец. Скажи, когда это раньше тунца на Чёрном море видывали?
- Ну, насчет тунца не ведаю. С этим пиратом действительно пора разобраться, рвет сети и нагло в неводе нашей рыбой обжирается. А вот скумбрия и ставрида, которую мы облавливаем, так она здешняя, родная, наша советская. Туточки она родилась и испокон веку её предки здесь проживали,- сердился Юрка. - А ты бы докторов и кандидатов наук поменьше слушал, и своим умом жил, а нехватает своего, у галаёв бы ума набирася.
Тут и Михо подал голос, подпевая Юрке. Быстро же спелись эти джазмены! Ему, видите ли, дэдушка рассказывал:- В нашем море ещё турки-месхетинцы, пока их Иосиф Джугашвили в Сибирь не отправил, на фелюгах ставриду и скумбрию промышляли. Раньше на батумском базаре всегда можно было купить хорошей, свежей, или какой душа пожелает: солёной, а хочешь копчёной, жирной местной скумбрии или ставриды. Хорошая рыбка, бывало скушаешь, винцом запьёшь, пальчики оближешь!
- Ай, да ребятки! Спасибо за науку! Да вы настоящие профессора в рыбьем царстве, не то, что дамы с учёными степенями! За такую науку с меня причитается! Ну и устрою я «козью морду» нашим теоретикам-космополитам! Поставлю в куток трала рубашку из хамсароса с мелкой ячеёй, зачерпну малька и Сан Сановне как Фоме неверующему, суну под нос. А на улове повешу бирочку: MADE IN USSR да ещё со знаком качества! Пусть это будет наш вклад в заплутавшую науку!
Сомнения, посеянные в авторитете науки, тут же привнесли всходы еретических плевел. - А не на таких же скоропалительных выводах, как прогноз рыбного НИИ, состряпана учёными и знаменитая "Теория эволюции видов?" Неужели мы и взаправду, как утверждает дарвинизм, произошли от обезьяны? – засел в меня червь отрицания.
Юрка нашёлся сразу:- Если ещё есть сомнения, приглядись-ка внимательнее к своему Лукичу.
- Всё, парни, чрезвычайная повестка дня исчерпана! И айда в ресторацию!- повеселев, предложил я.

ЛЕЗГИНКА.
В ресторане Юрку знали, и видимо не раз уже душевно привечали. К нашему столику подходили улыбчивые незнакомцы, хлопали по плечу Юрку и, знакомясь, отдавили мне руку. Атмосфера всеобщего внимания действовали на Юрку опьяняюще, под горячие аплодисменты он сплясал матросское "Яблочко". Отдышавшись и хлебнув хванчквары, он снова влез на эстраду и затянул с утрированным кавказким акцентом местный мотив:
Мы народ Кавказский,
Любим вино и ласки,
Если обманут глазки...
Вай, вай!
Будем на гору ходить
И точить кинджалы,
А потом будем резить,
Чтоб не убежала!...
И дальше в таком же духе, на неуловимой грани между уважением к горским традициям и шаржем. Оказывается, песенка была уже знакома завсегдатаям и пользовалась бешеным успехом.
На бис Юрка сплясал цыганочку, а за ней выдал степ под "Чучу" из "Серенады солнечной долины".
Но разве ресторан "Аджария" звался бы "Аджарией" без зажигательной лезгинки! При её первых зазывных звуках, будто кто-то вытолкнул Михо в круг в пару к Юрке. Вначале Михо застыл, как балерина на кончиках пальцев ног, с вытянутой одной и прижатой к груди другой рукой, как вдруг завертелся волчком. Затем на цыпочках гоголем пошёл вокруг Юрки, выделывая что-то невообразимое всеми конечностями, бровями, и, кажется, даже волосами на голове. Сдаётся, мне что в тот вечер режиссер Данелия и подсмотрел, как должен плясать лезгинку герой его будущего и популярного фильма. Никакая школа, ни трудами обретённое мастерство исполнителя, не в состоянии противостоять от природы одарённому танцору, впитавшему с молоком матери чувство ритма, горячность и необузданность танца предков.
