ВОСПОМИНАНИЯ О ПОТЕРЯНОМ РЫНКЕ. Продолжение 2

Утром в четверг торгпред Алексей привёз факс от своего коллеги - торгпреда в Дагомее. «Капитану «Боры» предлагается по пути следования в Лагос зайти в порт Котону, для поставки «Дагомея фишинг компании» 250 тонн мороженой рыбы в отечественной расфасовке. На обратном пути из Лагоса на промысел выгрузить остальные 250 тонн рыбы в отечественных коробах. Не запамятовал мой новый друг и про мою просьбу о письме в таможню Таллина. Правда выглядело это письмо как явная услуга за будущую услугу, и теперь моя очередь выполнить его просьбу, из которой торчали явные «рожки» от задумки профессорской дочки. Даже при приятельских взаимоотношениях прожжённые в загранкомандировках супруги московских чиновников соблюдают правила игры по принципу:- «ты мне, я тебе!». А её муж, желая сохранить лицо рубахи-парня, вынужденно оправдывался:- Понимаешь, мы с супругой просто обязаны поддерживать связь с местным анти колониально настроенным бомондом. А этой братии барбекю на природе давно прискучило, и их тянет на экзотику, вроде вечеринки на судне. Выпивку я беру на себя, а твоей задачей остаётся сотворить стол из желтопёрого тунца под винным соусом, ну и ещё чего-нибудь из горячего, вроде цыплёнка табака. Помнится, ты жаловался, что экипажу уже поперек горла, опостылевшие марокканские цыплята, вот мы тебя и выручим,- хохотнул Лёха. – Думаю в вашем переоборудованном под «избу читальню» судовом баре с работающим кондиционером будет намного уютней, чем в прокуренном галдящими нетрезвыми посетителями городском ресторане, да и вечеринка обойдётся дешевле. Под хороший закус гости дружно налегли на выпивку и быстро покончила с завезённым Лёхой бренди, но он тут же сориентировался, придумав завершить вечеринку коктейлем «кровавая Мэри». Три бутылки «Столичной» и трех литровую бутыль с томатным соком Лёха ещё давеча заприметил в капитанском холодильнике. От стойки бара до злополучного холодильника не более полторы сотни шагов, и шустро обернувшись, мы стали причиной нежданного переполоха в застолье. Не все гостьи умудрились к нашему возвращению расфасовать по сумочкам сладости из опустевших сахарниц. Промеж пальцев в перстнях и дорогой косметики у обладательницы сумочки из крокодильей кожи всё ещё торчала ножка жареного цыплёнка. – Бомонд – он и в Африке – бомонд – вздохнув, шепнул мне Лёха.
Зато фирма старичков-ажанов «веников не вязала», а слово французского мастерового оказалось таким же крепким, как и материал с которым они имели дело. В четверг вечером старенький грузовичок чихнув остановился под грузовой стрелой первого трюма «Боры». В кузове грузовичка лежала свежевыкрашенная шестерня нашего брашпиля. Не ожидая приглашения, на шестерню тут же набросились судовые умельцы. В пятницу брашпиль был уже собран, и чиф инженер лично проверил его в работе, потравив до грунта и выбрав якорь на положенное ему место в клюзе.
С тех пор прошло более половины века, но не забыть мне, поминаемых лишь добрым словом двух французских спецов из африканского порта Ломе. Без проблем двадцать лет «верой и правдой» прослужила «Боре» собранная ими из половинок шестерня брашпиля. Она готова была потрудиться ещё, кабы в шальных девяностых само судно не оказалась безработным. Заброшенная командой, не получавшей расчёта за два рейса, «Бора» отстаивалось у полуразрушенного причала, хирея прямо на глазах. На белоснежных когда-то бортах рефрижератора пробились нездоровые, похожие на чахоточный румянец пятна, и слезились рыжие подтеки. Казалась, что уменьшившись в размерах сама «Бора» скукожилась от стыда за свой неухоженный вид беспросветного бомжа. Чёрным трауром запал в мою память день, когда тремя прощальными гудками с буксирного катера «Суур Тылл» проводил я «Бору» в её последний рейс в Испанию для резки и переработки её на лом металла. Известно, что корабли, как и люди со временем стареют и становятся кому-то в обузу, а о кладбищах для почивших в Бозе кораблей вспоминают сегодня лишь в исторических, да фантастических романах. Так как содержание в бездыханном состоянии современного корабля стоит дорого, пребывание его на этом свете в рабочем обличии обычно быстро кончается под ацетиленовыми резаками. Пройдя через огненное чистилище переплавки, после прокатного стана корабельный металлом снова обращается в судостроительную сталь, чтобы по древнему закону реинкарнации возродиться новым корпусом судна под новым именем. Хотя корабли собраны из железа, но, как и людей у них своя собственная история, характер, привязанности, а быть может и душа, собранная и накопленная из сотен духовных флюидов от тех мореплавателей, что разделяли с ними собственную судьбу. Вышесказанные отвлечения на бесплодные раздумья – пустые и бесполезные мои мечтания о бесконечности бытия материального мира, не стоит на них заостряться, а пора бы возвратиться к реалиям прошедшего времени.
