Блог клуба - Литературно-исторический

СВОБОДА
Лето приносило оживление на суровые берега Охотского моря. На множестве рыбных комбинатов, разбросанных по северному и восточному побережью, начиналась путина. В эту горячую пору, как говориться, день - год кормит. Рыбаки трудятся без устали, да им в помощь ещё прибывают "вербованные", люди с материка, приехавшие на сезон подзаработать. У моряков-дальневосточников тоже прибавляется забот, нужно завезти на эти комбинаты разное снабжение и вернуться с рыбной продукцией во Владивосток или Находку. Держим курс на север!
Таким вот образом, и наш теплоход оказался на рейде в районе Тауйской губы. После прошедшего шторма море уже утихло, но плавсредства комбината ещё не были готовы к работе. Стало быть, нечаянно, получили мы немного свободного времени, которое было решено посвятить рыбалке. К вечеру спустили на воду шлюпку, взяли снасти и кое-чего из продуктов. Добравшись до берега, всё это выгрузили и вскоре уже занялись ловлей. Дело это, в здешних местах нехитрое, да и нам не впервой, так что улов долго ждать себя не заставил. Стало уже темнеть, с моря потянуло прохладой. Хотя мы и одеты в телогрейки, но пробирает ветерок. Да и пора уже перекусить. Развели костёр, насобирав плавника, поставили котелок и заварили уху. В небе появилась луна, временами закрываемая бегущими облаками. Костёр потрескивает и приятно согревает. Аромат ухи возбуждает здоровый аппетит. Стали устраиваться в кружок и разливать насыщенное варево.
Только приступили мы к трапезе, как раздался звук чьих-то шагов по галечному берегу. В свете костра нарисовалась вскоре весьма экзотическая фигура мужчины. На ногах высокие яловые сапоги, брюки и куртка из брезентовой ткани, широкий кожаный пояс с ножом, а за плечами ствол карабина. На голове, вместо привычной здесь меховой или вязаной шапки, повязка, напоминающая чалму. Лицо украшали большие зеленоватые глаза и лихо закрученные рыжеватые усы. На вид - точно разбойник! Но мужчина вдруг широко улыбнулся и поздоровался с нами. Пригласили его присесть и мы. Ухи хватит, угощайся! Разговорились, рассказали ему о том, что нас сюда привело. Поинтересовались и тем, как он здесь оказался, чем занимается, не боится ли один ночью по безлюдным местам бродить. К нашему большому удивлению оказалось, что он - турок. Всякого народу тут встречали, но это всё же редкость! А занимается охотой, рыбной ловлей, хижину себе соорудил на берегу реки, подальше от берега. На вопрос о том, не скучно ли одному, ответил так:
- Зато я свободен, занимаюсь тем, что нравится, и никому не подчиняюсь.
Видимо был он из турков-месхетинцев, проживавших на территории Грузии, а им там было не очень уютно и в советские времена. Видимо достали его власти грузинские, ведь не от хорошей жизни бегут в столь дальние края. Вот и нашёл всё же себе место, где людей почти нет, но зато и чиновников тоже.
Историю эту давнюю я вспомнил, прочитав в новостях портала Делфи сообщение о проблемах жителя города Нарва. Он тоже турок, но женат на гражданке Эстонии. Его дочь ходит в эстонский детский садик. Сам он выучил эстонский язык и подал ходатайство о получении эстонского гражданства. Да не тут-то было! Как раз наши политики изменили закон и увеличили срок проживания в стране, необходимый для подачи такого заявления, с 5 до 8 лет. Так что, помыкайся ещё, а мы опять препону придумаем. И вот ведь что обидно, страна маленькая, здесь от чиновников далеко не убежишь!

ТОНУ НА СУШЕ
То, что с морем шутки плохи, известно всем. Тысячи судов сгинули в его пучине по разным причинам. Великое множество моряков не вернулось домой, найдя вечный покой на дне морей и океанов. Но утонуть, увы, можно не только в морских просторах. В минувшем году мы стали свидетелями большого наводнения в восточных краях России, принесшего немало бед. Вот и вспомнилось, как сам когда-то пережил нечто подобное, отдыхая после дальних морских рейсов на берегу.
Было это в славном городе Находка, где за неимением собственного жилья, снимал я довольно убогий домишко на окраине, в районе Падь Ободная. Здесь, у склонов сопок, были рассыпаны небогатые частные дома. "Удобства" во дворе, вода из колодца, печи топятся дровами и угольком. Это не про центр города, а про окраины говорилось тогда: - "Эх, Находка! Пыль да водка".

Но, выбирать не приходилось. Вернулся я из очень длительного рейса летом. Маленькая доченька уже шустро бегает и довольно бегло лопочет. Жене, в моё отсутствие, помогала тёща, которая рискнула добраться в этакую даль из Белоруссии. Всё хорошо, лето радует теплом, гуляю с детской коляской по окрестностям, иногда добираясь и до берега залива Америка. Наступил август. В это время тёплые ветра с океана приносят и обильные осадки. Если на равнинах влага равномерно распределяется по площади, то в гористых местах вся она быстро скатывается со склонов вниз и этот "низ" начинает тонуть.
Лить начало ещё днём. Мы, по этой причине, отсиживались дома, и спать легли пораньше под монотонный шум дождя. Среди ночи меня растолкала жена, встававшая к ребёнку. Я сел на кровати, опустил ноги в тапки, но они оказались по щиколотку в воде. При этом сказать, что я сильно удивился, это значит - ничего не сказать!
Включили свет и увидели впечатляющую картину - кругом в доме вода. Решения принимал быстро, как при оставлении судна в связи с угрозой затопления: тёщу и жену с ребёнком тут же отправил к хозяйке, что сдавала нам жильё. Её новый дом стоял рядом, но повыше, и вода туда ещё не дошла. Сам добрёл до ещё одних соседей. К дому, где проживали двое стариков, я подошёл уже по пояс в воде. Забарабанил им в окно и разбудил. Они, причитая, принялись спасать своё имущество. Этим же, вернувшись к себе, занялся и сам с подоспевшей на помощь женой. Стол поставили в центре комнаты, на него подняли кровать. На эту кровать сверху побросали одежду и кое-какие вещи. Потом, взяв с собой документы, сумки с самыми необходимыми вещами и едой, направились тоже к хозяйке.
До рассвета никто из взрослых уже не заснул. Днём, выглянувшее из-за туч солнышко, осветило безрадостную картину - весь двор и дорога за ним ушли под воду. Весь почти посёлок превратился в большое озеро. Тёща со слезами причитала:
- Ну как же можно в таких краях жить?
Но жить как-то было нужно. А потому, чуть придя в себя, решил я отправиться в магазин за продуктами. На улице тепло, поэтому оделся легко, спортивное трико, майка и на ногах кеды. Вода дошла до самого порога хозяйкиного дома, но на пол просочилась чуть-чуть. Спустившись с крыльца, оказался я в воде выше колен. За воротами было уже выше пояса, а на дороге и вовсе по самые плечи, так что сумку с деньгами держал над головой. Так и шёл, почти плыл, ориентируясь по столбам, чтоб не нырнуть в обочину. Магазин находился не так далеко и на пригорке, так что его работе вода не помешала. По случаю наводнения давали даже водку, которой до того почему-то не было. К продуктам взял для профилактики бутылочку, и благополучно вернулся. Вода уже не прибывала, но и на спад пока не пошла.
К вечеру на лодке к дому подгрёб ещё один сосед. Стал звать нас с женой в кино. И мы с ним поехали, вызвав новые слёзы у тёщи. Эх, как же молоды, беззаботны и отчаянны мы были! Кинотеатр тоже был расположен на возвышении, к которому мы и причалили. И фильм посмотрели комедийный, не припомню теперь какой, но помню, что настроение он нам улучшил.
А вскоре вода стала спадать. Начался аврал по уборке грязи из домика и просушки того, что подмокло. Выручало нас только малое количество имущества. Не успели тогда ещё обрасти барахлом. Да ещё пришлось помочь старикам-соседям в составлении заявлений на помощь от городских властей. У людей не только пострадало жильё, но и начисто пропал урожай на приусадебных участках. За повреждённые дома вряд ли что давали, а за снесённый огород, как я помню, выплачивали "аж" целых 25 рублей!
Вскоре, после того августовского потопа, призвали меня на военную службу. По этому случаю получил я комнату уже в современном здании на территории флотского городка. А тонуть мне больше не пришлось ни на суше, ни на море. И слава Богу!

КОГДА НЕ БЫЛО МОБИЛЬНОЙ СВЯЗИ
Смотрю рекламу "TELE 2", где мама шлёт отца передать что-то сыну, тот едет на рыбалку, потом возвращается обратно, и так неоднократно. Потом вам предлагают мобильный телефон и льготные условия компании. И вспомнились мне времена, не такие уж и давние, когда всё так и было.
В 1971 году, вернувшись с Дальнего Востока в Таллин, я решил с "большим морем" на время завязать, дети подрастают. Предложили мне работу на буксирах судоремонтного завода, но место сменного капитана освободится только с прибытием нового судна. А пока, в ожидании, согласился побыть береговым боцманом. Подчиняется он капитану завода, обеспечивает швартовку судов, наблюдает за состоянием причалов. А ещё служит посыльным, ведь на буксирах тогда ещё не было радиостанций, ни судовых, ни мобильных. Телефоны карманные появятся гораздо позже. Поэтому связь тогда осуществлялась так:
Капитан завода посылает меня с заданием на буксир "Шторм", стоящий в южной гавани. Я топаю туда, а это полкилометра будет, не меньше. Передаю задание, но мне отвечают, что не готовы его выполнить - машина не в порядке. Возвращаюсь в конторку капитана завода, так дескать и так. Он посылает меня на другой буксир, куда и направляюсь. Так же пешочком передаю различные указания крановщицам, уборщикам причалов и т.п. Короче, не прошло и трёх месяцев, как мои сапоги превратились в дырявую рухлядь. Ну, а сколько времени при этом терялось, и говорить не приходится. Прошло пару лет, и вот уже на буксирах появились неплохие станции, работающие в ультракоротком волновом диапазоне. Такая же установлена и у капитана завода, проблемы решаются при этом куда быстрее. Ну а в нынешние времена, всё как в сказке. У всех капитанов не только отличная радиосвязь, но и волшебный малютка-телефон в кармане. Хочешь послание напиши, хочешь - звони кому угодно, даже за границу. Можно фотографию им сделать и послать, интернетом пользоваться. Даже не вериться самому, как мы без этого жили-то?

ПРИПЛЫЛИ
В советское время на этот судоремонтный завод приходили, "поправить своё здоровье", суда Министерства Рыбного Хозяйства всего северо-западного региона громадной страны. Это были траулеры и рефрижераторы различных типов и тоннажа. Причалы двух обширных гаваней были плотно заставлены корпусами этих тружеников моря, на бортах которых виднелись явные следы многомесячной борьбы с океанской стихией. Но к окончанию ремонта они вновь приобретали свежий вид: серые борта и белые надстройки выглядели почти щегольски.
Вот и на сей раз, заканчивались ремонтные работы на одном из судов, приписанном к Ленинградскому порту. Небольшой этот рефрижератор и назывался по имени такой же небольшой реки - "Фонтанка".
Ремонт завершается ходовыми испытаниями и устранением тех замечаний, что на них выявляются. А затем подписываются все необходимые документы и - "счастливого плавания!"
Капитан заводского буксира "Балтиец" вывел "Фонтанку" из гавани в залив, пожелав экипажу успешных испытаний. Прошло несколько часов, и рефрижератор должен был уже возвращаться к причалу. Действительно, по рации вскоре поступил вызов:
- "Балтиец", я "Фонтанка". Подхожу, выходите встречать. Приём.
- "Фонтанка", я "Балтиец". Понял, выхожу. Приём.
Капитан буксира заглянул в каюту механика и велел запускать дизеля. Палуба привычно задрожала, отзываясь на работу машин. Боцман и матрос выбрали швартовы, буксир начал разворот между плавдоками. Механик поднялся в ходовую рубку, поскольку теперь управление двигателями принял на себя капитан. За волноломом стала ощущаться качка, лёгкий норд-вест гнал волну прямо в залив. Капитан убавил ход и глянул в сторону моря. Там никого не видно. Взял бинокль и внимательнее осмотрел вечерний горизонт. Хотя и стемнело уже, видимость прекрасная, но ни "Фонтанки", ни других судов не наблюдается. Своим недоумением капитан вслух поделился с механиком, затем взял микрофон:
- "Фонтанка", я "Балтиец". Не наблюдаю вас. Приём.
- "Балтиец", я "Фонтанка", мы на месте. Приём.
- Да на каком же вы месте, - это капитан говорит уже механику, а сам ещё раз оглядывается вокруг. И вдруг в глубине залива, на фоне светящихся окон жилых домов, замечает судовые огни. Но ведь там уже прибрежная отмель!
- "Фонтанка", я "Балтиец". Вы что, сидите? Приём.
- Да,- раздалось после некоторого молчания.
- Ну вот, приплыли! - это уже опять механику.
Конечно, всякое бывало у капитана буксира. Иной раз команды на судах так отмечали окончание ремонта, что выведя их на рейд, он долго и с опаской наблюдал, какой курс они держат. На этот раз всё было проще: не сориентировались люди в незнакомой акватории. Пришлось осторожно, чтоб самому не сесть на мель, подойти к корме "Фонтанки". Села она носом на песчаный грунт и это было неплохим вариантом. Закрепили конец, и буксир попробовал снять судно с мели. Когда капитан дал полный ход, буксирный конец лопнул. Завели новый, потолще. Теперь капитан буксира применил другую тактику: меняя направление движения, он стал немного раскачивать, сидящего на песочке бедолагу. Такой приём оказался верным: "Фонтанка" вскоре оказалась на чистой воде. Ещё полчаса, и она уже у заводского причала. Её капитан, недавно прибывший на судно, чтобы принять его из ремонта, смущённо извинялся за казус и благодарил буксировщика. В подарок, команда буксира получила от рыбаков по большой банке хорошей атлантической сельди. Что же, скромная, но приятная оценка твоего труда!

ПРОЙТИ ОГОНЬ И ВОДУ
О людях опытных, бывалых, преодолевших многие тяготы и препятствия в своей жизни, говорят: - "прошёл огонь и воду". Морская профессия сама уже предполагает, что приключений и опасностей встретится на пути множество. Нынче мы, моряки, сполна отдавшие свой долг флоту, встречаясь изредка по датам праздничным, а чаще - уже по печальным, вспоминаем былое. И тут узнаём о том, что и кому пришлось пережить, из каких бед и передряг выбраться. Рассказчик, иной раз, сам с трудом уже верит в то, что с ним происходило. У кого-то на судне случался пожар, бывали критические минуты в сильный шторм, пробоины во льдах или при столкновении с другим теплоходом. Но, если мы сидим за одним столом, если не растеряли бодрости духа и чувства юмора, то стало быть удалось найти в себе силы взять верх над стихией и случаем, а кроме того, нас ещё многому учили и тренировали всю жизнь. Это тоже специфика профессии.
Вот скажем, государством можно управлять и не имея специальных сертификатов. Да и у депутатов парламента никто не требует даже справки о состоянии здоровья. У моряков и лётчиков - другое дело! Помимо постоянной практики, необходимо регулярно учиться, сдавать экзамены и зачёты. Капитан или старший механик имеет сертификатов столько, что для их хранения нужен довольно толстый том.

Многое изучается в теории, но и на практике нужно не подкачать. О реальных случаях из своей жизни, кое-кто пишет в воспоминаниях.
Я же хочу поведать немного о прохождении "сквозь огонь и воду", а именно о том, как мы учились и учили подчинённых своих, быть готовыми к борьбе за живучесть судна. Во времена парового флота всё было довольно просто. Противопожарное оборудование представлено помпами в машинном отделении, шлангами на палубе и в помещениях. Там же находились ящики с песком, да набор элементарных средств: лопаты, топоры, вёдра и лом. Ручные огнетушители могли выдать слабую струю воды с пеной. Да ещё имелась ручная переносная помпа, именуемая весёлым народом "разлукой". В случае возгорания груза в трюмах, можно было так же использовать систему паротушения, но та имелась не везде. Вот этим мы во время учебных тревог и пользовались с переменным успехом. Серьёзного пожара, конечно, не потушишь, но с мелким очагом, да ещё и вовремя обнаруженным, справиться можно. Тренировки были простыми, но давали экипажу какую-то уверенность в своих силах и способность избежать паники. На одном из пароходов, где пришлось работать, до моего прихода туда, был случай серьёзный. Загорелся груз хлопка в трюме. Своими силами охлаждали палубу и смежные отсеки, но ликвидировать пожар не смогли. На одесском рейде, куда успели подойти, пришлось отвести судно на мелководье, где прибывшие военные подорвали заряды у борта. Вода, поступившая в пробоину, затопила трюм, и судно было таким путём спасено.
Меня Бог миловал, не пришлось тонуть или гореть. Ну а мелкие случаи не в счёт!
Со временем и суда стали иными, да и оборудование, а также средства защиты и спасения изменились. Тут уже своими силами не обойтись, осваивать новинки приходилось на курсах и специальных судах-тренажёрах. Стали оборудовать и береговые центры.
Здесь приходилось облачаться в термостойкие костюмы, взваливать на себя тяжелые дыхательные баллоны. Затем, взяв переносную рацию с фонарём, отправляться группой и в полной темноте на разведку задымлённых, незнакомых помещений, в которых необходимо разыскать пострадавших (их изображают манекены) и потушить очаг возгорания. Задача, нужно признаться, не из лёгких. Кто-то теряет ориентировку в темноте и дыму, кто-то теряет члена своей группы, так что не всем с первого раза удаётся получить зачёт.
А впереди ждёт вода. Летом и осенью осваиваем разные спасательные средства на морской акватории, зимой в бассейне. Это различные виды жилетов, надувных плотов, шлюпок и катеров. Тут тебе и прыжки с высоты в воду, и переворачивание плота на воде, и буксировка спасаемого человека. Особо "приятные" воспоминания оставило освоение спасательной шлюпки автоматического спуска. Она располагается на корме судна под крутым углом к воде. Люди в ней пристёгиваются ремнями, командир шлюпки приводит в действие спусковое устройство и шлюпка летит носом вниз с высоты десятка метров. Уйдя почти целиком под воду, она затем выскакивает из неё, как пробка. Ощущения космические!
На этом приключения с водой не заканчиваются. Учимся ещё заделывать пробоины и выбираться из затопленных отсеков. Вот, мне с группой дают задание заделать пробоину в палубе отсека. Мы вчетвером накрываем рваное отверстие, из которого уже бьёт вода, специальным щитом, становимся на него, чтобы затем прижать его раздвижным стальным упором. Но тут напор воды дали такой, что и нас, и упор, и щит моментом сносит в стороны. Стучим ключом в переборку, и напор убавили. "Пробоина" заделана. Мокрые и слегка побитые, выбираемся для "разбора полёта". Потирая свои ушибы, спрашиваем инструктора:
- Мы что, провалились в Марианскую впадину? - Тот извиняется за оплошность оператора.
Впереди нас уже ждёт "затопление". Кое-кто из пожилых моряков просит от такого испытания освободить, и их не неволят. Я позже понял, что это действительно психологически и физически очень непростое испытание. Спускаемся на площадку трюма, осматриваемся. Под нами помещение, куда позже нужно будет нырнуть и выйти из него под водой в бассейн, расположенный в соседнем трюме. Стоя над нами, инструктор спрашивает о готовности, получив наше бодрое - "готовы", закрывает над нами люк. Снизу доносится шум быстро поступающей воды. Она поднялась нам по грудь и остановилась. Темно, но внизу едва видно пятно света, это люк, через который и нужно выбираться. Ныряю первым, нащупываю рукоятки люка, с трудом, но открываю его. За ним свет. Протискиваюсь в люк и всплываю на поверхность бассейна, едва не хлебнув воды. Вижу инструктора и любопытных из числа таких же бедолаг, которым тоже предстоит это испытание. Выбираюсь из воды, жду остальных ребят своей группы. Вскоре и они присоединяются ко мне. Зачёт успешно сдан, осталось только отдышаться.
А вскоре и врачей на судах не осталось. Нас стали отправлять и на медицинские курсы. Слушаем новые премудрости, учимся делать уколы, ставить канюли, зашивать мелкие раны. Нам вручают новые сертификаты. Стопка личных документов - всё толще! Про обучение по своим судоводительским дисциплинам, а так же радиопремудростям, ведь и радистов теперь на флоте сократили, уже не буду говорить, это вроде само собой разумеется.
Осталось пройти испытание "медными трубами". Но они в нашу честь, увы, не трубят, а вот "фитиль" схлопотать - нет проблем.
Если сумел ты выбраться из суровой переделки, так за это тебе и деньги платят, дорогой моряк. Так что, вперёд и с песней!

ЧУДЕСА ЭЛЕКТРОТЕХНИКИ
"В электротехнике чудес не бывает, а бывают плохие контакты". Истинность этой поговорки знают не только моряки, но и многие вполне сухопутные люди. Однако и очень хорошие контакты, но соединённые неверно, могут сотворить некие "чудеса". О парочке таких случаев из личной практики я могу вам поведать.
Первый произошёл в Калининграде, где на заводе "Янтарь" мне пришлось принимать из постройки морской буксир "Руссо-Балт". Дело уже подходило к концу, начинались ходовые испытания. А для того, что бы их провести, нужно было выйти в море. Путь туда шёл по довольно узкому каналу. И вот буксир наш тихо отошёл от заводского причала, разворачиваясь носом на запад, к морю. На борту, кроме экипажа, находятся и заводские специалисты. Каждый проверяет своё оборудование. Члены экипажа должны убедиться, что всё работает, заодно они осваивают эту новую технику.
В перечне того, что должно быть испытано, есть и такой пункт: "автоматическая отдача буксирного гака из рулевой рубки". Для этого на пульте управления имеется отдельная кнопка. Следуем мы по каналу средним ходом, чтобы не поднимать волны. Боцман на палубе стоит возле гака, наблюдая за тем, как всё сработает. Ну а на мостике представитель завода и старпом стоят у нужной кнопки. По сигналу инженера, старпом жмёт на кнопку. Эффект наступил мгновенно, но совсем не тот, что ожидали. Гак остался на месте, в прежнем положении, зато остановился правый главный двигатель. Буксир резко покатился вправо, к берегу. Только быстрая реакция старпома, бросившегося к управлению левой рулевой насадкой, и спасла судно от посадки на бровку канала.
Минуту все молчали, застыв в неприятном изумлении. Потом, уняв некую дрожь в коленях, стали выяснять причину. Для этого заводской электромонтажник открыл панели пульта управления и стал разбираться в массе разноцветных электрокабелей и проводов. Через какое-то время, вытерев пот, доложил, что проводка была перепутана. Просто кнопка аварийной остановки двигателя находится рядом с кнопкой отдачи гака. Теперь всё в порядке. Но мы не стали испытывать судьбу ещё раз, отложив это испытание до выхода на морской простор. Там только убедились в том, что уж теперь-то всё работает как нужно.
Ну а второй случай произошёл в Таллине, где ледокольный паром "Когува", принадлежащий местной судоходной компании, проходил плановый ремонт. После выхода из дока паром, который являлся электроходом (т.е. винт его вращается электродвигателем), должен был пройти ходовые испытания на рейде. Ошвартованы мы были не у причала, а у борта рыболовецкого траулера. В те времена в гавани было ещё тесно, это чуть позже флот наш распродали за бесценок зарубежным дядям. Из машинного отделения доложили на мостик о готовности. Лоцман, прибывший незадолго до этого на борт, кивнул капитану: - "можно трогать". Капитан перевёл ручку управления на "малый вперёд". Старпом, стоящий на крыле мостика, с удивлением увидел, что корпус траулера медленно поплыл вперёд. Значит, мы пошли назад! Он крикнул капитану, но тот уже и сам заметил неладное. Хорошо ещё, что по корме было "чисто", никого не задели. Капитан попробовал тогда дать задний ход, и судно послушно двинулось вперёд. Посоветовались коротко с лоцманом и решили выходить, чтоб не терять время.
Так и прошли эти ходовые испытания: всё функционирует нормально, только нужно не забывать, что указатель направления движения у тебя работает наоборот! Закончив испытания на мерной миле, определив девиацию главного магнитного компаса, вернулись на прежнее место. Ошвартовались без проблем. Ну а потом уже выяснили, что же случилось. Перебросили контакты, и всё стало на свои места. Опять подвели заводские электрики, но и наши электромеханики не уследили. "Доверяй, но проверяй"! Это ведь не зря сказано.