Юрка это понял и свалившись рядом, горячо дыша, зашептал мне в ухо:- Всё. Лезгинку я больше не танцую. Чтобы её так выдать, надо родиться в здешних горах и деток рожденных от горянки воспитывать.
- Не пей больше, Юрка. Джигиты пьют только в меру, а кайф ловят от общения с друзьями. Для них вино не самоцель, а постоянный попутчик в разговоре, песне и, конечно, лезгинке.
Ресторан уже закрылся, оркестранты сидели за нашим столом. Тосты становились всё закрученнее, а время остановилось.

Я проводил Михо на первый утренний автобус. Мы оба молча переживали. В ночь веселья, я как-то и не подумал об волнениях его домашних. А теперь было стыдно за себя. Что подумают обо мне дедушка и Нино. Наверняка они ночь не спали, выглядывая в окошко.
- Прости меня Михо - не нашёл другого, что сказать я на прощание. Мы обнялись.
- Прости и ты меня, старпом - и Михо, не оглядываясь полез в автобус.
Пожилой шофер, видевший как по-братски обнялись грузин и русский, помахал мне рукой через окошко. Не ведомо было нам, что мы видимся в последний раз. Ни то, что адрес, даже фамилию Михо я не догадался записать. Нино оказалась девушкой с крепким характером, и Михо так ни разу больше не появился в порту! С той поры прошло много лет, но до сих пор жалею, что я сам всё испортил. А ведь мне так хотелось неспеша порассуждать "за жизнь" под старой чинарой с полюбившимся мне «Дэдушкой». За компанию выкурить по самокрутке турецкого табачка и прихлёбывая винцо не торопить часа, когда ударница и первая на селе красавица - жена моего друга Михо, застелит скатертью стол, и позовет нас мужчин на ужин.

MADE IN USSR
Степаныч – тралмастер «Данилевского» более половины века проскитался «по морям, по волнам» и всё на рыбацких судах. Через его руки прошли абсолютно все известные орудия лова, и ему не занимать ни рыбацкого нюха, ни смекалки. К капризам учёных дам и мужей он пообвык, воспринимал их стоически и даже потакал им, как детским забавам. Мой замысел он усёк на лету и сразу же оказался заодно со мною.
- Чуешь, старпом, и к гадалке не ходи, пустыря тогда ты рванул на мальке, только потому, что мы процедили его наскрозь сквозь крупную ячею. – И, глядя мне в глаза, уточнил:- Так, ты кажешь, одеть рубашку из хамсароса? А шо бают наша дамочка? Не осерчают ли? Ведь рыбью молодь беречь надобно.
- А мы молодь на палубу не станем выливать. Зафиксируем улов на фото. Взвесим количество, а затем развяжем куток, и пусть молодь плывёт, подрастает и ума набирается. Оставишь в кутке лишь парочку килограмм для лабораторных анализов.
- Ну, семь бед, один ответ!- вздохнул тралмастер- пострадаем, так ведь за науку!
- О чём вы там шепчетесь, мужчины, возникла ниоткуда Сан Сановна, в точь, точь как появлялся чеширский кот на глаза Алисе в стране чудес.
- Провожу инструктаж по технике безопасности перед работой с механизмами.- слукавил я из-за нелюбви к дотошной руководящей опёке. Да и Степаныч не сдал меня, а миролюбиво заметил: - Зря вы всё на старпома киваете, Ляксандровна. Он с тралом работает не хуже других и завсегда с понятием. Так, что не взыщите!- и не ожидая ответа «скатился» с мостика на палубу, гремя полуболотными сапогами.
Это был мой звёздный час, второй по счёту за время работы в около научных кругах! Всё получилось даже лучше, чем было задуманно! Лёха аккустик обладал идеальным слухом. Он за пару миль мог опознать буй входного фарватера в пролив и в состоянии определить тип, величину, курс и скорость встречного судна, а иногда даже породу рыбной или дельфинней стаи. Нужную мне стаю Леха обнаружил на прежнем месте и точно вывел на её середину.
- Кажется, должно получиться- похвалила Сан Сановна.
- Сегодня у вас намечается работка- согласился я.