Выгрузка в порту Ломе закончилась в пятницу и в тот же час все судовые службы «Боры» доложили о готовности дальнейшей работы по контракту. До этого часу никто не предполагал, насколько трогательным обернётся наше прощание со старым грузовичком, застывшем с поникшим капотом и двумя мужскими фигурками на конце опустевшего причала. Памятуя об услугах полюбившегося грузовичка, в качестве благодарности в его кузов мотористы закатили парочку баррелей с бензином. Рядышком в русских полосатых тельниках – презенте боцманской команды, щеголяли два француза. Они здорово смахивали на провинившихся корсаров, высаженных на необитаемый остров за какие-то провинности. Заброшенность бобылей ещё острее казалась издали, когда, размахивая руками, они стали что-то кричать в след удаляющейся «Боре».

От порта Ломе до порта Котону не более восьми часов хода. С заходом в порт потеряется всякий смысл разговоров о целесообразности поставки на экспорт партии рыбы, предназначенной для потребления в Союзе. Излишне осторожный помощник капитана по производству решился больше не откладывать разговора с капитаном судна. Непревзойдённый знаток рыбного дела, Михайлович хорошо разбирался не только в производстве, но имел богатый опыт и в сбыте продукции. Его он знал не понаслышке. В своё время в ответ на рекламации сбыта довелось Михайловичу вдосталь помотаться по торговым точкам Союза. Сегодня, здесь и сейчас назрел момент не только умерить капитанские амбиции, но в самый раз заострить его внимание на одолевшие Михайловича технологические сомнения в компетентности всей цепочки лиц, связанных с поставками продукции.
- С технологической точки зрения сбыт мороженой рыбы в отечественной упаковке в экваториальном климате я считаю категорически неприемлимым. Только дилетант, не знающий специфики рынка на Африканском континенте, может думать, что сбыт продукции к судовой команде не имеет отношения, и как чистого транспортника, сбыт его не касается. Суть дела в том, что по сложившимся местным обычаям розничными продавцами рыбы являются так называемые «Мамы». Сколько таких «Мам» наберётся по Африканским портам, никто и никогда не считал. Тем не менее, вся торговля рыбой в Африке, держится на руках и на босых ногах чернокожих «Мам». Купив в портовом холодильнике по оптовой цене короб рыбы, «Мама» понесёт этот короб на голове до базара, где надеется продать товар уже по своей - розничной цене. Хорошо если мамин базар находится в городе, а не в деревне за десятки вёрст от порта. В таком случае неизвестно сколько времени и километров придётся вышагивать маме босыми ногами по лесным тропам до деревенского базара. Скорее рано, чем поздно, под беспощадным африканским солнцем растает ледяная глазурь на смёрзшихся рыбных брикетах, и все три брикета распадутся на отдельные рыбины. Талые воды и сукровица вконец расквасят слабенький картон отечественного короба, и 30 кг рыбы рассыплется в дорожную пыль, к ногам плачущей и не знающей что делать дальше «Мамы». Таким образом, при кажущейся выгодной сделке, подорвётся наработанное раннее доверие местного рынка к фирме. Так навредив фирме «Дагомея фишинг компании», в конечном счёте, мы подорвём доверие к себе. Главное, что эта неприятность не доходит ни до нашего торгового представителя, ни до владельца фирмы.