В вахтенном журнале лишь то пишут,
что видят, а не слышат.
Русская поговорка
Стариков и моряков трудно уличить во лжи.
Английская поговорка

ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Они бывают разными. Одни проводят люди в различных целях, для получения чего-то нового, а другие производят над людьми, воплощая в жизнь глобальные идеи, зачастую бредовые. Назовём первые малыми, ими обычно занимаются учёные или просто люди, чем-то увлечённые. Эксперименты большие затевают обычно политики, ставшие во главе стран, получившие в свои руки громадные ресурсы и они почему-то очень редко используют их во благо.
В прошлом ХХ-м веке по этим причинам народы были втянуты в две мировые войны, в которых погибли десятки миллионов людей. В первой из них сгинул и мой дед, оренбургский казак, в конце 1916-го года на германском фронте. В суматохе отступления, некому было тогда толком павших хоронить. Где могила его - никому не известно. Тем более что вскоре грянула в стране революция, покончившая с царской империей, а затем начался и великий эксперимент большевиков. Они решили писать историю страны с чистого листа, зачеркнув прошлое, да и человека решено было тоже создать нового. Вот как это отразилось на судьбе отца моего, родившегося в 1912 году, в самый канун войны и последовавших за ней событий. А родился он в селе Чесноковка станицы Магнитной. Туда семью занесло тоже в результате эксперимента, ещё столыпинского, когда осваивали новые земли. Но толком на новом месте не обустроились, война смешала все карты.
В четыре года мой отец осиротел, мать его позже вернулась в станицу Краснохолмскую к отцу, снова вышла замуж, и мальчик жил в семье отчима, а это не просто. Дети в казачьих семьях рано узнают, что такое труд на земле. Начинают пасти скот, да в поле помогать взрослым. А в стране усиленно шло насаждение новой идеологии, особое внимание было при этом уделено молодёжи. Так вот и отец мой, из верующего мальчика вскоре превратился в бойкого комсомольца. Его уже не привлекала, привычная для предков, работа на земле, да и от опеки отчима тоже хотелось избавиться. Время диктовало принять активное участие в строительстве нового общества, а для этого нужно было учиться. Отчим грозил полным отказом в какой-либо помощи в этом случае. Но выход нашелся. Как раз в станице организовалась коммуна, в которую вошли самые бедные и безлошадные земледельцы. Отцу, коли он выходил из семьи, положена была часть имущества, а именно: лошадь, телега, плуг и кое-что ещё. Всё это он передавал коммуне, за что ему выдавалось направление на работу и учёбу. Таким образом, оказался отец мой на строительстве Магнитки, одного из первых советских промышленных гигантов, так совпало, что возводился комбинат на том месте, где стояла ещё недавно отцовская хата.
Работая, отец продолжил учёбу в техникуме при комбинате. Учил и других, взрослых уже людей, в ходе "компании по ликвидации неграмотности". Но что-то изменилось в учебной программе, и обучение специальности "электрооборудование горных предприятий" закрыли. Тогда, поднатужившись, удалось поступить ему в политехнический институт города Свердловска (ныне Екатеринбург). Давалась учёба здесь с трудом, сказывалась слабая школьная подготовка. Да и материально было очень не просто, но помогали друзья, связь с которыми сохранилась на всю жизнь. Вступил в ряды коммунистической партии, что накладывало на него дополнительные обязанности и ответственность. Но это едва не вышло боком: к концу учёбы стали его агитировать перейти на работу в "органы", еле отвертелся от такого доверия! Гораздо позже, когда нам стала известной правда о сталинских застенках, отец признался, что его вера и дисциплинированность могли бы сыграть с ним злую шутку.
А на практике познакомился студент со скромной девушкой, моей будущей матерью. Она трудилась на электроподстации после окончания ФЗУ (фабрично-заводское училище). Вместе они сумели прожить долгую жизнь, преодолев все тяготы сурового века.
После окончания института, снова ждал отца эксперимент: его призвали в пограничные войска и, не успев поработать инженером-электриком, стал он вдруг связистом. Хоть и пытался доказать, что его профессия к связи совсем отношения не имеет, но военному начальству виднее. Тут тоже по проводам ток идёт, а не вода. Направили в Забайкалье, а это от Читы до Благовещенска просторы. С жильём и тогда у служащих были проблемы, а жене рожать приспело. Так что, братец мой появился на свет в Перми, здесь уральская родня маме помогла. Это 1939-й год уже. Отца переводят в Хабаровск, где ему дали жильё в казарме при штабе батальона связи. Здесь я был рождён в суровый январь 1941-го года. Через полгода началась страшная война на западе страны. Но тогда считали, что и Япония, будучи союзницей Германии, начнёт военные действия, а её квантунская армия от Хабаровска всего в каком-то десятке километров стоит. Потому семьи офицеров начали эвакуировать вглубь страны. Бабушка, мама и мы с братом поездом отправились опять на Урал. А отца поджидал ещё один эксперимент. У нашего флота появилась новая, очень серьёзная опасность - электромагнитные мины. Стали разрабатывать способы защиты от них, чем занялся знаменитый потом И. Курчатов. По всем родам войск искали инженеров-электриков, нашли и моего отца. Из старшего лейтенанта погранвойск он стал флотским инженером-старшим лейтенантом, а служить пришлось здесь же в Хабаровске, где была база Краснознамённой Амурской Флотилии. В 1943 году стало ясно - Япония в войну с нами не вступит, у неё проблемы на юге Тихого океана. Мы с мамой возвратились к отцу. После войны отец так и не вернулся к гражданской своей профессии, прослужив до самой отставки офицером, размагнитчиком кораблей.
Начинались мои жизненные эксперименты. Тогда, правда, не так часто, как теперь, проводились они в сфере образования. Когда пошел я в седьмой класс, то с удивлением обнаружил во дворе школы девочек. До того существовали отдельно женские и мужские школы. Было непривычно, но интересно, а первые романтические чувства несколько отвлекали нас от учёбы. Тем более что жил я тогда в знойном городе Баку. Потом отца перевели в Ленинград (ныне это С-Петербург). Тут новый эксперимент: Н. Хрущёв вдруг решил, что учёных у нас много, но ведь и работать кому-то тоже надо! Наша школа оказалась в числе 11-ти питерских, что решили "приблизить к производству".
И вот мы, девятиклассники, стали четыре дня ходить в школу, а два дня в неделю трудиться на заводе. Чуть сократили нам при этом учебную программу. Завод "Красная Заря" занимался изготовлением телефонной аппаратуры и был шефом нашей школы (такое тогда практиковалось тоже). Таким образом, к окончанию школы освоили мы и рабочие специальности. Всё бы это хорошо, но свыше решили ещё, что продолжать дальнейшую учёбу в техникумах или институтах нам можно только отработав на производстве аж два года. Мальчишек далее ждала служба в армии, и какая уж там потом учёба, из головы все знания испарятся.
Поэтому покинул я, получив "аттестат зрелости", невские берега. Поступил в таллинскую мореходку, благо в Эстонии были другие понятия в области образования. Это было закрытое учебное заведение при Министерстве Морского Флота, где из нас готовили не только специалистов транспорта, но и офицеров запаса для флота военного. К концу нашего обучения, кто-то в верхах решил военную кафедру закрыть. Мичманскую стажировку на боевых кораблях нам отменили, но звание младшего лейтенанта присвоили. Этот эксперимент запоздал. По окончании училища мне вручили диплом специалиста по морскому судовождению, а вот о воинском звании позже напомнят.
Направляло на работу нас министерство, исходя из своих потребностей. По месту направления необходимо было отработать не менее пяти лет, после чего можно было выбирать место работы уже самому. Мне выпал путь к берегам Тихого океана, на суда Дальневосточного Морского Пароходства. Начал там матросом, ну а позже уже трудился на штурманских должностях. Так пролетели семь лет. То север, то тропики, то льды летом, то пальмы зимой. Последние полтора года работал на судне, переданном Вьетнаму, точнее СРВ, ибо в стране, разделённой надвое, вовсю полыхала война. Север, поддержанный со стороны социалистических держав, сражался с Югом, вернее с американской армией, там воевавшей. Спустя почти полвека я узнал, что американцы в 1967 году всерьёз готовили ещё один ужасный эксперимент, а именно атомный удар по коммунистическому Вьетнаму. Так что, мне повезло, да и не только мне.
Эта война была экспериментом США по "отбрасыванию коммунизма". Заодно она позволяла испытать новые виды вооружений. Вдруг выяснилось, что артиллерию списывать рано. Только ракетами, как мыслил Н. Хрущёв, не обойтись. Стали и у нас разрабатывать новые артиллерийские системы, а вот офицеров этой специальности ранее поразогнали. Тут и вспомнили про офицеров запаса, в том числе и про меня. Из под бомб большого американского эксперимента я попал под наш, малый.
Вернувшись во Владивосток, получил повестку о призыве в Вооружённые Силы. Не отгуляв положенного отпуска (раньше сядешь - раньше выйдешь), ступил я, в звании лейтенанта, на палубу противолодочного корабля. Теперь я уже не штурман, а командир артиллерийской боевой части. При этом почти забыл о том, чему учили, да учили-то не очень серьёзно. Всё же не основная специальность. Всему пришлось учиться заново. По материальной части - у своих же подчинённых, этого я не стеснялся, а про остальное выпытывал у офицеров с других кораблей. Для этого даже приходилось иной раз сбегать в "самоволку", т.е. на соседний корабль, выходивший на стрельбы. Стоя рядом с коллегой, наблюдал его действия, слушал команды и всё это записывал в свою записную книжицу. Штудировал и многочисленную документацию. Со временем пришёл какой-то опыт. Стали уговаривать продолжать службу, но у меня были другие планы, да и вдали от семьи болтаться устал. Это эксперимент продлился ровно три года. Покинув Тихий океан, я вернулся на берега Балтики.
А вот чем моряк может заниматься на земле, я даже и представить не мог. Стал ходить по таллинским предприятиям в поисках работы. Мне предлагали должности то в отделах технического контроля, то составителя поездов на железной дороге. Но вот кто-то надоумил посетить судоремонтный завод, где имеются доки и буксиры. Вроде бы работа по специальности и ближе к дому. Наведался туда, и не напрасно: предложили оформиться береговым боцманом временно, а с получением нового буксира перейти уже в помощники капитана. Через пару месяцев стал я крутить штурвал морского буксира "Румб", осваивая новое дело. Быстро растущий флот рыбаков, требовал соответствующей ремонтной базы, и завод быстро расширялся. Работы хватало, она была интересной и вполне меня устраивала. Теперь хватало времени и для семьи, дети подрастали, их нужно было готовить к школе. Отец мой завёл огород на окраине города, успевал и ему там помогать, наслаждаясь после морей зеленью природы. К свежим овощам и фруктам привыкал заново после обычных на Востоке консервов.
Решилась и жилищная проблема. Поначалу поселился я со своим семейством у отца, стеснив при этом мать и сестру. Мне, на получение своего жилья, в ближайшие годы рассчитывать не приходилось. Но помог деньгами отцу, а тот приобрёл кооперативную квартиру, как ветеран, вне очереди. Это тоже был эксперимент такой, по решению острой квартирной проблемы в стране.
Советский рыболовный флот в то время осваивал всё более дальние районы промысла. Стали менять экипажи судов в иностранных портах, поближе к зонам лова. А вот для ремонта, флоту приходилось бегать к родным берегам, теряя при этом массу времени, расходуя много топлива. Вот и стали думать в министерстве, как решить эту проблему. В результате, замышлен был эксперимент - создать базу для ремонта поближе к Южной Атлантике. Вариантов было несколько: Марокко, Мавритания, Аргентина. Но остановились затем на Экваториальной Гвинее. Туда решено было отправить плавучий док, буксир и плавмастерскую. Специалистов поручили послать, в основном, Балтийскому судоремонтному заводу. И вот, в августе 1974 года из Таллина отправились в Москву судоремонтники. Летать за границу можно было только оттуда. Там же, в Москве, нужно было получить инструктаж, без этого - нельзя было. Плавединицы повели морским путём перегонные команды из Калининграда и Одессы.
Я тоже стал участником этого эксперимента, в качестве капитана морского буксира "Антей". Для этого пришлось прилететь на ИЛ-18 из Москвы в Малабо, через Триполи и Лагос. Бывшая в недавнем прошлом испанской колонией, ныне Экваториальная Гвинея стала независимым государством. Остров Фернандо-По стал именоваться Масиас Нгема Бийого, в честь первого президента страны. Его потом расстреляют "благодарные" граждане, без этого тоже эксперименты по обретению независимости часто не обходятся. Столичный город Малабо ещё недавно носил красивое название Санта-Изабель. А Луба, где и обосновался судоремонтный комплекс, ранее был Сан-Карлосом. Там я принял судно у перегонщиков.
Обжились на новом месте довольно быстро, а вот к сырости и жаре привыкали медленно, как раз мокрый сезон начинался. Местные темнокожие на нас смотрели с удивлением, белые сами таскают груз на горбу, не нанимая туземцев. Моим делом, на первых порах, было протралить район постановки дока и наметить места отдачи мёртвых якорей для него. Что и было сделано. Вскоре док стал на место, а там и первый траулер был поднят для ремонта.
С работой освоились, дела пошли на лад. Но вскоре возникла проблема с продовольствием. Я ещё в Таллине советовал руководству забить доковые холодильники под завязку, но начальство только отмахнулось: на месте всё есть! А на месте, в этой новоявленной стране, после ухода испанцев почти всё исчезло. Пришлось мне готовиться к походу к более богатым соседям, а именно в Камерун. Карт у меня, естественно, не было. На одном из траулеров попросил у капитана карту подхода к порту Дуала и просто срисовал на лист бумаги основные ориентиры. Пришлось взять на борт и пассажира, атташе ГДР-го посольства. Не без проблем, но продукты доставил и для комплекса, и для советского посольства, да и германский атташе себе кое-что доставил. Потом такие рейсы стали регулярными.
Но главной проблемой, в дальнейшем, стала медицинская. Можно сказать, "сунулись мы в воду, не зная броду". Не подозревали в министерстве о том, что здесь свирепствуют тропические болезни пострашнее малярии и желтой лихорадки. От тех, у всех нас были прививки. Здесь же, многие из наших ребят подхватили филяриатоз или "слоновую болезнь". Проще говоря, в крови у тебя поселяются паразиты, а их потомство закупоривает сосуды, из-за чего неимоверно распухают конечности. Закончилось всё это тем, что судоремонтный комплекс пришлось перебазировать в Анголу. Ещё один основали и на берегу Индийского океана, в Мозамбике. Оба они там проработали много лет. Множество заболевших наших специалистов потом лечились, с разной степенью успеха, в Институте тропических заболеваний в Москве. Так что, эксперимент был в чём-то успешным, а в чём-то трагичным.
Тем временем, в стране назревали большие перемены. Началась горбачёвская "перестройка", но тогда ещё, ни яйцеголовые аналитики, ни гадалки со всеми предсказателями вкупе, не могли и подумать, чем всё это закончиться. А нам предстояло стать свидетелями самого большого эксперимента века - развала советской империи, и перехода её осколков от "развитого социализма" к "дикому капитализму", а то и настоящему феодализму.
Мне пришлось на первом этапе этих, так быстро меняющихся, событий поучаствовать, как политику местного калибра в Таллине. Здесь был образован "Клуб политических инициатив", где мы пытались искать возможности сотрудничества представителей двух общин, эстонской и русской. В последней, конечно, были не только русские. Будучи сопредседателем клуба, встречался тогда со многими интересными людьми. Кто-то и сейчас мелькает на телевидении, печатается в прессе, другие канули в неизвестность. Но тогда, волна "национального возрождения" сметала напрочь наши усилия.
Бросив политику, уехал я в Анголу. Влекло туда разочарование деятельностью политиканов, да и материально хотелось помочь семье. Вот там-то меня и застал самый пик эксперимента - развал страны под названием Союз Советских Социалистических Республик или просто СССР. Событие это изумило и потрясло, как самих разноплеменных жителей страны, так и мировое сообщество. Во многих местах пролили кровь, многие люди стали беженцами. Экономика во всех республиках рушилась, люди бедствовали, да и просто голодали. Царила растерянность.
Вернувшись летом 1992 года в Эстонию, я стал человеком "без гражданства". Так поделили у нас народ - граждане и "негры" (не граждане). Но с работой повезло, устроился на местных линиях, стал перевозить людей и грузы на острова. Пришлось и с островов доставлять на материк российские воинские части с имуществом, семьи с детьми. Эти люди были сорваны с обжитых мест и ехали со слезами, не зная куда. Зато российские правители перевыполнили свои обещания, данные Западу, который свои обещания выполнять и не собирался.
Прошли годы. Многое как-то утряслось. Мои дети и внуки стали гражданами Эстонской республики. Мы с женой - граждане России, так удобней иногда туда ездить. Эксперимент по строительству капитализма продолжается. Кто-то получает при этом большие барыши, кто-то ищет пропитание в мусорных баках. Политики быстро забывают свои невыполненные обещания и щедро раздают новые. Молодые и энергичные люди ищут удачи за рубежом.
Да и в мире очень не спокойно. "Арабская весна", инспирированная западными монополиями, зажгла пламя братоубийственной войны в странах северной Африки и Ближнего Востока. Чем это всё закончится - кто скажет? Китайская мудрость гласит, что худо жить в эпоху перемен. Но нам, увы, выпала именно такая эпоха. Дай же Боже, её как-то пережить!

КОМЕДИЯ
Нет-нет, да и припомниться что-либо из далёкой уже юности, когда мы не только постигали морские науки, но и пробовали себя в иных занятиях и увлечениях. Кто-то серьёзно занимался спортом, кто-то пробовал рисовать или петь. Меня же привлекла драматическая студия, открытая при училище, руководил которой актёр местного театра по фамилии Варанди. Пришли сюда ребята, интересующиеся литературой, будущие судоводители и механики. А я ведь ещё в своей ленинградской школе на сцене силы пробовал.
После небольшого ознакомления с теорией, тестами по движению и речи, решили мы "замахнуться" хоть и не на Шекспира, но всё же на Николая, сами понимаете, Гоголя. Это тоже немало, для наших самодеятельных возможностей! Разыграть решено было сцены из "Мёртвых душ". Роль Чичикова поручили блондину из механиков, Манилова играл Анатолий Бельский, мой сокурсник. Коробочку, за неимением в наших рядах девушек, изображала молодая дама из секретариата училища. Ну а мне досталось воплотить на сцене не самого симпатичного персонажа, скрягу Плюшкина. Каждый из нас получил на руки соответствующий текст, прочёл и запомнил его. Ну, почти запомнил, если правду сказать. Далее пошли репетиции уже совместно. Потом была назначена дата выступления, а мы уже примерили костюмы, взятые из театральных запасов.

И вот, настал волнующий день показа на публике. Нам за кулисами накладывают грим, мне его досталось больше всех, чтоб состарить лицо, как следует. Мы в костюмах, а первая пара уже на сцене. Всё идёт пока гладко. Чичиков уговаривает вальяжного Манилова, за этим следуют сцены с Коробочкой и Ноздрёвым. Публика всё это принимает благосклонно, звучат радующие душу аплодисменты. Наконец и мой выход. Сгорбившись и шаркая ногами, двигаюсь по сцене. Торгуюсь, как и положено из-за мёртвых душ с Чичиковым. Потом угощаю его своим гадким винцом. Вроде дело идёт уже к благополучному концу. Пора писать расписку. Передо мной на столе стоит пузырёк с чернилами и лежит перо. Беру его и макаю в чернила. А пузырёк-то оказался закрытым, глубоко утопленной в горлышко пробкой, которую я не заметил. Перо втыкается в пробку, и пузырёк поднимается вместе с пером, зажатым в моей руке. Мне бы нужно поставить его обратно на стол и освободить другой рукой незаметно для публики. Но я глянул на партнёра, а тот еле-еле сдерживает свой смех, его физиономия так при этом кривится, что я тоже не выдерживаю. Несколько мгновений мы корчимся, глядя друг на друга, надувая щёки, и всё же разражаемся хохотом. Зал тоже всё понял, все от души смеются, и начинают звучать громкие аплодисменты. Мы с партнёром вскакиваем, неловко кланяемся и убегаем со сцены.
Перед нашим руководителем было страшно неудобно. Уж мы, конечно, извинялись и каялись. А он, как не странно, нас особенно не ругал. Ведь мы сумели здорово рассмешить зрителей, а это тоже большой успех, пусть и случайный. Такая вот получилась комедия!

ТУАЛЕТ ПО-ЯПОНСКИ
Случилось это в славном городе Симидзу, что расположен на берегу одноименного залива, на острове Хонсю. Тёплая японская весна, в спокойной воде отражается белый конус знаменитой горы Фудзи. Советский пароход "Эльтон" стоит на якоре, в ожидании причала. Группа моряков с него отправилась на катере в город, в их числе и два дружка матроса. Геша и Серёга недавно прибыли на Дальний Восток из Эстонии, они только начинают свою морскую карьеру после мореходного училища. Побродив по улицам города, который здорово отличается от городов старушки Европы, ребята отведали местного пива. Через какое-то время, естественно, последовала соответствующая реакция. А куда бежать в незнакомых местах? Тут Геша обратился к Серёге:
- Ты же был вчера в городе. Показывай заведение.
Тот успокоил друга:
- Да тут рядом у вокзала есть туалет.
Поспешили туда. Геша семенит впереди, видно поджимает нужда! Вот и заветная дверь, но перед носом Геши туда входит местная дама. Он, прижав руки к паху, разворачивается на полусогнутых ногах и укоризненно смотрит на друга. А тот и сам не понимает, в чём же дело, ведь место проверенное вчерашним днём. Но тут из дверей выходит мужчина, значит всё в порядке! Парни заскакивают в заведение и с удивлением видят, что в общем помещении справляют нужду "мальчики налево", "девочки направо"! Одни стоя, другие сидя. Ну что же, делай, как все!
Дело сделано и на душе полегчало. Только выскочив на улицу, друзья от души расхохотались, и над собой, и над наивными японцами, которые ещё не всё переняли из западных обычаев.

СКРОМНЫЙ ПРАЗДНИК
Праздники бывают разные, по-разному их и отмечают. Наверное, самый приятный праздник - день рождения, когда все тебя хвалят и дарят подарки только тебе. Но это, пожалуй, только в молодости. С годами, прибавление возраста прибавляет и печалей. А вот встреча Нового года радует всех и всегда, а потому, это для всех самый любимый, самый красивый праздник. Таковым он является и для меня. Встречал я его и дома, среди родных, и в компании друзей, и на корпоративах. Приходилось отмечать эту дату и на работе, которая у меня связана с морем. Но и вдали от дома, иногда там, где и зимы-то никогда не бывает, мы старались устроить что-то вроде нашего зимнего праздника. Вместо ёлочки - экзотическое растение, вместо снега - вата. Но настроение всё равно хорошее, стол богаче обычного, напитки и песни, всё, как у людей. Всегда находились в экипаже люди умеющие сыграть на гитаре или баяне, спеть или рассказать нечто забавное. А какая радость, в это время, получить из дома поздравительную радиограмму. Радист становился почти настоящим добрым Дедом Морозом. Конечно, где-то в тропиках хоть и нет привычной ёлочки, да погода получше и на столе экзотика всяческая. А вот на севере бывало иначе.
В канун новогоднего праздника начальство старалось вытолкнуть суда в море - так годовую отчетность делали покрасивее. Вот и наш теплоход однажды вышел из северного порта как раз перед самым Новым годом. 31-го числа разыгралась непогода. Снежные заряды, сильный встречный ветер и крутая волна создавали настроение совсем не праздничное. Я в то время был ещё молодым третьим помощником капитана и нёс вахту с 20 часов до полуночи. Так что Новый год застал меня на мостике во время передачи вахты. Место наше определил по радиопеленгам, нанёс его на карту, заполнил судовой журнал. Поздравили с коллегой друг друга с Новым годом, пожелал ему счастья в Новом году и, как положено, "спокойной вахты"! Спустившись в каюту, ополоснулся, поменял тёплую куртку на тужурку и направился в кают-компанию. Надеялся там с кем-нибудь из машинной команды чуть расслабиться и скромно, но отметить торжественный момент. Но скромность была полной - на месте не было ни души. На столе увидел закреплённую записочку, в которой извещалось, что закуска в холодильнике, а выпить мне тоже оставили. И действительно в специальном креплении для графина и стаканов, чтобы не разбились в качку, в одном из этих стаканов обнаружил напиток. Был он совсем не новогодним, то есть просто перцовкой. Ну что же, всё подстать настроению и погоде. Присел в уголке, расклинившись и приноравливаясь к меняющемуся крену, выпил залпом. Закусывать что-то не захотелось. Вот и всё. Отправился спать. Пожалуй, не было у меня в жизни праздника скромнее. А вообще-то, настоящий праздник у моряка бывает, когда он возвращается домой. Пусть даже на календаре, это будет всего лишь обычный рабочий день!

НЕ СТАТЬ КОЗЛОМ
"Ждать у моря погоды" - дело очень уж ненадёжное, о том и поговорка эта. А в дальневосточных северных морях, тем более. Но государственный план выполнять нужно неукоснительно, по крайней мере, раньше было именно так! Везли теплоходы жителям Чукотки и Камчатки необходимое снабжение, а на "большую землю" обратным рейсом доставляли продукцию рыбокомбинатов и горных предприятий. Портов на побережье практически нет, а грузовые работы на открытых рейдах, как раз и зависят от погоды. Задует ветер, разведёт волну, или дождь сутками не даёт вам возможности вести выгрузку, вот, и вынужден экипаж коротать время в ожидании. Теплоход болтается на якоре, тоскливо кивая волнам, серое море накрыто серым низким небом. Люди маются и ищут способы хоть как-то развлечься. Старые фильмы надоели, их уже прокрутили не один раз. Рыбачить в непогоду тоже не тянет. Остаются шашки, шахматы и флотский "козёл". Последняя игра - это самая популярная, командная, да и зрителям наблюдать интереснее. События развиваются быстро, а какой азарт!
На одном из теплоходов мне пришлось не раз посетить суровые берега западной Камчатки и попадать в погодные простои. Там-то и меня приобщили к такой забаве, как "козёл". В экипаже числилось множество настоящих мастеров, лихо и с удовольствием стучащих костями домино по обеденному столу. Возглавлял профессионалов этого вида спорта сам капитан. Он же лично вёл журнал, в который итоги состязаний заносились. Журнал представлял собой солидную амбарную книгу, с изображением на обложке животного, давшего сей игре название. Начинали игру те, у кого было меньше всего поражений в предыдущих боях. Остальные записывались за ними в очередь. Итак, схватка начиналась. Две пары, перемешав, разбирали костяшки, и громко комментируя свои и чужие удары, сражались не на жизнь, а на смерть. Зрители кого-то хвалили, а кого-то и едко подначивали. Но вот раздаётся ликующий вопль - "рыба"! Велика радость победителей, как и смущение проигравших. Первые из них остаются за столом, чтобы продолжить игру с новым противником, а вторых ожидает позорная процедура. Болельщики сопровождают их на корму судна, где за леера привязана, опущенная до грунта "кошка" с острыми крючьями. Её выбирают вместе с обычно зацепившимися листьями морской капусты. Проигравшие должны эти солоноватые, со специфическим запахом, листья отведать на вкус. Не всем приятно, но таков был на этом теплоходе закон! А затем, эту пару вели в подсобное помещение, где на столе лежали тоже кости домино, но особые: изготовленные из дерева и такого размера, что в ладонь можно взять не более двух штук. Ими предлагалось научиться играть заново, только потом разрешат вернуться к обычной игре. Сурово, но что же делать, коли стал ты на время Козлом!

Знаю, что были на других судах и в других компаниях иные виды наказания проигравших. Изготовлялись специальные медали, а так же вручались дипломы и грамоты. Ныне, увы, эта игра уже не так популярна. Хотя пенсионеры ещё стучат кое-где по дворам, будя бабушек, дремлющих у подъездов. Народ тихонько превращается в индивидуалистов, играющих не с живыми людьми, а с разными видами компьютерной техники. Реже слышатся добрые шутки и безобидные подколки. А если и раздаётся где-нибудь режущий ухо возглас - "Ну ты, козёл!", то это уже не игра. А жаль!


ЭХО ВЫСТРЕЛОВ
Случайно глянул на календарь событий, произошедших в сегодняшний день, и одно из них отчётливо всплыло в памяти. Пятьдесят лет назад, 22-го ноября в городе Даллас, штат Техас, раздались выстрелы, отозвавшиеся по всему миру. Мысленно попробую вернуться в то тревожное время.
Я только начинал осваивать свою морскую профессию. После окончания училища попал на Дальний Восток. Пришлось поработать матросом, приобретая необходимый опыт и набирая плавательский ценз. Но вот, уже получен штурманский диплом, и назначение на теплоход в новой должности. Осень 1963-го года застала меня у берегов Камчатки. Времена действительно были непростые, все мы недавно пережили "кубинский кризис", поставивший мир на грань ядерной войны. Моему брату тогда продлили срок армейской службы, всё было приведено в состояние боевой готовности. Да и здесь, на Востоке, участились облёты наших судов американскими самолётами-разведчиками, у берегов затаились ракетные подлодки. Кризис тот всё же благополучно разрешился. Случилось это, во многом благодаря и молодому, особенно в сравнении с нашими несменяемыми руководителями, президенту США. На него оказывали мощное давление военные круги, нефтяное лобби и те, кто потерял интересы на Кубе. Но Джон Ф. Кеннеди посмел поступить так, как подсказывал ему здравый смысл. Мир не переступил страшной черты. За это люди были благодарны симпатичному американскому лидеру. Пользовался уважением он и у нас, советских граждан, воспитанных отнюдь не в духе любви к боссам капиталистических стран.
Пока человечество наслаждалась мирным небом, мы тоже занимались своими будничными делами. Баржи подходили к нашему борту с грузом рыбопродукции, экипаж наш всё это богатство размещал по трюмам. Передохнуть времени почти не было. И вот, во время короткого перекура, радио донесло до нас весть, которая всех поразила, даже нам показалась неправдоподобной: В США убит президент! Как же так? Молодой, красивый, любимый согражданами, патриот своей страны, и убит? Мы терялись в догадках, а сведения, доходившие до нас, были скупыми. Тогда я и такой же молодой радист, решились на непозволительное, а именно: послушать "вражий голос". Сутки спустя, ночью настроились в радиорубке на волну радиостанции "Голос Америки". Шла передача "Джон Фицджеральд Кеннеди, человек и президент". Треск и шум в эфире мешали, но всё же основное было понятно. Понятно, что произошло, а вот почему это случилось, так и осталось загадкой.
Прошло много лет, появилось множество версий на тему "убийство в Далласе". Теперь мы знаем, что после былого покушения, таинственно погибло множество свидетелей, исчезли вещественные доказательства. Что-то обещают рассекретить ещё через десятки лет. Но осталось, и только окрепло ощущение того, что далеко не всё в порядке в США, в стране, которая так любит учить всех демократии. Да и не только учит, но и насаждает эту "демократию" бомбами в странах, которые об этом не просили.
Конечно, бесполезно рассуждать на тему, что было бы, если бы того-то не случилось. И всё же жаль, когда один выстрел круто меняет многое в жизни целой страны, а то и мира. Так было с убийством П.А. Столыпина в России, так же случилось и с гибелью Д.Ф. Кеннеди. Всё могло бы быть иначе, но мы имеем то, что есть. Увы, и сейчас ещё где-то действуют мощные силы, от которых добра ждать нельзя. А нашей хрупкой планете и без того грозят многие опасности. И так хотелось бы, что бы разум и силы человечества были направлены на решение проблем, вместо их усугубления. Но пока продолжаются попытки действовать на мировой арене шантажом и силой, а значит, эхо тех давних уже выстрелов ещё не смолкло.