- Ну, я на полчасика спущусь, погоняю чайку с механиками. Они чай запаривают с умом, не то, что ваша разлюбезная буфетчица. А вы соблюдайте режим траления, как договорились.
Через двадцать минут, чтобы не мять зря малька, я начал выборку. Заслышав грохот лебёдки Сан Сановна выпорхнула на мостик.
- В чём дело? Опять вам невтерпёж. Ваши художества стали невыносимы. Я непременно подниму Лукича, пусть принимает меры! И хлопнула дверью рубки.
К её возвращению за бортом всплыл куток трала, а в нём не менее пяти тонн улова. Пыхтение недоспавшего Лукича и кандидатские жалобы враз стихли и они оба застыли на крыле мостика. На промысловой палубе Григорий суетился с фотоаппаратом, засняв с различных ракурсов исторический момент. Он запечатлел и нашу троицу на крыле мостика: разгневанного кэпа, растерянную кандидата наук и ухмыляющегося старпома. Тралмастер выжидал у пульта лебёдки, уставившись в мою сторону.
- Хватит, налюбовались! Выпускай улов.- крикнул я Степанычу.
- Как? Зачем выпускать! Поднимайте рыбу на палубу- замахала руками начальница.
- Нельзя на палубу, надо выпускать. Это малёк. Боюсь передержать, много малька скумбрии и ставриды помнётся - разъяснил я обстановку.
- Какой малёк, откуда он взялся. Вы с ума все тут посходили. Никто ни разу здесь малька скумбрии или ставриды ещё не видывал.
- Не видали, потому, что не искали. А поставили "рубашку" в куток и нашли.
Услышав про "рубашку", кэп враз взъярился и тут же начал прихватывать:- Кто вам позволил нарушить правила рыболовства? Да это уже форменное браконьерство, тралить с запрещенной мелкою ячеёю. Я как внештатный работник рыбоохраны составляю на вас акт.
Пытаясь умилостивить добровольного работника рыбоохраны, я уверял, что действовал в её же интересах. - Теперь, когда науке станет известно, что рыба эта не случайно забрела в Чёрное море, не приблудная, а наше родное достояние, естественно возникнет вопрос о сохранении её стада и регулировании облова. Но Лукич и слушать не хотел, любое отклонение от буквы закона он всегда расценивал как криминал, а переубедить его не в моих силах.
- Извините – говорю - пора выходить на циркуляцию, лаборант уже выбрал глубинные термографы и ставит калянусную сетку.
- Кто его просил делать это? вы что ли? И кто давал вам право распоряжаться за меня?- вконец разобидилась начальник рейса.
- Дело в том, что на этом месте выброс глубинных вод, значительный градиент температуры и масса калянуса- идеальное место для детского сада малька. Сан Сановна слушала меня с видом преподавателя, принимающего зачёт от нерадивого студента. Но, по видимому Лукичу уже надоела моя «демагогия».
- Так вы, сами доложите руководству о самоуправстве старшего помощника, или же мне сподручней будет сделать это? Просто дам копию радиограммы и во второй адрес?
- Да погодите вы со своей рыбоохраной и радиограммами. Причём здесь самоуправство и браконьерство? Старший помощник лишь выполнял моё указание - закрутила ситуацию Сановна настолько, что мне стало окончатено тошно.
- После выборки планктонной сетки, следуйте в порт,- распорядилась начальница, впервой за рейс вспомнив моё имя и отчество.
Доктор географических наук Даннил Яковлевич Б…, стоял в сторонке, не вмешиваясь слушал и наблюдал, мурлыкая под нос какой-то мотивчик. Схватывая происходящее на лету, он уже предвидел развитие событий. Яковлевич не любил неудачников, зато всегда стремился быть в гуще событий, если запахло добрыми вестями. - Раз Д. Я. замурлыкал как наш кот Мурзик, значит пока всё идет, как надобно - успокоил я себя.
- Ну, чиф, теперь Сан Сановне не отвертеться, и с неё здорово причитается! Не ждала ведь она добра от этого рейса. Чуяла, что все шишки за чужие грехи свалят на неё, как вдруг очутилась верхом и на лихом коне. А на коня подсадил её кто? Эту везуху надобно непременно обмыть! Теперь уж я не позволю нашей даме отвертеться - заверил Даниил Яковлевич.