- Михайлыч, почему же ты молчал до сегодняшнего дня. А я и впрямь обмишурился, согласившись на показавшуюся мне выгодной для обеих сторон сделку. Скажи честно, как исправить ситуацию? Ясное дело, торгпред, ни за что не отвечает, а вот фирмача мне жаль, понесёт он убытки немалые, если «Мамы» перестанут брать его ставший неликвидным продукт.
- А молчал я, как рыба об лёд в полной надежде на пробуждения здравого смысла у всех заинтересованных лиц, а сам продумывал наилучший выход из положения. Надо было убедиться в наличии и пересчитать на стеллажах в боцманской крохоборке запас полиэтиленовых пакетов-вкладышей, для экспортной продукции. Уже и не помнится, кем и когда были получены эти пакеты, а затем и списаны. Но лежат они там с давних пор и возили их мы на всякий пожарный, а сегодня этот случай и наступил. – Но «За просто так» дарить вкладыши мы не станем. Ведь фирма обязалась расплатиться с нами по цене экспортной продукции, в которую включена стоимость пакетов. Вот и давай передадим фирме по двухстороннему акту восемь тысяч пакетов-вкладышей, а в акте отметим её обязательства снабжать каждого покупателя короба рыбы тремя пакетами. Тогда «Маме» только что и останется: рассовать три ледяных брикета рыбы по пластиковым пакетам.
- Ну, ты и молоток, Михайлыч! Да за такую идею и впрямь причитается выпить, и закусить, но это уже не мой, а фирмы бизнес, обязуюсь напомнить это главному фирмачу.

В порту Котону нас ждали и встречали с помпой не меньшей, чем древние эллины чествовали Аргонавтов, прибывших с золотым руном. Обгоняя процессию из чиновников таможни, эмиграционных и портовых властей по трапу взлетел улыбающийся до ушей фирмач. Мне он отдавил, и долго тряс руку, повторяя:- Проси, что пожелаешь, kamandante. Освобождая онемевшую конечность, я ляпнул первое, что взбрело на ум:- пригласи офицеров «Боры» на пиво с барбекю на лужайку своего бунгало,- и тут же позабыл о сказанном.
Зато об обещании, данном дочери я помнил. Дознавшись, что в местных джунглях водится способная к обучению порода африканского попугая, загорелся целью приобрести такую птичку. В те годы не были обнародованы нынешние строгости по ветеринарному контролю за приручённой дикой живностью, не требовали многих формальностей и даже справки таможни. Любой капитан только бы оскорбился, при первой попытке лишения его права носить на плече попугая, выкрикивающего боцманские команды вперемешку с непристойностями на принятых на флоте языках. Я же, признаться, ещё со станичного детства вынашивал мечту обзавестись личным преданным другом и грозой ядовитых змей зверушкой из семейства прославленной Киплингом мангусты. Дознавшись о знакомстве судового агента с профессиональными охотниками-ловцами диких зверей и птиц, я стал хлопотать о приобретении попугая, и щенка мангусты. Агент английского слова «попугай» не знал. Тогда размахивая руками, как крыльями и, издавая гортанные звуки, я как мог, постарался навести чернокожего агента на мысль о говорящей птице. Уловив мои запросы, заверив:- нет проблем,- агент удалился, чтобы вернутся со связкой квохчущих и размахивающих крыльями кур. А уже ближе к вечеру он приволок шкурку камышовой кошки, объяснившись, что ещё, мол, не сезон обзаводиться живыми котятами в семействе мангустов. Агент убеждал меня не унывать, потому что Дагомея именно то место в Африке, где попугаями кишат местные джунгли. Я посвятил в свои задумки чиф инженера.
- «Дедушка», в школе ты учил французский. Давай прошвырнёмся до зоомагазина и поможешь мне сторговаться. Если хочешь пройдёмся вдоль уличных мастерских и полюбуемся на ювелирные поделки, до которых здешние ребята большие мастера. Хотя золото в их изделиях дешёвое, как говориться «цыганское», зато сама работа ажурная и ценится выше драгметалла. Моя дочь давно кивает на свою одноклассницу – тоже дочь моряка, но из пароходства. Отец привёз её целую жменю таких цепочек. Гляди, и мы угодим нашим женщинам с подарками.