На другом судне помполитом был выпускник ВПШ. Из сельскохозяйственного обкома партии он перебрался на флот, как шутили моряки, - за штанами. Величаво и торжественно слетали с его уст слова о партии и коммунизме, не гнушался он проверить покупки вернувшихся с берега моряков или прошмонать отоварку под пломбой местной таможни.
Стоянка на этот раз по какому-то роковому совпадению также пришлась на воскресенье, когда все магазины в городе закрыты. На мой вопрос, теперь матроса, недавнего выпускника мореходного училища, не пойдет ли кто прогуляться по Лондону, желающих не находилось. Деловой народ собирался посетить только рынок на Алдгейте, куда было просто добраться на метро, а там продавали дешевый сверх ходовой товар того времени - нейлоновые шубы. В надежде все-таки найти себе подобных, я записался в группу увольняемых, благо оных не хватало для росписи по "тройкам".
Лондонская толкучка ничем не отличалась от прочих. Знатоки базара провели народ сквозь толпу к подвальчику и все дружно нырнули во-внутрь. Я остался у порога разглядывая запыленную витрину, Там на большом картоне с корявой надписью по-русски: ДЕНЬГИ КОТОРЫЕ МЫ МЕНЯЕМ были наклеены различные банкноты, в том числе и советские, и что интересно - новые, с месяц назад выпущенные в обращение, червонцы реформы Хрущёва.
- Да, а как же таможня? - подумалось мне. В памяти всплыли картины досмотра судна перед отходом.
Моряки один за другим вываливали из подвальчика. Огромные пакеты с отоваркой и довольные лица не оставили никаких надежд. В душе что-то оборвалось. Я продолжал стоять и смотрел, как моя группа покидая базар исчезает в толпе. Отстань на один шаг и можно потеряться.
- Что случилось? - неожиданно окликнули меня. Это ребята из другой группы.
- Да группу свою потерял в толкучке. - отвечал я.
- Пошли с нами - крикнули они и не останавливаясь двинулись дальше быстро исчезая в толпе. Я сделал пару шагов и снова остановился. Теперь я один. Зачем я поступаю так?..
Добрел до станции метро. Два пути лежали передо мной: вернуться на пароход или поехать в город. Внутренний голос назойливо шептал - в город!
Станции назначения были известны по прошлым посещениям города. Заминка вышла с покупкой билета. Если раньше это делал кто-то другой, то теперь все приходилось познавать самому. Определившись в этом вопросе, приобрел билет до станции Чарринг-кросс и стал спускаться на перрон. Контроля на входе не оказалось. Контролеры, заметил я, стояли на выходных лестницах. Что же получается - подумалось мне - входи кто хочешь и катайся сколько хочешь, а выйти - плати.
Трафальгарская площадь, как всегда по воскресеньям, заполнена отдыхающим народом. Праздничность выходного дня по-прежнему подчеркивали разнообразные оркестры шотландских волынок. И вдруг я почувствовал одиночество: в чужой стране, среди незнакомой речи, не с кем словом перемолвится. Домой, на пароход!
По выходе из метро в Сарри-Док возник вопрос, как найти ворота в порт? Утром в толпе моряков я шел не обращая внимания на путь. Улица была пустынна, ни одного прохожего... Вот идет один.
Извините, где ворота в порт? - обратился я к нему. Прохожий ответил, но в своему удивлению, я не понял ни слова. Ах да, кокни - язык лондонских доков, который не понимают даже сами жители Лондона. Оставалось только из вежливости поблагодарить его. Прохожий, видимо сообразив, что иностранец не понял, взял его за руку, подвел к перекрестку улиц и махнул рукой, видимо, в нужную сторону. Действительно, пройдя сотню метров вдоль забора я увидел открытые ворота с будкой. А вот и корма родного парохода с красным флагом на кормовом флагштоке, виднеется из-за пакхауза. Не успел я и шага сделать, как передо мной выросли два бобби. Как известно, в английскую полицию набирают мужчин не ниже 1,8 метров ростом, чтобы никто не смотрел на власть сверху вниз, поэтому вид их показался мне грозным.
- What craft? (С какой посудины?) - прорычал один из них.
- Russian ship (С русского) - ответил робко я для верности показав на флаг.
- Russian!? (Русский!?) - несколько удивленно прорычал полицейский. Видимо он впервые видел одинокого русского моряка - Come! (Ну иди!)
Я двинулся дальше чувствуя на спине сверлящий взгляд стража порядка.
Родной пароход встретил меня звонком вахтенному помощнику, который сухо попросил пройти к капитану. В его сопровождении я постучал в дверь капитанской каюты и, получив разрешение войти, переступил порог.
- Позвоните в консульство - обратился капитан к вахтенному помощнику канцелярским тоном и сообщите, что беглец вернулся - и, когда тот вышел, ко мне - Мне объяснительную и зайдите к старпому извиниться. Он с горя закурил.
Старпом, старший сегодняшней злополучной группы, пожилой эстонец, не выносил даже запаха дыма. Если капитан заглядывал на его вахте на мостик с папиросой во рту, чиф убегал на наветренное крыло и бдил там вахту до ухода курильщика. Увидев беглеца, в целости и сохранности, он отбросил окурок, простил ему все прегрешения и даже повеселел.
Ребята на досуге рассказывали, какая паника поднялась на пароходе, когда группа вернулась без одного, расспрашивали, в чем и как было дело, но я отнекивался в духе кинофильма "Бриллиантовая рука": шел, подскользнулся, упал, очнулся - гипс. Не зря, видимо, этот фильм, произведенный Данелия лет десять спустя, столь популярен.
В порт прихода Либава зашли ночью, а утром вахтенный матрос разбудил меня с указанием зайти в каюту 2 помощника, где меня ждут. Шепотом добавил, что до того эту каюту посетил моторист имярек и имел разговор с приехавшим куратором из КГБ. Парень этот и раньше обращал на себя внимание экипажа образом жизни, не свойственным нашим морякам, поэтому к нему относились вежливо-настороженно. Все знали, что кроме официального представителя КГБ в лице помполита, на судах водятся шептунки. Наш своим визитом, видимо, выдал себя сам. В ту же стоянку он списался с судна под предлогом поступления в мореходку. В пароходстве его больше не видели.
Допрос, по другому разговор с чиновником КГБ не назовешь, проходил в вежливой форме:
- Расскажите подробно, как вы отстали от группы.
- В толкучке базара.
- Почему не пошли с другой группой?
- Надеялся найти своих. Когда понял, что это бесполезно, решил двигаться на пароход самостоятельно.
- Сколько времени вы добрались до судна?
- Около трех часов.
- Говорят, вы отлично знаете английский. Вы что-то недоговариваете!?
- Английский я знаю в пределах обучения в школе и училище. Вам приходилось разбираться в схемах ленинградского или московского метро?
- ???
- Вот также я пытался разобраться в лондонском. Несколько раз двигался не в том направлении.
Тут я лукавил смело, потому как в лондонском метро даже поезда выкрашены в цвета линий на схеме, а мелкие чиновники КГБ в лондонском метро не ездят. На этом покаянный разговор окончился. Вечером, за полчаса до отхода, я был списан с судна и направлен в отдел кадров пароходства.

... а это я нарушил.
В кадрах инспектор, сотрудница того же КГБ, после высоких слов о правилах поведения советского моряка за границей, вынесла свой вердикт - на паромы.
На пароме СЫПРУС оказался прекрасный экипаж.. После загранплавания служба показалась отдыхом - сказывалось качество матросской подготовки. Нет, работы было достаточно, а иногда и сверх того. По двенадцать часов ежедневно без расписания судно шмыгало между Виртсу и Куйвасту, пока причал не пустел от автомобилей. Создавалось впечатление, что моряки работают за энтузиазм, а не за отоварку. Никакие "правила поведения советского моряка..." не давили на отношения между ними. Особенно запомнился капитан Пушкарев, душевный малый с пшеничными усами, весь рабочий день не сходивший с мостика в силу своих служебных обязанностей.
Однажды, с прибытием в Виртсу узкоколейного поезда из Таллина, где-то около шести утра на паром пожелал пройти человек.
- Пожалуйста, подождите до восьми - предложил ему вахтенный матрос.
- Мне можно - уверенно заявляет посетитель. - Проводите меня к капитану.
Дело вахтенного - исполнять последний приказ. Спустя день-два на переходе, когда в рубке никого не было Пушкарев вдруг обратился ко мне, стоявшему на руле, знаю ли я приезжавшего человека. Получив отрицательный ответ, продолжил - по вашу душу.
- Куратор паромов, он рассказал вашу историю и просил моего мнения. Я дал самые положительные отзывы о вас.
Оказывается и паромы под надзором "сероглазых". Через неделю я был отозван в кадры, где получил направление на прежнее судно.
Казалось бы, все окончилось миром, однако месяц спустя выяснилось, что я лишь замещал ушедшего в отпуск, а теперь обратно на паром. Не желая быть пешкой в кадровой игре, после крупного разговора с зам.начальника по кадрам я был переведен на работу в Портофлот Таллинского Морского Торгового Порта. С дальним плаванием было завязано.


ТОНКОСТИ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА
Макаровка, 3 курс радитеха. Идет обычный урок английского языка. Курсант Вячеслав Д., бойкий мальчонка со шкентеля вызван к доске. Задание несложное: прочитать текст и перевести на русский. Славик хорошо подготовился к уроку и посему бойко читает:
- Зис дивайс из импоте'нт... делая ударение на букве "е".
Англичанка, дама в возрасте, однако, приятная во всех отношениях, как говорят в Британском королевстве, поправляет:
- Импо'тент, student D., импо'тент, - подчеркивая ударение на букве "о".
В бытность нашу курсантов на уроках английского лицемерно называли - student вместо общепринятого в других странах - cadet.
- Какая разница! - сгоряча выпаливает student D.
- Student B., - обращается англичанка к самому старшему по возрасту курсанту, - Объясните на перемене student D., какая разница между этими двумя словами.
- Ay-ay, mem! - по военморски, вытянувшись в струнку отвечает student B. с серьезной миной на лице. Это выражение он вычитал из книжки о моряках и теперь старается блеснуть эрудицией, однако англичанка виду не подает, урок продолжается своим чередом
- Что она придралась, - подлетает на перемене Д. к старшему по возрасту курсанту.
- Придралась она правильно, Славик, потому что "импо'тент" - действительно переводится так, как ты выразился - важный, значительный, существенный, а "импоте'нт" - это человек бессильный в половом отношении. Разницу улавливаешь?
- Ну я и дал! Даже неудобно перед старушкой - вытирая пот со лба бормочет Славик.
- В том-то и тонкость английского, что не только нужно правильно разбираться в транскрипции, но и обращать внимание на ударение в слове. Не расстраивайся, однако, старушка наша в английском юморе дока. Недаром она всю войну прослужила переводчицей в Лондоне - успокаивает старший по возрасту молодого.
Через два года курсант Д. защитил диплом на хорошем английском и без ошибок в произношении.


РАДИОШПАРГАЛКА
Тема шпаргалки многократно использовалась и в литературе, и в кино. На какие только ухищрения не шли студенты, чтобы создать "шпору" такой, что даже Шерлок Холмс не смог бы ее найти и обезвредить, а владелец мог пользовался ею, как открытым учебником. Эта проблема не обошла стороной и курсантов 3 курса радиотехнического факультета Макаровки, поначалу шпоривших по-старинке.
Приближалась пора зачетов и экзаменов.
В популярном в то время журнале РАДИО промелькнула статья об индукционной связи, которая обеспечивала прием, скажем так, информации на расстоянии и беспроводно. Нет, это не радиостанция, а простой усилитель звука, разнесенный в пространстве до десятка метров. На одном конце микрофон, на другом телефон.
Курсанты идею схватили и задумались, можно ли найти практическое применение этой системе для сдачи экзаменов. Проще говоря - использовать как радиошпаргалку. Поскольку речь шла о системе, народ стал органиэовываться в группы и начались эксперименты.
Выяснилось, что элементная база и радиолюбительские наклонности экспериментаторов - в каждом кубрике можно было найти и паяльник и радиодетали - позволяли сделать компактный приемник, который легко спрятать даже в форменной одежде. Сложнее оказалось с передающей частью - не хватало мощности популярных в то время транзисторных приёмников. Путем обмена опытом между группами разработчиков, решение нашлось. Над 405-й аудиторией радиофакультета располагалась помещение, в котором энтузиасты поставили мощный усилитель от кинопроектора УКРАИНА. Петля связи была брошена на пол по периметру комнаты. Испытания прошли успешно.
Первое практическое использование радиошпаргалки было решено осуществить на письменном зачете по экономике морского транспорта. Дисциплину вела доцент Гривцова, дама строгая, но от радио далекая.
Внешне это выглядело так: наушник прятался в левом рукаве форменки. Курсант, задумчиво подперев голову рукой, описывает свои знания по заданной теме, а в реалии - строчит под диктовку оператора.
В процессе зачета, однако, случились сбои. Один из приемников загенерировал, то есть запищал тонко и громко. Судорожное движение одного из курсантов - и звук смолк. Другой приемник так громко вещал, что в тишине аудитории было слышно какое-то "бу-бу-бу". Пришлось тоже отключиться. По тому, как недоуменно округлялись глаза мадам Гривцовой, становилось ясно - она все это замечает, но не понимает, что происходит. Повода выставить кого-нибудь за дверь со шпорой или отменить зачет она не находила.
По окончании занятий, в экипаже появился командир роты, капитан 3 ранга Б. Гарий Исаевич и вызвал к себе старшину роты.
- Сейчас в учительской имел разговор с Гривцовой. Она почувствовала, что народ поголовно списывает, но как - понять не могла. Что происходило?
Командир, до прихода в училище, был старшим помощником командира подводной лодки на Тихоокеанском флоте, а посему обладал здравым чувством юмора. Поэтому старшина не стал отнекиваться и кратко изложил суть дела.
- Ну молодцы! - рассмеялся командир. - У дочери тоже экзамены в институте. Не мог ты раздобыть один приемник для нее.
- Приемник раздобыть не сложно, - отвечал старшина. - Только использовать его не поучится.
- ???
- Курсант - народ организованный, а студент - индивидуалист. К тому же элементарные технические знания и дополнительная аппаратура потребуются.
Через несколько дней командир приемник вернул.
- Ты оказался прав, старшина, но я горд за свою роту. Хорошие специалисты из вас получатся!
Радиошпаргалка, после некоторой технической и организационной доработки, полностью себя оправдала на других экзаменах. Ни один преподаватель не заметил ее в процессе использования.
А специалисты в своем деле из этих ребят со временем действительно получились классные! Но это, уже другая история.

НЕ ПЬЯНКИ РАДИ
Я заведовал технической частью радиолокационного тренажера. Помощником у меня был моряк из "загранзаплыва", которого врачи по болезни посадили временно на берег, и с которым я хорошо сработался.
Зеркальные планшеты индикаторов, на которых слушатели восковыми карандашами производили построения для расхождения с целью, после каждого занятия требовали протирки спиртом. По такому случаю держалась трехлитровая канистрочка этого растворителя, пополняемая по мере расходования.
Но какой же технарь может использовать спирт только по прямому назначению? Грешили этим правилом и мы, правда, в случае финансовых затруднений.
По окончании занятий после приведения техники и оборудования в исходное состояние мы, временами, под кофе выкатывали на стол бутылочку. Шеф наш, капитан-наставник А. препятствий не чинил, а в хорошем расположении духа даже опрокидывал с нами рюмочку - другую и, высказав нравоучение касательно пожарной безопасности или нечто в этом роде, удалялся.
Как-то во время такого застолья зашла речь о "Лимонной горькой" настойке. Славная штука: крепость водки и вкус лимона. А что, если самим сделать? Выписав очередную канистру очистителя зеркальных планшетов приступили к изготовлению: в литровую бутыль натолкали нарезанных лимонов и залили спиртом до полного. Неделю у нас действовал "сухой закон". Наконец наступил вожделенный час дегустации. Жидкость из бутыли профильтровали через марлечку в чистую бутылочку, и оттуда разлили по рюмкам. Вкус получился отменный!
- Не желаете "Лимонной" собственного изготовления? - спросили мы шефа, который с чувством исполненного долга направлялся домой.
- Налейте, - согласился он и выпив попросил - Налейте ещё рюмочку. Замечательно получилось! А мне не сделаете? - и принёс нам плоский флакончик из-под какого-то иностранного алкоголя граммов на сто-двести.
- Сделаем! - согласно закивали мы головами и... в текучке дел забыли о своем обещании. Шеф же терпеливо ждал. Когда спирт был на исходе и я обратился к нему с просьбой подписать очередную заявку, он вдруг задал странный вопрос:
- А почему он закончился так быстро? - в голосе его послышались раскаты приближающейся грозы. - Выпили!? Несите канистру ко мне в кабинет!
Канистра была водворена в крохотный сейф, ключ от которого брошен в ящик письменного стола.
- Завтра придёте с женой! Поговорим о вашем поведении, - прогремел он мне. - А вам, - обратился он к моему коллеге, - Я попрошу в кадрах закрыть визу.
Мы стояли в позе полного осознания своей вины, лица наши выражали раскаяние.
- Не надо приглашать жену, - молил я.
- Не надо визу. Мы больше не будем, - вторил мне коллега по несчастью.
- Не будете, потому что спирт буду хранить в сейфе и выдавать только по норме на протирку, - устало откинувшись в кресле пророкотал шеф.
Гроза пошла на убыль и теперь только отдельные раскаты грома долетали до нас из его кабинета. Когда входная дверь за отбывшим шефом с треском захлопнулась, мы вопросительно посмотрели друг на друга:
- За что он нас так!?
Чтобы залить горе, поставили кофе, я зашел в кабинет шефа, открыл сейф, плеснул из канистрочки на двоих и тут меня осенило:
- А мы свое обещание выполнили? Так нам - болтунам и надо!
Не пьянки ради, а справедливости для решил он наказать нас.

КАК РАЗГОВАРИВАТЬ В АНГЛИИ
Во время стоянки в порту Грейнджмута, что в глубине залива Фёрт-оф-Фортчр, в Шотландии, один из "коряг" предложил съездить в Эдинбург - он, дескать, знает там хороший магазинчик с нужным и недорогим товаром. Заинтересованный этим морской народ, сойдя на берег, двинулся к автобусной станции.
Купили билеты и стали ждать автобус.
Я решил заранее проверить место посадки. На площадке перед станцией, возле одного из столбов с часами, нашёл указатель "Edinburgh" с расписанием, но когда вернулся, у одного из моряков тоже возник этот вопрос, которым он поделился с товарищами, а они в свою очередь заволновались и поручили мне это дело выяснить наверняка. Чтобы увериться в своих проверках, я стал глазами разыскивать, к кому бы обратиться.
Возле багажной стойки увидел хозяйку и спросил ее на английском, как учили в школе:
- Where is the bus stop to Edinburgh?
Хозяйке багажной стойки, очевидно, отвечать на подобного рода вопросы приходилось часто и посему ответ прозвучал вежливо и кратко, но... на местном, шотландском. В переводе на русский, мне показалось он прозвучал примерно так:
- Возле столба с часами, в двенадцать.
Поскольку сказанное совпадало с моими разведанными, я, "просенькав ю", направился было к ребятам, как кто-то сзади взял меня за рукав. Это была багажная хозяйка, которая догнала меня, бесцеремонно потащила к выходу и подвела к уже знакомому столбу:
- This is bus stop to Edinburgh, - и, подняв вверх два сведенных вместе пальца руки, добавила - Twelve o'clock.
Она не поверила, что иностранец сразу понял ее...
Мне осталось только еще раз сердечно поблагодарить добрую женщину.
Несколько лет спустя на банкете по случаю очередного выпуска слушателей радиолокационного тренажера один из капитанов подвел к столу и представил собравшимся невысокого пожилого человека с бородкой, в котором мы узнали весьма эрудированного и владеющего несколькими языками комментатора Эстонского телевидения.
В беседе с ним я к слову поведал об этой истории.
- Очень поучительная ситуация, - заключил мой слушатель. - В таких случаях просите собеседника, - и он четко, почти по слогам произнес фразу:
- Please, speak as you learn English at school. Да, именно так, как учили в школе.
Тому, кто учил английский по учебникам, проще говорить на нём с такими же иностранцами. Самих англичан, а тем паче американцев, понять бывает сложнее.


ТУМАН
Совсем недавно возвращался я на автомашине с дачи, где немножко помог приятелю, такому же как и сам я капитану-пенсионеру, закончить уборку территории перед зимой. Внезапно видимость резко ухудшилась, дорогу стал застилать густой туман. Приятель мой убавил скорость и стал внимательно всматриваться в сырую мглу, дабы не пропустить нужный поворот.
- Туман на пути, это конечно опасно, но хуже, когда в голове туман.
- Ты о чём это ?- спросил я приятеля.
И он припомнил давний случай из своей практики, когда трудился штурманом на одном из небольших судов нашего пароходства. Они вышли из Роттердама, направляясь на Балтику. В Северном море видимость была почти нулевая , но теплоход шел полным ходом. Штурмана волновались и было от чего, мало того, что район с интенсивным движением, так ещё и судовой радар вышел из строя. Старпом пытался уговорить капитана не рисковать напрасно, но тот отмахнулся, дескать другие суда нас видят на своих радарах. Видимо, до сих пор судьба баловала этого мастера, и он потерял чувство осторожности.
Но его самоуверенность была почти тут же строго проверена. Из тумана, к ужасу, стоящих в рубке людей, быстро вырос громадный корпус контейнеровоза. Он с шумом пролетел мимо в каких-то двух десятков метров, гудок его тифона громко прозвучал где-то над головами.
Медленно приходило осознание, что и на сей раз пронесло ! Такой, ещё недавно самоуверенный, капитан стоял бледный, а по рубке стала распространяться вонь. Теперь капитан стал быстро краснеть и тут же побежал в свою каюту, успев крикнуть, чтобы убавили ход.
А вскоре и у нас с приятелем, туман на дороге рассеялся. Мы подъезжали к городу и рассуждали о том, как трудно бывало в опасной морской работе сочетать неизбежный риск с разумной осторожностью.

ВЕТЕР

Балтика погодой балует не часто. Зато туманов, дождей и ветров бывает сверх меры. Не даром у здешних моряков бытовало выражение: "если Москва - сердце страны, то Прибалтика - это её мочевой пузырь". Приходится терпеть!
В открытом море как-то полегче. Там и теплоход у тебя посолиднее, и груз закреплён хорошо, и курс относительно волны можно выбрать. А вот в узком и мелководном проливе у капитана парома возможностей для маневрирования почти нет. Откуда бы ветер не дул, строго держись фарватера. Конечно, при сильном уж шторме, существует запрет на переходы. Но пассажиры начинают тебя умолять, у всех неотложные дела, нужно срочно на остров или на материк. Да и начальство твоё, вместо того, чтоб следовать им же составленной инструкции, начинает тебя уговаривать:
- А может проскочишь как-нибудь?

Ветер в проливе гоняет волну
По закону "никто не может приказать капитану подвергнуть опасности судно, груз и пассажиров", но на практике, увы, бывает иначе. За излишний риск награды ты явно не получишь, а вот ответишь "по полной", ежели что.
Тогда читает с тревогой капитан прогноз погоды, смотрит на направление и высоту волны,прикидывая скорость течения или движения ледовых полей. Вот так однажды и я, стоя на мостике, при завывании ветра в снастях, готовился в выходу. Боцман вместе с рулевым тоже поглядывали на волны, начинающие захлёстывать причал. При этом они заспорили о силе ветра, больше это 20-ти метров в секунду или нет. Чтоб самому в этом убедиться, взял я в руки анемометр, надел куртку на плечи и фуражку на голову. Мне с трудом пришлось открыть дверь и выбраться на верхний мостик. В ушах стоял гул, в лицо летели мелкие брызги воды, срываемой с гребней волн. Только успел я поднять повыше руку с прибором, как порыв ветра сорвал с меня фуражку и она кувыркаясь улетела куда-то вдаль. Хорошая была, между прочим, фуражка, сшитая на заказ в морском ателье! Не стал я после этого и силу ветра замерять, в расстройстве. А на вопрос боцмана об этом, когда вниз спустился, ответил, что ветер сильный.
Вспоминаю, сколько раз приходилось и мне рисковать. Даже теперь, будучи пенсионером, всё прислушиваюсь к голосу ветра, поглядываю на бегущие по небу облака. А на недоуменный вопрос жены о том, что я там вижу, не знаю, как и ответить. Разве такими строчками:

Так может стихия обнять,
Не выдержит корпус из стали,
А жёны нам буду пенять,
Что мы слишком нервными стали.

Но слёз не увидишь у нас,
Лишь только в минуты лихие,
Бывает, застынут у глаз
Солёные брызги морские.


НЕ ПРОГНУЛСЯ
Дело это было давно, в советские ещё времена, на паромной переправе с материка на остров Муху. Сейчас-то там всё по-другому, и суда современные, и погрузка автотранспорта идёт с причала по сигналу светофора, без участия человека.Только на палубе матрос направит автомобиль к нужному месту. А тот, кто желает погрузиться вне очереди, должен просто заплатить сверх обычной цены билета за, так называемую, бронь.
А раньше очередь для погрузки на судно формировал на причале работник порта - стивидор. Проехать без очереди было теоретически невозможно, ведь в советской стране были все ( тоже теоретически ) равны. Но высокое начальство чувствовало себя всё-таки "равнее", а потому, обыкновенно очередь объезжало. Ну а стивидор - человек маленький, разве будешь возражать, ещё себе неприятностей наживёшь.
И всё же один принципиальный стивидор нашёлся. Когда я начинал свою работу на паромах, он уже был пенсионером. Мы с ним познакомились в береговом баре, куда заглянули с боцманом в свободную минуту. Присели за стол к знакомым портовикам. При этом боцман, пожимая руку пожилому, но крепкому ещё мужчине, сказал:
- Знаменитому Сулеву, привет!
Возвращаясь к себе на судно, не удержался и спросил у боцмана, чем же этот Сулев знаменит. Боцман сказал, что многим и вспомнил об одном случае. Как-то Сулев сформировал очередь на причале и начал, с приходом парома, направлять автомобили на судно. Вдруг, мимо очереди пронеслась чёрная "Волга" и резко тормознула около стивидора. Опустилось стекло, показалось лицо упитанно-начальственного типа и пророкотало:
- Я министр, где мне стать?
Сулев и ухом не повёл. Спокойно повернулся лицом к министру и, не вынимая рук из карманов, приподнятой ногой ткнул в ту сторону, где заканчивалась очередь автомашин:
- Вон там!
Поступком этим многие восхищались. Рассказы о нём со временем обрастали новыми подробностями, становясь легендой. Но повторить подобное никто не решался. Мало ли что из такого получится. Начальство оно ведь разное бывает.
Один из паромных капитанов рассказывал,что начальник пароходства, переправляясь на остров Хийумаа, чуть ли не весь крепёж обшивки переборок проверил, не ослаб ли от вибрации, а вот министр московский весь рейс только телевизор в каюте молча смотрел, хороший мужик!
Сулева на работе ценили, однако, при достижении пенсионного возраста, удерживать тоже не стали, с менее принципиальными любому начальству удобнее.