- А ты - дока, и не так прост, как прикидываешься. Я это давно понял, ещё когда с моей подачи, ты и походил в подменных капитанах. Вчера я ещё сомневался, не поквитается ли с тобою Лукич за былую славу "звёздного мальчика", и не покажет ли тебе, как сверчку на его шесток. Но зря опасался. Не сник ты вовсе и не потерял готовность к новым подвигам. Только вот не могу понять, почему старых друзей забываешь и на аперитив не зовешь, а сам на грузинский квасок разменялся - пожурил меня доктор наук.
- Ваши обиды не имеют основания. Двери в моей каюте – настежь и не требуется особых приглашений. Напитки как всегда в готовности, заходи, и алкай любой жаждущий!

"Данилевский" полным ходом сёк голубую гладь, устремившись к уже обжитому причалу порта. На крыле мостика продолжал струится поучительный трёп завлаба Гидрологии моря, доктора географических наук Даниила Яковлевича Б… - Вижу, как ты уши развесил в надежде на скорое решение всех вопросов. Сегодняшний телефонный разговор Сановны с дирекцией ничего не решит. Эту «кухню» я давно изучил. НИИ - это прежде всего мадридский двор, без оглядки наверх там ничего кардинального не рождается. А завтра выходной. Полагаю, за неделю, и не раньше, всё образуется.

ОБЛАДАЕТ ЛИ РЫБА ПОНЯТИЕМ О СТАНДАРТЕ МЕР И ВЕСОВ? И СТРАШЕН ЛИ ШТОРМ В ОКЕАНЕ? – неполный перечень вопросов, занимающих моего приятеля Юрку.
Сказавшись, чтобы её не ждали к ужину, сразу по приходу в порт Сан Саниха исчезла. Доктор географических наук убеждал:- начальница пребывает на Батумской биологической станции на непрерывной телефонной связи с родным институтом. Как и предсказывал Д. Я., всю неделю мы простояли в порту. Судовая жизнь на «Данилевском» приняла хозяйственный характер, а свободные вечера мы с дружком коротали в каюте старпома. Даже у капитана "Бельдюги" случались свои невзгоды. Заметав на стайку, зависшую над горным пиком, Юрка вдрызг разодрал кошельковый невод, и рыболовные снасти с «Бельдюги» увезли куда-то на ремонт. Обезлюдевшая "Бельдюга" ласково тёрлась брюхом о борт «Н. Данилевского», а её капитан развалился на моем диване с томиком Хэмингуэя. Порой Юрка отбрасывал книгу и философствовал:- Понапрасну учёные умники считают рыбу безмозглой тварью. А я убеждён рыбные стаи ведут себя разумно, постояно выискивают и находят защиту от орудий лова, совершенствующих свою хищность коварством человека. Сообразив, что к чему, рыбьи стаи стали зависать над острыми подводными пиками с глубиной над ними, на чуток поменьше, высоты стенки нашего невода. Течением, сносит стаю, но она снова возвращается на это безопасное место. Ответь мне,- мудрил Юрка - как рыбья стая вычислила и соразмерила высоту стенки невода и глубину моря, не имея понятия о стандарте мер и весов?
- Рыба ищет где глубже, а человек ищет рыбу,- ответил я Юркиной же поговоркой.
- Шкелет - вспомнил он мою юнговскую кличку,- расскажи, как ловят селёдку в Атлантике?
Или вдруг, отбросив "Старика и море", Юрке срочно захотелось узнать:– Какую и где тебе удалось поймать самую большую в своей жизни рыбу?
Видимо, от скуки и безделья Юрке вдруг и срочно захотелось узнать:- не страшно ли было мне в свой первый шторм в океане?