Цены в зоомагазине оказались не по карману советскому капитану. За дверьми магазина в рукав «Деда» вцепилась личность, бормочущая:- «возьми птичку по цене клетки». - А сколько стоит твоя дерьмовая клетка?- заинтересовался «Дед». В ответ он свистнул, и как отрезал: – хочешь получить треть от запрошенного тобой, приноси птицу в порт, а там посмотрим.
В результате сделки в спальне капитана поселился воспылавший ко мне лютой ненавистью постоялец. Оказывается, птичка источала нестерпимый запах звериного вольера, поэтому окно спальни постоянно держалось открытым. Кормить эту злюку могла лишь старшая буфетчица. Насытившись, птичка старалась смести крошки от еды и весь мусор не иначе, как мне на койку. Не обращая внимания на всё возрастающую между нами неприязнь, смотреть на отчаяние птицы, пытающейся разогнуть прутья клетки, было тоскливо и больно. Мы оба лишились сна, и коню понятно, что скорее кто-то из нас загнётся, прежде чем мне удастся приручить эту птичку. И я вздохнул с облегчением, когда, сердобольная уборщица нечаянно упустила птичку назад в Африку, где и было ей место.
Не успел я ещё разделаться с птичкой, как опять объявился охотник. Его коробило от перебора и явно требовалось поправить здоровье. На поводке за охотником семенила молодая рыжая обезьянка. Чтобы завладеть вниманием хвостатого создания, стоило только угостить его арахисом. С детской непосредственностью обезьянка враз обернула «шляпочное знакомство» в панибратство, бесцеремонно шаря по моим карманам и распихивая орешки за раздувшиеся щёки. Наконец, как бы в доказательство своего расположения, обезьянка вскарабкалась на моё плечо и мордочкой прижалась к щеке. Сердце моё дрогнуло. И хотя я был уверен, что серьёзные люди так не поступают, что без согласования с домашними, не имею права обзаводиться новым членом семейства. Что в двух комнатной квартирке, все 32 квадратных метра площади давно поделены между ребёнком, двумя взрослыми и одним котом. А теперь не избежать нового передела жилого пространства. Однако, отдавшись на волю случая, решился:- Что будет, пусть то и случится.
В мои торги с охотником вмешался чиф инженер. Выговорив забулдыге за мошенничество с продажей птицы из породы явно не приручаемых, он потребовал компенсации. Базар кончился обоюдным согласием на парочку бутылок «Столичной» за одну рыжую обезьянку. Таким образом, я заделался толи опекуном, толи хозяином молоденькой африканской мартышки, откликающейся на католическое имя Роберт.

Свободных от вахт судовых офицеров на воскресный вечер пригласил директор «Дагомея фишинг компании». Засветло к трапу «Боры» подкатил микроавтобус вместимостью на дюжину посадочных мест. Шоферу пришлось обождать, потому, как я уже однажды обжёгся на протестантской скупости европейской буржуазии. И, собираясь в гости, за правило принял обязательно перекусить дома, и уговорил компанию подкрепиться вместе со мною.
Радушные хозяева показали нам буквально всё, чем владеет семья дагомейца среднего достатка, в недавно освободившей от колониального рабства стране. Пройдясь по жилым помещениям общей площадью более ста пятидесяти метров, мы заглянули в детскую. Всё её пространство оказалась заставленной рядами двух ярусных коек. Такая обстановка напомнила мне кубрик первого отделения мореходной школы юнг перед сигналом «Отбой». Я тут же сосчитал одиннадцать мордашек таращивших глаза с двух ярусных коек. Их было ровно столько же, как и положено быть в полностью укомплектованном строевом отделении юнг, только рожицы эти были темнокожими. – Неужто все эти одиннадцать – ваши родные детки?- позабыв о приличиях, пробормотал комиссар.
Осмотр «бунгало» кончился во вместительном и прохладном холле. По количеству посадочных мест и столовым приборам нетрудно было догадаться, что хозяин рассчитывал на приход гостей, раза в два больший, чем было нас. Значит ли это, что ещё не все гости собрались? Странно, но их не стали ждать и нас рассадили за столом. Как почётного гостя меня определили рядом с хозяйкой дома, за которой полагалось ухаживать, как за своей дамой. Коротенький, но содержательный спич, хозяин закончил по-русски:- «На здоровье», и предложил выпить за успешный рейс своих новых друзей. Несмотря на доброжелательность хозяев, меня беспокоило смутное чувство опасности, витавшее над застольем. Стараясь не проявляться, я о чём-то болтал с жизнерадостной толстушкой и, пройдясь с нею в танце, подивился простору гостиной, вместившей запредельное по советским меркам количество гостей.