БИЧИ
Так называют обычно моряков, обитающих на берегу в ожидании направления на судно. Жизнь у бича - не сахар. Обычно, вернувшись после отпуска, денег в наличии он не имеет. Да и жить ему негде, ведь он либо холост, а таким даже комнаты в те времена не выделяли, либо семья его осталась где-то далеко. Прописка была у таких людей "по пароходству", так что живи себе на судне, если оно у тебя есть. А если пока нет? Опытные работники в отделе кадров и тут нашли выход, посылая бедолагу на какое-либо судно, стоящее в ремонте, - "там у тебя, кстати, друг работает". Капитаны бичей не притесняли, самим приходилось бывать в их положении когда-то, но требовали соблюдения порядка. Лишь ворчали иной раз:
- "Ну ладно, этот бич наш, а другие откуда вдруг взялись?"
Пароходство обязано было как-то поддерживать моряка, находящегося в резерве, и после месяца пребывания в таком вот положении он получал 60 процентов от своего оклада, но это ведь через месяц, а сейчас как? К тому же кто-то из начальства решил, что и этих денег даром давать не следует, и стали направлять бичей в разные места отбывать трудовую повинность. Мне лично,скажем, пришлось в военном комиссариате бумажки заполнять и разносить повестки призывникам, а в профсоюзном комитете пароходства приводить в порядок папки с жалобами по жилищным вопросам.
Так вот и пришлось познакомиться с образцами советской бюрократии. Обычно обращались к высокому начальству ветераны войны и труда, отправляя письма а далёкую столицу на имя самого генерального секретаря ЦК КПСС или председателя Совмина, в те времена Хрущёву, Брежневу или Косыгину. На месте человек уже на помощь не расчитывал. В Москве конечно эти письма высокое начальство не читало, а из отдела писем какой-то мелкий чиновник стряпал типовую отписку и приходила она обратно местному уже чиновнику (копия - жалобщику). Постепенно папка пополнялась листками с этой писаниной, читать которую было больше грустно, но иной раз и смешно. Даже сейчас, во втором десятилетии XXI-го века, смотришь российские новости, а там всё ещё ветераны ждут, когда же их сытые чиновники из роскошных кабинетов заметят.
Но, вернёмся к бичам. Иной раз безденежье совсем уж доставало. Ежедневный рацион состоял из четырёх пирожков по пять копеек, с начинкой из ливера, да воды из-под крана в туалете при вокзале. И тут кто-то из более опытных бедолаг предложил написать заявление в профсоюзный комитет о единовременном пособии, дескать получали иногда на хлеб. В почтовом отделении выпросили лист бумаги и сели писать. Текст должен быть таким жалостливым и натуральным, что бы мог тронуть суровое сердце профсоюзного босса. Получалось, что бич задолжал за снимаемую комнату, которую к тому же обокрали, лишив его последних вещей и денег. Поставлена дата и подпись. Заявитель отправился вручать свой опус в комитет, друзья на улице ждут результата.
Возглавлял профком пароходства солидный мужчина лет сорока, имевший не совсем обычную фамилию - Дука. Он принял заявление, пробежал его глазами и взглянул на понурившего голову бича. Было ясно, что сочинение сие из области фантастики, но видок у морячка, действительно, не ахти! Председатель вздохнул и красным карандашом вывел: "выдать из фонда профкома 50 рублей". Протягивая лист бичу, добавил:
- Идите в кассу, я вам - Дука, а не сука!.
Тот, ещё не веря в удачу, вылетел к друзьям. Ну и куда все направились, гадать не нужно. Хороший обед с лангетом и водочкой в "Золотом роге" согрел и сердца, и желудки покорителей морей. Денег снова нет, но это не так и важно. Есть друзья и оптимизм молодости. Всё ещё будет!


КАВЕРЗЫ
Жизнь моряка в рейсе, особенно долгом, размеренна и монотонна. Игра волн, закаты и восходы, звёздное небо - всё это видено многократно. Привычные, почти автоматические, действия на вахте, привычные лица лица вокруг тебя. Вот и развлекают себя ребята, как могут. Иные шутки передаются от старого поколения молодому. Старший помощник капитана Петрович, так его почтительно именовали из уважения к возрасту, рассказывал о своей работе матросом на старых пароходах.
Тогда на мостике иногда любили пошутить так - свистнут в переговорную трубу в машинное отделение и выльют туда кружку воды, зная, что механик приложил уже к трубе своё ухо. Или при следовании в тумане, когда подаются гудки, старались это сделать в тот момент, когда напарник матрос проходил на мостик мимо судовой трубы. Бедолагу оглушало звуком и обдавало брызгами парового тифона.
3-помощник Саня и 4-механик Валера - оба молодые и до шуток охочие. Да и вахту несут в одно и то же время. Бывало Саня свистнет в машину и по переговорной трубе отмочит что-нибудь остроумное в адрес Валеры. Спустя некоторое время раздается свисток на мостик. Теперь Валера отвечает тем же. Шутили они так на вечерней вахте, когда начальство отдыхало.
Нужно сказать,что к несению службы Саня относился строго. Координаты определял в положенное время, постоянно заглядывал на экран радара и вахтенному матросу не забывал напомнить о наблюдении за горизонтом. Сам же, переходя по мостику с крыла на крыло, подумывал об очередной каверзе.
- Вспомнил! - вдруг радостно воскликнул он и попросил матроса принести графин с водой. Дождавшись ответа из машины вылил всю воду в переговорную трубу. Труба глухо охнула...
- Водичка всегда течет сверху вниз и никогда наоборот, как говорит Петрович - прокомментировал он свою выходку, довольно потирая руки.
Прошло около часа времени.
- Нечем им ответить, - между делами рассуждает довольный помощник. Раздаётся свисток.
- Мостик! - весело кричит Саня в машинную переговорную трубу и отлетает в сторону. Из трубы под напором сжатого воздуха летит облако пепла от окурков. Так вот чем занималась машинные юмористы целый час.
- Хм! Убедили! - задумчиво подводит он итог.
Минут через пять - десять, снова свисток.
- Цыган не купишь!.. - но свисток повторяется, это же другая трубка!
- Мостик! - теперь официально бодрым голосом произносит помощник.
- Как на вахте? - глухо доносится голос капитана.
- Горизонт чист! - докладывает помощник.

СТОЯНКА НА РЕЧКЕ ТЕМЗА
Теплоход наш, подгоняемый приливом поднимался по вечерне-туманной Темзе. Выгрузка предполагалась не в лондонских доках, а где-то на полпути к ним.
Судовая трансляция пригласила палубную команду на швартовку. Судно плавно развернулось вправо и маневрируя рулем и машиной ошвартовалось к потемневшему от времени, но широкому и крепкому на вид причалу. Поскольку время было вечернее, после швартовки и прочих рутинных действий по подготовке судна к выгрузке, команда отправилась отдыхать.

Туманная Темза
Разбуженный без минут четыре утра на вахту у трапа я почувствовал что-то тревожное: в ушах звенело от тишины. На подволоке светится плафон с надписью "аварийный", по коридору беспечно прогуливается вахтенный моторист. Дошло - не работает дизель-генератор!
- Что случилось? - еще спросонок задаю вопрос гуляке мотористу, натягивая на себя робу - генератор спалил?
- А ты выйди и посмотри - с ухмылкой предлагает он.
Выхожу на палубу и осматриваюсь: трап на месте, только поднят до горизонтального положения вровень с причалом, причал тоже на месте возле теплохода, швартовые концы только почему-то обвисли.
Вышедший вслед за мной моторист ехидно продолжает:
- А ты с другого борта посмотри.
Картина, открывшаяся с другого борта, поразила: судно стояло на грунте. Урез воды могучей Темзы поблескивал в свете береговых фонарей метрах в пятидесяти по корме.
- Теперь понял!? - довольно засмеялся моторист - Дизель охлаждать нечем.
- Теперь понял - отозвался я. - Кажется похоже на отлив... Как наши штурмана проморгали это дело!?
Завтрак подали сухим пайком. После завтрака капитан и старший механик, пользуясь уникальным случаем, натянули резиновые сапоги и спустились на грунт осмотреть состояние подводной части корпуса и винто-рулевой группы.
Ну вот вода стала прибывать, вот судно качнулось, стали потравливать швартовые, майнать трап. Все возвращалось на круги своя, только на суденышке, стоявшем по другую сторону причала, поднялась какая-то суета. Приглядевшись видим, вода поднимается, а оно по-прежнему продолжает стоять вровень с причалом. Вода вот-вот хлынет на палубу... Неожиданно суденышко подпрыгивает, как мячик, и тоже с облегчением начинает покачиваться на собственной волне. По обводам корпуса догадываемся, это не то, что наша плоскодонка, а потому увяз в иле побольше.
Когда я вернулся из городка, жизнь на теплоходе уже текла своим порядком. Привычно тарахтел дизель-генератор. Не смолк он и во время отлива, потому как по полной воде механики предусмотрительно закачали под пресс форпик. Теперь только вахтенному матросу ночью можно было нести службу в полудреме. Судно это время отдыхало покоясь на дне доброй Темзы.
Смею напомнить, что в английском языке слово "ship" - женского рода. Так вот, джентельмены-англичане позаботились о "даме": дно возле причала углубили на фут и выровняли, чтобы корпус возлежал, как на мягкой перине. Для них такие отливы-приливы дело привычное.

ГУСЬ ПО-АФРИКАНСКИ
Случилось это сравнительно давно, в средине прошлого века, на пароходе, приписанном к Таллинскому порту. Во время захода в Копенгаген, заказали мы местные продукты. Капитан же попросил включить в заказ гуся, ибо являлся большим любителем запечённого из него блюда.
Но столица датского королевства среди моряков славилась не только гусятиной или пивом. Здесь можно было приобрести так же и спирт, при том недорогой. И вот пока шипшандлер занимался доставкой на судно продуктов, в том числе и гуся, судовой повар, вернее кок, сошёл на берег. Побродив с друзьями по узким улочкам гостеприимного Копенгагена, он приобрёл кое-какие сувениры и про спирт не забыл тоже, конечно.
После выхода из порта, продолжилась привычная судовая жизнь. Матросы скатывали водой палубу, кочегары подкидывали в топки котлов уголь. Капитан, простившись с лоцманом, проверил проложенный курс. Давая указания вахтенному помощнику, он уже предвкушал наслаждение от шикарного ужина. Кок действительно загрузил в духовку большую гусиную тушку, сдобренную всеми положенными специями.
Увы-увы, мысли кока теперь были направлены совсем не на приготовление блюда, душа томилась по напитку, оставленному им в каюте. Туда он и направился, рассудив, что гусь будет готов не так уж и скоро. Прошло время. На камбуз заглянул по своим делам помощник кока, а проще камбузник. Взяв горку тарелок для столовой, он потянул носом воздух и почуял, что где-то и что-то горит. Отложив тарелки, кинулся в каюту кока :
- Что там у тебя дымит, шеф?
Кок, только что блаженствующий после "взятия на грудь", враз посуровел и бросился вверх по трапу.
На то, чтобы выключить духовку и достать гуся ушло пару секунд, не более. Но гусь теперь выглядел, "как негр преклонных годов", его кожа почернела и сморщилась. Да и пахнул он уже совсем не специями. Кок, матерясь, снимал обгорелое и пытался спасти то, что ещё можно было подать на стол.
Что говорил капитан коку можно догадаться, на пароходе кок на долго не задержался , зато прибрёл прозвище - "гусь африканский".

ПРОГУЛКИ ПО ЛОНДОНУ или КАК Я ЗАВЯЗАЛ С ЗАГРАНЗАПЛЫВОМ
Первый заход в Лондон случился в бытность мою курсантом во время первой практики на судах загранзаплыва. Помполит на этом судне был человеком, обладавшим редкостным для этой должности качеством - он заботился о культурном развитии подведомственного ему экипажа. В иностранных портах постоянно организовывал культпоходы в музеи и кино, на что у него имелся специальный фонд. Посещение Британского музея, оставившее глубокое впечатление в памяти многих моряков - его заслуга. Не отставали от помполита и другие офицеры. Не забывая об отоварке, они часто собирали группы желающих просто "прошвырнуться по броду". Я хорошо помню прогулку прекрасным летним днем по набережной Темзы, напомнившей мне набережную Невы, только более величественную, устремленный в небо Биг-Бен. Вместе с другими посетителями ступили на борт и осмотрели небольшое старинной постройки суденышко ДИСКАВЕРИ. Не привыкший еще читать оригинальный английский текст, я не смог полностью разобраться в надписи на мемориальной доске и только спустя время узнал, что побывал на стоящем на вечной стоянке судне, на котором капитан Роберт Скотт отправился в 1911 г. к Южному полюсу в путешествие, закончившееся гибелью исследователя.
Усталые, мы присели на скамью с резной надписью на спинке, крепко пришитую к камням набережной наслаждаясь панорамой Вестминстерского дворца. Подошедший к скамейке старичок посмотрел на сидевших и стал объяснять, что эта скамья - его собственность, о чем и гласит эта надпись.
Мы вскочили извиняясь:
- ...Мы русские моряки.
- Ну раз моряки, да еще русские, - ответствовал на наши извинения старичок, - тогда присаживайтесь. Я тоже был моряком.
Через год на практике снова повезло. На этот раз старшим группы был в прошлом секретарь парткома, а теперь новоиспеченный помполит, не потерявший интереса к познанию мира.
Весеннее воскресное утро на Трафальгарской площади. Люди, кормящие голубей, королевские гвардейцы у Букингемского дворца, мелодии оркестров шотландских волынок, марширующих по окрестным улицам. Вместе мы наблюдали за ходом традиционного митинга на Трафальгарской площади во второй половине дня на этот раз под лозунгом СВОБОДУ ПАТРИСУ ЛУМУМБЕ, что правилами поведения советского моряка за границей возбранялось. На всякий случай, помполит предложил говорить между собой по-эстонски, благо все трое в группе владели им.

Это я увидел на Трафальгарской площади...
На другом судне помполитом был выпускник ВПШ. Из сельскохозяйственного обкома партии он перебрался на флот, как шутили моряки, - за штанами. Величаво и торжественно слетали с его уст слова о партии и коммунизме, не гнушался он проверить покупки вернувшихся с берега моряков или прошмонать отоварку под пломбой местной таможни.

Многие из нас, переживших бурный ХХ век, стали свидетелями ухода с исторической сцены империй и государств. На их месте, естественно, возникали новые. По-разному протекали эти процессы, где мирно, а где и с большим кровопролитием. Кто-то замечал перемены только по вновь издаваемым географическим картам и атласам, а морякам приходилось многое наблюдать и своими глазами.
Когда-то, заходя в сингапурский порт, поднимали мы на носовой мачте британский флаг, потом флаг Малайзии, а позднее уже и флаг независимого государства Сингапур. Во многих портах Азии и Африки флаги колониальных держав заменялись флагами вновь возникших государств, больших и совсем маленьких. Иной раз часть новой страны, отделяясь, образовывала ещё одно, более новое государство. Так из Восточного Пакистана возникла страна Бангладеш.
Стремясь к независимости, народ обычно ждёт перемен к лучшему, но далеко не всегда надежды эти сбываются. Вот что мне пришлось увидеть в 60-х годах прошлого века в небольшой стране, расположенной в западной Африке, на берегу Гвинейского залива.
Бывшая испанская колония только что стала независимой страной, государством - членом ООН. Появился свой флаг и гимн, а так же правительство и президент. Испанцы в спешке покинули страну, бросив многое, что создавали здесь сотню лет, а то и более. Было странно видеть опустевшее здание банка, где всё было на своих местах, столы и стулья, банковские документы, только покрытые уже слоем пыли. На окраине городка - большое здание госпиталя, где тоже пылится брошенное медицинское оборудование, но нет уже ни врачей, ни пациентов.
Международные организации пытались помочь молодым государствам стать на ноги, приезжали советники, выделялись денежные средства по линии ООН. Однако часть этих средств тут расхищалась, часть вкладывалась в помпезные стройки. Таким вот памятником стало в столице здание национального банка, большая коробка в стиле модерн. Пришедшая на смену испанской песете местная валюта мгновенно обесценилась, стали исчезать товары в магазинах. Ранее местная экономика держалась на производстве какао, но с исходом испанцев урожайность его резко упала. А раз нет экспорта, то и не стало ни продовольствия, ни техники для сельского хозяйства. Страна быстро нищала.
Отвернувшись от вчерашних колонизаторов, новая власть обратилась к их противникам, СССР и Китаю. Но чем те могли помочь далёкой маленькой стране? Из Китая завезли керосиновые фонари, лопаты и авторучки. Приехали китайские медики, да ещё теплоход с китайским экипажем стал на местную судоходную линию. СССР поставил в долг (сколько этих долгов потом придётся списать) оружие для новой здешней армии и стал обучать её специалистов. В ответ было разрешено организовать здесь советский судоремонтный комплекс. Ведь у африканского побережья работал крупный рыболовецкий флот, которому теперь не нужно было для ремонта бежать за тысячу миль в родные края.
Вот на этом комплексе, включавшем в себя плавучий док, плавмастерскую и морской буксир, пришлось мне отработать около года. Мы привыкали к влажному тропическому климату, в поте лица выгружая оборудование и материалы для ремонта. Местное темнокожее население с удивлением наблюдало за белыми людьми, которые не нанимали туземцев, а таскали грузы на собственном горбу. Позже, увы, выяснилась и ещё одна невесёлая вещь: здесь многие из нас подхватили опасную и неизвестную нашим медикам болезнь - филяриотоз. Проще говоря, это паразиты живущие в крови. А природа здесь красивейшая, ничего не скажешь. Склоны потухшего вулкана заросли буйной тропической зеленью, по ним сбегают вниз чистые ручьи и речушки. Растут апельсины и бананы, только плантации деревьев какао уже стали зарастать кустарником и травой. Океанская вода прозрачна и тепла, купайся - не хочу! Да и рыбалка наладилась, когда у местных мальчишек разузнали, какая наживка нужна. Звёздным тропическим небом любоваться можно бесконечно. Вскоре док был уже готов принимать суда, и работа закипела, стало не до красот.
Тем временем здешний глава государства объявил себя "пожизненным президентом", забыв и о "социализме", и о пути к демократии. В многоплеменной стране, где основная масса народа малограмотна, подчинена древним обычаям и привычкам, не так-то просто проводить преобразования. Особенно, когда власть думает только о собственной корысти.
По ряду причин, наш комплекс позже был перебазирован в другую страну. Когда терпение народа здесь иссякло, режим "пожизненного" президента пал, а сам он был арестован, судим и расстрелян. Об этом я узнавал уже из сообщений в печати, так как продолжал интересоваться страной, где оставил часть своей жизни. Новая власть пыталась вернуть испанских специалистов, но это было уже невозможно, у испанцев своя гордость и обиды.
Говорят, что в территориальных водах здесь обнаружена нефть. Возможно, это поможет получить средства для развития страны и она ещё станет со временем если не процветающей, то достаточно обеспеченной. Был бы рад услышать оттуда добрые вести.
Наша цивилизованная Эстония тоже наломала немало дров, восстанавливая свою независимость. Видимо, ну никак без этого нельзя. И здесь амбиции молодого руководства оказались на первом плане, а нужды народа на втором. Впрочем, это уже совсем другая история.

Швартово-буксирные операции
Одно из пришедших на рейд Диксона судов, теплоход Эстонского морского пароходства ВЫРУ на переходе попал в перемычку между двумя ледяными полями и получил вмятину корпуса в районе машинного отделения. Штабом ледовой проводки было принято решение разгрузить судно на Диксоне и отправить в ремонт. Постановка его в порт к внутренней стороне причала пришлась на мою вахту. Перед тем лоцман проинструктировал меня:
- Судно заведу своим ходом. Твоя задача при повороте упереться в корпус в районе первого трюма и работать машиной на прижим.
Задача была понятна. Самая сложность усматривалась в том, чтобы постоянно удерживать буксир перпендикулярно корпусу движущегося судна, каким бы ходом не работала его машина, иначе швартовка может кончится плачевно.
Логически ожидаемый маневр при моём "вступлении в игру" - машина судна работает на задний ход. При этом движение судна вперед замедляется и нос уходит вправо, что облегчает мою задачу. Лишь бы бурун от судового винта не снес буксир от корпуса. Это невольно вспоминались уроки управления судном из курса средней мореходки, которые читал нам капитан Аносов.
К счастью, все 300 лошадок моих двух двигателей и поворотливость буксирчика вкупе с шершавым носовым кранцем помогли исполнить работу.
Другой раз мне дали задание вывести от внутренней стенки причала порта в залив на якорную стоянку небольшой теплоход типа "река-море" порта приписки Архангельск. Многоопытный шкипер этого судна, соломбалец - я уговаривал его подарить мне один из берёзовых веников, которые висели у него перед входом в надстройку, - можно сказать, "разжевал" мне последовательность наших действий. Он отдает все концы и майнает якорь до грунта. Когда судно под действием отжимного ветра развернется носом на выход, якорь подбирается и мне остается только тащить его на буксире до места стоянки.
Это были единственные за всю навигацию мои буксировочные операции с судами.

Встречи с Великими Севера
Как-то уже посреди навигации я припозднился на вахту. У дебаркадера стоял швертбот класса М с двумя подвесными моторами. В кокпите свалено походное снаряжение. В кубрике буксира вместе с тёзкой-механиком сидят двое. Под виноградный спирт от гостей и закуску из оленины от хозяина идет оживленная беседа.
Тёзка представляет меня гостям, а их мне: известные на Северного Морского пути капитан и летчик. Сейчас они пенсионеры и на яхте посещают места былой службы.
Помню только одну их реплику: за свое путешествие они не смогли истратить ни рубля, потому что их знали по всему побережью Северного Ледовитого и каждый почитал за честь предложить им свои услуги и помощь.
Вспомнив этот момент, я обратился в интернет и нашел: капитан А. С. Янцелевич и полярный летчик А. А. Каш на парусно-моторном швертботе ПИНГВИН в 1969 посетили Диксон.
Мир тесен! "Ледовую книгу" нашего эстонского писателя Юхана Смуула о путешествии в Антарктиду на теплоходе КООПЕРАЦИЯ под командованием капитана Янцелевича мы с друзьями с восторгом читали ещё в 1958 году.
По возвращении из очередного похода в тундру за лесом имел удовольствие увидеть плавучую электростанцию СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ, которую ледоколы буксировали в район Зеленого мыса. Великолепное сооружение, только, по разговорам, имело конструктивные недоработки: металл корпуса был слишком тонкий и недостаточное количество водонепроницаемых переборок. В сложных ледовых условиях того года капитаны ледоколов не могли позволить себе риска довести её до пункта назначения. Штабом ледовых проводок было принято решение о зимовке станции на Диксоне.

"Наши" в Арктике
Когда на рейде появились первые суда каравана порта приписки Таллин, я надеялся увидеть знакомые лица, но увы. Раз во время моей вахты к берегу подошел мотобот одного из них, из которого выпрыгнул на берег, ба! механик Пушкаренко в реглане, хромовых сапожках с белыми отворотами, с "капустой" старшего комсостава на фуражке и портативной радиостанцией в руке. Я знавал его по теплоходу КАЛЕВ четвёртым механиком, когда был там на практике. Что-то доложив по "уоки токи", он приставил ладонь к козырьку и орлиным взглядом оглядел местность:
- Ну, где здесь ресторан!? Где б...ди!?
- Будет тебе и ресторан, будут тебе и б...ди.., будет тебе и Раечка-милиционерша. - меня покоробило от услышанного. А ведь лет шесть - восемь назад я был таким же "мореманом". К мотоботу подходить не стал.
Одно из судов стояло с внешней стороны причала под грузовыми операциями. Результаты выгрузки я увидел в магазине на другой день: водка нескольких сортов, настойки, вино "Мицне червоне" и "Мицне биле", колбаса твердокопченая, растворимый кофе и сигареты ПЧЁЛКА с фильтром, болгарского производства, четырежды обеспыленные. Для меня, избалованного таллинской ПРИМОЙ они были дразнилкой.
Вечер с тёзкой-электриком мы провели, как в таллинском кафе, только без ликера.
- Еще бы в баньку, - размечтался я в беседе с соседом.
- Приходи на ТЭЦ во время моего дежурства, - просто посоветовал сосед.
По возвращении из третьего рейса в тундру рейд был уже полон судов в большинстве своём Эстонского пароходства, у причала лагом стояли два ледокола. Среди прочей ежедневности нам было вменено обходить караван для доставки людей на берег и обратно, но желающих, кроме служебной надобности, практически не оказалось. Спартанский образ жизни Диксона не привлекал моряков "загранзаплыва".
В один прекрасный день тёзка-механик вернулся с берега и попросил меня помочь загрузить на буксир бочку с соленой нельмой. Этот доброхот поддался на уговоры какого-то промышленника: за вознаграждение пройтись по каравану и совершить обмен рыбы на пиво. Прикрытием авантюры был традиционный обход. Я управлял буксиром, а тёзка с промышленником торговались. Нашлись моряки, которые пожелали приобрести северный деликатес, но, в основном, за спиртное.
Я попрежнему пытался найти знакомые лица среди стоявших возле спущенных парадных трапов моряков, но соплавателей увидеть не пришлось.
Когда обошли все суда и торги закончились, мы вернулись к дебаркадеру, выгрузили бочку с оставшейся рыбой, чтобы не давать повода начальству к ненужным разговорам, и стали изучать выручку. Всего пол-ящика пива и ящик спиртного.
Заплатить пивом заказчик торгов отказался категорически. Порывшись в спиртном он протянул тёзке литровую бутыль датского спирта с черным крестом на белой этикетке. Мои уговоры поменять его хотя бы на голландский, ни к чему не привели, да и промышленник поспешил слинять с буксира.
Как не пытался тёзка хорохориться - спирт есть спирт - после первого глотка лицо его сморщилось, как будто полыни хватил. Я пить эту гадость не стал и посоветовал ему забрать бутыль домой для наружного потребления.
По возвращении из очередного похода в тундру, когда караван уже покинул Диксон, в фойе столовой на стене увидел большой стенд с десятка двумя фотографий. В аннотациях под каждой из них указывалась фамилия, имя, отчество изображенного, судно, должность, краткое описание хулиганства или преступления(!), карательные меры к ним: от 15 суток до возбуждения уголовных дел. В заключение информировалось, что вышеуказанные сведения отосланы в соответствующие организации.
К сожалению, среди прочих упоминались и курсанты ЛВИМУ.
Да, пришлось поработать Раечке-милиционерше на предмет удержания "наших" в рамках правопорядка.

Второй поход в тундру
Что принесло меня во внеурочное время на буксир, не помню, но весь наш буксирный народ был в сборе, уже погружена оснастка для плота. Командование смотрит на меня волком:
- Явился, однако, а мы тут горбатимся за него. Ушли бы - ждать не стали.
- Так не было речи о походе, - недоуменно промолвил я. - Всегда готов!..
- Раз готов, ступай на руль, - все так же сердито скомандовал капитан. - Поплыли!
Народ исчез в кубрике.
Когда я дошёл до острова, памятуя указание вызвать наверх знатоков местного плавания, открыл лючок кубрика и... отшатнулся от клубов папиросного дыма и сивушного запаха, ударивших в нос.
- Эй внизу! Дошли до острова! Кто будет лоцманить?!
В ответ - тишина. Минут через несколько появляется в хлам пьяная физиономия тёзки-механика и за ним не менее пьяная физиономия капитана. Утвердившись в рубке на своих двоих, тёзка оглядывает горизонт, капитан же с криком:
- Куда рулишь! - пытается положить руль на борт.
Буксир начинает нехотя поворачивать в берег. Я выправляю курс, но он с криком:
- Кто здесь капитан! - снова дергает за штурвал.
До тёзки, наконец, доходит смысл происходящего. Он легонько отстраняет старика и меня от штурвала
- Иди готовь якорь к отдаче, - говорит мне уже протрезвевшим голосом. - Здесь есть бухточка. Надо отоспаться.
Встали на якорь. Тезка открыл настежь двери рубки, люк кубрика и начинает делать проветривание помещения. Из кубрика извлекает ящик с пустыми бутылками "Мицне червоне" и выбрасывает его за борт. Так вот в чем был повод для возлияния: души северян истосковались по вину солнечной Украины.
К утру стал подниматься ветерок и за ним волна. В уже знакомой бухте он оказался прижимным, так что работы было решено отложить до благоприятной погоды. Народ отсыпался, а я маялся безделием. Невдалеке покачивался на волне буксир строительной организации. Он, как и мы, обеспечивал свою контору лесом.
- Не сходить ли к ним в гости, - подумалось мне, - Может книжечку какую раздобуду, - и спустил лодку на воду.
На корме ДИКСОНСТРОЯ стоял механик и гудела паяльная лампа.
- Что вас занесло сюда? - полюбопытствовал я поднявшись на борт.
- В вашей бухте волна меньше, - отвечал механик продолжая что-то опаливать лампой.
- Что палим? - продолжил я деловой разговор.
- Да вот, куличков настрелял. Кушать хочется. Не расчитывали на плохую погоду.
В кастрюле лежало с десятков пять общипанных огнем тушек величиной с воробья.
- Их настрелять просто, - продолжал механик, - Они толпой по берегу шныряют. Вот только хлеба нет.
- Вам повезло, - обнадежил я механика. - Меняю хлеб на книжку.
Мне принесли книжку, насколько помню, даже интересную, и я вернулся на буксир, чтобы взять хлеба.
- Конкурентов подкармливаешь? - сонно пробормотал тёзка. - Ладно, бери. Надо же людям в беде помочь. А не сходить ли и мне на охоту, - окончательно проснулся он.
Перекусив, тезка извлек свою двухстволку и отбыл в лодке на берег. Через несколько часов он появился с парой гусей через плечо, сбросил лодку с бревен на воду и сильными гребками погнал ее к буксиру.
Проснувшийся народ наш собрался в рубке готовый исполнить словославие кормильцу-охотнику, как случилось непредвиденное: волна подбросила нос лодки, порыв ветра поддул под её плоское днище и она через плоский транец перевернулась. Все охнули! Кормилец по грудь в воде подняв ружье над головой насколько мог быстро выгребал к берегу. Вот он нырнул в балок и минут через пять из печной трубы повалил густой черный дым. Один из трактористов вытащил прибившуюся к берегу лодку повыше на бревна. Куда подевались гуси - неведомо.
Поскольку ветер не утихал, утром подсохший механик прибыл на буксир с предложением перейти под южный берег бухты. Ветер там дул вдоль побережья, только глубина менялась резче. На этот раз работали все четверо часов двенадцать с короткими перерывами на обед по очереди. Конечно, вымотались и вымокли насквозь, однако усталость донимала меня уже меньше. Переход домой составил по непогоде около трех суток. По отчетности механика, было потеряно около сотни бревен.