- Тебе, Юрка, отвечу честно, по настоящему страшно станет, если сложа руки ждать: "когда же ты океан угомонишься!" До ближайшего «берегового сарая» сотни миль, поэтому негде спрятаться, чтобы отсидеться в непогоду. Выход только один – упорно удерживайся носом на волну и не зевать, а точно удерживать судно носом против волны с минимальным ходом вперёд. Зевнешь, либо чуток расслабишься, того и гляди поставишь судно бортом к волне, а на палубе у тебя сто сеток, и не приведи Господь волна слижет хотя бы одну за борт, туда, где винт крутится. Намотка сетей на винт в шторм, вот что пугает! Стать безащитной игрушкой Нептуна и подставить двадцать шесть неповинных рыл, довольно страшная перспектива. А добавишь хода поболее, чтобы судно руля лучше слушалось, получишь такой удар по носу (гидрологи уверяют - четыреста тонн на квадратный метр площади – максимальная кинитическая энергия штормовой волны), что корпус и мачты в мелкой дрожи заходятся и электролампочки лопаются. Но видимо «На то привычка свыше нам дана», такая же, как и солдатская фронтовая привычка, позволявшая ему спать на голой земле и жить под артобстрелом.
- Ну, и как платили вам за эдакие страсти?
С каждым очередным "Упорядочинием по оплате труда рыбакам..." платили всё скупее. Никита-кукурузник, тот вообще свёл "муде к бороде", запретив платить «безграмотному рыбаку» больше, чем квалифицированному рабочему,- шахтёру. Забыл Никитка о 700% прибыли государству от труда рыбака. На нещадную эксплуатацию дореволюционного рыбака хищниками-прасолами в каждом учебнике пальцем тычем, а сами поди похлеще капиталиста обдираем тружеников моря.
- Так зачем же ты опять в океан засобирался. Айда к нам в колхоз, в нем пока можно косить приличные бабки.
- Ты прав, Юрик, пока! А обезрыбеет Черное море и останутся галаи не у дел. Да, и не только за деньгами я стремлюсь в Океан, хотя и от них бы тоже не отказался.
- Так чего же тебе ещё надобно, старче?
- Такова детская мечта была, походить в дальнем плавании, повидать Южный Крест, летучую рыбку" и побывать на Занбизаре.
- Почему именно на Занзибаре?- тут мой корешок даже с дивана привстал.
- Не знаю. Наверно красиво звучит и похоже на Зурбаган. Помнишь у Грина? Туда стремилась, подняв лунные паруса "Бегущая по волнам". Ты совсем зарыбачился и небось забыл, что «лунными парусами», капитаны чайных клиперов называли самые верхние из добавочных парусов - триссели. Очнись, Юрка, иначе вконец зашершавишь своей рожей на деньгах, да на рыбе!
Ну, а если на полном серьёзе, директор НИИ подтолкнул меня на мысль смотаться ещё разок в Атлантическую экспедицию. - Через годик, полтора намечается рейс "Данилевского" на 12 месяцев в Адриатику, с базированием на порт Дуррас в дружественной нам Албании, и нам не обойтись без дипломированного капитана дальнего плавания - сообщил директор мне "новость", давно муссируемую во всех закоулках института и судна.
- Кроме вас - он ткнул в меня пальцем - у нас кандидатов больше нет. А вы уже подменяли капитана в рейсе и на ремонте, однако претензий к вам не слышно ни у нас, ни в обкоме, а во ВНИИРО высказано единственное пожелание:- хорошо бы обменять ваш диплом штурмана, на рабочий диплом капитана дальнего плавания. Сходите ещё разок в сельдяную экспедицию и наберите ценза, да смените рабочий диплом и все препоны отпадут само-собой. Во ВНИИРО и министерстве ещё не забыли, чем бы закончилась Анатолийская экспедиция, не будь вы её участником.
- Это ты сейчас заикнулся про то, как три научных судна с двумя докторами географических наук на борту заплутали посерёдке Черного моря?- заинтересовался Юрка. - Про «героическую эпопею», как три научных судна «в трех соснах заблукали»?

КАК ДВА ДОКТОРА ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАУК В ТРЁХ СОСНАХ ЗАБЛУДИЛИСЬ.
На последней Юркиной фразе через открытую настежь дверь, в каюту забрёл один из этих докторов наук и конечно слышал последнюю фразу.