- Когда же и мы - советские капитаны окажемся в состоянии «загнивать», подобно этим, разбогатевшим лишь по воле нашего руководства людям,- только и успел я позавидовать чернокожему семейству, как через входную дверь вплыл аромат от запечённого на вертеле кабанчика. Правда, мне уже было не до запахов. Щёлкая пальчиками и выделывая на коротеньких ножках замысловатые па, вслед за кабанчиком в зал вкатился развесёлый тип, могущий сойти толи за художественного руководителя ансамбля песни и пляски, а скорей за местного тамаду. За ним потянулась цепочка из женской компании в дюжину персон. Прямо по ходу, с налёту – повороту, девицы принялись рассаживаться между скромно потупившимися моряками. И тут я прозрел. Так это же ни кто иной, как бандур, а с ним дюжина девиц, предсиавительниц самой древней женской профессии. Ёкнуло в груди, и я бросился разыскивать в этой кутерьме хозяина.
– Скажите, эти женщины кто они? Они ваши родственники или приглашенные на раут гости?
- Совершенно верно, это мои и ваши гости – бесхитростно ответил хозяин, и жестом Воланда, открывающего бал сатаны, пригласил позабыть обо всех условностях и приступить к заведению дружественного знакомства.
- Дорогой каманданте, я отлично сознаю, что вы моряки устали от холостяцкой жизни и соскучились по женской ласке, поэтому рад немного разнообразить ваш сегодняшний вечер.
- Уважаемый мистер Ф., наши с вами понятия по извечному вопросу разделены на сотни лет понятиями о морали и, боюсь, что мне будет трудно объясниться. У нас на родине женщина свободна от рабской принадлежности мужчине и поэтому давно закрыты публичные дома. Для нашего общества отношения между мужчиной и женщиной без взаимного влечения, любви или брака, а лишь как услуга за деньги, выглядят сродни животной случке. Если наши жёны дознаются, что кто-то из нас переспал с продажной женщиной, боюсь, что многих из ваших гостей будут ждать судебные процессы по расторжению брака. В нашей мореходной конторе не обошлось без печального опыта. Двое матросов с рефрижератора «Иней» рискнули побывать в бардаке Дакара и подхватили такой «букет африканского сувенира», что его до сих пор не размотала региональная больница водников Таллинна.
- Дорогие гости, уверяю вас, мужчине всегда надо действовать с расчётом и умом, поэтому я и припас по паре пачек презервативов на каждого гостя. Как я полагаю, совершенно не к чему вашим жёнам знать все подробности сегодняшнего вечера – старался переубедить нас наивный человек, не имевший элементарного понятия о недремлющем партийном оке всеобъемлющего советского стукачества.
- Извините, но мы никогда не поймём друг – друга, так как родились и живём в разных мирах – утверждал я, шестым чувством ощущая, как росла и крепла за спиной моя группа поддержки из комиссара, чиф инженера и наиболее целомудренных подчинённых, чутко уловивших обстановку и спешно раскланивающихся с хозяевами дома.

В окна и запёртые двери автобуса ломились оскорблённые в лучших чувствах, успевшие выпить, но не успевшие закусить, жрицы любви. Дюжину разгневанных фурий объединила общая жажда посчитаться с виновником испорченного вечера. Дай им волю, «Каманданте» был бы немедленно линчеван. Когда автобус откатил на безопасное расстояние, сидевший за рулём пожилой дагомеец зашёлся в гомерическом хохоте и долго не мог успокоиться, и время от времени хрюкал и всхлипывал от неудержимого веселья.