Баня по диксоновски
Плот из бревен пришвартован возле лесопилки, буксир пришвартотован к дебаркадеру, на вахте капитан с мотористом, я отправился на ТЭЦ. Тёзка-сосед встретил меня, как будто утром виделись.
- Как насчет баньки с веничком?
- Подожди немного, - ответил сосед, - Сейчас человек закончит мыться и пойдешь. А насчет веничка у нас туго - на вес золота. Некоторые мокрым полотенцем парятся.
Из соседнего помещения вышел распаренный, сияющий от чистоты и удовольствия человек с голиком в руках.
- Ну, Анатолий, премного благодарен! Хорош парок!
- Не одолжите ли веничек, - робко спросил я человека, памятуя цену. Он с сожалением качнул было головой, но, посмотрев на зеленые прутики с парой листиков, махнул рукой:
- А, бери...
Анатолий завел в комнатку метров шесть квадратных, облицованой плиткой. На одной стене установлена мощная чугунная батарея отопления с вентилем. Интерьер дополняли краны горячей и холодной воды, деревянная лавка и тазик.
- Откроешь вентиль и грейся сколько хочешь.
Так я и поступил. Через несколько минут на теле выступил пот. Я махнул веником-голиком, но от прутьев жару не почувствовал - скорее боль. Рискуя обжечься стал плясать под струей пара из батареи. Тоже хорошо! Все удовольствие заняло с полчаса. Чистый и довольный предстал перед соседом.
- Газировочки испить не желаешь? - все тем же ровным тоном вопросил мой банщик.
Я поискал взглядом аппарат газированной воды, который, как правило, имеется в горячем производстве, но сосед налил стакан простой воды, снял с крючка углекислотный огнетушитель и, опустив шланг в стакан, приоткрыл вентиль.
- Прошу!
Да! В который раз убеждаюсь - изобретательности диксончанам не занимать.
Блаженство, которое я испытывал, должно быть оплачено по достоинству.
- А что, Толик, если я зайду в магазин за бутылочкой?
- Возражений нет, поскольку через час я сдаю вахту. За двенадцать часов успею привести себя в рабочее состояние.
Когда тёзка-сосед появился на пороге нашей комнаты, стол был сервирован не хуже, чем в таллинском ресторане "Глория". В качестве фирменного блюда предлагался вяленый омуль, к нему вишневая горькая, к кофе - опять вишневая, но сладкая.

Бочка бензина
Перед третьим походом в тундру, тёзка-механик с видом чрезвычайно занятого человека попросил меня позвонить на автобазу и заказать бочку бензина для трактористов. Приятный мужской голос на другом конце провода принял заявку и вскоре просимое было погружено на борт.
Однако, как только мы появились в бухте, из синевы вечернего тумана вынырнула лодка промышленника. Бочка перекочевала туда, а очередная партия омуля - оттуда.
- А как же трактористы? - удивился я.
- У них бензин есть, а промышленника кончается. Он нам рыбу поставляет постоянно, так надо же как-то отплатить за доброту. Помнишь, в кубрике аккумулятор стоял. Так это я возил его на зарядку. Автомобильные лампочки ему привозил, чтобы не сидел человек в темноте, - выдал тезка целую историю взаимоотношений с местным жителем. - А с трактористами разберемся.
Я положился на уверения механика и вроде бы забыл о бензине, но по возвращении в поселок мне о нем напомнили. Когда на очередной вахте болтал с диспетчерицей, зазвонил телефон и она протянула мне трубку:
- Вас просят.
Знакомый приятный мужской голос поинтересовался, зачем мне нужно было его обманывать? Трактористы ничего не заказывали.
Я растерялся.
- Указание о бензине я получил от механика...
- Ах, от меха-а-а-ника, - протянул голос. - Тогда все понятно!
Ему понятно...
Я разыскал снабженца местных промышленников, устроил допрос с пристрастием и услышал грустную историю. Все было бы хорошо, но после нашего отплытия ребята на тракторе по тундре и бездорожью рванули в поселок помыться, попить водочки и так далее. Мы-то об этом не знали. Дойти по морю нам требовалось несколько суток, а им на тракторе - несколько часов.
Теперь стало понятно всё: они посетили начальство, которое, между делом, доложило об исполнении их просьбы. Когда выяснилось, что о бензине не было речи, начальство решило уличить нас в нехорошем деле.
Как механик - друг промышленников вышел из положения, меня не посвятили, но омуля в бухте мы продолжали получать исправно.

На катере ПОРТОВИК
Разъездной катер ПОРТОВИК появился возле дебаркадера для меня как-то незаметно. Мы в то время ходили за лесом. Если мой буксир РБТ-58 принадлежал портофлоту, ДИКСОНСТРОЙ - строительной организации, то ПОРТОВИК - почтовому ведомству. Днем сходит на остров, привезет мешки с корреспонденцией и посылки, перегрузят все это хозяйство на принадлежащий тому же почтовому ведомству вездеход и море на замок. Иногда на нем попутно приезжали пассажиры.
Знакомство моё со шкипером катера было шапочное.
Ближе к сентябрю, когда участились туманы и аэропорт частенько закрывался, одному из пассажирских бортов повезло сесть в "окно" часа в два ночи. Телефонный звонок в диспетчерскую потребовал прислать катер за пассажирами, а наш буксир в это время стоял в ремонте - производили замену реверсивной муфты на одном из двигателей.
Почему не вызвали шкипера с ПОРТОВИК-а, не знаю, но диспетчерица поставила передо мной вопрос ребром:
- На ПОРТОВИКЕ-е можешь сходить на остров?
- Могу, - легкомысленно ответил я, - Но как без разрешения...
Коль скоро последовала команда - ИСПОЛНЯТЬ!, я взошел на борт. Прежде чем двинуться в путь, нужно было элементарно ознакомиться с ним - где есть что. Шерлок Холмс мог бы пожать мне руку за мой дедуктивный метод расследования.
Обе двери в рубку были закрыты на висячие замки. После недолгих поисков на корме был обнаружен аварийный люк в машину на задрайках. В машинном отделении при тусклом освещении разглядел знакомый главный двигатель 3Д6. Поднялся по трапику в рулевую рубку, осмотрел дистанционное управление, покрутил руль, нашел станцию ходовых огней. Ничего незнакомого не было.
Теперь надо запустить двигатель. Покачал ручку масляного насоса - давление пошло, значит система в работе. Интуитивно предположил, что подача топлива может быть перекрыта. По трубопроводу от топливного насоса дошёл до вентиля. Так оно и есть! Открыл его. Электричество на стартер тоже должно быть, судя по наличию освещения, и нажал на кнопку стартера. Запустился родимый! Выждал выход в температурный режим - двигатель продолжал устойчиво урчать. По контрольным приборам все системы функционировали нормально - можно трогаться в путь...
Пассажиры были доставлены в посёлок без проишествий. С чувством исполненного долга я привел все системы в исходное.
Утром при сдаче вахты ко мне подошёл шкипер:
- Ты мой катер угнал? - вежливо спросил он.
- Я, но по указанию...
- А как ты туда попал и что делал?
Я рассказал и показал свои действия, как детально описал выше. По выражению лица понял, что придраться ему не к чему - все было выполнено согласно регламента эксплуатации двигателя и "хорошей морской практики", как учил меня в Таллине дотошный механик лоцманского катера, с которым я одно время стоял вахту.
- Больше не угоняй мой катер! - попросил в заключение шкипер.
- Скоро на своем поедем, - облегченно вздохнул я.
В который раз утверждаюсь, что в Таллине у меня были хорошие учителя.

Заблудились
Во второй половине сентября Диксон затянуло туманом. Реденький поначалу, он позволял курсировать между портом и островом в пределах видимости одного из берегов, а остров Конус на полпути служил дополнительным ориентиром. Плавание это занимало минут пятнадцать по времени.
Одним поздним вечером, когда все трудящиеся уже отдыхали, а мы в диспетчерской готовились устроить пикник с беляшами и шампанским по инициативе шустрой диспетчерицы, появилось должностное лицо и попросило срочно доставить его на остров. Отказать ему мы не могли. Я порулил, а тёзка-механик с пассажиром, у которого в руках была двухлитровая пластмассовая канистрочка, спустились в кубрик. На этот раз туман оказался плотнее, потому как порт исчез, а острова еще не было видно. Конус позволил подправить курс и вышеупомянутое должностное лицо было доставлено по назначению.
На обратном пути, однако, Конус по прошествии минут пяти - семи из тумана не вышел, огня, что светил на причале порта тоже не было видно. Где я и как мне сориентироваться теперь? Вспомнил, что по пути на остров волнишка была в бейдевинд левого борта, значит теперь следует держать ее в бакштаг правого. Принял это в качестве ориентира, как неожиданно из мрака туманной ночи показались камни, похожие на зубья дракона. Я дернул рычаги реверсивных муфт двигателей на стоп и вызвал из кубрика тёзку:
- Куда нас занесло?
Он вышел на палубу, явно хвативши из канистрочки, долго осматривался и неопределенно пожал плечами:
- Ты судоводитель, а я механик, - и сполз обратно в кубрик.
Вот уж такого ответа я от него не ждал...
Решение, что делать дальше, приходило медленно: коль скоро ориентация потеряна, остановить машины, пустить буксир дрейфовать по воле ветра и волн, пока не найдется какая-нибудь зацепка за берег, а уж если произойдет какой-либо толчок о мель или камень, запустить дизеля и аккуратно задом-задом отойти. Самому неотлучно находиться в рубке.
Незаметно задремал и очнулся, когда стало светать.
Буксир беспрепятственно дрейфует...
Через час примерно по курсу дрейфа начинает сереть бережок с полуразвалившейся избой.
Снова кличу тёзку и снова получаю неопределенный ответ:
- Не знаю...
А капитан уверял, что знают округу, как свои пять пальцев.
Бросили якорь под береговым обрывчиком, чтобы спрятаться от неведомо откуда появившейся зыби. Тёзка подстрелил несколько уток, стайка которых прятались от ветра под тем же обрывом. Хлеб и чай оставались еще от походов в тундру. Пища телесная имелась, а мысль не работала.
Когда я проснулся ночью, небо оказалось ясное. Где-то вдалеке на его фоне темнели едва заметные мачты антенн. Немедленно поднятый наверх тёзка предположил, что это антенны метеостанции, которая находится севернее Диксона. Теперь мысль заработала. Движение решено было начать утром.
Однако, утро оказалось нерадостным. Снова всё затянуло, словно ночное небо мне приснилось. Едва только вышли из-за мыска, как берег стал растворяться в тумане да ещё встречная зыбь заставила повернуть обратно.
Неожиданно слышу гул самолета в стороне от нас...
Едва различимый в тумане на бреющем пролетел, а скорее взлетел, ИЛ-14 ледовой разведки...
Возвращается...
Теперь он летит нам навстречу и держит курс слегка покачивая крыльями. На языке сигналов бедствия это означает: "следуйте указанным курсом".
- Ну вот, нас увидели! - обрадовался я, - Правильно мы шли!
- А теперь доложат, что идем обратным курсом продавать солярку рыбакам, - безрадостно бормочет тёзка и еще что-то мрачное про волнение своей супруги.
Снова встаем на якорь за тем же мыском, снова ночь ясна, снова туманное утро, снова трогаемся в путь.
Видимость несколько улучшилась. Стараюсь держаться подальше от прибрежных бурунов, которые выдают подводные гряды. Тёзка настаивает вернуться, потому что вода, которую мы черпаем носом, может попасть через гуськи в масляные танки и тогда двигателям хана.
- Возвращаться не будем, - по-капитански решаю я, памятуя ночную фразу механика, - Неизвестно сколько времени туман продержится, а вот ход убавить до среднего стоит.
Буксир, стальной форштевнем разбивавший свинцовые волны, превращается в поплавок съезжающий с волны на волну.
Берег забирает влево, показался остров Сахалин, а вот и порт.
С дебаркадера взлетает зеленая ракета, я полагаю - "здрасте", и в ответ тоже пускаю зеленую ракету - "все в порядке".
Капитан с мотористом сидят в диспетчерской "на вахте". Бурные приветствия и упреки - все смешалось в один шумный гомон. Как-то незаметно в комнату вошел начальник порта с детьми, наверное был с ними на прогулке. Он выслушал мой короткий рассказ и попросил все-таки написать объяснительную.
- Это под меня копают за пьянку, - мрачно заметил тёзка, когда начальник ушел.
Действительно, последнее время он ходил какой-то смурной и пил в одиночестве больше обычного. Надо было как-то представить его в более светлых тонах.
В объяснительной записке я сухо изложил суть проишедшего, отметил отсутствие на буксире элементарных навигационных приборов, то есть магнитного компаса, и заключил примерно такой фразой: благодаря знанию местных условий и опыту механика Белькова буксир находится в рабочем состоянии.
На очередной вахте диспетчерица рассказала о "продолжении банкета". Примерно через час она начала волноваться - что-то долго нет. Решила позвонить мичману в гостиницу. Он попросил не шуметь, тихо поднял свою команду под предлогом ночных учений и вышел в залив, но по радару обнаружить буксир не смог. Утром она встретила на причале сына капитана ДИКСОНСТРОЯ, который отправлялся на службу в аэропорт, и попросила помочь. Сын передал просьбу летчикам ледовой разведки, которые, едва оторвавшись от полосы, доложили:
- Видим. На ходу. Идет курсом от Диксона.
На самом деле случилось вот что.
В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам... - поётся в народной песне, а я доверился. Возле проливчика между островами Диксон и Сахалин, который считался непроходимым, ветер, а за ним и волна, изменили направление. Ангел-хранитель провел по этому проливу дрейфующий буксир без единого касания.
Дисциплинарных последствий этого вояжа не последовало. Правда, когда мне вскоре пришлось вечером выйти в залив в легкой дымке, поджилки дрогнули...
Но главное - это случилось за несколько дней до моего дня рождения, на которое были приглашены гости, а вернулись - в день рождения. Это дало мне повод объявить приглашенным:
- Праздник не отменяется!


Возвращение с Диксона
В первой половине октября резко похолодало, на море появилась снежура. Давно пора было возвращаться в училище - ведь я и так задержался на полтора месяца. Последний раз буксир РБТ-58 перевёз меня на остров, теперь как пассажира. Ёжась от дождя вперемешку с мокрым снегом поднялся по косогору к зданию аэропорта, откуда ИЛ-18 доставил меня прямёхонько в Ленинград.
Прощай Диксон, а может быть до свидания!?
В Ленинграде солнечная золотая осень. В кубрике помощника старшины роты Гены Богомолова под его приветствия с трудом стягиваю мокрую от пота форменку и начинаю приводить себя в надлежащий курсанту 4 курса вид.
Новость: на факультете деканом избран преподаватель Неволин. Значит мне не придется оправдываться перед Байрашевским. Однако, как встретит и что скажет новый декан?
- В академический отпуск, - кратко резюмирует Неволин, - Вы же пропустили половину семестра.
Оторваться от коллектива, с которым не один пуд соли съеден, - вот уж это мне никак не светило. После недолгих переговоров деканом принято радикальное решение: двойка на экзамене - отчисление из училища!
Ребята меня не подвели.
***
Да, я подумывал о возвращении на Диксон после выпуска и такая возможность была, но печальное событие в семье изменило мои планы и я по распределению вернулся в Таллин.

На этой фотографии я увидел печальное пристанище буксира портофлота РБТ-58. По ассоциации догадываюсь об уходе людей, с которыми я трудился в навигацию 1969 года.
Доброй памяти вам!
Оглядываясь на прожитое могу с уверенностью сказать, что эта поездка стала моим очередным познанием мира и себя в этом мире, за что спасибо, Диксон!

Первой ласточкой ледохода стали гидрологи, проверявшие толщину льда. Начали крутить рукоятки ручного бура встав на цыпочки, когда же рукоятки готовы были упереться в лед, бур провалился. Около полутора метра - сделали они заключение.
Спустя некоторое время второй ласточкой стал ледокол СИБИРЯКОВ, входивший со стороны моря в залив. Судно шло средним ходом, но в своем движении затруднений не испытывало. Победно дымили трубы. Под форштевнем со звуком пушечной пальбы ломался лед и льдины дыбились поднимая фонтаны воды.
Третья ласточка - спуск на воду. Мы поднялись в рубку и задраили двери. Гидрологи пробурили шурфы недалеко от борта, заложили в них толовые шашки и подорвали льдину. Буксир резко вздрогнул и накренился. Мы схватились кто за что. Палуба на мгновение ушла из-под ног и возвернулась покачиваясь. Мы наплаву в огромной полынье!
Таким же образом сходят на воду буксир ДИКСОНСТРОЙ и пограничный катер.


Это образ буксира РБТ-58 в натуре.
Только корпус при мне был окрашен чернью и был носовой кранец.
На причале пассажиры, желающие ехать с острова в поселок.
Механик в рубке жмет на кнопки стартеров двигателей и они, пожужав масляными насосами, запускаются. Теперь буксир, как маленький СИБИРЯКОВ, крошит лед на пути к дебаркадеру налезая на него форштевнем.
У причала в течение пары дней проверяем работу всех механизмов и устройств буксира. Механик с мотористом гремят ключами в машине, я с капитаном - осматриваем и проворачиваем палубные механизмы. Все они в порядке.
Смутило меня лишь отсутствие элементарного навигационного обеспечения: хоть бы какая завалящая карта района, и ни одного магнитного компаса, хотя нактоузы и главный, и путевой на месте. Радиостанция не предусмотрена. На мой вопрос капитан ответил просто:
- Мы так хорошо знаем свой район, что ни карта, ни компас нам ни к чему. Остается надеяться на знатока-механика с которым я буду стоять суточную вахту.
Впоследствии я нашел штатный ящик с котелком компаса в барахле, но он, естественно, давно был без компасной жидкости.
На дебаркадере появляются две женщины-диспетчерицы, дежурящие посменно.
Время года - вторая половина июля. На Енисее начинается половодье. Бухта наполняется битым льдом.
Пробиваемся к нефтебазе, что на острове Сахалин между материком и островом Диксон, берем полный бункер.
К навигации готовы!

Особенности местного быта
После получения аванса моя жизнь, как гирокомпас, стала приходить в меридиан. Силой приведения стал тёзка-механик. Мужик он был крепкий, общительный и умелец - действительно "золотые руки". Единственной слабостью его была любовь к спиртному, но в душу по пьяни не лез и соображения, как правило, не терял. Из бесед с ним я узнал некоторые особенности здешнего быта.
Касательно зарплаты - полярный коэффициент 1,7. В порядке общего образования он рассказал, что за каждые полгода работы идет надбавка 10% и так в течение четырех лет. За лицами, покинувшими Крайний Север, даже по собственному желанию, все эти льготы сохранялись в течение полугода, и нередко они, пожив на "большой земле" на одну зарплату, в течение указанного срока возвращались.
Наиболее прагматичные из них, которые выбрали все льготы и имели работу сезонного характера, выработали систему: в навигацию возвращались на Диксон на "бешеные деньги", а зимой отдыхали в родных пенатах.
Тёзка тоже уже выбрал все льготы. Мечтал приобрести домик в Калининградской области и уехать отсюда навсегда.
- Получится или нет? - часто спрашивал он меня.
Однако, наслушавшись его рассказов, да и разговаривая с другими жителями, я понял: здешние заработки - это "мертвый якорь". Он с грустью согласился.
Другой приятной перспективой подзаработать будет сплав леса из тундры для строительной конторы. О деталях он не рассказывал:
- Скоро сам увидишь.
Кстати, вскоре по прибытии я рассказал ему о знакомстве с диксончанином в Амдерме.
Да, он знает, о ком идет речь и посоветовал немедля позвонить. Ей будет приятно знать, что далеко от дома муж помнит о ней. Я исполнил обещание и у меня самого поднялось настроение от её благодарных слов.
Про моего соседа-тёзку механик выразился с усмешкой: себе на уме парнишка.
- На людях держит себя сторонне, а сам похаживает к националке из ВОХР-а. Светлой полярной ночью не спрячешься... Во хмелю склонен к буйству.
Не ожидал я такой характеристики на своего соседа.
Свежее молоко по 36 копеек за литр, что продают в магазине, от здешнего стада коров, голов 10-20. Кормятся комбикормами. Каждая буренка - рекордистка по надою. Как только удой падает, ее отправляют на мясо. Молоко в первую очередь поступает в больницу, детский сад и школу. Излишек продается в магазинах.
- Есть здесь и рыбопромысловая артель, ловят и солят нельму, но покупать ее в магазине или столовой механик не советовал:
- Одна соль. Вот пойдем в тундру за лесом, там разживемся омулем.
- Так омуль только на Байкале водится!?
- А как он попадает в Енисей? - задает контрвопрос механик.
Хотя в школьном аттестате у меня была единственная тройка по географии, но я помнил сказку о беглянке Ангаре. Так она ещё и рыбку в приданое прихватила.
С товарами продовольственного магазина я был уже знаком. Огорчало только одно: курильщикам предлагались лишь папиросы СЕВЕР. Мне - любителю таллинской ПРИМЫ - пришлось только тяжело вздохнуть.
Ассортимент промтоварного меня не вдохновил, хотя я обратил внимание, что одежда на жителях добротная. Правда, купил жене пару рейтуз толстой вязки - у нас таких днем с огнем не сыщешь. На это тёзка прокомментировал так:
- Вот навигация закончится, вы - временные - уедете, тогда и товар появится, как из рога изобилия.
Временными были по моим знаниям еще бригады портовых грузчиков.
Ненцев в округе на сотню километров не сыщешь. Однажды каким-то ветром занесло в поселок национала, как их здесь называли, в кухлянке, так весь народ, как дети, смотрели на него разинув рот.
Когда лето было в полном разгаре, я поинтересовался: а где комары и прочий тундровый гнус, которым пугают людей с материка?
- Лето нынче холодное, - объяснил тёзка, - Нет ни комара, ни лемминга.
Температура воздуха днем была не выше 10 градусов.
В один из солнечных дней при заходе в порт я заметил среди гранитных валунов, что лежали на берегу слева от входа, загорающую мужскую фигуру. Показал на него коллеге, на что он высказался, мол камни под солнцем нагрелись, да и энтузиасты хватить солнышка у них есть.
Вспомнился пляж возле стен Петропавловки в солнечную погоду, когда по Неве плывут последние льдинки.
Ровно в 12 по-полудни и в 6 вечера, хоть часы проверяй, в зените над Диксоном при хорошей погоде на невероятной высоте можно было видеть крохотный крестик самолета, летящего курсом на север. Как мне объяснили, это патрулируют стратегические бомбардировщики с ядерным оружием на борту.

Охота на нерпу
По заливу плавают редкие льдины, между ними, по чистой воде изредка мелькают головы нерп. Механик мой при их виде начинает волноваться.
Я выслушиваю его лекцию о ценности нерпичьей шкуры. Временные, люди, вроде меня, часто желают приобрести ее, чтобы на "большой земле" сделать большие деньги, но не знают одной тонкости: шкура должна пройти официальную обработку, о чем будет свидетельствовать штампик на её изнанке. Без него ни одна скупка шкурку не примет.
Что касается охоты - нерпа весной отощавшая и, даже если удается ее подстрелить, тонет.
Однако, охотничий азарт механика берет свое и на буксире появляется двухстволка. Поздно вечером, когда поселок засыпает, запустив двигатели, мы отваливаем от дебаркадера и тихо дрейфуем по заливу в надежде на удачу. Я управляю буксирчиком по жестам, подаваемым механиком, он же стоит на баке с ружьем наготове. Стрелял механик метко, но к месту, где мелькнула нерпичья голова, мы подходили поздновато.


Вид порта. Это естественная бухточка, отделенная от залива причалом.
На берегу слева стоит катер, похожий на пограничный в мою бытность.
Остальные появились позднее.
Правее темнеет остров Конус и видна серая полоска острова Диксон
Выходит на охоту и мичман на своем катере. Успехи его не отличаются от наших, но однажды, погранцы с триумфом подлетают к дебаркадеру с добычей на палубе. Свою удачу мичман объяснил тем, что при полном ходе нерпа вынырнула прямо по курсу. Осталось только стрельнуть и таки успели подцепить ее багром. Мы поздравили его с удачей и намерились было залечь отдохнуть, как мичман снова потревожил нас, предложив отужинать нерпичьей печенкой, которую он принес с собой. В "буржуйку" был моментально подброшен уголек и извлечена самая большая сковорода. Механик самолично приступил кухарить. Вкуснее блюда из печени я не едал.

Вынужденный ремонт
При перешвартовке возле дебаркадера я дал ход назад, упустив из виду близость отмели. В результате - удар о камень и рули заклинило. Выслушал от механика все, что он думает обо мне, а в заключение - предположение, что погнута пятка одного из рулей. Что делать?
В первую очередь, хотя бы проформы ради, доложить начальнику портофлота и попросить его помочь с ремонтом, хотя, по словам механика, человек, занимавший это кресло, был никчемным, авторитета на Диксоне не имевшим. Разговор мой с ним подтвердил тёзкины слова...
Вернувшись на буксир я доложил механику о результатах переговоров и получил от него конкретное указание - сбегать в магазин. Сам он уселся в рубке и, казалось, просто глазел на проходящих и проезжающих по прибрежной улице.
Вот проезжает бульдозер на гусенечном ходу типа ДТ.
- Он-то нам и нужен! - восклицает механик, выскакивает на причал и возвращается с плотным, в возрасте мужиком. Все спускаются в кубрик.
- Присаживайся Федя, - приглашает механик разливая спирт по стаканам, - Как семья, как дети?
Федя благодарствует, степенно выпивает и закусывает. После второго стакана степенно интересуется, чем бы мог помочь.
- Катер надо на берег вытащить.
Федя благодарит за гостеприимство и мы идем к пологому участку берега недалеко от дебаркадера.
- Здесь, пожалуй, самое удобное место, - заключает Федя, - Съезжу за тросом.
Через час Федя возвращается с длинным тросом, намотанным на нож бульдозера и задним ходом спускается к кромке воды. Механик тем временем маневрируя двигателями подводит буксир кормой насколько можно к берегу. Гаша общими усилиями заводится на бортовые битенги. Федя обтягивает трос, но буксир слегка шевельнувшись замирает.
- Одного, однако, мало, - заключает Федя, - Съезжу за Васькой.
Не проходит и получаса, как два трактора напряженно рыкая дизелями выволакивают корму буксира на галечник настолько, чтобы можно произвести ремонтные работы. От угощения трактористы отказываются:
- Вот на воду столкнем, тогда...
Механик снова принимает позу глазеющего по сторонам. Теперь объектом его внимания становится газосварщик, толкающий по прибрежной улице тележку с баллонами на огромных колесах. Осмотрев помятую от удара о камень пятку руля он обещает подойти завтра с утра:
- Сейчас газ на исходе, да и инструмент прихвачу. Угощение? Потом...
Обед следующего дня устроен на буксире, уже пришвартованным к дебаркадеру в присутствии виновника аварии и участников спасения. Мужики выпивают и закусывают. За столом идет степенный разговор "за жисть".
Начальник портофлота, заглянув через день на буксир и получив доклад о его исправности, с какой-то завистью или раздражением резюмирует:
- У Белькова весь Диксон - друзья.
Признаться, после этого случая механик стал вмешиваться в управление буксиром. Понадобились уговоры, порой и угрозы, Одна ситуация помогла мне доказать, что его страхи напрасны.
Послали нас на остров помочь танкеру завести концы на берег. Работу исполнили, а сами по оплошности оказались в треугольнике: Т-образный причал, корпус танкера и заведенный нами продольный носовой швартовый. Мачта наша оказалась высоковатой. Тут я обратил внимание механика на то, что фальшборт на баке танкера несколько выше мачты. Если идти впритирку к борту танкера, а он будет подправлять направление движения с палубы, то должны проскочить. Проскочили. Похвалы с его стороны не последовало, но я шестым чувством понял: он поверил в мои навыки управления.