- Разрешите, джельтмены, посумеречить с вами,- умастившись в свободном кресле сказал он. - Подтверждаю, что всё только что сказанное чифом есть правда, и только одна правда.
- Ещё не родился человек способный Даниила Яковлевича сбить с панталыку,- стушевался я от собственного смущения. А этому - всё Божья роса!
Будто не замечая моего нежелания продолжить затронутую тему, Юрка, как банный лист до срамного места, пристал к незваному гостю:- Расскажите, да с подробностями, как всё было.
- Юнные друзья - начал доктор - позвольте промочить горло, потому как в коротком изложении не прояснить всей сложности ситуации. Разливая бренд Менделева по стаканам и выпростав из кармана свёрток с балычком и черняшкой, доктор предложил тост.
- За то, чтобы в посещаемых нами водах всегда оставалось место научному подвигу и находился человек, знающий, как его совершить. С этого закрученного тоста и началось повествование «о днях наших суровых». – Ведь более двух лет уже минуло с той поры, а все помнится, как будто было вчера...
Ученого мужа перебил Юрка:- последний подвиг корешка раскрывший глаза науке на местное нерестилище скумбрии запомнится ему надолго. После введения лицензии на облов местных стад, галаи непременно ему физию начистят…
Однако сбить с понталыку Яковлевича оппонентам и посерьёзнее Юрки не удавалось, доктор и ухом не повел, а продолжил:- Не секрет Полишинеля, что Всесоюзный НИИРО несколько лет готовил Анатолийский рейс, планируемый, как гидрологический и океанографический разрез Чёрного моря от Керчь-Еникальского пролива к мысу Синоп, и далее на запад вдоль всего Северного побережья Турции до пролива Босфор. Само собой, рейс готовился под пристальным вниманием штаба Черноморского ВМФ. Только на переговоры и согласование условий прохода советских научно-исследовательских судов вдоль кромки территориальных вод Турции МИДы обоих стран затратили несколько лет.
Наконец, когда улеглись все препоны, на трёх научных судах вышла экспедиция из десятка столичных учёных гидрологов и океанологов и стольких же научных сотрудников нашего института. Время года было летнее, и погода нас баловала. На небе Солнце, и ни одного облачка. Видимость более чем превосходна, и как выяснилось по причине сильной рефракции атмосферы, крепко сокращавшей представление о расстоянии за горизонтом. Лишь только суда оторвалась от крымских берегов, как открылась горная панорама всего южного побережья моря, до которого казалось рукой подать. Эта Фата-Моргана и подвела под монастырь опытнейших черноморских капитанов, раннее не отрывавшихся от родных берегов далее их естественной видимости. Через пару суток, у турецкого мыса Инджебурун, флагманское научное судно легло в дрейф для проведения суточной гидрологической станции. Рядышком умостилось и посыльное судно "Гонец".
Непонятно повёл себя лишь "Н. Данилевский". Пролетев мимо, он продолжал следовать прежним курсом и прежней скоростью. На окрик флагмана:- Куда это тебя понесло?! Вахтенный штурман "Данилевского", ответил, что он не ослеп, мыс видит хорошо и остановится от него в ровно в двенадцати милях. Флагман потребовал к микрофону капитана. Старпом заверил, что через час капитан будет на вахте, а сейчас он отдыхает. Пока в подобном духе вёлся радиообмен, "Данилевский" пролетел ещё с десяток миль. Мачты «мятежного корабля» стали уже еле просматриваться в бинокль, когда с того поступил доклад:- легли в дрейф в заданных в рейсовом задании координатах.
Если бы капитан-флагман спокойно и трезво попытался разобрался в навигационной обстановке, безусловно всё бы стало на свои места. Но флагман Павел Б… был крут нравом, привык давить собственным авторитетом заслуженного капитана, но при этом явно переоценивал свои возможности! Начал он с прихвата капитана "Данилевского", известного, как наш нынешний капитан - Николай Лукич.