В понедельник утром, распрощавшись с акционерами «Дагомея фишинг компании», мы покинули родину Роберта. Прогуливаясь по главной палубе, я не рискнул спустить обезьянку с поводка. От природных потребностей никуда не деться, и я отлично понимал, что не менее двух раз на день животное обязано выгуляться. Однако хочешь, не хочешь, но и всё оставшееся время приходилось держать Роберта на привязи. Оставить обезьянку одну в каюте, значит подвергнуть помещение разгрому. Таким вот образом Роберт и очутился на дне рождения в каюте технолога в шумной компании, развлекающейся байками под сухое «Кабарне». Идя «по кругу», и до меня дошла очередь выдать небылицу из собственного запаса. Будучи прирождённым южанином, все солёные местечки я сопровождал жестами свободной руки. Другая рука была занята. В ней на уровне плеча удерживал я бокал с вином. На плече, рядышком с бокалом дремал Роберт. Не успел я добраться до основной соли байки, как меня уже озадачили ухмылки и смешки компании. Требовалось срочно промочить горло. Можно только догадаться насколько глупо выглядела физиономия, с которой я разглядывал донышко пустого бокала. Комичность ситуации, вызвала очередной взрыв гомерического гогота. Бокал осушить мог только Роберт. Мне же вовсе не до смеха. Помятуя бывшего хозяина Роберта, я ужаснулся мысли,- не приучил ли этот алкаш к спиртному обезьянку? Неужто Роберт – алкоголик? Перспектива жизни с хроническим пьяницей, меня крепко напугала. Будучи в расстроенных чувствах, ненароком я обронил поводок у дверей каюты. Бывшему жителю джунглей и во хмелю реакции не занимать. Почуяв свободу, Роберт рванул как в спринте на 500 м, не забывая и на бегу покобениться почище иного мужика в подпитии. В его крошечном мозгу возникла фантазия пробежаться по поручням трапа с третьего на второй этаж. Пары алкоголя лишили обезьянку природной координации и промахнувшись в прыжке, шмякнувшись о переборку он скатился по трапу до распахнутой наружной двери. Выскочив на простор главной палубы, уклоняясь от увеличивающегося числа преследователей, Роберт мчался зигзагами, пока не упёрся в свободный путь - вверх по фок мачте. Тут же нашлись и жаждущие посоревноваться с мартышкой в ловкости лазания по стоячему такелажу. Однако дисциплина возобладала над азартом, и люди подчинились команде:- «Всем марсовым сойти вниз!». Только один Роберт посмел ослушаться приказа палубного громкоговорителя и продолжал шипеть и скалиться с клотика мачты. Самое разумное, что оставалось сделать людям, немедля разойтись. И часу не прошло, как вернулся трезвый как стеклышко Роберт. Поток воздуха от полного хода судна выветрил дурь из крошечной головки. Вскочив на моё плечо, Роберт принялся за демонстрацию обычной показухи примирения: якобы ловлю насекомых в хозяйской причёске.
Старшая буфетчица «Боры» до выхода на пенсию зарабатывала свой трудовой стаж в полузакрытой школе для юных правонарушителей, и её вовсе не смутили выходки Роберта. Понятно, в своей школе она и не такого навиделась. Для воспитателя, изучившего психологию подростка, была вовсе неудивительна неадекватность поведения детёныша предка человека. Буфетчица застигла меня врасплох вопросом:- а где посуда с водой для Роберта? Ах, её, оказывается, и не было? Бедный мальчик, он и сейчас изнывает от жажды? Да к тому же он ещё и перекормлен. Не смею утверждать, что тут же поладили подросток обезьяны и опытный педагог. Под присмотром опытного воспитателя постепенно искоренялись дурные привычки, заложенные поблажками мамы-мартышки, и Роберт уже привыкал не разбрасывать крошки, а после еды не устраивать погромы в каюте. Экипаж «Боры» тоже постарался. С глаз Роберта исчезли «бесхозные» порожние бутылки из-под вина, откуда обезьянке удавалось выжать хоть каплю влаги и мы зажили в мире трезвости и согласии с новым членом команды.