Мичман и пограничники
С мичманом погранзаставы, который раньше служил в Таллине, и его командой я познакомился легко и просто.
Пограничная застава располагалась на вершине холма поселка в новомодном домике из алюминия и пластика, мичман же жил в гостинице в отдельном номере, что позволяло ему без лишних помех беседовать с Бахусом.
Механиком у него был старшина 1 статьи, служивший по последнему году. Несколько вспыльчивый молодой человек, но дедовщиной не увлекался. Да в те времена и не припомню такого понятия во флоте. Заведывание свое знал отлично.
Радиометрист был парнишкой простым. Когда после спуска катера на воду моряки стали вводить механизмы и приборы в работу, он пришел ко мне с вопросом: антенна РЛС "Донец" вращается нормально, а развертка на экране - в противную сторону.
Причина элементарная. Вместе мы эту неисправность устранили, а чтобы довести станцию до кондиции после зимней консервации я провел с ним мастер-класс по проверке и настройке радиолокатора, руководствуясь техническим описанием, за что стал лучшим другом.
Однажды ясным утром, когда я уже сменился с вахты, на пограничном катере стали готовиться к выходу. Со слов мичмана, командир заставы попросил прогулять инспектирующего офицера на заимку, которую застава арендовала у одного из промышленников. На море был полный штиль и я напросился вспомнить молодость и порулить. Мы с механиком в рубке любовались красотами моря и берега, хозяин предавался дружеской беседе с инспектором и промышленником в крохотной каютке внизу.
Когда свернули в бухточку, старшина-механик с криком:
- Товарищ мичман! Гуси! - рванул вниз.
На зеркальной поверхности воды посреди бухточки я разглядел темное пятно из дюжины гусей, у которых наступил период линьки. Так они спасались от хищника-песца не подозревая о другой опасности - человеке.
Мичман и старшина с охотничьими ружьями залегли на баке. Позади пристроился инспектор - ему досталась малокалиберная винтовка. Побоище началось. С первых выстрелов сразу несколько гусей склонили головы, остальные попытались спастись бегством. Мичман отчаянно махал рукой указывая мне направление движения и одновременно стрелял. На мое предложение подобрать добычу он отмахнулся - успеем. Жадность мичмана сгубила. Слабый ветерок потянул по воде рябь и мы смогли найти лишь пару штук потратив около часа на их поиски.
На заимке нас встретили два солдата. До службы они были охотниками. Их боевая задача - заготовлять оленину и омуля для заставы на зиму. Дело привычное, автоматы Калашникова удобны для охоты, а самый тяжелый труд - это тащить убитого оленя несколько километров по тундре.
Они накрыли экзотический стол для гостей и под благовидным предлогом были отправлены мичманом из избушки, после чего на столе появилась бутылка. Рыба была чудесной засолки. Промышленник выслушав мои похвалы пообещал подарить парочку штук, когда вернемся.
Обещание он сдержал. По его совету я подвесил их в комнате за хвост к люстре повялиться. Через неделю с носа рыбин начал капать жирок.
Пограничный досмотр сопровождал весь мой путь до Диксона начиная с Архангельска. Как-то я поинтересовался у мичмана: а может ли враг через Север поникнуть на нашу землю и получил однозначный ответ - нет! Пройти по тундре белому человеку физически невозможно, а любое обращение к местным жителям чревато докладом в органы...

О пище телесной
Теперь при деньгах я мог, как все порядочные жители, посещать столовую на предмет поддержания своих физических сил. Оклад сменного помощника 95 рублей плюс полярный коэффициент - это больше, чем оклад капитана лоцманского катера в Таллине.
Располагалась столовая на северном краю поселка. От нее шла бетонная полоса-мостовая метров на двести в одну из улиц, чем-то напоминавшая взлетно-посадочную полосу.


Столовая поселка. Общепит и центр общественной жизни.
Столовая работала по расписанию: завтрак, обед, ужин. Готовили хорошо. Обедать приходили все поселковые включая учеников школы-интерната, и поэтому во время обеда можно было встретить и друзей, и нужных людей. Этот дом, можно смело сказать, был не только точкой общепита, но общественным центром поселка.
Однажды тезка показал глазами на женщину в милицейской форме:
- Раечка-милиционерша. Весь Диксон трепещет перед ней. Ее даже сам начальник милиции побаивается.
Однако главной достопримечательностью столовой был буфет и вот почему. Там и только там продавались беляши - это прожаренное творение из теста и мяса величиной с два моих кулака. Стоило его надкусить, как по губам растекалось восхитительное сочево. Правда, стоили они прилично, но цена оправдывалась их величиной и вкусностью.
Там же и только там продавалось пиво изготовления местного лимонадного заводика. Эта слегка мутноватый, с привкусом настоящего пива напиток обладал крепостью и действовал, следует признать, отрезвляюще. Мужики по расписанию завтрака забегали в столовую выпить баночку - другую. Я не оговорился - баночку, потому что пивных кружек в буфете не было и пиво из бочки ручным насосом разливали в полулитровые стеклянные банки из-под консервов.
Грешен, хаживал и я в буфет, в этот час.
А как приятно смотрелся по выходным дням человек, расположившийся на крылечке столовой под неярким северным солнцем, с парой - тройкой баночек пивка.

Как меняются вкусы во времени и пространстве.
В продолжение темы о пище телесной припомнились несколько ньюансов местного быта:
После моего полуторамесячного пребывания на Диксоне. Один из отпускников, приятель тёзки, подарил нам по 300-граммовой бутылочке РИЖСКОГО пива. Тёзка хотел было тут же выпить ее, но я его остановил:
- Вот привяжемся, спокойно сядем в рубке и не с горла, а из стаканов.
Так и сделали. Не знаю, что почувствовал мой собутыльник, но букет в пиве я ощутил впервые в жизни.
Другим источником настоящего пива был пассажирский теплоход из Дудинки, пару раз заходивший на Диксон с туристами. Местные жители всеми правдами и неправдами проникали на судно, дабы налить бидончик пенистого с материка.
Несколько позже, среди ночи нас послали за пассажирами на остров. Их оказалось достаточно много, что тёзка часть из них отправил в кубрик - упаси боже в темноте упадут за борт. На полпути до материка лючок кубрика приоткрылся и голос в темноте спросил:
- Анатоль, ты что ли на вахте?
- Я, - отвечал механик.
- Разреши выйти в рубку.
- Выходи, - разрешил механик.
- Как насчет коньяка за прибытие?
Тёзка отказываться не стал.
- Возьми закусить, - произнес голос и по рубке стал распространяться восхитительный запах вареной колбасы. У меня потекли слюнки. С замиранием сердца я ждал развития событий.
- А кто это с тобой? - спросил голос.
- Курсант.
- Курсант, тебе налить?
- Если откажусь, не дадут закусить, - мелькнула коварная мысль. Выпиваю полстакана коньяка.
- Закуси! - снова слышу голос и в руку вкладывают граммов 200 колбасной амброзии. Стараюсь есть не спеша растягивая наслаждение от пищи богов...
Все отпускники везли с материка, как правило, репчатый лук и пиво, которое ценилось здесь выше спиртного. Когда их возвращение стало массовым, кто-то из пассажиров в суете забыл на буксире вещевой мешок туго набитый луком и арбузом. Около двух недель мы безрезультатно ждали хозяина. Тогда я выступил с инициативой: лук хранить до востребования, а арбуз съесть, ибо он может и сам подпортиться, и лук испортить.
- Даже если хозяин найдется, он будет благодарен за сохраненный лук, а за подпорченный арбуз попеняет: хоть бы вы его съели, - безуспешно аргументировал я, уже знакомый с характером диксончан.
Народ в лице вахты и диспетчера долго не желал принимать мое предложение - не принято у них так относиться к чужому добру, но в конце-концов поддался на уговоры. Когда я уезжал в Ленинград, рюкзак с луком так и продолжал стоять в уголке диспетчерской.

Поход в тундру за лесом
Суда каравана были еще на подходе к Диксону. Погода благоприятствовала походу в тундру за лесом. Разговоры незаметно и споро перешли в подготовку. Тезка-механик притащил на буксир четыре новеньких комплекта "хим-дыма", карабин и пару коробок патронов со свинцовыми пулями, которые он, по-знакомству, раздобыл в ВОХР-е. Прав был начальник портофлота: у него весь Диксон - друзья.
- Оленя стрелять, - прокомментировал он мой вопросительный взгляд, - Из охотничьего ружья его не возьмешь.
На корму скинули сбухтованные тросы с гашами на концах, такелажные скобы, связки штырей с рымами, орудия труда - четыре кувалды и надувную лодку. В последнюю очередь были закуплено продовольствие: белый хлеб, сахар, чай.
С выходом меня определили на руль.
- Держись в видимости берега, - проинструктировал капитан. - Когда подойдешь к острову, вызовешь меня или механика. Там узкий пролив и ты по незнанию можешь сесть на камни. В остальном путь безопасен.
Вот вам вся лоция и навигация. Народ спустился в кубрик отдыхать, а я стал править курс, время от времени впадая в дрему, пока меня не сменили.
Когда я проснулся, чтобы заступить на очередную вахту и выполз из кубрика, капитан уже свернул в бухту назначения. Метрах в пятидесяти от крохотного песчаного пляжа бросили якорь. Весь остальной берег насколько хватало глаз в несколько слоев был завален сосновыми бревнами в поперечине - от привычного размера до - в два обхвата.
Бухта оказалась обжитой. На берегу возле пляжика стоял балок, рядом, на склоне горушки - три трактора, четвертый - в одиночестве, в стороне. Возле балка на вешале висели четыре освежеванные оленьи туши.
Вдали, на северном берегу темнела изба, как пояснл тёзка, - жилище промышленника-полунационала.
На приветственный звук нашей сирены из балка выскочили трактористы и замахали руками приглашая в гости.
Первый визит на берег обогатил наш стол одной из тушек, которую погрузили в форпик, кусочек же пустили на жарку. Так я впервые попробовал вкус оленины.
Охотничий азарт механика после недолгих переговоров с трактористами был поддержан и они, вооружившись карабином, отправились на тракторе в тундру. Вернулись через несколько часов усталые и без добычи. Оленя они видели, да ветер дул в его сторону - учуял их - объясил тезка свою неудачу.
Пока механик пропадал на охоте, мне захотелось пройтись по берегу, посмотреть, что же такое тундра. И на холмиках, и в низинках - везде слышалось журчание воды. Сквозь глинистую почву пробивалась травка, ярко желтели редкие цветочки, ниже травы росли кустики, напоминающие японские бонсай. Нескончаемая песня ветра в разной тональности.
Неожиданно на вершине дальнего холма возник крохотный темный силует длиннорогого оленя. Порыв ветра в его сторону - и он в несколько грациозных скачков исчез за косогором.
На этом подарки не кончились. Рано утром меня разбудил звук лодочного мотора. Выйдя на палубу увидел удаляющююся лодку здешнего промышленника, а на палубе - несколько оставленных крупных рыбин.
Позавтракав приготовились к работе повахтенно. Зашевелился народ и на берегу. Сначала на тракторе, что стоял в стороне, загрохотал пускач, за ним зарычал дизель. Тракторы, что стояли на горушке, запускали оригинально: тракторист скатывался со склона и, включив сцепление, пытался запустить дизель "с толкача". Если это не удавалось, его "заводил" на буксире работавший трактор. Проще говоря, изобретательные диксончане имели на четыре трактора один пусковой двигатель.
Трактористы стаскивали заранее подготовленные бревна на мелководье. Мы в "хим-дыме" стоя по пояс в воде их ловили, кувалдой вбивали в один конец бревна штырь и пропускали сквозь рым трос. Получался некий веер бревен. С непривычки удар кувалдой у меня часто приходился не по штырю, а по воде.
- Бр-р-р!
Случалось в местах поглубже коварная волнишка перехлестывала через верх полукомбенизона, отчего мокло исподнее и в галошах хлюпала водичка.
Каждой пара должна была сплотить по двести брёвен. По солнечной погоде и безветрию мы с тёзкой затратили на все это дело около четырех часов. Мокрый, донельзя усталый я кое-как взобрался на буксир, нехотя похлебал омулевой ушицы, пожевал жареной оленинки и рухнул в сон. Не успел сомкнуть глаз, как меня подняли. Оказывается, я, как убитый, проспал около восьми часов, пока капитан с мотористом колотили свою норму. Плот уже был заведен на буксирный гак и моя задача, как человека отдохнувшего, править домой.
Хорошо, что скорость наша упала до двух - трех узлов, потому как всю вахту, пока я с трудом пытался разбудить себя, буксир рыскал по сторонам, подобно собаке на поводке, а плот, хозяин этой собаки, степенно плыл в нужном направлении изредка теряя плохо закрепленное бревно.
Диксон показался примерно через пару суток.

Воспоминания курсанта ЛВИМУ

Пишу - что видел
Мой читатель, не суди строго. Я не склонен к писательству - мне больше по душе техника, а побудило к этому очередная встреча с однокашниками. В традиционной морской травле о былом за "чашкой кофе", когда мне было предоставлено слово, неожиданно для себя начал свой рассказ фразой:
- А у нас на Диксоне был случай...
Мои друзья, теперь капитаны и пенсионеры в одном лице, с интересом выслушали несколько баек, остальные же предложили изложить в письменном виде, чтобы и остальные наши могли подивиться моим хождениям.
Прежде чем "взяться за перо", возникло желание узнать, а каков Диксон сейчас?
В интернете среди множества других я открыл сайт dikson21.narod.ru, в котором нашлись ответы на многие мои вопросы. Одни описания и изображения были до боли знакомы, в других находились уже новые, незнакомые мне детали. Тронула теплота отношений бывших и доселе живущих там диксончан, любовь к своему краю и горечь за его упадок.
Я привожу лишь наиболее запомнившиеся эпизоды моего хождения на Диксон, которое имели место быть в навигацию 1969 года. Они не имеют ни капли вымысла. Последовательность событий тоже относительна. Вот таким он предстал перед моими глазами сорок с хвостиком лет назад. Подтверждением сказанному служит эта фотография:

Время, к сожалению, стерло из моей памяти имена людей, с которыми пересекался там мой путь, но и по прошествии многих лет я продолжаю вспоминать их образы с уважением и в некоторой мере - с улыбкой.
Некоторые из фотографий сайта я позаимствовал, чтобы проиллюстрировать свой рассказ о тех временах, за что приношу их авторам свои извинения и благодарности.
Чтобы было понятно, кто есть я, привожу некоторые автобиографические сведения.
Рождения 1941 года. Всю сознательную жизнь прожил в Таллине.
Закончил Таллинское мореходное училище по специальности судовождение в 1961 году. Ходил на судах загранплавания Эстонского морского пароходства. После крупного разговора с зам начальника пароходства по кадрам переведен на работу в портофлот Таллинского морского торгового порта, где занимал должности: матрос портового буксира, сменный помощник капитана лоцманского катера, исполняющий обязанности капитана лоцманского катера, резерв на должность сменного помощника капитана портового буксира.
Поступил в ЛВИМУ имени адмирала С.О. Макарова на радиотехнический факультет в 1966 году.
Предложение
Учился я на радиофаке Макаровки не сказать, чтобы хорошо - года уже не те, но старался "хвостов" не иметь, ибо от этого зависело получение стипендии. Возможности вложить свою лепту в семейный бюджет подзаработав на практике по радиоспециальности не предвиделось и тогда решил я попробовать воспользоваться своим дипломом штурмана малого плавания. Предпосылкой этому явилось выступление начальника ОРСО, капитана 3 ранга Сухорукова на собрании старшинского состава училища, где он заверил, что в качестве поощрения за хорошую административную работу, при необходимости, окажет нам помощь в направлении на хорошую практику.
К удивлению моему, Сухорукову, в прошлом командиру тральщика, сухарю и педанту, не пришлось долго объяснять своих желаний. Он попросил зайти к нему в кабинет начальника практики училища Василь Василича, который в свою очередь после двух-трех вопросов о моих возможностях и визе, пожевав губами выдал резюме:
- Диксон, сменный помощник капитана портофлота - и, помолчав, добавил: - Ребята не жаловались.
Такое предложение меня вполне устраивало, поскольку совпадало с профилем моей работы в портофлоте порта Таллин.
Что до далекого Диксона, сведения о нем у меня были скудными: остров где-то возле полуострова Таймыр, на котором располагается мощная радиостанция Северного Морского пути. Дополняли эти познания романтические кинофильмы о Севере. Занятый сдачей зачетов и экзаменов за 6 семестр заглянуть в библиотеку, чтобы пополнить их, было недосуг.
При оформлении командировочных документов моей сверхзадачей стало обойти декана радиотехнического факультета профессора Байрашевского, известного среди судоводителей того времени учебниками по радиолокации, который считал, что курсант радиофакультета и судоводитель - это нонсенс. К моему счастью, он был в отъезде, а замдекана, недавний флотский офицер, для ОРСО - свой человек. Так образом всё было проведено без лишних проволочек.


Путь на Диксон
Жарким днем начала июля, закончив очередной курс своего образования, обливаясь потом я поднялся на борт АН-24 следовавшего в Архангельск. То, что билет выкуплен только до Амдермы, а далее по каким-то неведомым мне причинам Аэрофлот не гарантировал мое продвижение, меня пока не волновало. В гуле турбин слышалась популярная песня:

Поёт морзянка за стеной веселым дискантом,
Кругом снега, хоть сотни верст исколеси...
Архангельск встретил меня вечерним холодом ранней весны. Пришлось под форму пододеть спортивное трико и развернуть из скатки бушлат. Ночь стуча зубами провел на скамейке в зале ожидания и утром, в соответствии с расписанием, вылетел на Амдерму.
Под нами тундра. С высоты полета ИЛ-14 сквозь редкие облачка по всему горизонту на бурой поверхности земли были видны лишь белые пятна снега, между ними поблёскивали под солнцем лужицы воды и никаких следов присутствия человека.
Едва самолет пробежался по широкой бетонной полосе и отрулил в сторонку к зданию с надписью на крыше АМДЕРМА, как по той же полосе с рёвом промчалась на взлёт пара истребителей-перехватчиков. Погода лётная - учебные полёты. По всему видно, что здесь они хозяева, а гражданские самолеты - гости.
Зал ожидания встретил гулом толпы пассажиров. В службе перевозок, куда я обратился с просьбой о билете до Диксона, меня огорошили двумя известиями: одно плохое - билет до Диксона стоит 15 рублей, а это ровно столько, сколько наличности осталось в моем кармане, другое хуже - отправление откладывается по метеоусловиям на неопределенное время. В сумме получается: придется голодать неопределенное время!?
От нечего делать сижу на скамейке, разглядываю публику и невольно слушаю реплики праздношатающихся "подшофэ" пассажиров. Оказывается, наступил отпускной сезон и все они летят на юг. Под югом здесь понимается всё, что по широте ниже тундры. Всё шампанское в буфете на исходе и отпускникам остается только тоскливо ожидать своей очереди на отлёт. Возле меня останавливается один из них, долго меня рассматривает и тоже от нечего делать интересуется:
- Куда летишь, курсант?
- На Диксон, - отвечаю.
- О! А я оттуда - обрадовался он. - Слушай, когда прибудешь, позвони в гидробазу моей жене и скажи, что встретил меня в Амдерме и у меня все в порядке! А то она волнуется за меня.
- Да как-то неудобно. Ведь мы не знакомы.
- Вот и познакомишься! - он достает клочок бумаги, пишет номер телефона и имя. - Только обязательно позвони! - в голосе его звучит такая искренняя просьба, что я забираю записку. Разберемся на месте...
За отсутствием любых новостей пристраиваюсь ночевать на скамейке на голодный желудок.
Утро будит гулом турбин перехватчиков - у них попрежнему погода лётная.
Голод притупился, только неопределенность давит. В очередной визит в службу перевозок женщина-диспетчер с состраданием советует:
- На Диксон идет транспортный самолет со спиртом. Поговори с командиром, - она показывает на могучего телосложения летчика в кожаном пальто со Звездой Героя.
Командир выслушивает просьбу, взглядом оценивает мою комплекцию и отрицательно качает головой:
- Я вместо тебя пару лишних ящиков спирта погружу.
Странно, транспортник на Диксон идет, а пассажирский - нет!? Однако утром следующего дня слышу:
- Объявляется посадка на Диксон.
Быстрее лани подлетаю к кассе и выкладываю всю свою наличность.
На самолет ИЛ-14 полярной авиации с красным хвостовым оперением со мной поспешают всего три человека: морской офицер-пограничник да молодая супружеская пара: она - врач, после института направлена туда на работу, он - при ней, готов на любую работу, как представились они знакомясь.
Через пару-тройку часов полёта самолет делает разворот и идет на снижение. В иллюминатор видна поверхность моря, покрытая льдом и узкая полоска песчаного пляжа. Между льдом и берегом чернеет полоска воды. Казалось вот-вот должна появиться взлетно-посадочная полоса, но самолет бойко катит по этому пляжу у самого уреза воды, разворачивается и двигатели смолкают. Командир извещает, что Диксон не принимает и приглашает пассажиров пройти в службу перевозок.
Выходим. Шасси самолета покоятся на трех металлических листах, разложенных по песку под каждое колесо. Рядом со стоянкой - прозаическая автомобильная бензоколонка. В стороне несколько замшелых одноэтажных домиков, а дальше - огромное поле ржавых бочек, надо полагать, из-под горючего. Именуется этот аэродром - Мыс Каменный.
Как ноги принесли меня в столовую, не припоминаю. Помню только, что подошел к раздаче и попросил у дебелой поварихи пару кусочков хлеба. Моя курсантская форма, видимо, выдала ей все мои злоключения и она, вынув из-под прилавка картонную коробочку, - в таллинских кафе в такие укладывают пироженые - положила штук восемь котлет с пылу-жару и несколько кусков хлеба.
- Кушай, милый, кушай!
- Много это! - попытался я умерить её хлеб-соль, но отказываться было бесполезно. Оставалось только поблагодарить добрую женщину. Обдумывая, как съесть это обилие после суточных воздержаний, на выходе встречаю своих попутчиков.
- Сейчас служба перевозок подыскивает нам места для ночлега и потом выдаст талоны на питание, - информирует меня офицер-пограничник.
- А пока можно и перекусить, - в тон ему подхватываю я тему и протягиваю коробку. - Пожалуйста, берите, не стесняйтесь, мне этого слишком много.
Попутчики сначала вежливо отнекиваются, но по моему настоянию, подивившись моей пронырливости, принимают угощение.
Определили с ночлегом в бараке-общежитии. Стучусь в дверь указанной мне комнаты. Раздается металический лязг, дверь открывается, захожу в комнату, дверь с таким же лязгом закрывается. На одной из двух кроватей полулежит парнишка моего возраста, в аэрофлотовской форменной полурасстегнутой тужурке. Прошу разрешения войти, здороваюсь и представляюсь. Хозяин отвечает тем же и указывает на пустующую койку:
- Устраивайтесь.
Похоже, такие, как я, перелетные посетители здесь не впервые.
Первое, что бросилось мне в глаза - стол, заваленный радиодеталями, блочками и прочими аттрибутами, указывающими на сродство радиотехнических душ. Над кроватью хозяина комнаты на расстоянии вытянутой руки к стене привинчена кнопка дверного звонка, провода от которой идут к двери, на которой прикреплена хитроумная самодельная система "Сим-Сим, открой дверь!". От нее и исходил этот устрашающий лязг.
Да, он недавний выпускник авиационного училища, работает здесь по направлению, радиометрист, мечтает поскорее уехать отсюда, чтобы на большой земле заняться наукой.
Впоследствии выражения - "большая земля" или "материк" - будут часто упоминаться в разговорах с людьми, живущими в этих краях.
Я кратко рассказываю о себе. Так в беседе пролетает около получаса, когда он спохватывается:
- Сходите поужинайте, а то столовая у нас работает по расписанию.
В уже знакомой столовой встречаю офицера-пограничника, который приглашает меня сходить в кино. Билеты он уже приобрел.
- Неужели это ответный ход вежливости за.., - мелькает у меня в мыслях.
Фильм, хоть и старый, но популярный. Зал полон зрителей, которые дружно отзываются на происходящее на экране. По окончании фильма на улице встречаю супругов-попутчиков:
- Наконец-то мы вас нашли! Пойдемте в кино!
Я безмолвно подчиняюсь. Вновь зал полон, снова дружные отзывы на происходящее на экране.
На следующее утро наш краснопёрый ИЛ-14, также бойко пробежав по узенькому пляжу, как по взлетной полосе, наконец-то берет курс на Диксон.
Первые шаги по Диксону
Мы, четыре пассажира рейса Амдерма - Диксон, стоим возле здания аэропорта.
- Как же нам попасть в поселок? - как бы про себя роняет вопрос офицер-пограничник оглядывая пустынную улицу. Мне же попутно объясняет, что и моя контора находится "на материке".
- Хм, - я взглянул на часы. - Только заполдень, а не души.
Тем временем попутчица наша незаметно исчезает в дверях аэропорта, минут через пять выходит и как-то стеснительно сообщает:
- Сейчас за нами приедет вездеход.
Такого поворота событий не ожидал никто!
Не прошло и часа, как лязгая гусеницами к зданию аэропорта подкатил изящный вездеход на базе ГАЗ-а и замер перед нами, как Сивка-Бурка. Водитель, обращаясь к даме, ведь ради нее он примчался сюда, помогает ей взобраться в кабину, укладывает в кузов ее немудреный багаж и в последнюю очередь интересуется у мужчин:
- Не в поселок ли?
Получив утвердительный ответ, приглашает рассаживаться.
Двигатель наполняет ревом крытый брезентом салон. Наше "такси" лихо под горку срывается с места. Не уменьшая скорости ныряет в промоину возле берега, рыкнув взбирается на лед и довольно урча мчится к далекой полоске берега впереди. Все цепляются, кто за что могут, чтобы удержаться от толчков и бросков. Таким же лихим маневром вездеход взлетает на косогор другого берега, круто разворачивается и останавливается.


Вот так выглядело наше "такси".
Фотография хорошо передает динамику лучшего из вездеходов Севера
- Вам туда, - махнул мне рукой водитель в сторону двухэтажного здания с башенкой.
Улица, как и на острове, пустынна, только одинокая женщина идет мне навстречу.
- Это управление порта? - спрашиваю я поравнявшись с ней.
- Да. Только там никого нет. Рабочий день окончен.
Мои часы показывают третий час дня.
- Вы наверное новенький. У нас с Москвой разница в четыре часа. А кто вам нужен?
- Отдел кадров. Я направлен в портофлот.
Теперь женщина смотрит на меня внимательнее:
- Я начальник отдела кадров. Вам повезло, что задержалась на работе. Пойдемте.
Оформление на работу, а главное - направление в гостиницу, не заняло много времени. Холодок пробежал по спине от мысли, что я делал бы в незнакомом мне безлюдном поселке, если бы не встретил эту добрую женщину.