- Вы залезли в территориальные воды Турции. Приказываю немедленно покинуть их и лечь в дрейф рядом с нами - разорялся в микрофон Паша. Но Лукича "на понял" не возмёшь! Он капитанит не первый год. Начинал с капитана фелюги, потом закончил ускоренные курсы и получил диплом капитана малого плавания. В родных водах Лукич управляется достойно. Ему бы поболе грамотешки, а опыта не занимать. С Пашей они годки, в один год заделались капитанами и до сих пор не могут разобраться, кто из них значительнее. Тут уж Лукичу попала вожжа под хвост, и он тоже стал выпендриваться.
- «Данилевский» находится точно в заданной для научной станции точке, в обсервованных координатах и ровно в 12 милях от берега, т. е. на границе с терводами Турции. А у тебя, Паша, координаты, небось счислимые, а от истинных отстоят они ровно на десять миль севернее. Лучше подгребай-ка к нам поближе, а то стал у чёрта на куличках, откуда и береговых ориентиров не видно. А если тебя сомнения заели, то вынь из ящичка секстан, да измерь вертикальный угол маяка на горе, основание которой скрыто за горизонтом, вот и получишь точное расстояние до берега. Взъярившись от такой наглости, Паша подрастерялся, замолчал, но подумав, не нашёл лучшего, как пожаловаться на неисправность секстана. Мол, к сожалению, у нашего прибора нарушена параллельность зеркал.
- А Лукич в пику Паше: - передайте оба секстана к нам на борт. Мой хлопчик - старпом за десять минут берётся их привести в божеский вид.
- Полаявшись в микрофоны, капитаны остались каждый при своём интересе. Так и провела тройка судов научную «станцию» в расстоянии друг от друга в десять миль, хотя каждый записал в судовом журнале одни и те же координаты.
Безусловно, начальнику рейса стоило вмешаться, и разобравшись в истине, урезонить капитанов. Помешал ей сделать это непоколебимый капитанский авторитет Паши. Никому из учёных даже не мерещилось, как далеко могут завести экспедицию флагманская непререкаемость и капитанский гонор Паши.
- Ну, а где же были вы, доктора географических наук? Вы же не из "варягов", не из Москвы свалились, и должны отлично знать пределы возможностей капитанов своих судов - опять встрял Юрка.
- Мой коллега доктор географических наук Г. и я, ваш покорный слуга, оба мы выполняли свою работу по наблюдению за куполом сероводорода и эти десять миль для нас практического значения не имели - отфутболил мяч от своих ворот Яковлевич.
- Мы решили, что для общей пользы дела мне лучше тоже перебраться на флагманское судно. Каждую ночь суда ложились в дрейф и мы работали с глубоководной аппаратурой до утра, В светлое время суток отряд из троицы судов продвигался к западу. Слева по борту нависали горы, до которых казалось можно было и рукой дотянуться. А единственное сомнение, возникающее в глубине души, можно выразить словами: "не слишком ли близко мы прижались к берегу?" У меня с коллегой была своя специфичная ночная работа, днями мы отсыпались и посему с капитанами контактировали редко.
Суток через пять Лукич "опять стал мутить воду". Он доложил флагману и начальнице рейса, правда, уже не таким уверенным тоном:- Мой хлопчик каждую вахту секёт место по солнышку, а ночью по звёздам, и утверждает, что нас скопом кажний Божий день несёт к норд-осту с почти одинаковой скоростью в 10-12 миль в сутки. Этот снос связан с работой двух поверхностных кольцевых течений из Босфора. Оно описано в лоции Чёрного моря и названо «Очками Книповича». Одним рукавом этого течения и унесло нас далече от места, где считаем себя по счислению.
Флагман стоял на своём, учёные гидрологи сомневались в достоверности наблюдений столетней давности, на которых основывалась лоция, а начальница рейса сомневалась в способностях юного "звездочёта". Все вместе они посмеиваясь, перебрасывались шуточками:- свихнулся, дескать паренёк, на небесной сфере с её азимутами и амулькантаратами. Непререкаемость авторитета флагманского капитана, всегда находившего дорогу к дому, была высока, а молодой штурман - выскочка, без году неделя, как со школьной скамьи, а уже возникает и ведёт себя «вовсе не по чину».