Фирма «Нигерия фишинг компании» являла собой наиболее крупного и надёжного делового партнёра нашего министерства на Западном побережье Африки. Фишелич особенно не скрывал, но и не рекламировал своей дружбы с хозяином фирмы, чему, явно способствовала молодая жена хозяина и соплеменница Давида Фишелевича. Любимая жена хозяина неизменно привечала капитана «Боры» в качестве почётного гостя на женской половине дома. Мне оставалось только пользоваться заслуженным «Режимом наибольшего благо приятельства», сложившимся для «Боры» и её капитана. Блюдя традиции и стараясь сохранить добрые взаимоотношения, я исключительно аккуратно, в установленные чартер - партией сроки сообщал свою позицию и полагаемую дату прихода судна в порт Лагос. Не забыл я и о 24 часовом нотисе. В ответ я ожидал не меньшую аккуратность и от фирмы. Поэтому всё большее удивление вызывало ненормальное молчание судового агента в Лагосе, состоявшего на службе в рыбной компании.
Как и оговорено контрактом, к полуночи с понедельника на вторник «Бора» прибыла на внешний рейд Лагоса и стала на якорь. Обширный рейд порта оказался забит судами и расцвечивался якорными огнями, подобно ёлочной гирлянде. Вахтенный помощник капитана насчитал более полусотни судов, а затем сбился со счёту. Однако непонятная и тягостная тишина царила в радио эфире, будто уснули все: и портовые власти, и вахта на судах.
Пропев злободневный куплет:- Словно замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…- комиссар высказал трезвую мысль:- тише едешь, больше командировочных, а третий штурман выразился ещё конкретнее:- солдат спит, а служба идёт! – Утро вечера мудрее,- заметил я, отправляясь спать.
Утром ничего так и не прояснилось. Всё та же гробовая тишина в эфире. Но «Ждать и догонять» - двух вещей не терпело беспокойное, за тридцать шесть лет жизни ещё не угомонившееся Эго капитана. Не по нутру было «Ждать у моря погоды» и молодому, предприимчивому чиф инженеру. А два сверх меры инициативных и нетерпеливых руководителя на судне – явный сигнал к возможным неприятностям. Чиф инженера в это утро донимали неординарные идеи, и он явно перестарался. Перед носом пробегавшего мимо лоцманского катера инженер зазывно помахал приличным экземпляром рыбы-парусника. У капитана катера реакция оказалась на высоте. Катер мигом затормозил и подрулил к борту. С лоцманом мы дружески пообщались, посулив короб тунца за возможность «Боре» возглавить очередь на заводку в порт. Не ведали мы, что творили и во что вляпались по самые уши! Хотелось, как лучше, а получилось… Известное дело, Фортуна не терпит, когда дважды подряд ставят на один и тот же выигрышный номер. Хотя и на этот раз безотказно сработал надёжный принцип глобального рынка:- «не подмажешь, не поедешь», но не пошёл он нам на пользу, а вовсе – наоборот.
Через пару часов знакомый катер доставил портовые власти и лоцмана. Малоразговорчивый англичанин поставил «Бору» на якорь на внутреннем рейде порта, и, ткнув пальцем в сторону правого борта, процедив сквозь зубы:- «вон там за забором особняк советского посольства и консульство», и взвалив на плечо короб с тунцом, исчез.
В эфире полнейшая тишина, как после нашествия инопланетян. И где же он, и куда запропастился судовой агент? Все тревожившие нас вопросы я полагал решить одним махом, добравшись до Советского Консульства, второй этаж которого просматривался за длинным забором в полукилометре от судна.
Команду моторного катера комплектовал лично комиссар, его и оставил я за старшего на рейде, посоветовав внимательнее прислушиваться ко всем техническим требованиям чиф инженера, а ещё и к здравому смыслу и опыту технолога. От шлюпочного причала, где остался мотобот с пятью моряками и до ворот посольства всего-то каких-то двести метров пустого пространства и полного безлюдья. Но только перед самым моим носом калитка распахнулась,- выходит, что наблюдение за пространством перед глухим посольским забором велось исправно,- пришла на ум нехитрая догадка. Охрана препроводила меня к советскому консулу тов. Д., и тот без промедлений приступил к инструктажу капитана.