Здание управления порта Диксон.

Первые знакомства
Итак, я сменный помощник капитана портового буксира РБТ-58.
Старые мореманы помнят, наверное, шмыгавшие по аккваториям портов низкосидящие буксирчики с угловатым корпусом и крохотной квадратной рубкой. Чтобы представить его, привожу тактико-технические данные проекта:
Тип судна: буксир-кантовщик
Водоизмещение полное: 43 тонны
Класс Регистра: Р 1,2 (лед 20)
Длина: 14,0 м
Ширина: 3,8 м
Осадка: 1,6 м
Главные двигатели: 2 дизеля 3Д6 с приводами на два винта в насадках
Мощность ГД 3Д6: 150 л.с.
Дальность плавания: 1600 миль
Запас топлива: 5 тонн
Скорость: 9 узлов

Так буксир выглядел в проектной документации
С управлением, я был уверен, - справлюсь. Слабым местом был сам процесс буксировочных операций, которому начал было учиться ещё в Таллине. Правда, в Макаровке один из преподавателей философски говаривал:
- Курсант, окончивший радиофакультет, умеет все!
- А у меня за спиной всего этого уже больше половины. Ну да вытянем! - подумал я выходя следующим утром на крыльцо гостиницы.
Поселок располагался на склоне холма. Внизу залив, как на Мысе Каменный, покрыт льдом. Двухэтажные домики шпалерами сбегают по склону. Между ними обшитые досками короба - коммуникации теплоцентрали. Снег уже сошёл, но земля представляла собой жидкую грязь. Спустился вниз по этим коробам, кое-как, выбирая сравнительно сухие места в широких колеях от автомобильных шин, перешёл прибрежную улицу и вышел на берег.

Таким запомнился мне поселок в 1969 году, только снег уже растаял.
Метрах в пятидесяти от уреза воды прямо на ледяном поле на ровном киле стояли два буксира и катер того же проекта, что мой лоцманский в Таллине. На рубке одного из них значилось: "РБТ-58". Взобрался по круто стоящей сходне на борт и вошел в рубку.
- Кого чёрт принес? - раздался голос откуда-то снизу.
Спустился в кубрик. Там на топчанах сидели и полулежали три человека: один из них - сухощавый, почтенного возраста, другой - крепыш примерно моих лет и третий - тот алкаш, что шарился вчера вечером по гостинице. В углу пыхтела "буржуйка" нагоняя приятную теплоту.
Представился.
Человек почтенного возраста, расспросил меня, кто я и что и в свою очередь представил присутствующих: он - капитан, крепыш - механик, алкаш - моторист.
Фамилию и имя механика я помню - Анатолий Бельков, фамилия капитана, не могу утверждать, - Дегтярев.
По окончании "официальной части" взимного представления механик достал из кармана десятку и протянул её мне со словами:
- Ты самый молодой - тебе и бежать. Магазин знаешь где? Две и закусь на свое усмотрение!
В магазине по утренней поре было малолюдно. Полки сплошь уставлены консервами на любой вкус, при виде которых вспомнился бортпаек N 3 на большом ракетном катере. На прилавке пышные буханки белого хлеба утренней выпечки, неприглядного вида сушеная картошка и лук в больших металлических консервных банках, бирка с надписью: молоко 36 копеек литр. Некоторые хозяйки, отоварившись продуктами, добавляют:
- И бутылочку.
Когда я вернулся на буксир, столик посреди кубрика был готов принять застолье по случаю прибытия нового члена экипажа.
- Ты спирт пьешь? Чистый или разбавляешь? - интересуется капитан. Его явно тянет на разговор со свежим человеком с материка.
- А как у вас принято? - простодушно вопрошаю я. К этому вопросу я уже был подготовлен, но решил прикинуться неофитом в усладу собеседникам.
- У нас разводят "по широте". Ты знаешь, на какой широте Диксон?
- Где-то около семидесяти...
- Правильно, семьдесят три.
- Крепковато, - замечает неофит.
- А еще разбавляют "по уму".., - продолжает капитан, но механик прерывает его.
- Хватит курсанта голодом морить. С утра не ел, наверное. За знакомство!
После третьей языки развязываются.
Словоохотлиый капитан - местный старожил. Он помнил войну, визиты "миноносок" союзников и нападение немецкого линкора АДМИРАЛ ШЕЕР.
Механик, по словам капитана, - добрейшей души человек и руки у него золотые. Остался здесь работать после демобилизации.
Моториста капитан обозвал шалопутом, но тот не обиделся и только часто поглядывал на пустеющую бутылку.
Так началась моя служба, но выпивка, увы, в этот день не закончились. Должны были состояться похороны работника автобазы, который по причине долгого "сухого закона" на Диксоне злоупотреблял одеколоном. Капитан высказал мнение, что все мы обязаны проводить в последний путь одинокого человека.
Вот на улице появился кортеж. Гроб везет грузовик на сверхбаллонах. За ним бульдозер на прицепе тащит волокушу, в которой расположились провожающие. Хватило места и нам. Пешком дойти до кладбища по распутице было бы невозможно. Видимого внимания к себе я не заметил.
Народ здесь дружный и деловой, но касательно ритуала погребения не очень сведущ. В то время не было здесь ни священника, ни церкви.
Возник вопрос, как опустить покойника в могилу - головой на восток или на запад? Сошёлся круг. Перво-наперво налили по стакану, потом начали дискутировать. К исполнению приняли мнение большинства.
Опущенный в могилу гроб покрылся тонким слоем земли, брошенной тремя прощальными горстями провожавших. Лопатами подхватить мокрый суглинок оказалось невозможно. Народ снова собрался в круг, предварительно остаканившись.
- Теперь можно и бульдозером, - вставил я свое слово.
Предложение моё, как ни странно, было большинством принято и похоронный ритуал завершился. Все провожавшие отправились в автобазу справить поминки.
Я уже чувствовал себя прилично хмельным и решил пить "по уму": незаметно налил полный стакан воды и пару капель спирта. Потому, как никто не обратил внимания на мой образ пития, при следующем поднятии повторил маневр, но тут на плечо легла чья-то рука. Передо мной стоял человек с "капустой" капитана на фуражке.
- Я давно за тобой наблюдаю, курсант. Что же ты делаешь? - с усмешкой спросил он.
- Пью "по уму".
- Это похвально. Я капитан гидрографического бота. Не желаешь ко мне? Рейсы у меня интересные и платят хорошо.
- Предложение хорошее, но я в портофлот нанимался и деньги на проезд получил от порта, - с сожалением отвечаю ему, - Что обо мне подумают, да и о Вас тоже.
- Жаль, - грустно покачал головой капитан и протянул мне руку.
Возвращаясь в гостиницу, улицу я видел, словно сквозь метровую толщу воды, а горка была такая крутая...
Объявляю себе "сухой закон", а если обстоятельства вынудят, то пить только "по уму".
Обживаюсь
Обживание начались с устройства в гостиице: на следующий день меня из временной ночлежки определили в двухместный номер во вполне приличной, просторной комнате на втором этаже. Соседа дома не оказалось. Сопровождавшая меня горничная объяснила, что он работник ТЭЦ и большую часть времени проводит там. Здесь только отдыхает. Тумбочка возле его кровати завалена книгами. Перелистал одну из них - из книжки посыпались десятки. Взял другую - то же. Что это за сберкасса?
На стене ворковал трансляционный приемник. Вещание из Красноярска шло с таким эфирным шумом, что я физически ощутил, как же я далек от "большой земли"!!!
После бурного вчерашнего дня привел себя и свою форму в порядок, приготовил робу.
Тем временем появился сосед. Мы познакомились - он тоже Анатолий. Высокого роста, сухощавый. Черты лица выдавали в нем человека с востока. Вечер прокоротали в разговорах за кружкой чая.
Он - татарин. Приехал сюда на заработки и весь его распорядок дня подчинен этой цели. Работает на ТЭЦ электриком. Работа не пыльная, но требует постоянного внимания - от ТЭЦ зависит жизнь поселка. Зимой случился пожар в помещении дизель-генераторов, так жители были на грани эвакуации. График работы 12 через 12. В поселок выходит редко. Водку пьет, но тоже редко, в меру и смотря с кем. Его спокойный, негромкий голос указывал на уравновешенный характер. Считаю, что мне повезло с соседом. Мой финансовый вопрос он решил просто - выдал взаймы вытряхнув из книжки несколько десяток. На вопрос об оригинальном хранении накоплений кратко ответил:
- Так надежнее.
На следующий день получил рабочую одежду: черная добротная фуфайка, ватные штаны, сапоги на два размера больше, теплые портянки и огромная зимняя шапка с черным кожаным верхом - мечта морских офицеров-щеголей. В такую шапку можно и уши спрятать, что я в своё время оценил зимой на военных сборах.
Механик битых несколько часов, как солдата-первогодка, обучал меня правильно наматывать портянки. Когда процесс, наконец, был освоен, я почувствовал все достоинства такого рода обувки.
Что касается финансов, он посоветовал выписать аванс, что и было в скором времени сделано.
Каждое утро мы собирались на буксире, а чаще - на берегу в мастерской, обсуждали погоду, находили каждый свое неотложное дело и расходились в разные стороны. Все судовые работы откладывались до спуска на воду.
Ознакомление с буксиром много времени не заняло. Дистанционное управление двигателями было знакомо по аналогии с лоцманским катером.
Механик рассказал мне, что второй буксир ДИКСОНСТРОЙ принадлежит местной строительной организации. Командует им мужик из Архангельска, чистых кровей соломбалец. "Соломбалец" - слово ругательное - у таких зимой снега не выпросишь. Лоцманский катер - пограничный. Командует им мичман, у которого в подчинении команда из нескольких моряков.
* * *

"СЕКОНД" И ВОДЯНОЙ ПИСТОЛЕТИК
Евгений Иванович был грамотным судоводителем, хорошо знающим своё заведывание вторым помощником, за что капитан, человек крутого нрава, его даже уважал. А вне службы - весёлый и заводной. Небольшого росточка, юркий и смешливый он любил всякого рода розыгрыши, из которых сам умудрялся выходить "сухим".

Однажды, гуляя промозглым туманным вечером по Антверпену, он предложил своим спутникам где-нибудь посидеть. Матросы, которым Евгений Иванович был по плечи, согласились, но где?
- Нашёл! - вдруг воскликнул он и помчался к экзотическому входу в бар, над которым фиолетово-синим неоном светилось модное слово SPUTNIK. Мы тронулись за ним, но возле входа выросла солидная фигура швейцара в пелерине и большой фуражке с золотым шитьем.
- До 16 лет вход у нас запрещен! - так можно было перевести его фразу, обращенную к "секонду".
- Какие шестнадцать!!! Я второй помощник капитана!!! - кровно возмутился Евгений Иванович.
Очевидно, гнев, излитый на хорошем английском, подтвердил его статус моряка, и дверь в злосчастный бар распахнулась. К спутникам моряка претензий не было...
Как-то вернувшись из города, он лукаво посмотрел на вахтенного матроса и исчез в каюте. Матрос уловил взгляд "секонда", но не придал этому внимания и это ему стоило...
Спустя некоторое время матрос услышал оклик.
Обернулся.
В лицо ударила струйка воды из крохотного водяного пистолетика.
Довольный своей меткостью стрелок, а это был "секонд", - ехидно рассмеялся, пустил ещё пару струек и ретировался - "заряды" кончилась.
- Ах так! - вскипел вахтенный матрос. В голове его рождался план отмщения.
В магазине игрушек он присмотрел водяной "парабеллум", в который можно было влить, наверное, стакан воды. На судне, постучавшись в дверь каюты "секонда" и получив разрешение войти, грозно произнёс лишь одно слово:
- Выходи!
"Секонд" радостно подскочил в кресле! А матрос тем временем занял удобную позицию возле выхода на палубу, на приличном расстоянии от угла, из-за которого должен был появиться противник и, как только тот выскочил, сикая жидкой струйкой из своего, так сказать, оружия, струя из дальнобойного "парабеллума" поразила его. Противник, поливаемый "огнём" позорно бежал через противоположную дверь.
- Откуда теперь он появится? - матрос, готовый повергнуть беглеца в купель "огня", двинулся в сторону юта. По пути он осторожно заглянул в иллюминатор камбуза, где мог бы затаиться противник и... его лицо встретилось с миской муки в руках поварихи.
Торжествующий смех противника и его сообщницы!!!
Дуэль прекращена с явным преимуществом "секонда"...
Приходят же иногда в голову глупые мысли. По приходе в совпорт, в ожидании таможенного досмотра удумалось этому матросу сунуть этот "парабеллум" под бельё в шкафу, да так, что только рукоятка едва виднелась.
Вот взгляд таможенника внимательно скользит по полкам шкафа снизу вверх. Есть! Его рука резко вырывает пистолетик из-под белья.
- Хороша игрушка, - выдыхает он.
- Да, рукоятка как у настоящего, - простодушно соглашается матрос, - и водой хорошо поливает, а главное - далеко.
Таможенник возвращает "оружие" на место и следует дальше править службу, а ведь мог бы и наказать за шутку. Игрушки "милитаристического характера", как выражалась инструкция, были в то время к провозу запрещены. К счастью, разошлись с миром.

ПРО КУРЕНИЕ
Как известно, все великие дела начинаются с перекура. Перекур - это и сосредоточие мысли - как выполнить дело, это и любование хорошо выполненным делом, это и замерзшие руки погреть и много ещё приятностей. Что только стоит индейская трубка мира! Курение на море, кроме перечисленных удовольствий, у эстонских мореходов было ещё и мерой расстояния. На вопрос - Далеко ли до?.. - шкипер, глянув на наполненные ветром паруса, отвечал, - Ещё две трубки...
В мореходке и в первое время работы в пароходстве матрос наш не курил. Спровоцировал совершить "грехопаение" боцман судна, на которое он был направлен после месяца пребывания на "биче". Работу на палубе судна, идущего в балласте по осенней штормовой Балтике, не доставляет приятных ощущений, поэтому через каждые 45 минут, как по школьному расписанию, матросы по команде боцмана отправлялись в подшкиперскую погреться и перекурить. На реплику матроса: - Да я не курю, - боцман предложил ему работу продолжить.
Находиться в подшкиперской оказалось ещё неприятнее, чем на палубе. Здесь качка ощущалась гораздо сильнее, удары волн гулко отзывались эхом в пустом трюме, запахи красок неприятно щекотали нос. Матроса нашего даже стало подташнивать с отвычки. Пришлось попросить сигаретку, и... вроде как полегчало.
С полгода спустя, уже на другом судне рейс выдался долгий: дважды пришлось ходить на Белое море и оттуда в Англию с грузом пиломатериалов. На подходе к порту выгрузки самой большой неприятностью стало известие, что сигареты в артелке кончились. Заядлые курильщики исследовали все свои потайные места, куда во времена табачного изобилия они бросали "бычки". Тем и стали перебиваться. Лишь капитан, единственный куривший папиросы "Беломорканал", целый ящик которых хранил у себя в каюте, позволял себе дымить в своё удовольствие. Поднимется после завтрака на мостик и попыхивает на зависть нашему матросу на руле.
Да видно есть ещё справедливость на свете! Курит он, курит и вдруг оборачивается к рулевому:
- Вы что мне спину сверлите взглядом?
- Никак нет, Валерий Петрович! Только покурить очень хочется. Не могли бы папиросочку...
- Свои надо иметь, - бурчит Валерий Петрович поворачиваясь к рулевому спиной и продолжая внимательно разглядывать хмурый морской пейзаж за иллюминатором.
В рубке на непродолжительное время повисает напряженная тишина. Наконец Валерий Петрович не выдерживает и снова поворачивается к рулевому.
- Возьмите, но только одну, и больше не сверлите меня взглядом.
- Спасибо, Валерий Петрович, - в голосе рулевого звучит искренняя благодарность и минуту спустя суконным тоном:
- Разрешите отойти от руля, товарищ капитан!
- Отойдите, - бурчит капитан, не оборачиваясь.
Следует заметить, что судно идет на авторулевом и спрашивать разрешения бездельнику-рулевому как-то нелепо, но Устав - есть Устав.
Что такое папироска по сравнению с сигаретой?.. Пых-пых и докурил до мундштука.
- Разрешите заступить на руль, товарищ капитан! - тем же суконным тоном вопрошает рулевой.
Теперь отыгрывается добряк Валерий Петрович:
- Вы не возражаете отправить матроса на палубу? - обращается он к вахтенному помощнику.
Занятый судоводительскими делами третий не спешил отправлять рулевого к боцману. Да и видимость не очень... Наконец до него доходит смысл "просьбы" капитана и он, словно упершись в невидимую стену, на мнгновение застывает. Глянув в радар, коротко даёт указание рулевому являться на мостик по свистку. Матрос в свою очередь всё тем же суконным тоном докладывает курс, установленный на авторулевом и исчезает за дверью, выходящей на подветренное крыло мостика. Главное - табачный голод на сегодня утолён. Мир не без добрых людей!
Уже голова поседела, а бросить курить бывшему матросу воли не хватает. Правда, появился "свет в конце туннеля": по совету дочери попробовал он "покурить" новомодную электронную сигарету. Понравилась! Почти как настоящая, а по вкусу - хочешь сигару, хочешь разные сигареты. А что особенно здорово - запрет на курение в общественных местах на неё не распространяется!

НА КАМБУЗЕ
На камбузе управлялась пожилая, многоопытная и неутомимая повариха Николаевна. Состояла она под началом старпома Кос Косыча, который обязан был не только указывать ей по заведыванию, но и заботиться о её отдыхе.
- Известно, что с момента прихода на судно и до списания кок не имеет ни дня выходных. Как найти на судне человека, чтобы подменить её на камбузе? Здесь нужны добровольцы, - наверное, такие мысли бродили у чифа в голове в канун 8 марта при стоянке в Бремене. С ними он постучал в дверь одной из матросских кают.
Визит старпома насторожил матроса - не бывало, чтобы Магомет шёл к горе. Однако после недолгого молчания, а Кос Косыч был тугодум на речи, стал он излагать прописные истины касательно женского праздника. Матрос, удивившись про себя теме беседы, охотно поддерживал старпома. Тут чиф и выложил свой козырь:
- Надо бы подменить Николаевну на камбузе завтра!
Матрос снова охотно согласился с мнением старпома. Тогда чиф, выражаясь терминологией карточной игры, выложил козырного туза:
- Я предлагаю вам подменить её!
Матрос растерялся. Отказ мог бы усугубить имевшие место несколько натянутые взаимоотношения. С другой стороны ему надоела вахта с 8 до 12: ни в ресторацию сходить в совпорту, ни кино посмотреть в рейсе. Можно было бы хоть денёк отдохнуть от неё, но готовить на весь экипаж не решился. Последнее сомнение было высказано вслух, на что чиф уверил: - Люди поймут.
Поняла в первую очередь сама Николаевна. С присущей ей деловитостью в тот же вечер она расписала завтрашнее меню: на первое подать приготовленные сегодня суточные щи, в которые добавила ещё какое-то варево, а на второе - макароны с сосисками. Они вместе сходили в артелку, где подготовили продукты. Матрос наш по привычке, выработанной в мореходке, попросил у неё какой-нибудь "учебник по специальности", чтобы не затруднять себя деталями кулинарии. Любопытства для он нашел в ней раскладку макаронного блюда и, умножив оную на количество членов экипажа, сравнил с весом подготовленных полуфабрикатов. Все сошлось с точностью до 100 грамм. Ай да Николаевна, а ведь продукты брала на глаз!
Следующий день стал днём отдыха для камбузника - пользованной посуды для мытья оказалось на редкость мало. Новоиспечённый кок же в азарте кулинарного творчества даже приготовил по книжке картофельный супчик для "язвенников": 4-го механика и помполита. Радистке Нине Кирилловне, когда та за обедом позволила себе намекнуть о вчерашних щах и на неё тихо зашикала вся кают-компания, тоже был предложен супчик, который к удивлению кока, был оценен ею по вкусу.
Но наивысшим триумфом для новоиспеченного "кока" стала широкая улыбка на лице чифа, который по завершении рабочего дня снова заглянул в каюту матроса, чтобы поздравить его с успехом и пожать руку в знак благодарности. Отношения, похоже, стали налаживаться! Некоторое время спустя он уже без долгих уговоров послал матроса подменить повариху на камбузе.

СЛОВО О КОС КОСЫЧЕ
Один из моих соплавателей, рассказывая о нашем старпоме Кос Косыче, представил его в несколько ироническом ключе. Отчасти согласен с ним. Кос Косыч - мужик крупного телосложения, с грубоватым лицом. О таких говорят: чёрт на лице в свайку играл. Несколько косноязычен. Всё это вкупе при первом знакомстве и создавало образ недалёкого, чудаковатого человека. Однако потемневший от времени значок капитана дальнего плавания на его форменной тужурке говорил о большой морской практике.
Случилось как-то, подменный капитан обнаружил в своей каюте немерянные запасы алкоголя, приготовленного штатным капитаном к предстоящему ремонту. В дальнейшем подменного никто не видел, а экипаж лишь догадывался о его существовании на судне. Когда на второй день рейса, по выражению 3 помощника, "море кончилось", Кос Косыч молча принял на себя капитанские обязанности, начиная с прокладки курса и включая приемы официальных лиц в инпорту. Как он объяснил им "болезнь" капитана, остаётся тайной, но никаких "claims" ни судну, ни судовладельцу предъявлено не было.
Требования Кос Косыча по службе были вполне разумны. Не раз приходилось видеть, как боцман после ежедневной планёрки весь "в мыле" выскакивал из его каюты. Эпизод с поварихой Николаевной скорее говорил о внимательности к людям, хотя на людях старпом появлялся редко и в дружбе замечен не был. Большую часть своего свободного времени он на полном серьёзе посвящал заочному обучению в ЛВИМУ.
По слухам, начальник пароходства не имел желания выдвигать Кос Косыча на должность капитана по каким-то личным мотивам.
Одно время мне пришлось стоять с ним на ходовой вахте. На мостик я являлся для того, чтобы показать свою готовность трудиться на благо судна, ибо через минут пять Кос Косыч отправлял меня к боцману, а ночью - драить палубу и места общественного пользования. Редкие свистки или звонки давали мне знать, что иногда обо мне вспоминали на мостике.
А вот ходить с ним в города оказалось особенно сподручно по двум причинам: он хорошо владел английским и другое - он интересовался у людей, что кому хотелось бы купить, чтобы двигаться целенаправленно. Здесь, можно сказать, в неформальной обстановке мне открылись некоторые удивительные свойства его души. Из многих историй, связанных с Кос Косычем, позвольте вспомнить некоторые.
Как-то проходили мимо магазина охотничьих принадлежностей.
- Вы уж меня извините, - смущенно улыбнулся Косыч, - но не могу равнодушно пройти мимо. Позвольте хоть одним глазком глянуть на хорошие ружья.
Так я узнал о его страсти к охоте, а он, как истинный охотник, любил собак. Однажды, дело было в Ирландии, увидел Косыч на причале до невозможности рыжего паренька с псом, уныло плетущимся за хозяином. Он тотчас прихватил на камбузе кое-что для угощения, спустившись навстречу прогуливавшейся паре, глянул в покрасневшие пёсьи глаза и обратился к пареньку:
- Ваша собака больна. Подождите минутку.
Он принёс из каюты пакетик с таблетками и долго объяснял опешившему от нежданного внимания хозяину, как лечить псину.
Когда мне потребовалось найти для матери мазь на основе змеиного яда за границей, при заходе в первый порт выгрузки в Германии он образно говоря "поставил на уши" всю аптеку стараясь объяснить немцу-провизору моё желание. К счастью, я захватил из дому пустой тюбик из-под лекарства, по которому, в конце концов, был найден западногерманский аналог.
В Англии проходили мы мимо кинотеатра. Огромные афиши "кричали" о премьере фильма века о моряках. Кос Косыч вдруг резко остановился и внимательно осмотрел рекламу:
- Пойдёмте в кино. Этот фильм рассказывает о реальном случае, происшедшем на флоте Её Величества. О нём упоминается даже в лоциях острова Таити:. Бунт на "Баунти"!
- А почём билеты? - поинтересовался я невозмутимо. Название корабля мне ничего не говорило, да и обычно в кино мы ходили на культфондовские деньги.
- Всего полфунта. Я куплю вам билет! - продолжал волноваться Кос Косыч.
Такого дорогого подарка я принять не мог:
- Через месяц цена упадёт и помполит сводит нас на этот фильм, - тут я увидел, что расстроил "старика".
На стоянке в Гуле ко мне подошёл моторист Юра, мой однокашник по школе и мореходке с предложением поздравить его с днём рождения. Полагалось бы выпить "по маленькой" за здравие новорождённого, но в загашнике ничего не было. А на улочке, что шла вдоль причала, в десятке шагов от судна покачивалась на ветру вывеска паба. Поскольку капитан с помполитом ушли в город, обратились мы к старпому с безнадёжной просьбой. Косыч вошёл в положение и позволил на полчасика, но не больше, отлучиться с судна, ибо он не знает, когда вернутся командиры. И желательно - никому ни слова. По возвращении - доложить.
Так в старом английском пабе, наверняка помнящем ещё Джона Сильвера, мы отметили событие, выпив по паре кружек настоящего английского "light beer".
Такого наш "помпа" ни в коем разе нам не позволил бы, да ещё втык от него получили бы за мысли, противные правилам и моральным устоям моряка "загранзаплыва". Когда речь заходит об этом выученике верхней партшколы, сбежавшем из сельскохозяйственного обкома на флот "за штанами", на память приходит, даже не знаю, как это назвать - пусть будет мизансцена.
Как выше упоминалось, по ночам я драил палубу и места общественного пользования. Использовал в этом деле каустик и чтобы не портить руки, купил за бугром кухонные резиновые перчатки красного цвета. Других цветов в магазине, как на грех, не оказалось. Однажды ночью помполит выскочил из каюты и с закрытыми глазами промчался мимо меня в туалет. Положенное время спустя теперь уже с полуоткрытыми глазами и чувством облегчения он возвращается и, поравнявшись со мной, вдруг испуганно спрашивает:
- Что у вас с руками? Кровь?
- Перчатки, - отвечаю.
Больше вопросов не последовало...
Позже, когда я переходил на работу в порт, мне по великому блату показали досье, в котором я прочел последнюю "объективку" на свою персону. Среди прочих шалостей указывалось - до сих пор помню эту фразу:
- Чистоплюй. На руль приходит в чистом. Палубу моет в перчатках...
А вот какая история с участием Кос Косыча случилась на реке Мезень, что впадает в Белое море, но... об этом - следующий рассказ.
***
Лет сорок спустя в Таллине я зашел в книжный магазин. Голос человека, разговаривавшего с продавщицей, показался мне знакомым. Когда он повернул к выходу, я узнал в нём Кос Косыча. Время не изменило его. Встреча доставила радость нам обоим. На мой вопрос - какими судьбами, он кратко доложил, что сейчас - капитан теплохода "Имярёк" Балтийского морского пароходства, стоящего в Таллине. Я тоже кратко рассказал о своей работе, не преминув заметить, что мой начальник - в прошлом знакомый ему начальник пароходства. По лицу Косыча пробежала лёгкая тень при напоминании о неприятном прошлом. К великому сожалению, ни у него, ни у меня не было времени на долгие разговоры.