Так под смешок и пролетело двадцать суток рейса. Но всем уже не до смеху стало, когда мой коллега доктор Г. ошеломил нас известием:- что-то одно, или "юный звездочёт" прав, либо мы находимся на пороге научного открытия! Можете себе представить, сегодня с глубины в 150 метров мы подняли сероводород. Единственно чем это можно строго научно объяснить, мы действительно находимся в обсервованных координатах у центра Чёрного моря, где и зарегистрирован купол сероводорода. Я выглянул в иллюминатор на привычный горный пейзаж, а там пусто. Как по взмаху волшебной палочки пропали горы. Только, что были, ан, и нет их! Линия горизонта чётко очерчена, а гор нет. Одним словом Фата-Моргана!
Вот вы, мой юный друг, вопрошали:- "где же были доктора географических наук?" Отвечаю:- мы работаем только с фактическим материалом, появился факт, тут же сразу мы и отреагировали! Затребовали собрать учёный совет. На него пригласили трёх капитанов и одного старпома. На повестке дня вопрос к капитану-флагману:- Куда ты завёл нас безумный старик?
А тот как «Сусанин» стоит на своём: - Находимся в двенадцати милях к югу от входа в Босфор! И баста!
Тут уж и начальница рейса обеспокоилась:- теперь вопрос к Вам, товарищ старший помощник, где, по-вашему, мы сейчас находимся?
- От того места, где мы должны быть, к северо востоку ровно на 220 миль или на 407 километров – отвечает чиф. Начальница так и взвилась:- выходит по-вашему, товарищ старший помощник, что весь рейс и вся проделанная нами работа пошла коту под хвост, отвечайте немедленно! - Отвечать не мне. Моё дело рулить в заданном направлении, а не оценивать чужую работу кошкиными хвостами – отбрыкивается ваш корешок.
- А как ты можешь доказать то, что твои гороскопы не врут – привязался капитан-флагман к старпому. - Вот, полюбуйтесь на исписанный им «Журнал астрономических наблюдений», в нём одни цифирки в столбик да логарифмы тригонометрических функций, возможно, он и сам в них запутался, но кто возьмётся это проверить? - насел на членов учёного совета флагман.
- Моя личная средняя квадратичная ошибка астрономических наблюдениях три кабельтова, и проверена полугодовой практикой плавания в океане, возвращаясь из которого мы всегда выходили к намеченной точке у пролива между островами - стоит на своём старпом.
- Уважаемые капитаны, ответьте мне, каким образом возможно определить наше местоположение наглядным и понятным земным способом, не обращаясь к звёздным сферам? Кто хочет выступить первым?- начальница обвела взгядом потупившиеся физиономии.
- Ну раз так, начнём с вас, молодой человек и дает слово нашему другу - чифу. Вначале чиф пробует давить на здравый смысл:- утверждение, что на трёх судах в один час одновременно вышли из строя три эхолота – чистейшей воды мистика. Шкала рыбопромыслового эхолота ограничена 1000 метрами глубины, а нас попросту снесло на недостигаемые эхом глубины. Но если вас это доказательство не убедиило, предлагаю варианты проверки. Из обсервованной мною точки давайте проложим курс на приёмный буй Керченского пролива, и я гарантирую, что мы выйдем на буй в заданное время с точностью в плюс-минус десяток минут. Одновременно будем вести две прокладки: из счислимой, и обсерванной точки. У буя выяснится, точная величина невязки. Уверяю, невязка будет больше сегодняшней в 220 миль, потому, что к ней добавиться величина ежесуточного сноса течением на 10-12 миль.
Есть и ещё один вариант. Пока мы в дрейфе и работаем на станции, пусть посыльное судно "Гонец" полным ходом следует на зюйд-зюйд-вест и ровно через 22 часа будет в 12 милях от береговых маяков на входе в Босфор, т. е. в точке, где мы сейчас должны находиться. Там он определится по береговым ориентирам и его эхолот засекёт 200 метровую глубину берегового плато у пролива.
Абсолютным большинством голосов учёного совета, при одном – «против»,- было принято второе предложение «звёздного мальчика», так про себя некоторые учёные прозвали нашего друга.