- В Нигерии, обнаружены неисчерпаемые богатства нефти. Международным компаниям не удалось миром поделить её разработку, и тут же сорганизовались межплеменные розни. После резни племени ибо, два миллиона беженцев из этого северного племени заполонили восточные провинции страны. Сегодня ночью в Нигерии произошёл государственный переворот. Только что закончилась стрельба в центре города, и утреннее радио сообщило о свержении законного республиканского правительства и создании нового государства Биафра под властью губернатора Восточных провинций полковника Оджукву. Фактически в стране началась гражданская война. Узнав о намерении портовых властей завести «Бору» на внутренний рейд, вам, по нашей просьбе определили место якорной стоянки рядом со шлюпочным причалом нашего посольства. Тут вы и постоите до поры, пока посольству удастся установить деловые связи с новым руководством страны. Ваша задача пребывать в постоянной готовности к возможной эвакуации семейств работников посольства. Организуйте круглосуточное дежурство вот на этой частоте радиообмена, так чтобы по первому сигналу ваши люди приступили к переправке женщин и детей на борт судна… На этой фразе консула перебил вломившийся в кабинет шофёр.
- Вооружённые люди в форме армии Нигерии захватили шлюпку под советским флагом и шмонают в ней, а возникшего было с протестом, судового офицера солдаты скрутили и уложили носом в пыль.
В машине с красным дипломатическим флажком на капоте мы подскочили к месту, где только что совершилось невиданное надругательство над советскими подданными и международными нормами права. Я был в форме, а четыре нарукавные нашивки свидетельствовали о моём правовом положении капитана советского судна. Даже не успев закончить фразы:
- Протестую против незаконных действий…, как со скрученными назад руками я оказался в машине с зарешёченными окнами и уже через них наблюдал, как у советского консула изъяли паспорт и запихнули его в другой камуфлированный автомобиль и в одночасье оказался в крошечном каменном мешке в подвальном помещении незнакомого здания. Вокруг голые каменные стены: ни табурета, ни топчана, ни циновки на цементном полу. Тусклая электрическая лампочка под подволоком и убийственная тишина, взрываемая писком и вознёй чего-то не поделивших крыс. В карманах пусто, даже ключ от каюты отобрали. Единственное средство защиты от тварей - зажатый в кулак цементный обломок. В мозгах механически ворочались слова давней казацкой песни, родившейся в турецкой неволе:
- И родная не узнает, где могилка моя!..
За сутки заключения меня ни разу не вызывали на допрос, не приносили ни пить не есть, и про меня, кажется, забыли все. Зато, и на склоне лет, не дадено забыть мне ту бесконечную тишину ночи, прерываемую крысиным писком и стуком из соседней камеры. Надежду на освобождение придавал престиж громадной ядерной державы не позволяющий чрезвычайному и полномочному послу надолго оставить за решёткою своего консула, а с консулом выкарабкаюсь и я.
Лишь утром следующего дня советскому послу удалось поднять на ноги всесильные посольства США, Англии и Франции, а через них выйти на главаря мятежников - полковника Оджукву. Советский консул, а с ним и ваш покорный слуга оказались на свободе, причём я на ковре консульства, чтобы дослушать инструктаж капитана.
К нашему счастью, мятежники не собирались морить голодом свою армию, а проявили интерес к «Боре», заверив, что вооружённые силы возьмут под свою защиту весь её груз до последнего рыбьего хвоста. Пока владелец фирмы, продолжает беспечное турне по далёкой Франции и не торопится домой, дела фирмы вёл судовой агент, по странному совпадению носивший, не к ночи помянутую фамилию давнишнего американского вице-президента. Правда не того баптиста, что под завязку мировой бойни распорядился кинуть на Японию парочку ядерных бомб, а другого, что сменил убитого 37-го президента США. Чернокожий однофамилец президента спешил пользовался случаем и набить карман. Нагло фармазоня, судовой агент прибегнул к открытому вымогательству, требуя от судна взятку в дюжину грузовых стропов рыбы, оформив их актом как бой при выгрузке. Инструктируемые им береговые счётчики неприкрыто мухлевали, споря до хрипоты, постоянно пытались сбить с толку судовых счётчиков. Конфликты улаживались с помощью армейского капрала, под присмотром которого разбирались разногласия в подсчетах груза. Разборки неизменно кончались в пользу судна. Пройдохе агенту удалось подкупить все действующие власти, за исключением лишь одного капрала. Его он боялся до дрожи в коленках, и поэтому лавировал, вытворяя мелкие пакости капитану и судну. Посадив экипаж на «голодный паёк», он тянул время с бункеровкой водой, без причины задерживал аванс команде, и, желая лишить капитана связи с консульством и торгпредством, не представлял транспорт для судовых надобностей.