КАК РАБОЧУЮ ШЛЮПКУ ПОТЕРЯЛИ
Судно подошло к посёлку Каменка, что на реке Мезень, впадающей в Белое море, за пиломатериалом. Здешняя доска по своей прочности превосходит любую другую европейскую хвойную доску. Все в Европе знают уникальную "Mesen board" и предпочитают её любой другой, но речь сейчас пойдёт не об этом.
Небольшой причал возле лесной биржи завода был занят заканчивающим погрузку "греком", посему было получено указание встать на якорь на так называемом Внутреннем Мезенском рейде в ожидании. Погода стояла хорошая, но моряки Балтики сразу ощутили неприятное явление местной природы - сильные и быстро сменяющиеся приливо-отливные течения, достигающие скорости в прилив 3-4 узлов, а в отлив увеличивающиеся до 4-5. Если кто не верит, загляните в лоцию Белого моря.
Для связи с берегом и прочих деловых надобностей на воду спустили рабочую шлюпку, которая на фалине болталась под кормой. И вдруг, во время прилива, она исчезла! Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы установить, что какой-то, скажем так, "редиска" небрежно закрепил конец, и понесло её течением вверх по речке.
- В первую очередь надо найти и водворить на место беглянку, - решил старпом Кос Косыч, которому доложили о пропаже. - Придётся спустить спасательную шлюпку.
На дело он прихватил двух матросов. Гребной винт системы "тяни-толкай", она же "разлука" на матросском жаргоне, алюминиевого спасательного вельбота, способного принять весь экипаж, а это 28 человек, тоскливо торчал над водой. Матросы, что бы притопить винт, перебрались на корму. Винт от силы наполовину погрузился в воду. Тогда разобрали вёсла и тронулись вдогонку за беглянкой, подгоняемые приливным течением и ветром, дувшим меж высоких берегов, как в трубе. Беглянку вскоре нашли застрявшей в прибрежных камнях на речном повороте. Недолго думая взяли шлюпку на буксир. Матросы снова навалились на вёсла, однако долго грести против течения и ветра сил явно не хватало. Дух их было угас.
- А что, если поставить парус!? - предложил один из матросов.
- Вы владеете парусом? - с надеждой вопросил Кос Косыч.
- В школе ходил в яхт-клуб.
Поставили мачту, вздёрнули парус. Под форштевнем весело забулькал бурунчик. Возле противоположного берега сменили галс и с горечью убедились, что откуда уплыли - туда и приплыли. Приливное течение, да ещё шлюпка на буксире "съели" поступательное движение к родному судну.
- Остаётся дедовский метод: бурлаки на Мезени, - мрачно подытожил Кос Косыч.
Оба матроса впряглись в фалинь и, спотыкаясь о прибрежные камни, потянули шлюпки вдоль берега, старпом же на вельботе пытался рулём отвести их от берега, чтобы они об эти камни не бились. Долго ли, коротко ли, дотянули "бурлаки" караван до биржи. Вроде как в конце пути и бурлачить полегчало. Тут только одного из "спасателей" осенило - наступила полная вода. Достаточно было на месте дождаться конца прилива и с отливом тронуться в обратный путь без особых затруднений. Прошлись бы с шиком, опасаясь лишь одного: не проскочить бы мимо судна при хорошей скорости отлива.
Не зря говаривают в народе - хорошая мысля приходит опосля. Ладно матросы - народ непросвещённый в тонкостях местных условий, но и морской волк Кос Косыч хлопнул себя по лбу:
- Да как же я раньше не сообразил!.. Хороша практика!
На судне "спасателей" встретили с триумфом! Никто не догадался об их злоключениях. Спасательный вельбот подняли на место, а рабочую шлюпку, как нашкодившую собачонку, теперь накрепко привязали и снова пустили под корму.
Вот такая история случилась с Кос Косычем на реке Мезень, что впадает в Белое море вдали от Балтийского.
У каждого маяка - свой огонь, у каждого моря - свои особенности.

СМЕННЫЙ ПОМОЩНИК
К сожалению, недолго мне пришлось бродить по заграницам. За прогулку по Лондону сослали меня на паромы. Благодаря доброму отзыву капитана парома "Сыпрус" о моей работе вернулся я в загранку, но ненадолго. После крупного разговора с замначальника по кадрам, ох и вспыльчив я был в молодости, перешёл на работу в портофлот. Попутно получил свой первый рабочий диплом.
Сменным помощником на лоцманском катере я стал неожиданным для себя образом. Как-то пополудни буксир "Тапа", на котором я матросил, стоял неподалёку от конторы портофлота. Начальник наш, подойдя к борту, попросил меня вызвать моего напарника по вахте, который за час до этого куда-то сник, попросив меня "прикрыть" его. Я, конечно, сделал вид, что пошел искать его по судну, но вскоре явился пред светлые очи начальства с разведёнными руками. На мой вопрос, по какому поводу он нужен, начальник ответил:
- Да вот хотел предложить ему должность сменного помощника на лоцманском катере, а матроса с дипломом нет на месте.
- Диплом есть и у меня, - вздумалось мне поддержать светскую беседу.
Начальник внимательно осмотрел меня, словно впервые увидел, помолчал и задумчиво произнёс:
- Видно не судьба тому матросу стать помощником, а вас прошу завтра явиться в контору с документами.
Документы были предъявлены делопроизводителю конторы, сухощавому старичку с постоянной ехидной миной на лице. Меня определили на стажировку и указали явиться к капитану лоцманского катера, который этот день находился на вахте. Катер нашёлся возле причала рядом с домиком капитана порта. В полутёмном кубрике, наполненном сигаретным дымом, я разглядел троих. Представился. Капитан, пожилой малый, был несколько удивлён моим появлением, но сделав глубокомысленный вывод, что начальству виднее, в свою очередь стал посвящать меня в условия труда и быта на катере. Главное достоинство я усмотрел в суточной вахте, потому как 12-часовая на буксире была мне, в то время молодому повесе, несколько в тягость. Грузный механик из архангельских рыбаков растолковал мне про двигатель. Пока суд да дело, кто-то спрыгнул на палубу и весело прокричал:
- Поехали!
В крохотную рубку ввалился лоцман, встречающий очередное судно, и капитан жестом пригласил меня стать на руль. Говорят: "Чтоб научить человека плавать - нужно его бросить в воду!" Так со мной и поступили.
Первый подход к судну был звонким! Следуя ненавязчивым подсказкам капитана, я прижался к борту и стал выравнивать скорость, как раздался отчаянный крик. Оборачиваюсь и о, ужас! Лоцман, который на подходе к судну вышел на палубу и уже успел взобраться до половины трапа, висит на нем под углом - того гляди сорвется. Это матрос-охламон не выбрал конец трапа на палубу катера, который тихохонько сползал по борту судна назад. Недоразумение я быстро исправил: добавил ход и этим выровнял трап, за что лоцман, перемахнув через фальшборт, в знак благодарности, погрозил мне кулаком.
Вот так я начал осваивать свою новую специальность. Первый блин чуть комом, только у кого бывает иначе! Опыт пришёл со временем, а новая специализация в будущем ох, как меня выручала!

ДВЕ СТОРОНЫ МЕДАЛИ
У четвёртого причала Владивостокского Морского Торгового Порта стоит под погрузкой теплоход. Свою гавань он посетил после долгого рейса по северным морям. А нынешняя стоянка коротка, всего трое суток отведено на приём груза и они уже подходят к концу. Вот потому, семейные моряки отпущены по домам, а вахту несут холостяки из молодых. Возглавляет эту вахту третий помощник капитана Виктор, у которого забот - "полон рот". Ещё бы, и погрузка на все четыре трюма идёт, и снабжение всякое подвозят. Вот и мечется он по палубе, с носа в корму и обратно.

На грузовых лебёдках
Но беготню эту прервал звонок вахтенного у трапа. Ну, кого же принесло, так некстати? Оказалось, что прямо по его душу проверяющий прибыл, а именно главный штурман пароходства. На время пришлось отложить грузовые заботы. Вместе поднялись на мостик, в штурманскую рубку. Проверили наличие карт и пособий, всё в наличии на предстоящий рейс. С корректурой тоже порядок, есть и предварительная прокладка курсов. Но лицо проверяющего остаётся хмурым, оно почему-то даже кривится как-то. Вдруг этот суровый начальник проводит рукой под светильником и показывает её Виктору:
- У вас тут пыль годами не убиралась! За этот бардак получите выговор по пароходству.
Никакие объяснения начальство слушать не стало, да и не хотело. Расстроенный Виктор проводил главного штурмана до трапа. Настроение упало до ватервейса. Ведь понятно должно быть вроде, при такой суматошной стоянке: не до уборок в штурманской рубке. А по трапу уже поднимался старший механик Захарыч, его тоже дела заставили заскочить на минуту в порт. Старый моряк, всеми в экипаже уважаемый, заметил кислое лицо юного штурмана. Узнав о причине, велел не слишком-то огорчаться.
- Ты что, не знаешь что ли, у начальства твоего давняя язва желудка. Потому и не плавает. Мучает его болячка, отсюда и придирки идут. На вот, лучше почитай - тут и про тебя есть!
С этими словами "дед" протянул штурману газету. На второй странице "Дальневосточного моряка" красовалась статья под заголовком "Комсомольцы впереди". В ней говорилось о том, как славно потрудился их экипаж зимой на японской линии. Про заслуги Виктора так красочно упомянули, что ему и читать стало как-то неловко. Он даже покраснел, но газетку отнёс в каюту, на память пусть останется. А в голове почему-то возникли слова поэта-классика: ...Хвалу и клевету приемли равнодушно...
Этому он, однако, научится ещё не скоро. Жизнь закаляет нас, но не сразу. А пока, его снова закружили дела и заботы. Время отхода всё ближе, скоро порт растает за кормой. Растают все мелкие обиды, от них море быстро лечит. И майское, внезапное потепление обещало, что лучшее ещё впереди!

ГАБАРДИН
Великолепна природа Приморского края. Сопки, густо поросшие лесом, круто спускаются к водам многочисленных, таких живописных, заливов и бухт. Их названия, как и названия здешних островов, говорят о русских первооткрывателях этих мест или о кораблях, что когда-то впервые бросили свои якоря у пустынных в ту пору берегов. А теперь, крупные морские порты стали здесь воротами России, открытыми в широкую даль Тихого океана.

Подъём флага.
Из флотской газеты тех лет...
В одном из здешних заливов располагалась база флота, корабли которого охраняли дальневосточные рубежи громадной страны. А городок, где проживали семьи моряков, располагался в десятке километров от пирсов, в красивом распадке между сопок. Вроде бы и не такое большое расстояние, но, так называемого, общественного транспорта не имелось и в помине. Да и служба не оставляла практически молодым офицерам времени для свидания с семьёй. Потому-то дорожили они каждой свободной минутой, не боясь махнуть пешком под вечер по лесной дороге.
Вот так однажды, молодой лейтенант получил "добро" на сход только в 19 часов. Не мешкая, сбросил с себя рабочий китель, облачился в габардиновую тужурку, поправил перед зеркалом в каюте галстук, надел белую фуражку и быстро взбежал по трапу на верхнюю палубу. Козырнул флагу на сходне, пробежал по пирсу и проскочил проходную, ещё раз козырнув, дежурившему там офицеру. К шоссе пошёл тропою, несколько сократив себе дистанцию. А там, как ему показалось, повезло! Подвернулся сразу попутный грузовик. Водитель тормознул в ответ на поднятую руку, но сразу предупредил, что места в кабине нет, рискни, дескать, в кузове прокатиться. Лейтенант спешил и на слово "рискни" не обратил особого внимания. Только на ходу уже заметил, что до него здесь перевозился, видимо, цемент в мешках. Теперь ветерок шустро кружил цементную пыль, которая не только лезла в глаза, но и покрывала серым налётом мундир. В городке спрыгнул наш герой на землю, поблагодарил водителя, а тот только улыбнулся и покачал головой. Теперь до дома пару минут быстрым шагом.
Конечно, лейтенант пытался отряхнуться, но габардин - это такая ткань, которая хорошо в себя впитывает и гораздо хуже отдаёт всякую пыль. Жена слегка ахнула, увидев горе-муженька. Остальной вечер был посвящён чистке мундира. Вытрясти цементную пыль до конца так и не удалось. Попробовал лейтенант убрать её влажной тряпочкой, но это только усугубило дело. Был испорчен и мундир, и вечер!
Утром офицер постарался проскочить на корабль, как можно быстрее и незаметнее. Какое-то время пришлось ему походить в кителе, а там пришла пора и шинель одеть. Тужурку позже пошил новую, к тому же на погоны ему звёздочку добавили. И теперь, когда воспитывал своих матросов, используя выражение: "поспешишь - людей насмешишь", всегда вспоминал с улыбкой про свою зацементированную в спешном броске домой габардиновую тужурку.

НЕЛЕПЫЙ СЛУЧАЙ
Когда-то, семейные обстоятельства заставили меня уйти с "большого моря". Оставив солидные теплоходы и рейсы в дальние страны, переключился я на портовую работу, позволявшую отныне больше времени уделять своим детям. Сутки теперь я проводил на буксире, занимаясь перешвартовкой судов в гаванях большого судоремонтного завода, заводкой их в доки. А два дня после этого были посвящены отдыху и семье.
Старшим механиком буксира был опытный моряк, много лет ходивший в океан на рыболовных судах, но со временем, как и я, перебравшийся ближе к дому. За годы совместной работы нашей, он поведал мне многое. В частности то, как пришлось ему со своей командой спасать тонущий в шторм теплоход. Судно затонуло, но всех членов экипажа удалось снять со спасательных плотов, а затем и доставить их в ближайший порт. Не без гордости показывал он и свою медаль "За спасение утопающих", заслуженно полученную им за проявленную тогда отвагу.
А вскоре, уже нам вместе пришлось выручать попавшего в беду на воде человека. Весной море уже начало освобождаться из ледового плена, но в глубине залива лёд ещё держался. Поздним вечером диспетчер сообщил, что в соседней гавани кто-то слышал крики со стороны залива. Необходимо выйти в акваторию и самим посмотреть, что случилось. Стармех быстро запустил дизеля, а я направил буксир к выходу из гавани. Подошли к кромке льдов, и, освещая её прожектором, пошли вдоль. Ни на льду, ни на воде пока ничего не видно. Стармех стоит рядом со мной на мостике, мы с ним рассуждаем: нет отдельных льдин, на которых могло унести кого-то. А в холодной воде человеку не продержаться даже десятка минут. Видимо показалось кому-то насчёт криков-то. Хотели мы, было, возвращаться к причалу, но решили ещё, на всякий случай, осмотреть и швартовные бочки в центре залива на стенде для размагничивания кораблей. И вот на белой, обледеневшей бочке высветилась вдруг тёмная фигурка человека. Подошли осторожно бортом и вытащили к себе на палубу совершенно закоченевшего бедолагу. В салоне отпоили его горячим чаем, и постепенно он начал приходить в себя. Выяснилось, что это рыбак-любитель. На свою беду не заметил в сумерках, что кромка ледового поля, в том месте, где он присел со снастями, откололась. Льдину, на которой он оказался, быстро потащило в море. Ужас произошедшего ещё больше усиливала наступавшая быстро темнота и то, что льдина на волне стала ломаться на куски. Пробовал кричать, но вокруг никого не видно, а берег уже далеко, чуть ли не в километре. Ему крупно повезло всё же. Льдина проходила вплотную к бочке, собравшись с силами, прыгнул и удачно. Уцепившись за рым, сумел он как-то на накренившейся бочке удержаться. Льдина, со всеми его снастями, быстро растворилась во мраке. Потом он опять громко кричал, не очень-то уже рассчитывая на помощь, пока не сорвал голос. Таким образом провёл он около трёх часов, ещё немного и его замерзшие руки не смоги бы больше удерживать слабеющее тело.
Так что, успели мы очень даже во время. Но вот уже и порт. Ошвартовались у причала, высадили спасённого рыбака после недолгого прощания. Он всё благодарил нас и клятвенно обещал никогда больше рыбной ловлей не заниматься.
Прошло ещё какое-то время. Стармех мой пенсионером стал, но иногда наведывался к друзьям на завод. Тогда и случился с ним этот нелепый и трагический случай. В предновогодние дни он заглянул на плавучий кран к механику. Сидели у того в каюте, ведь старым морякам всегда есть, что вспомнить, о чём поговорить. Есть ещё и возрастная проблема - чаще по малой нужде бегать. Вот и направился стармех на палубу. Его приятель вскоре заволновался, что-то долго гостя нет. Поднялся тоже по трапу, вышел на воздух и услышал слабый крик с воды. Вернее уже не с воды, а из ледовой каши за бортом. Заметался механик по палубе, ни багра, ни конца подходящего не найти в темноте, нечего подать другу. Но вот уже с соседнего судна прибежал вахтенный матрос, вдвоём сумели всё же с трудом, но вытащить упавшего за борт. Тот уже не мог говорить и начал терять сознание. Вызвали скорую, пытались сами растирать холодное тело и делать искусственное дыхание. Увы! Того, кто сам спасал людей когда-то, спасти не удалось. Нелепо, обидно до слёз, но так бывает. Подкараулила моряка не грозная волна в море, а просто темнота, да скользкая зимняя палуба.


БУХТА ЛАВРЕНТИЯ
В комнате пенсионера, на книжных полках, среди томов лежат и мелкие безделушки, вроде морских раковин, подобранных на берегах разных морей и океанов. Они напоминают старому моряку о тех местах, где ему привелось побывать во время дальних плаваний. Вот, к примеру, маленький овальный камешек, галька, обкатанная прибоем. С одной стороны на серой поверхности её видны белые прожилки, напоминающие парящую чайку. На другой надпись - бухта Лаврентия, 1964 год. Она лежит на ладони, а немного согревшись, рождает воспоминания...
В тот год наш теплоход доставил груз в совсем маленький порт Эгвэкынот, что расположен на Чукотке в заливе Креста, у самого полярного круга. После выгрузки пришлось, однако, чуть задержаться. Пропали люди со стоящего там же судна, капитан Веранд и ещё несколько человек. Они пошли на шлюпке порыбачить у косы Двух Пилотов, на другой стороне залива, и не вернулись. Погода резко переменилась, что здесь не редкость, и видимо стряслась беда! А у нас на борту имелись две самоходные баржи, на случай выгрузки в тех местах, где и причалов-то нет, на необорудованный берег. Вот и попросило начальство порта, помочь им в поисках пропавших. Тяжеловесной стрелой опустили баржи на воду, и пошли вдоль побережья на поиск. С воздуха тем же занимался вертолёт.
Одной из барж пришлось управлять мне, молодому в то время штурману. За двое суток обшарили мы всё ближайшее побережье, но, увы, никаких следов людей не обнаружили. Были только найдены выброшенные на берег, телогрейка и весло. Вот и всё. Нам казалось, что произошла нелепость. Капитан Веранд прошёл все моря, даже в войну судьба была к нему милостивой, а тут - погибнуть чуть ли не на глазах у всех. Но бывает и так!
Получен приказ продолжить рейс, баржи подняты на борт и закреплены. Перед самым выходом капитан пригласил меня к себе. В кабинете у него, на диване сидел человек лет сорока, небольшого роста, сухощавый и жилистый. При знакомстве сильно пожал руку. Капитан пояснил, что незнакомец пойдёт с нами до бухты Лаврентия и его нужно устроить. Ну что ж, диван в каюте у меня вполне подойдёт для ночлега, а вдвоём всегда веселее, чем одному.

Это было здесь...
Так познакомился я с интересным человеком, которого буду далее именовать просто Геологом. Я окончил среднюю школу в Ленинграде и законно считал себя питерцем, хотя морское образование получил позже в Таллине. Геолог же был коренным москвичём, но уже давно обитавшим в этих суровых северных краях. Оба, как выяснилось, любим историю, природу и литературу, так что нам было о чём поговорить и что вспомнить. Летом бродил Геолог по бескрайним просторам колымского края и Чукотки, зимой в Магадане обрабатывал с коллегами те материалы, что собрали за летний период. Жена его трудилась здесь же, занимаясь в полётах аэрофотосъёмками. Как и многие, хотели они вначале заработать на квартиру в Москве, а ещё прикупить обстановку и вещей, чтобы вернувшись на "материк", зажить по-людски. Но время шло, появилась трёхкомнатная квартира, подросли дети, воспитанные бабушками. А они всё тянули с возвращением назад, во время отпусков, чувствуя себя уже, вроде, как чужими в своём родном городе. И люди здесь были другими, и дети не совсем понимали, прилетавших издали родителей.
За трое суток, пока мы огибали Чукотский полуостров, переговорили о многом. Люди здесь сходятся быстро. Нам казалось, что мы давно знакомы и близки.
Запомнился мне рассказ Геолога о том, как приручил он гусей и что из этого получилось. Геологическая партия, в которой он был за старшего, как-то разбила лагерь на берегу ручья у подножия сопки. По два человека отправлялись на несколько дней по маршрутам, а начальник охранял палатку с имуществом, добывал рыбку для пропитания вдобавок к надоевшим консервам. Неподалёку обосновалась и стая гусей, которые постепенно привыкли к человеку, подкармливающему их хлебом. И гусям неплохо, и ему не так тоскливо в одиночестве. Прошёл месяц, и геологи стали собираться в путь, на новое место разведки. А там и осень подошла, пора было лететь в Магадан. Собрался народ и из других партий, разговоры, обмен впечатлениями о результатах трудов за лето. И тут кто-то поделился такой историей:
- Заканчиваем мы работу, а похолодало уже, гуси потянулись на юг. Так одна стая странная к нам подлетела, не боятся, прямо в руки идут. Мы их и перестреляли, конечно.
Тут Геолог прервал рассказ и вздохнул. Потом добавил, что те парни работали южнее его партии, и он догадывается, что гуси-то были наверняка, прирученные им.
А теплоход наш уже оказался в самом узком месте Берингова пролива, где-то справа Аляска, а слева открылась бухта Лаврентия. Отдали якорь. Снова спущены на воду самоходные баржи - необходимо выгрузить на берег снабжение для местных жителей и погрузить на борт партию бочек с китовым жиром. Стал собираться и мой Геолог. Двое матросов помогли снести вниз его имущество, а я направил баржу в глубину бухты. Неподалёку от посёлка упёрлись носом в галечный берег. Опущена рампа, выбираемся на пригорок. Обнялись на прощание, как старые друзья. Геолог навьючил на себя тяжёлый рюкзак, повесил на плечо карабин и двустволку, махнул рукой и неспешно зашагал в сторону посёлка. Я долго смотрел ему вслед - было грустно на душе. Перед тем, как взойти на баржу, я наклонился и поднял небольшую гальку. Пусть будет памятью о хорошем человеке, о здешних суровых, но по-своему красивых местах!

ЗАВТРАК НОЧНОЙ ВАХТЫ
На нашем судне ночная, она же "собачья", вахта завтракала по сложившемуся ритуалу. Первым в столовой появлялся моторист, добрейшей души человек, добровольно ставил электрочайник и накрывал на стол. Следом, по мере сдачи вахты, подходили вахтенный механик, за ним, померив льяла, появлялся сменившийся с вахты матрос. Последним спускался с мостика вахтенный помощник. Попьют чайку, перекурят под легкую морскую травлю и расходятся отдыхать с чувством исполненного долга.
Однажды, явившись в столовую, народ кроме штатного меню завтрака видит на столе миску, укрытую чистым полотенцем из-под которого курится парок и разносится приятный запах... вареной картошечки. Моторист, лукаво улыбаясь, приглашает всех откушать, чем Бог послал! Завтрак удался на славу, и народ засиделся дольше обычного.
Ночное застолье стало входить в традицию, как в честную компанию неожиданно затесался капитан. Что его подняло на мостик до 4-х часов? Молча покурил, через полчаса после смены вахты спустился вниз, заглянул "на огонёк" в столовую, увидел хлебосольный стол и... стал почти еженощно появляться на мостике. В принципе, народ был не против его посещений - чая и картошки на всех хватало, только одна мелочь стала мешать застолью - капитанская болезнь. Симптомы её - недержание речи. Никто не мог в его байки слова вставить, уже не говоря о том, чтобы перевести беседу на другую тему или на другого рассказчика. Первым выказал своё неудовольствие механик и, если ожидался визит капитана, старался поскорее проглотить завтрак и сникнуть.
Помог случай. Камбузник пожаловался старпому, что ночная вахта после картошки оставляет много грязной посуды, а тот в свою очередь посоветовал ему камбуз запирать на ночь. Моторист оказался смекалистым парнем - картошка со стола не исчезла. Вот капитан подсел к столу и смачно глотнул из поданной ему кружки.
- Что-то чай сегодня с каким-то привкусом?..
- Да я в чайнике сначала картошку сварил, а потом сполоснул и воду для чая вскипятил, - признался, не лукавя, моторист.
Капитан отставил кружку в сторону, помолчал и под благовидным предлогом ушёл к себе в каюту.
- Ну, Витя, - улыбнулся механик, не успевший в этот раз сбежать до прихода капитана, - хорошее дело ты сотворил. Теперь и поговорить можно нормально.
Ритуал завтрака вошёл в привычную колею. А чтобы камбузник не кобенился, посуду стали после еды споласкивать. Вскоре камбузная дверь перестала запираться, но капитан больше к застолью не выходил.

КАК ПОДАРОК ВЫБИРАТЬ
Все девушки любят получать подарки, а подарки эти желательны быть оригинальными и даже исключительными. Так думал молодой моряк "загранзаплыва", когда из разговора "о том и сём" со своей подружкой узнал, что она хотела бы приобрести сумочку к лету, но не может ничего подобрать в местных магазинах.
- Может заграница нам поможет - с этой мыслью он отбыл в короткий рейс на Данию.
На торговой улочке Копенгагена, среди пестроты магазинов увидел он лавочку с искомыми предметами в крохотной витрине. В небольшом помещении этой лавки за прилавком высился стеллаж во всю стенку, высотой почти до потолка, уставленный различными по форме, цвету и размерам дамскими сумками, так, что в глазах запестрело. Моряк упал духом - чтобы все это только осмотреть потребуется немало времени...
На звонок дверного колокольчика из-за портьеры вышла средних лет хозяйка и поинтересовалась чем-то у посетителя. Моряки, посещая разные приморские страны, в общем-то, понимают стандартные вопросы продавцов на любом языке, но отвечают на единственном доступном: по-английски. Так и поступил наш моряк, на что хозяйка, всплеснув руками, произнесла фразу, из которой стало ясно, что английским она владеет плохо, однако помолчав, нашла выход из затруднительного положения:
- Я позову девушку.
Из-за портьеры вышла или скорей выскочила невысокого росточка девчушка в брючках, на вид ровесница моряка и на понятном, как учили в школе, английском обратилась с вопросом:
- Что господин желает?
- Я хотел бы сделать подарок своей девушке...
Девчушка повела рукой в сторону стеллажа:
- Господин выбрал что-нибудь?
"Господин" по-прежнему пребывал в тупике: что и как выбрать в этом обилии... Ага! Коварная мысль мелькнула в его голове:
- А какая сумочка Вам нравится больше всего?
От этих слов у девчушки разгорелись глаза. Она, не спеша осмотрела весь товар, нырнула в подсобку, вынесла оттуда стремянку, взобралась по ней чуть ли не до самых верхних полок и поставила на прилавок строгой формы белую сумку, украшенную тиснением...
Похоже то, что надо!..
- Вы говорите - это подарок!? Позвольте, я заверну, - её ловкими руками сумка была обёрнута в бумагу с неброским узорчатым рисунком и обвязана тонкой узорчатой ленточкой с пышным бантом в углу.
- Как жаль, что такая красивая упаковка доживёт только до таможенного досмотра, - вздохнул наш герой, рассматривая своё приобретение на судне...
...В каюту входит таможенник в погонах майора, известный среди моряков, как "порядочный мужик". Он просит предъявить к осмотру наличные деньги и товары, приобретённые за границей. Сдержанно восхитившись красотой упаковки, интересуется, что в ней?
- Женская сумка. Подарок везу, - отвечает моряк. - Позвольте, я сниму...
- Не надо. Я поверю вам, - взяв пакет в руку и подумав пару секунд, решает майор, - жаль портить такую красоту.
Не стоит описывать, какое впечатление произвел на подругу подарок, но присутствовавшие при этом её умудренные жизнью родители, несмотря на все уверения, долго не могли поверить, что таможня пропустила его в таком экзотическом виде.
P.S. Когда мой старый друг прочёл эту историю, вспомнил, как сам посетил подобный магазин в одном из портов Японии, а упросила об этом судовой доктор: молодая дама, впервые попавшая за рубеж. Выбор женских аксессуаров обычного здешнего магазина оказался таким, что поверг неизбалованную советскую женщину в жестокий шок! У неё потекли не только слёзы, и пришлось штурману срочно выяснять нахождение ближайшего туалета. Доктор привела себя в порядок, но долго не могла ещё успокоиться. Штурман же про себя рассуждал:
- Выбор то здесь есть, но, к сожалению, денег у нас таких, увы, нет!